Бремя крыла

Записки неофита.

См. также

Об авторе. Сергей Александрович Жигалов родился в 1947 году в с. Кандауровка Курманаевского района Оренбургской области. В 1974 году окончил филологический факультет Куйбышевского госуниверситета. Работал заместителем редактора в «Волжском комсомольце» и «Волжской коммуне», собственным корреспондентом «Известий» по Куйбышевской области. Автор шести книг. Член Союза писателей России. Живет в Самаре.

В Рио-де-Жанейро

Это случилось в Рио-де-Жанейро. Лифт вознес нас на вершину горы к подножию огромного памятника. Стояло хмуроватое, совсем не бразильское, а прямо какое-нибудь оренбургское утро в конце октября. Знобкий ветер гнал по небу густые плотные облака. И сама вершина с сотнями толпившихся людей напоминала некий остров, куда после нового всемирного потопа прибились двунадесять языков. Чья речь только не разносилась под низко летящими облаками. Потомки древних инков, смуглые, с орлиными гордыми профилями, правнуки европейских корсаров, обосновавшихся здесь, сыны и дочери Страны восходящего солнца, негры, стайка индусов в белых одеждах, еще какие-то смуглые стриженные под наших братков ребята с темными, как нефть, маслянистыми глазами. Обвешанные фотоаппаратами и видеокамерами, все они говорили, смеялись, жевали, пили, целовались, фотографировались. И ждали, держа наготове свое фотооружие, как некогда их предки сжимали ножи и ружья.

Когда в первый раз в разрывах облаков проглянул Божественный лик и показалась распростертая над нами рука, я ощутил какой-то мистический восторг и стал шептать Иисусову молитву. Он как бы наклонялся к нам из этих клубящихся серых облаков, сам похожий на огромный, осеняющий землю крест, распинаемый фотовспышками человеческого любопытства.

Эта огромная тридцатиметровая статуя Иисуса Христа на скале, уходящая в облака, освящает многомиллионный мегаполис бразильской столицы Рио-де-Жанейро.

… В моменты облака раздуло ветром, проглянуло солнце и открылась вся статуя, разглядели: Спаситель мира возвышался с крестообразно распростертыми для объятий руками и напоминанием о распятии.

Это был образ, памятник Тому, кто своими страданиями и кровью омыл, искупил грехи человечества, вырвал жало у смерти. Принес на землю Новый завет жизни.

Сколько я ни всматривался, не сумел увидеть в выражениях лиц, жестах, поведении трепетного, благостного состояния, какое видишь у прихожан нашей Православной церкви перед иконами, в Крестном ходе к святым источникам.

Да и сам, грешный, метался у изножья с фотокамерой, выискивая ракурсы, световые решения, меняя ближние и дальние планы, ловя детали. И если бы скрывавшие то и дело лик и руки облака не напоминали о происхождении «света от света, Бога истинна от Бога истинна» то, видно, сфотографировал Его бы так же, как грозные скульптуры, конкистадоров на конях с мечами и копьями, захвативших некогда эти земли.

Было ощущение, что влажный воздух, да что воздух, каменные ступени и плиты дрожат, отражая беззвучное эхо: «Я, я, я!.. Меня, Меня запечатлите, увековечьте здесь, на горе, на фоне дворцов, стадионов, египетских пирамид, водопадов, слонов, попугаев, рядом с разряженными в прах и перья индейцами, рядом с Самим Богом!..»

Но все эти чувства и мысли оставались где-то у изножья, в душе же светилось радостное видение образа Спасителя сквозь облака, распростертые руки в порыве любви к грешному человечеству: «Приидите обремененные…»

И тут же красным поплавком выныривало самодовольное: «Классные кадры отснял. Повезло… Обработать, сделать большие фото в раму под стекло… Подарить…»

В тот же день в вечерней программе нашего путешествия значился фестиваль бразильских танцев. Отказаться бы, побыть в номере отеля наедине с тем радостным чувством, обретенным у подножия Божественного памятника. Укрепиться мыслями о Боге. В тишине и уповании крепость ваша. Но стадное чувство, подогретое всё той неуемной жаждой любопытства, погнало на этот фестиваль: «Как же, быть в Рио и не увидеть бразильские танцы, которые транслирует весь мир. Вот только успеть подзарядить аккумулятор фотокамеры».

…Зрелище, которым угостили туристов устроители, и впрямь гляделось дивно. На сцене под бешеные аккорды гитар и гул барабанов метались и трепетали под всполохами прожекторов сказочные птицы с девичьими бодрыми лицами. Один огненный танец-полет сменялся другим, еще более ослепительным и яростным. Сияние ожерелий, блеск костюмов, отточенные страстные телодвижения бедер смуглых танцовщиц с огромными разноцветно-сказочными гребнями и крыльями из перьев — всё это, как взмахи скальпеля, отсекало в сердце Божественное утро на горе.

Все мы, жертвы этой незримой операции, без устали снимали и снимали на фото и видео пиршество страсти и красоты, вожделения. Только «умершая» батарейка фотокамеры охладила мой пыл фоторепортера.

Наутро взялся просматривать отснятые кадры. В окошечке камеры замелькали мгновения вечера: столбы света, размытые фигуры танцовщиц. Два-три кадра получились просто классные.

Обрадованный удачей, решил «пролистать» кадры, сделанные на горе. Там тоже при беглом просмотре вчера в автобусе видел удачные. Но что это?! Сколько ни жал на кнопки переключателя, поиска кадров, окошечко оставалось пустым.

Меня взяла оторопь: «Ведь эти кадры с памятником Спасителя в облаках были. Много. Я их просматривал вчера. Не отбирал удачные, не удалял… Не менял флешкарту…»

Мистика. Но так было. Он не пожелал, чтобы Его образ, слышите, даже образ, изваяние из камня, соседствовал с запечатленным в электронной памяти буйством плоти, страстей и похотей.

Тогда-то и возникла пугающая своей убедительностью мысль:

Если Он не возжелал совмещения своего рукотворного образа на одном электронном носителе со страстями и танцами, то мыслимо ли надеяться, что Дух Святый пребудет в нас рядом с живыми страстями и похотями…

Сергей Жигалов, г. Самара.

См. также