«Певец во стане русских воинов»

Начальник Самарского территориального центра мониторинга и прогнозирования чрезвычайных ситуаций природного и техногенного характера Геннадий Михайлович Жилин до ухода в запас в звании полковника не раз бывал в горячих точках. За что и был награжден орденами «За военные заслуги», «За заслуги перед Отечеством» II степени (с мечами), медалью «За воинскую доблесть» I степени и другими наградами. Воевать довелось сначала в Таджикистане, а потом в Чечне. Но помимо наград Геннадий Михайлович привез из мест боев еще и совсем иные трофеи — целую коллекцию замечательных фотоснимков, сделанных им на передовой. «Я решил, что раз уж оказался на войне, то должен оставить для истории, для людей свои фотоснимки и воспоминания. Чтобы эти события не остались безвестными. Ведь самое страшное — это забвение».
К нам в редакцию Геннадий Жилин принес диск с этими замечательными снимками, а показ своих фотографий дополнял своими короткими комментариями, и это делало снимки как будто еще объемнее, ярче. И все это вместе как будто приблизило нас к тому совсем недавнему — да, страшному, кровавому, но ведь и героическому! — времени. Наш разговор иногда отходил от темы фотоснимков. И тогда перед нами раскрывался удивительно цельный, мудрый и мужественный человек — настоящий русский офицер, многое повидавший на своем армейском веку и обретший главное — подлинную Православную веру.

«Артиллерийские разведчики 506-го полка». Все они приехали служить из различных областей Поволжья. Они находились в передовых позициях пехоты, обнаруживали противника и корректировали огонь артиллерии, нанося врагу большой урон. За это их ненавидели боевики. Между боями наши ребята-разведчики попросили меня сфотографировать их без оружия на фоне красивого нежно-зеленого поля. А поле это потому и красивое, что по нему никто не ходил и не ездил. Ведь это — минное поле!

«Жизнь, борьба, смерть». Снимок сделан в апреле 1996 года в лагере российских войск в Ханкале. В кадре — БМД-2 (боевая машина десанта), на которой наши солдаты только что вернулись из сопровождения колонны. Они подвергались обстрелам, несли потери… Эта машина, как стальной солдат русской пехоты, крепко стоит на страже родины. Сзади видны расцветающие по весне деревья. А еще дальше в кадре отчетливо виден грустный пейзаж: грузовая машина с цинковыми гробами…

«Поклонный крест возле штаба мотострелковой дивизии, Ханкала». По благословению Патриарха Московского и всея Руси Алексия II этот Крест был установлен на плацу в лагере русских войск в Ханкале, перед штабом 42-й гвардейской дивизии. По вечерам я часто видел, как у Поклонного креста молились люди, которым утром предстояло идти на боевое задание. Сам я каждый вечер прикладывался к этому Кресту и ощущал исходящую от него благодатную силу.
«Часовня Михаила Архангела в Ханкале» была построена в свободное время руками солдат, они в этот труд вложили душу. Ведь после выполнения боевых задач, где военным приходилось видеть кровь и смерть, хотелось иметь место, куда можно прийти и помолиться… «Я встану здесь на колени и поплачу», — говорил мне один военный. В часовне лежит множество маленьких и больших икон, крестиков, свечей — и ничего не продается, все тут выдается безплатно, приходи и бери. Офицеры и прапорщики привозят из отпусков горстями кресты, иконы и свечи, покупают их для солдат на свои личные деньги.
Этот солдат — его зовут Николай — прислуживает при храме. Он раскладывал свечи и сказал мне, что скоро придет батюшка служить молебен и надо к его приходу подготовиться. Есть в части несколько солдат, которым командование поручило присматривать за часовней, помогать священнику. И делают они это с любовью.

Благодатный край
Недавно я принимал участие в уже седьмом за этот год селекторном совещании по вопросам мониторинга и прогнозирования чрезвычайных ситуаций. Там на уровне всей России в режиме реального времени обсуждались вопросы паводка 2006 года, лесопожарная обстановка и прочее. И вот, выслушав множество сообщений с мест, я в очередной раз убедился, что наша Самарская земля — Богохранимая! В других регионах лесные пожары исчисляются тысячами, имеются десятки тысяч гектаров сгоревшего леса. Как мы ни прогнозировали, ни предрекали и страшную засуху, и многочисленные пожары — у нас в Самарской области пожаров очень мало, мизерное количество сгоревших лесов. А погода наиболее благоприятствует выращиванию хорошего урожая. Специалисты прогнозировали вспышку эпидемии птичьего гриппа — ведь птицы обычно совершают перелеты вдоль крупных рек! Но ни одного случая этой болезни у нас так и не зафиксировано. Надо нам чисто жить, молиться Богу, чтобы Господь и дальше хранил нашу землю! Хорошая обстановка также в Саратовской, Оренбургской — ближайших к нам областях. А вот в центральных и южных регионах страны, а также на Дальнем Востоке ситуация гораздо тяжелее…

Без фотоаппарата на войне неинтересно!
В первый раз я уехал на войну в 1994 году, в Таджикистан. Видел на той войне многочисленные примеры мужества и героизма наших воинов. Видел много интересного, например, десять дней довелось жить среди моджахедов-исламистов, выполняя специальную задачу по провозу гуманитарного груза в Нагорном Бодахшане… А вот фотоаппарата со мной не было! И от этого я очень сокрушался… Вот почему, когда меня вскоре направили в Чечню, я перед отправкой на фронт купил себе недорогой фотоаппарат — такой, чтобы можно было засунуть в любую патронную сумку. И если его разобьешь, было бы не так жалко. И еще надо мне было иметь такой фотоаппарат, чтобы можно было фотографировать быстро. Ведь под пулями противника порой не было времени долго прицеливаться, чтобы сделать удачный кадр. Я должен был запечатлеть наших воинов, чтобы их подвиг не был забыт…

Церковь воинствующая
Первый раз войскового батюшку — отца Василия — я увидел в Таджикистане. А потом на войне я увидел многих священников, которые окормляли воинов в ходе выполнения боевых задач. У них не было оружия. Но они действовали своим духовным оружием так мощно и умело, что их за это ненавидели наши противники. Священники укрепляли души воинов. А если душа у солдата крепка, то он добросовестно будет выполнять свой воинский долг и при этом не причинит зла мирным людям. Самая распространенная пословица на войне была такая: «В окопах атеистов не бывает!» Батюшки там крестили воинов, потому что, к сожалению, многие были некрещеными. Военные исповедовались перед выполнением боевых задач. Священники утешали раненых, отпевали погибших. В тех войсковых частях, где трудились батюшки, были высокий моральный дух, стойкость и дисциплина.

«Чеченская береза ». Это дерево высохло в ходе войны. Мне рассказали те, кто воевал тут раньше меня, что раньше это древо цвело, и вот оно не дало листьев. Трава зеленая, небо синее, а на дереве нет ни листика… Вот это высохшее дерево мне показалось самым удачным символом войны.

А на этом снимке я заснят с батюшкой. Сфотографировал нас на мой фотоаппарат батюшкин послушник. А дело так было. Я служил офицером боевого управления группировкой российских войск в Чечне. В тот день я был старшим боевой смены, по сути, руководил всеми боевыми действиями в Чеченской Республике за эти сутки. Ответственность невыносимая! В этом напряженном состоянии я вышел из штаба и, погруженный в свои мысли, шел куда-то. И вдруг увидел перед собой священника, чему был немало удивлен. Попросил его задержаться (он шел к вертолетам, чтобы улететь к своей части, которую окормляет). Мы познакомились, батюшка оказался из Екатеринбургской епархии, и мы сфотографировались на память. Священник благословил меня, и после этого я несколько дней ощущал благодать. Даже как будто сил прибавилось…

А вот — войсковой священник отец Василий. Снимок сделан в Душанбе в 1998 году. Справа — командир 2001-й дивизии в Таджикистане генерал-майор Орлов, слева — начальник штаба Приволжского военного округа генерал-лейтенант Александр Иванович Баранов. Отец Василий пробыл в Таджикистане все самые тяжелые времена боев, авторитет у него в войсках был очень большой. Здесь на снимке он — с медалями. Его пришлось уговаривать надеть медали, ведь дивизия отмечала 55-летний юбилей и приехало много начальства, были журналисты. Батюшка Василий отказывался, говорил, что для него главная награда — священнический крест, но все же в знак уважения согласился надеть значок гвардейской дивизии и высшую награду Министерства обороны — медаль «За воинскую доблесть» I степени.
В марте 1994 года к нам в часть на передовую прилетел министр обороны Павел Грачев. Чтобы немного повеселить бойцов, с собой он привез артистов. Сначала министр вручил награды, а потом начался концерт и на сцену выбежали полуголые эстрадницы… Выглядело это настолько неприлично, что прилетевший специально на этот концерт певец Иосиф Кобзон этих девиц начал стыдить: «Вы хоть немного прикройтесь!» В это время в части оказался и батюшка Василий. И вот я увидел, что после концерта большинство солдат пошли не к Кобзону, не к кривлявшимся на сцене певицам и даже не к министру обороны, а к священнику. Протягивают ему свои военные билеты, он ставит на них карандашом крестик, благословляет, нательные крестики раздает, иконки… Потрясенный этим зрелищем, я спросил у солдат, почему они предпочли артистам священника, и получил такой ответ: «Тут в двух шагах от каждого — смерть! И живы мы, пока нас Бог не оставляет!»

Я заметил это еще в Таджикистане: везде, где располагалось наше воинство, на позициях было много кошек, кроликов, собак… А однажды в Чечне я прибыл в полк, который занимал круговую оборону, и увидел, что у наших ребят там есть кролики, козы, куры, другая живность. Держали они это не для питания, а чтобы животные согревали души солдат после боевых действий. Каждый приносит животным травки, погладит, покормит. Душа русского воина и на передовой — не загрубевшая, а чистая, светлая. Наш солдат даже в условиях войны не звереет, остается Православным.
«С кроликом, возле Ачхой-Мартана». Откуда взялись кролики в нашей части? Ребята как-то неопределенно улыбались и не говорили, откуда. Хотя у местных чеченцев кроликов не было, насколько я знаю. Когда я спросил солдат, зачем им на войне кролики понадобились, ответ был удивительно простой: «Они такие теплые, голубенькие и пушистые. Их не хочется с рук снимать…» Я тоже подержал на руках кролика и правда почувствовал какое-то тепло от этого маленького пушистого зверька. В этот момент меня по моей просьбе сфотографировали…

Мы одержали на Кавказе не только военную, но и моральную победу. Сейчас, когда едешь по населенным пунктам в Чечне, бывшие боевики глаза отводят. Это одно. А другое — теперь дети подбегают к нашим солдатам, просятся залезть на танк… Хороший признак! Раньше такого не было.

Елена, жена русского офицера

В Чечне я увидел, что вместе с Геннадием, моим товарищем еще по штабу Ленинградского военного округа, в будке, в окопе, живет красивая молодая женщина. Оказалось, это супруга моего приятеля. Ее зовут Елена. Они поженились в Забайкалье. «Елена меня сильно любит, переживает за меня и потому обратилась к командованию, чтобы поехать вместе со мной на войну. Ее взяли на работу в часть, командующий разрешил…» — объяснил мне Геннадий. Дети у них в то время находились с родителями Геннадия, в Петербурге. Когда вечером мы душой отходили от боев, Елена готовила нам чай, что-то зашивала… Это вносило какое-то умиротворение в души. Она просто своей улыбкой согревала всем сердца…

Был такой случай…
В 1996 году, отправляя войсковые колонны в Веденское ущелье, я знал, что не все оттуда вернутся живыми. Многие люди шли на смерть… Охраняли эти колонны казаки терского войска — контрактники, все бородатые, верующие. И как мне их жалко было! Когда они выходили за ворота части, я выходил к ним и… крестил! Стоял возле движущейся колонны и крестил… И все у них после этого было благополучно — убитых не было. И вот однажды по какой-то причине я не вышел крестить уходящую на задание колонну. Вдруг прибегает посыльный, говорит, что меня вызывает начальник штаба всей группировки войск в Чечне. Пришел, а он мне говорит: колонна стоит! Войска отказываются ехать, пока не выйдет полковник (это я!) и их не перекрестит… Я растрогался, вышел к ним, перекрестил — и они тронулись в путь.
Я потом рассказал об этом случае Архиепископу Самарскому и Сызранскому Сергию, признался, что у меня был такой грех. Ведь нет у меня сана, и кто я такой, чтобы благословлять?! Владыка рассмеялся и сказал, что греха никакого нет. «Ты их по-братски и по-отечески крестил. Все нормально! А что они после этого живыми оставались, так это они правильно сделали!» — сказал мне Владыка Сергий.

«Защитники Отечества».
На моих фотовыставках бывало такое: дойдут до этого снимка женщины, у которых сыновья служат в армии, и вдруг начинают плакать. «Детки, совсем еще детки…» — причитали они. А эти «детки» первыми встречали врага впереди нашей колонны и первыми попадали под огонь противника, первыми подрывались на минах! Этих парней за их отвагу ненавидели и боялись бандиты, называли их «зверьками»… А после боя ребята наши вновь становились ласковыми, мирными. Оба они из деревень Самарской области, наши Православные ребята. Они сказали мне, что матери дали им крестики и они в церкви причастились перед службой в армии. У них такие светлые лица! Они такие еще юные! Я потом спрашивал об этих солдатах у командира полка, и он сказал, что ребята выполнили все боевые задания и благополучно отправились домой…

А вот это — танкисты из Самарской области… Тоже совсем молоденькие. Но видели бы вы, с каким мужеством и мастерством они сражались за Родину!

Золотые погоны
Я родился в 1955 году. Меня понесла крестить моя глубоко верующая бабушка Елисавета. Было это в Орловской области, в городе Ливны. Когда меня крестил батюшка, он спросил бабушку, кто у нее муж. «Военный, старший лейтенант, погиб в Сталинграде», — ответила она. И тут священник сказал: «На этом ребенке я тоже вижу золотые погоны. Он будет военный и занимать будет немалый чин, но пусть ни в коем случае не играет в карты! И тогда у него все будет хорошо…» Все так и исполнилось. Я карты даже в руки ни разу не брал — и Бог хранил меня!
Были случаи, когда казалось, что невозможно выжить. Еще в училище на учебных стрельбах в ночных условиях мы пошли вместе с приятелем, но он отстал и мой фонарик на спине спутал со светящейся мишенью (мигающей, как будто стреляет противник). Были мы в противогазах, и у него стекла запотели. И он, не разобравшись, где мишень, с расстояния ста метров выпустил по мне полный магазин патронов, а я даже не понимал, что меня просто расстреливают вместо мишени. Но ни одна пуля меня не задела! Наконец его опрокинули на снег другие военные, когда он хотел вставлять в автомат второй магазин с патронами… Когда я вернулся на «вышку», мои командиры стояли белыми как бумага. А замполит батальона на моих глазах снял шапку, перекрестился и сказал: «Тебя Бог бережет!»
Мой первый нательный крест (он и сейчас на мне) во время моего отпуска в поезде подарил мне семинарист, узнав из разговора, что я еду на войну. И вот вскоре я летел на вертолете через Шурабадское ущелье и по нам вели прицельный огонь со склона горы. Стали попадать! Я понял: мы на волосок от смерти… Расстегнул гимнастерку, сжал в руке крест и стал молить Бога! Крепкие мужики сидели рядом со мной, но они от страха чуть с ума не посходили. А я читал Иисусову молитву («Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного») до изнеможения… Нашего летчика все звали хулиганом за его профессиональное озорство, но тут оно ему пригодилось: он как начал в воздухе крутить вертолетом, уворачиваться от пуль… Когда мы приземлились, люди вылезли как будто полусумасшедшие. А у меня было лицо спокойное, это все заметили. Потом я рассказал об этом случае батюшке Василию: «Я горячо молился, и Господь меня миловал…» — «Видно, благодаря твоим молитвам Бог не только тебя помиловал…» — сказал священник.

«Письмо маме ». Снимок сделан в марте 2000 года на позициях одной из наших воинских частей неподалеку от Грозного. Возле блиндажа сидит молоденький солдатик и с увлечением что-то пишет. Я его сфотографировал и спросил, что он пишет. Он поднял свои голубые глаза и ответил: «Пишу письмо маме».

Православный воин Геннадий
В 2000 году, перед самой тяжелой поездкой в Чечню, у меня было какое-то неустройство души. Перед тем как туда ехать, работник Самарской епархии Олег Бедула (бывший военный журналист) привел меня в Иверский монастырь, к матушке игумении Иоанне. Она со мной поговорила по душам, и мне легче стало. Я исповедовался и причастился. А перед самым отъездом в Чечню на последней трапезе в монастыре игумения Иоанна после трапезы и после молитвы сказала: «Вот, наш друг Православный воин Геннадий уезжает выполнять воинскую задачу в Чечню. Повелеваю всем сестрам молиться за него — каждый день поминать в молитвах, пока он не вернется!»
И я вернулся через четыре месяца, успешно выполнив боевую задачу. И первым делом не в штаб пошел, а прикрепил некоторые ордена к своей полевой форме, купил букет белых роз и пошел в монастырь. Матушка Иоанна с радостью встретила меня. А потом ко мне подходили молоденькие инокини, послушницы и пожилые монахини и говорили, что все это время молились за меня. Я чувствовал в Чечне их молитвы!

На снимках: главный священник Российских войск в Чечне — отец Назарий; Елена — жена русского офицера; защитники Отечества.

Антон Жоголев

07.07.2006