‣ Меню 🔍 Разделы
Вход для подписчиков на электронную версию
Введите пароль:

Продолжается Интернет-подписка
на наши издания.

Подпишитесь на Благовест и Лампаду не выходя из дома.

Православный
интернет-магазин





Подписка на рассылку:

Наша библиотека

«Блаженная схимонахиня Мария», Антон Жоголев

«Новые мученики и исповедники Самарского края», Антон Жоголев

«Дымка» (сказочная повесть), Ольга Ларькина

«Всенощная», Наталия Самуилова

Исповедник Православия. Жизнь и труды иеромонаха Никиты (Сапожникова)

Последний молебен

Новый рассказ писателя Алексея Солоницына посвящен преподобномученице Великой княгине Елисавете.


Об авторе. Алексей Алексеевич Солоницын — известный Православный писатель. Живет в Самаре. Родился в 1938 г. в г. Богородске Горьковской области. Автор многих книг, в том числе — «Врата небесные», «Повесть о старшем брате», «Свет, который в тебе». Произведения А.А. Солоницына переведены на болгарский, венгерский, польский языки. Член Союза писателей России и Союза кинематографистов России. Награжден орденом Даниила Московского, медалью Святителя Алексия.В 2012 году Алексей Солоницын вошел в число десяти номинантов на Патриаршую литературную премию.


И вот снова наступили жаркие июльские дни. Прошло почти столетие с той душной русской ночи, когда совершено было одно из самых ужасных преступлений в нашей стране. В подвале дома инженера Ипатьева, в Екатеринбурге, 11 вышли против 11 беззащитных людей — русского Царя, Царицы, их пятерых детей, четырех слуг. Палили почти в упор, в тесной подвальной комнате мгновенно стало дымно, угарно, пули отскакивали от стен, носились по комнате, потому что некоторые из убийц были пьяны и мешали друг другу. Потом «докалывали», как показал один из свидетелей убийства, стонущих детей и женщин штыками — да так, что штыки сквозь тела вонзались в пол.

Живучей всех оказался больной мальчик четырнадцати лет Алексей, Цесаревич. Его «докалывал» комендант «дома особого назначения» Яков Юровский.

Днем позже, 18 июля, под Алапаевском, у деревни Синячихи, совершено было еще одно чудовищное преступление. Великую княгиню Елизавету, старшую сестру императрицы, вошедшую в историю как матушка Елисавета, основательница Марфо-Мариинской обители в Москве, живой сбросили в заброшенную шахту вместе с князьями Императорской крови Константиновичами — Иоанном, Олегом, Игорем. Среди замученных еще оказались великий князь Сергей Михайлович со своим секретарем, молодой князь Владимир Палей. Все это были яркие, наделенные талантами люди, по большей части молодые.

В заброшенной шахте они умирали три дня. Лежали на полусгнивших крепежных бревнах. Чтобы как-то облегчить страдания, матушка пела умирающим церковные песнопения — крестьяне Синячихи слышали пение, но подойти к шахте боялись — чекисты были люты на расправу.

Церковь прославила в лике святых и Царскую семью, и матушку Елисавету с инокиней Варварой, которая не оставила ее в трагические дни.

Изучая историю их жизни, я наткнулся на новую для себя подробность: Святейший Патриарх Тихон, оказывается, отслужил молебен на третий день Пасхи, когда празднуется память явления Иверской иконы Божьей Матери. После того, как Патриарх уехал из обители, и была арестована великая матушка.

Этому событию и посвящен мой рассказ.

Алексей Солоницын, г. Самара.


Колеса коляски на резиновом ходу мягко катились по мостовым Москвы, слегка покачиваясь. Солнце светило тихо, по-весеннему ласково, словно хотело утешить усталую душу Патриарха. Да и нечего как будто печалиться Святейшему: стекла домов вымыты, дробят солнечные лучи, посылая отсветы на мостовые, тоже чистые, несмотря ни на что. Как будто все по-старому в первопрестольной и ничего не изменилось. Солнышко светит, весна все смелее входит в Москву, вот уже третий день Пасхи — что же не радуется сердце, как радовалось оно прежде и весне, и Празднику праздников?

Портрет святой преподобномученицы Елисаветы Феодоровны.

Коляска выехала на Манежную площадь, и Святейший перекрестился, посмотрев в сторону Иверской часовни и Кремля. Невольно вспомнился прошлогодний ноябрьский день, когда его венчали на Патриарший престол. Это было 21 ноября — на праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы. И его ввели во храм — древний храм русских царей, где служились главные службы в истории страны. Но тогда святые стены Успенского собора были отмечены пробоинами от снарядов — безсмысленный обстрел Кремля вели большевики. Зияли пробоины и в зубчатых стенах. А ведь Кремль защищали юнкера-мальчишки — их можно было заставить сдаться без пушечной пальбы и вообще без всякого боя. Всего ужаснее было видеть искореженное взрывом Распятие в самом соборе — у образа Христа Спасителя снарядом оторвало руки. И тогда подумалось, что это страшный символ — новая власть сразу взялась за надругательство над святынями. Но все же звонили сорок сороков колоколов всех церквей Москвы, народ до отказа заполнил и собор, и Соборную, и Красную площади — крестными ходами сюда стеклась вся первопрестольная. И он сказал тогда в своем обращении к народу, что как Захария сотворил вещь странную, введя отроковицу во внутреннюю скинию, в Святая Святых, по таинственному Божьему научению, так и возведение его на Патриаршее место, после того, как оно свыше двухсот лет стояло пустым, кажется столь же дивным проявлением Божьего замысла в грозные дни огня и смертоносной орудийной пальбы. И когда он вышел к народу на Красную площадь, благословляя его, даже солдаты, охраняющие Кремль от народа, вместе со всеми вставали на колени и снимали шапки, и просили его молитв, сердцем чувствуя, что ему уготован путь мученика за народ русский. В Замоскворечье, на Большой Ордынке, у ворот Марфо-Мариинской обители коляска остановилась. Одноногий сторож, еще издали определивший, что к ним едет Патриарх, суетливо заковылял к воротам, радостно улыбнувшись духовнику обители отцу Митрофану Сребрянскому и сестрам, выстроившимся во дворе для встречи Святейшего:

— Едет! Зовите матушку!

Матушка Елисавета в это время вышла из храма, где Святейший должен был служить молебен в память явления Иверской иконы Божией Матери — в третий пасхальный день как раз и возносятся молитвы ко Пресвятой, явившей Свой чудотворный образ на Святой Горе Афон иноку из Иверского монастыря старцу Гавриилу.

Увидев идущую скорым шагом навстречу ей инокиню Варвару, свою келейницу, матушка поняла, что Патриарх у ворот обители. Она убыстрила шаги и встретила Святейшего. Он улыбнулся ей своей тихой, грустной улыбкой.

— Христос Воскресе! Господь тебя храни, матушка, — Святейший благословил настоятельницу обители. — Как душа-то поет, когда приезжаю сюда. Слава Богу, все у вас, как вижу, без изменений?

Матушка, духовник обители отец Митрофан, все сестры поняли, какие изменения Святейший имел в виду. После декрета советской власти об отделении Церкви от государства творилось то, что прежде и представить себе не мог Православный народ в кошмарном сне — церкви и монастыри стали принадлежать государству, отбиралась церковная утварь, шла на переделку эмблем новой власти; венчания и другие Таинства совершались под надзором студентов и «сознательных пролетариев». Даже облачения священников отнимались «на нужды трудящихся», о чем Святейшему в потоке жалоб, устных и письменных, сообщали со всех концов России. Он многажды обращался в советское правительство, и ему всякий раз обещали «поправить положение, ибо это перегибы на местах». Однако и в самой Москве заставляли «по необходимости использовать служителей культа для очистки улиц», — то есть принуждали быть дворниками.

Благословляя всех, кто подходил к нему, Святейший шел по аллее с матушкой Елисаветой и отцом Митрофаном впереди сестер — все они были в белых апостольниках, белых рясах, шитых из тонкой шерсти. Такое же облачение было и на матушке — лишь наперсный кипарисовый крест отличал ее от сестер. Черная ряса Патриарха и праздничная темно-малиновая фелонь с шитыми золотыми нитями звездами отца Митрофана подчеркивали белые облачения и светлые лица сестер, сейчас лучившиеся от радости встречи с Патриархом.

Вошли в храм. Всякий раз, бывая в обители, Святейший не мог не заметить, с какой благородной красотой все здесь убрано — иконостас и росписи стен, выполненные художником Михаилом Нестеровым, были непривычны, новы, но эта новь как-то гармонично уживалась с самой сутью обители и даже обликом матушки и крестовых сестер обители. Тонкие, нежные березки и рябинки, на фоне которых стояли Дева Мария и Архангел Гавриил, были Благовещением новозаветным и русским одновременно. А роспись над входом в аудиторию можно было назвать шествием народа русского ко Христу — мужики, бабы, старцы вышли зимой к северному скиту, тихому и таинственному. Впереди всех — стоящая на коленях богомолица, рядом с ней — молодая мать с отроком и отроковицей, за ней — седобородый старец, дальше — вся Русь со снегами, церквями, вечной тишью и загадкой. И все люди, и вся Россия с ее безбрежностью устремлены ко Христу, Который, освещенный неземным светом, предстал перед ними.

И снова Святейший подумал о том, как удивительно и таинственно в судьбе матушки Елисаветы соединились воедино европейская утонченность и русскость. Ведь она принцесса Гессен-Дармштадская, немка, вручившая свое сердце Великому князю Сергею Александровичу, бывшему генерал-губернатору столицы. В него метнул бомбу с четырех шагов террорист Каляев, разорвал на части, и она, оказавшаяся на месте преступления, в Кремле, собирала тело любимого мужа на шинель, постеленную на землю каким-то солдатом. После этого кошмара она не только не уехала из России, но даже ходила к убийце в тюрьму, спасая его душу. А потом все свое состояние разделила на части и, отдав большее государству, ведущему войну, на оставшуюся часть построила вот эту обитель. Здесь есть и больница, и приют для девочек, и амбулатория, и библиотека. Здесь выдаются безплатные горячие обеды, лекарства, а в больнице делаются операции лучшими врачами Москвы.

Да, была она немецкой принцессой Эллой, потом великой княгиней Елизаветой Федоровной, хозяйкой Москвы, а стала игуменьей Елисаветой, настоятельницей Марфо-Мариинской обители.

Молебен Патриарх служил, мысли о матушке отодвинув глубже в сердце, а свою молитву обратив к Пресвятой:

— … аще бо Ты не бы предстояла молящи, кто бы нас избавил от толиких бед; кто же бы сохранил до ныне свободны; не отступим, Владычице, от Тебе, Твоя бо рабы спасаеши присно от всяких лютых…

Несокрушимо верил Святейший, что только Она, Пресвятая, вымолит спасение, и слезы текли по его сухим щекам, застревали в густой белой бороде, серебрясь и вспыхивая, как искорки.

… Аще и в море ввержена бысть святая икона Твоя, Богородице, от вдовицы не могущия спасти сию от врагов, но явилася есть Хранительница Афона и Вратарница обители Иверская, враги устрашающая и в Православной Российстей стране чтущия Тя от всех бед и напастей избавляющая…

Да, именно так все и было во время иконоборца греческого императора Феофила. Воины, которым было приказано выслеживать дома, где почитались и хранились иконы, однажды ворвались в дом одной благочестивой вдовицы в Никее. Один из сыщиков ударил мечом по иконе Богородицы. От удара выступила на щеке Пресвятой кровь. Увидев это, воин в ужасе убежал. А вдовица, чтобы спасти икону от врагов, пустила ее по морю. Икона явилась у берегов Святой Горы Афон, в Греции. И грузинский монах Гавриил из Иверской обители первым увидел икону в золотом столпе света. Обретенную икону и назвали Иверской.

Почему же в самом сердце России, у входа на Красную площадь, стоит часовня во имя иконы Иверской Богоматери? Почему и москвичи, и гости первопрестольной, прежде чем начать какое-либо важное дело, приходят помолиться сюда, поставить свечу, приложиться к иконе Богородицы, написанной афонскими монахами? Почему так почитают Иверскую в России?

Да, часовня поставлена у входа на Красную площадь. Она вратарница, как Иверская на Святой Горе Афон. Но не только же в этом дело. Иверские монастырские обители есть по всей России — в Самаре, например.

Суть, наверное, в том, что история иконы Иверской пришлась по душе русскому человеку. И он стал сильно и нежно почитать именно эту икону. Капля крови, которая пролилась по святому образу, была как слеза и как боль за всех тех, кто не верил в Ее Божественного Сына — как тот воин с мечом, который в ужасе убежал из дома вдовицы, а потом раскаялся и уверовал во Христа.

Все это Святейший узнал и обдумал еще в юности, учась в семинарии. Но всякий раз, молясь перед образом Иверской, он невольно думал об этом…

Обычно матушка Елисавета молилась, стоя в нише, справа от клироса. А сегодня она встала вместе с сестрами. У нее был сильный и нежный альт, но даже близко знавшие матушку Елисавету не подозревали, что у нее такой прекрасный голос. Так она пела дома, когда был жив муж. Они собирались на домашние вечера и музицировали. Но когда Сергея убили, она больше никогда не пела во весь голос — даже по праздничным службам в обители.

А сейчас голос ее набрал силу и высоту, летел по всему храму, поднимался до купола и, казалось, улетал сквозь него, в небо.

Дрогнуло сердце Патриарха, он даже тихонько охнул, и опять почувствовал то едва уловимое нежное дыхание, похожее на легкий ветерок, который коснулся его щек.
И снова слезы полились из-под век — в последнее время он стал обилен на них, особенно вот в такие мгновенья, когда он явственно ощущал присутствие Всеблагой.

— Радуйся, Благая Вратарнице, двери райския верным отверзающая!

После этого возгласа Патриарх почувствовал легкое кружение, и все вокруг стало видимым как в дымке, — и матушка Елисавета, и отец Митрофан, и все, кто находился в храме.

И в этой дымке ему вдруг почудилось, что матушка Елисавета как будто оторвалась от пола, приподнявшись над молящимися.

Он вытер глаза, подумав, что это слезы создают такой зрительный обман. Но матушка продолжала парить в воздухе, стоя как будто на воздушной подушке.

Пока Патриарх смотрел и недоумевал, пение продолжалось. Голос матушки был невыразимо прекрасен, он звал за собой, туда, где открывались те самые Небесные врата, за которыми был город несказанной красоты.

Когда кончилось пение, Патриарх словно очнулся, увидел матушку Елисавету, сестер, стоящих рядом с ней. На щеках многих блестели слезы, а инокиня Варвара, келейница матушки, улыбалась счастливой улыбкой.

Молебен закончился. Выходя из храма, Патриарх обратил внимание на безногого калеку, сидящего на паперти. Святейший полез было в карман рясы, но тут же вспомнил, что все пасхальные яйца уже раздал.

Матушка поняла жест Святейшего и протянула ему корзиночку с крашеными яйцами, которую заранее припасла.

— Вот как хорошо, — сказал Святейший, принимая корзиночку. — Все-то у тебя, матушка, ладное, красивое. Вот и корзиночка славная какая… Ну что, родной, — он нагнулся к калеке, — Христос Воскресе!

— Воистину Воскресе! — радостно отозвался калека, принимая красное яичко. — Многая вам лета, спаси Господи!

— И тебя храни Господь, — Святейший пошел по аллее, к дому, на который рукой показывал отец Митрофан.

1159
Понравилось? Поделитесь с другими:
См. также:
1
7
2 комментария

Оставьте ваш вопрос или комментарий:

Ваше имя: Ваш e-mail:
Содержание:
Жирный
Цитата
: )
Введите код:

Закрыть






Православный
интернет-магазин



Подписка на рассылку:



Вход для подписчиков на электронную версию

Введите пароль:
Пожертвование на портал Православной газеты "Благовест":

Вы можете пожертвовать:

Другую сумму


Яндекс.Метрика © 1999—2024 Портал Православной газеты «Благовест», Наши авторы

Использование материалов сайта возможно только с письменного разрешения редакции.
По вопросам публикации своих материалов, сотрудничества и рекламы пишите по адресу blago91@mail.ru