«Так точно! Люблю!..»

Святочный  рассказ

Владимир и Наталья познакомились на масленицу. В их городе каждый год по случаю этого праздника устраивались на центральной площади народные гуляния. С музыкой, песнями, горячими блинами, ряжеными и катанием на лошадях. Именно в санях тройки впервые и встретились их глаза… Этот взгляд все и решил. На тот момент они еще были студентами: Владимир учился на последнем курсе Высшего военного училища, а Наташа заканчивала педагогический институт. Летом того же года, получив дипломы, они расписались, обвенчались и отправились — не в свадебное путешествие на юг, а в одну из воинских частей на севере, где Владимир должен был теперь нести службу в качестве командира взвода. В военном городке молодоженам командование выделило крохотную, но отдельную квартирку, что, по словам местных старожилов, было большой удачей. Начинали обычно все с барака, высокопарно называемого молодежным общежитием. Говорят, что с милым и в шалаше рай, а уж из малометражки по-настоящему любящие друг друга молодые супруги сумели свить уютное семейное гнездышко. Владимир за редкие часы досуга из подручных и недорогих материалов сумел сотворить чуть ли не «евроремонт». И Наталья, сидевшая пока без работы, тоже не бездельничала — дома у них был образцовый порядок, а из форточки на кухне всегда тянуло на улицу вкусным и сытным духом домашней пищи. Не хватало молодым для полного счастья только ребеночка, но и он должен был вскоре появиться в их семье — в этом убедилась Наташа, посетив женскую консультацию. Радость же сию пока засекретила от мужа, потому что хотела преподнести ему эту радостную весть как подарок к Рождеству, которое было не за горами, ведь наступило уже 31 декабря. Зная, как Владимир мечтает о сыне, Наталья молила Бога, чтобы сначала у них родился мальчик. Она очень любила своего мужа.
В своих чувствах к жене не отставал и Владимир. Он любил Наталью и уважал за силу духа и нравственную чистоту. Ведь Наташа смогла при ее замечательной внешности в наше грубое и циничное время сохранить себя. Она шла под венец девушкой. Белый цвет ее свадебного платья в отличие от многих нынешних невест был честно ею заслужен... Да и как могло быть иначе? Ведь Наталья была воспитана в Православной семье. Владимир тоже, конечно, был крещен и в Бога верил, но к воцерковлению только шел. Хотя, по словам его жены, шел «семимильными шагами». Он твердо стоял на том, что глава семьи — муж, и он должен быть всегда и во всем в авангарде, и в вопросах веры тоже. А потому он много читал духовной литературы и сыпал цитатами из Библии и поучений святых отцов Церкви. Однако, как это часто бывает с теми, кто пытается самостоятельно и побыстрее, без духовного наставника, вскарабкаться на крутой утес Истины — порой совершал ошибки, подобные той, которую сделал в последние часы счастливого для них с Натальей уходящего года…
Задержавшись на службе позже обычного и придя явно навеселе, он прямо с порога озадачил супругу неожиданным заявлением:
— Натулька! В твоем распоряжении только час! В двадцать три ноль-ноль мы выдвигаемся к ротному, встречать Новый год! Форма одежды праздничная, настроение  соответствующее форме одежды!
— Какой Новый год, Володя?! — несказанно удивилась жена. — Мы же вовсе не собирались его отмечать! Последняя неделя поста перед Рождеством, а мы…
— Знаю, помню, — перебил муж, — но так получилось! Мы с ротным до этого дня всегда «на вы» были. А сегодня он после поздравления роты с наступающим праздником из всех командиров взводов одного меня пригласил в канцелярию… представляешь?! Достал коньяк из сейфа и разлил в две рюмки. Никогда такой фамильярности на службе  Васильич не допускал! Но не это главное! Он предложил выпить не только за Новый год, но и за... нового ротного, то бишь меня!
Лицо Владимира сияло неописуемой радостью, как будто ребенку пообещали купить долгожданную игрушку.
— Неужели правда, Володька?! — искренне удивилась Наташа.
— Так точно! Докладываю вам: Васильич уходит на повышение в штаб полка и лучше моей кандидатуры на вакансию командира роты не видит. Так и сказал: «Я уверен в тебе! Ты мою роту не развалишь!» Сначала, конечно, временно исполняющим буду числиться, но он обещал за мое назначение побороться. А в конце разговора не пригласил, а буквально приказал мне с тобой явиться на праздник. Все хотят на тебя посмотреть…
— Что-то уж больно ладно у нас получается, Володенька, — задумчиво проговорила Наталья. — И квартира будто с неба, и рост по службе у тебя стремительный! Как это все выходит?
— Твоими молитвами, дорогая! Твоими молитвами!
— Тогда и ты уж помолись за меня, пожалуйста, чтоб я смогла тоже здесь работу найти.
— Само собой, я каждый день за тебя и так молюсь!
— А в гости, может, все-таки один сходишь? Не хочется мне, предчувствие у меня нехорошее …
— Отставить предчувствия! — уже твердо и по-военному произнес Владимир. — Мне было приказано явиться с супругой, а я приказы привык выполнять. Так что без разговорчиков! «Да убоится жена мужа своего»…
— Есть без разговорчиков, — шутливым тоном ответила Наталья. — Только ставлю три условия: пить, есть скоромное и танцевать я там не буду…
Ровно в двадцать три ноль-ноль молодая чета проследовала из своего крайнего подъезда в другой крайний подъезд, где в том же доме и проживала семья Васильича. Там все уже были в сборе, и когда Владимир с Натальей вошли в просторный зал трехкомнатной квартиры, все взоры присутствующих были обращены на них, вернее на Наталью, которая и в довольно скромном для праздника платье и без макияжа явно превосходила своей природной красотой — с толстой косой и точеной фигуркой — всех присутствующих дам. Они смотрели на нее с завистью, а мужчины — с восхищением. Офицеры были в штатском, все из родного батальона Владимира, только одного майора он не знал. Тот, как выяснилось позже, был из штаба дивизии и являлся однокашником Васильича. Он-то и  помогал его карьере. Этот майор из-за недавнего развода единственный был без пары, все остальные пришли с женами. Мужчины были, как это водится, уже подшофе и то и дело выходили на лестничную площадку покурить и потравить анекдоты, а женщины проделывали то же самое в ванной комнате, и потому Наталья часто оставалась в одиночестве. Но вот пробили долгожданные двенадцать! Полетели в потолок пробки шампанского, посыпались тосты один за другим, грянула музыка! Шум, гам, суета, звон бокалов. Пьянка набирала обороты. Скабрезные шутки зазвучали вскоре прямо за столом, и не только из уст мужчин.
Наталья чувствовала себя здесь лишней, но терпела, стараясь угодить мужу. Женщины не раз пытались то угостить, то просто растормошить и развеселить чересчур закомплексованную «офицершу» — и это бы еще ничего, а вот с танцами началось непредвиденное… Мужчины как с ума посходили, пытаясь приглашать по очереди только ее. Наталья же как можно дипломатичнее, чтобы никого не обидеть, отказывала всем без исключения. Но когда подошел с той же просьбой Васильич, она почувствовала вдруг ощутимый толчок локтем. Поняв мужа правильно, хоть и нехотя, но встала, предупредив усатого кавалера, что согласилась в порядке исключения и только на один танец.
— Ну конечно же один! — несколько насмешливым тоном согласился Васильич и тут же закружил Наталью будто в вихре. Уроки в училище не прошли для него даром. Вальсировал он отлично, вел точно и в такт музыке, однако так прижимал бедную партнершу к себе, что той было даже трудно дышать. Но сколько она ни пыталась ослабить обруч его стальных лапищ, все было тщетно. Когда же к ее радости танец наконец завершился и ничуть не запыхавшийся бравый ротный подвел её к столу, откуда ни возьмись вынырнул его друг — разведенный майор с той же просьбой, что и остальные. И уже хозяину, положив руку на сердце, пришлось уговаривать Наталью потанцевать и с ним. Хотя бы тоже разок. Ну что ей оставалось делать? Пришлось согласиться. Объятия майора были, в отличие от ротного, хилы, а руки слабы и мягки, как у типичного штабиста. Партнершу он вел вяло, отставая от музыки, да еще нес весь танец какую-то чушь! О своем несчастном браке, о порочных современных женщинах, разочаровании в жизни, и о том, что, увидев Наталью, он будто бы воскрес для новой жизни... А под конец набрался наглости намекнуть, что хотел бы продолжить общение с ней в более подходящей обстановке... Наталья снова чуть не задохнулась, но уже от хамства этого майора. Не успела она расстаться с неприятным кавалером, как ее подхватил, кружа уже в следующем танце, ее муж.
— Я хочу домой, — пожаловалась ему на ушко Наталья. — Мне все тут надоели.
— Ах, какие мы гордые! Надо же! — вдруг обозлился Владимир. — Все плохие, одни мы хорошие! Ну просто ангелы, только что-то крылышек не видать!
Никогда Наталья не видела мужа таким пьяным и таким злым.
— К чему ты такое говоришь, Володя? — спросила она с волнением.
— К тому, что ты меня позоришь! — отрубил тот.
— Я тебя позорю?! Чем?! — округлила глаза в крайнем удивлении Наталья.
— Тем, что с ротным вульгарно танцевала и майору мило улыбалась!!!
— Я?! Я?! — открыла рот в изумлении жена. Она даже танцевать перестала от такого несправедливого упрека, Владимир же силой буквально заставлял ее вальсировать.
— Ты просто пьяный, — сквозь слезы проговорила Наталья. — Прошу тебя, пойдем домой от греха подальше.
Магнитофон замолчал, но супруги не спешили идти к столу.
— И не вздумай еще расплакаться здесь, — грозно предупредил муж Наталью.
А когда музыка зазвучала вновь, к ним подскочили одновременно Сергей с Михаилом — сослуживцы Владимира по его роте, такие же молодые командиры взводов. Они почти хором попросили разрешения потанцевать с Наташей. Та молчала, отвернувшись,   украдкой вытирая слезы. Тогда за нее ответил муж:
— Обязательно потанцует. Немного вот отдохнет — и потанцует.
— А меня ты спросил?! — вдруг взорвалась Наталья. — Прежде чем обещать-то? Я кто тебе, раба подневольная?
— Ты мне жена, — нашелся быстро Владимир. — Я тебе муж. А жена да убоится мужа…
— Эх ты! — прервала с горечью его Наталья.  — Разве ж там только это написано?! — повернулась и пошла решительно в прихожую одеваться.
Владимиру оставалось только молча смотреть ей вслед, ибо даже пьяный он понял, как был сейчас груб и неправ. И еще бороло его смутное чувство: подойти бы сейчас к тому майору — и дать при всех в морду. Сильно дать. «Никогда больше не позволю жене ни с кем танцевать. Даже с маршалом!» — твердо решил он про себя.
Наталья не спала до утра, пока не явился Владимир. Был он, конечно, очень пьяный. Не проронив ни слова, обижаясь то ли на жену, то ли на себя, он бросил прямо на пол старую курсантскую шинель и вскоре захрапел на ней, отключившись на время от всех переживаний и проблем. Уснула ненадолго и Наташа, а когда проснулись оба, то не знали, как им себя вести, ведь это была их первая ссора. Чтобы не ломать голову над этим, Владимир ушел на весь день к Сергею, а вечером все повторилось: он пришел пьяный и, как вчера, лег спать на полу. Утром следующего дня перед работой мужа Наталья, как всегда, согрела ему воды для бритья и приготовила завтрак, но к еде он не притронулся. Она ждала его на обед, но Владимир обедать не пришел. Наталья накрыла ужин, но и тот остыл нетронутым. Так продолжалось дня три, оба молчали и как бы не замечали друг друга. Но как это все-таки трудно — не замечать человека в однокомнатной квартире… Тем более если этого человека ты любишь. Раньше они и молились вместе перед сном, теперь и это делали врозь, но молили-то Бога об одном — чтобы Он поскорее примирил их. Супруги возлагали надежду лишь на Него, ибо сами пока не могли переступить через собственную гордыню. Наташа считала себя несправедливо обвиненной, а Владимиру мешало попросить прощения у жены мужское самолюбие…
После безплодных попыток накормить мужа Наталья решила больше не переводить продукты и не стала готовить. К несчастью, сделала это именно в тот день, когда измученный совестью и соскучившийся по вкусной пище и, самое главное, по ласкам любимой своей жены, Владимир, махнув наконец рукой на мужскую гордость, решил броситься после службы на колени перед женой за свое отвратительное поведение. Но увы! Увидев вечером, что жена равнодушно читает книгу, а на столе пусто, он решил с извинениями повременить, хотя и знал точно, что долго ему не продержаться. Лучшей датой для обретения мира в семье он разумно выбрал Рождество. Мог ли кто в такой праздник остаться с обидой на сердце? Не сговариваясь с мужем, и Наталья решила именно на Рождество Христово помириться с ним. Если этот упрямец не сделает шаг первым, она была согласна просить прощения сама, как и подобает Христианам, но… Лучше бы не откладывать такие порывы до завтра!
Вечером в сочельник супруги, помолившись отдельно, спать вновь легли врозь, но сегодня уже в несколько приподнятом настроении, потому что надеялись, что это последняя ночь, когда они не будут согревать друг друга. Однако планам их пришлось пройти испытание на прочность. Около полуночи пронзительно и тревожно прозвучал звонок, а потом раздался еще и нетерпеливый стук в дверь. Открыв ее, Владимир увидел одетого по форме и с чемоданчиком в руках Сергея.
— Подъем, будущий командир роты! Тревога! — громогласно и бодро провозгласил ночной гость.
— Какая еще тревога?! — ничего не понимал спросонья хозяин.
— Дай хоть пройду, — улыбаясь чему-то, протиснулся в квартиру Сергей и начал пояснять:
— Ко мне боец прибегал минут семь назад, посыльный, тоже толком ничего не объяснил. Сам не знает, учебная или боевая тревога. Приказано по тревоге всем офицерам с тревожными чемоданами прибыть на полковой плац, форма одежды полевая. Я ему сказал, что за тобой сам зайду.
— А зачем на полковой? Личному составу тоже, или…
— Да хватит вопросов, одевайся давай! Может, просто мозги прокомпостируют да по домам отпустят, а может, по машинам — и в Чечню! Мы люди казенные. Наше дело, сам знаешь, военное! Прикажут — и вперед!
И без того неважное в последние дни настроение Владимира от послед-них слов друга совсем упало. Он искоса глянул на жену и увидел, как та побледнела. «Ну вот и дообижались», — подумал он. Если бы не присутствие Сереги, он бы, конечно, бросился к ней, обнял, успокоил. Простились бы как полагается. Но… прочь теперь все личное! Труба зовет в поход…
Благодаря Наталье вся форма, в том числе и полевая, всегда «с иголочки» висела на отдельной вешалке, и чемодан тревожный всегда был в полном порядке. Но на всякий случай Владимир заглянул в него и, убедившись, что в нем действительно имеется все необходимое, быстро оделся. Потом незаметно выдернул на кухне листок из тетрадки и, взяв карандаш, заперся в ванной. Там он написал на всякий случай короткую записку и воткнул в зеркало. Была она следующего содержания:
«Дорогая моя Наталка! Любимая моя жена! Прости меня окаянного. Я был во всем неправ. Пьяные все дураки. Страшно мучаюсь от нашей ссоры. Знай, моя милая! Куда бы ни закинула меня судьба и что бы ни случилось — любил я всегда только тебя одну и больше всего на свете! Поздравляю тебя с Рождеством Христовым! Обнимаю и крепко целую, Владимир».
Все опасения друзей сразу улетучились, как только они прибыли по месту назначения. На плацу они узнали, что дежурным по полку заступил полковник Боровин, которого между собой подчиненные называли просто Боров. Он был огромен, тучен и груб. Несмотря на звание и должность начальника штаба, он необычайно часто заступал на дежурство. Ему нравилось, залудив стакан, устраивать различного рода сюрпризы и испытания своим однополчанам. И сегодняшняя тревога была его очередной сумасбродной инициативой. Солдат он на этот раз пожалел, те продолжали мирно почивать в казармах, а «поиздеваться» решил только над младшими офицерами полка. Он грозно маячил сейчас в тусклом свете фонарей своей огромной фигурой посреди плаца, то и дело поглядывая на часы. Офицеры продолжали прибывать по месту сбора. Наконец полковник подал команду своим сильным и давно поставленным командирским голосом:
— Внимание! Офицеры полка! Отставить разговорчики! В одну шеренгу, поротно, становись! Чемоданы на землю! Равняйсь! Смир-р-рно!.. Сегодня тревога учебная! Вы, конечно, знаете, что если боец не воюет, он обязан что? Так точно! Учиться воевать! Этим сейчас мы и занимаемся! Воин, особенно офицер, постоянно должен работать над собой. А мы? Мы еле отрываемся от тепленьких и разомлевших жен и продолжаем до сих пор тянуться к плацу, когда все нормативы прибытия по тревоге давно прошли! Некоторые разгильдяи вообще без тревожных чемоданов прибыли — с ними у меня будет особый разговор! Сейчас именно вашими чемоданчиками я и займусь. Вы увидите, как матерый начштаба одним только носом чует, у кого непорядок! Осматривать буду выборочно, открывать чемоданы лишь по приказу. Помдеж, ко мне! — вспомнил Боровин о Васильиче, заступившем с ним на дежурство, — готовь бумагу и ручку, будешь записывать взыскания!
Они на пару двинулись неспешно обходить шеренгу офицеров. Полковник внимательно и придирчиво вглядывался во внешний вид подчиненных и в чемоданы, то и дело раздавая замечания и проверяя, верно ли записывает за ним помощник. Поравнявшись с ротой Васильича, он спросил того:
— Твои архаровцы?! Сейчас проверим, как ты их натаскал… Этот! — указал он, остановившись перед Сергеем. Тот уверенно открыл чемодан, а полковник так же уверенно приказал подать из него именно фонарик, и тот на беду оказался… без батареек!
— Ну, что скажешь на это? — спросил полковник у побледневшего от злости Васильича.
— Наложим взыскание, — еле выдавил тот из себя.
— А ну-ка сюды побачимо, — произнес он шутливым тоном, подойдя к Михаилу — не может быть, чтобы у этого неряхи в мятых штанах было в чемодане все в порядке.  А ну  расстегни бушлат, лейтенант! Ну вот, у него и китель в таком же удрученном состоянии, что и штаны. Жене своей от начштаба привет передай. Да, не повезло тебе с ней, воин. Ну, что ж поделать? Сам тогда стирай, гладь и штопай. Но как тебе тогда после этого взвод или роту доверить, когда и бабой командовать у тебя не выходит? Ваш командир роты, — продолжал с усмешкой разговаривать вроде бы с Михаилом полковник, — говорят, при штабе служить собирается. А по-моему, рановато ему, он вас еще как следует не научил ничему…
Следующим настал черед Владимира. Его полковник даже кругом поворачивал. Потом потребовал расстегнуть бушлат. Не сумев найти недостатков в форме, велел открыть чемодан и, нагнувшись, сам извлек из него какой-то листок. Посветив в него фонариком и повертев в руках, Боровин расплылся в довольной улыбке.
— Без очков не вижу! — притворно пожаловался он помдежу  — На-ка, прочти вслух. По-моему, это список вещей, которые должны быть в тревожном чемодане. Этот воин молодец! Я сразу понял по одному внешнему виду. Раз список есть, то он, конечно, ничего не забыл с собой взять.
Ротный же, заглянув в листок, из белого сразу стал зеленым. Владимир был пока в полном недоумении, что это за список оказался в его чемодане.
— Читай-читай, чего ты?! — поторопил полковник. — Пусть послушают ребята, поучатся у товарища!
Охрипшим голосом Васильич стал читать, запинаясь на каждом слове, как двоечник:
«Дорогой… любимый… Володенька!..»
-…Хм-м? — развел разочарованно руками как бы в недоумении полковник. — Да это и не список вовсе! Выходит, напрасно я так хорошо о лейтенанте подумал? Ну да ладно, надо же разобраться, что это? Читай дальше.
Ротный, морщась и в смущении жуя ус, продолжил:
— «Видит Бог, если бы не тревога, я просила бы завтра у тебя прощения. Ибо жена Христианина должна смиренно уступать мужу. Я кляну себя сейчас за то, что не сделала этого раньше, потому что я очень-очень люблю тебя! Мой милый, дорогой муж! Я буду молиться за тебя и с нетерпением ждать твоего возвращения… вернее — мы будем ждать! Я и твой сынок, который живет уже во мне. Этот сюрприз — мой подарок тебе к Рождеству. Крепко целую и обнимаю тебя, верная навеки, твоя жена Наталья».
— М-м-да-а… — протянул после некоторой паузы полковник. — И как же нам теперь поступить с этим лейтенантом? А, капитан?
— Наложим взыскание, что ли? — пожал плечами ротный.
— Да ты что, сдурел?! — заулыбался во всю ширь своего упитанного лица Боров: — Посмотри на этого счастливца, он сейчас махнет полами бушлата и просто улетит от нас домой! Ты что же, счастливый, — обратился полковник к Владимиру, — правда не знал про эту записку и что жена беременна?
— Так точно, товарищ полковник! Не знал! — неожиданным для самого себя твердым голосом отвечал Владимир, которого даже пошатывало от только что услышанного.
— Ну? Давай краба тогда! — протянул полковник здоровенную пятерню Владимиру. — Поздравляю! Не забудь на крестины пригласить! Сам-то любишь супругу?
— Так точно! Люблю!..
— Вот кому повезло с женой! — кивнул он Михаилу. — Не то что нам с тобой... Но если еще раз поссоришься с ней, — обратился он уже опять к Владимиру, — наложу такое взыскание, — показал он огромный кулак лейтенанту, — мало не покажется!..
На Владимире начальник штаба и решил закончить ночной осмотр. Он поздравил всех офицеров с наступившим Рождеством, приказал помдежу ради праздника порвать бумагу с взысканиями и отпустил всех с миром домой. Для многих именно с этого момента начштаба перестал быть Боровом. Молодые офицеры зауважали своего командира.
Владимир же действительно летел домой как на крыльях. Можно только вообразить, как обнимали друг друга, как целовались и смеялись от радости молодые супруги. Ведь к ним в дом снова вернулось семейное счастье! Вернулось и даже приумножилось! В этот великий и столь чудесный праздник — Рождества Христова!

Антон Голик

г. Самара

07.01.2007