Рождественский вертеп

Рассказ инокини Софии (Кореневой).

Клеенки пемолюксом оттирались с трудом. Мать Рафаила навела огромное количество пены на столах трапезной. В воздухе пахло химией. Но в душе у инокини было предчувствие Рождества Христова. Она старалась ради Господа и шептала молитву.

Игумения, разговаривая с послушницей Наташей, вдруг резко оглянулась и сказала раздраженно: «Рафаила, не бубни молитву, читай ее про себя», - и продолжила спокойным тоном говорить послушнице:

- Завтра у тебя послушание сделать вертеп.

- Матушка, но снега же нет, дождик идет холодный, из чего же вертеп делать? - спросила Наташа, хлопая длинными светлыми ресницами.

- Да… Кажется, наступает глобальное потепление… - отвлеченно сказала игумения.

- Чего-чего наступает? Я никогда не делала вертепы. А из чего сделать его? - затараторила молодая послушница. - Снега же нет.

- Ну, из чего сделать - подумай головой. У тебя голова-то на плечах есть? - снисходительно и строго спросила матушка.

- Нет, - честно ответила Наташа.

- А это что? - громко сказала матушка, постучав пальцем по лбу послушницы.

Наташа задумалась.

Тут в трапезную вошла высокая и худая благочинная мать Елена и кротко спросила игумению:

- Матушка, простите, а кто будет гладить к празднику церковные облачения?

- Ты, кто же еще, - ответила матушка.

- А кто же тогда будет накрывать праздничный стол? - чуть наклонив голову к плечу, грустно спросила монахиня.

- Тоже ты, - спокойно добавила матушка, испытующе глядя на благочинную.

По щеке монахини покатилась слеза. Увидев это, игумения сказала:

- Ну хорошо, хорошо. Ты завтра с утра накрывай столы с мать Рафаилой. Облачение пойди погладь сейчас. К ночи успеешь. Если что, не ходи завтра на утреннее правило, выспись.

- Нет, я обязательно приду, - твердо сказала мать Елена. Она любила молиться и всегда приходила на правило вовремя.

Когда благочинная вышла, игумения обернулась и увидела, что Наташа стоит в опустевшей огромной трапезной на прежнем месте и смотрит на нее.

- Всё, иди, Наташ, иди, - сказала матушка и махнула рукой.

Наташа вошла в кухню, перекрестилась, надела перчатки и продолжила перемывать гору посуды после паломников. Посуда заполняла все столы. Мать Рафаила уже перемыла клеенки и хлопотала в посудной, находящейся в конце коридора. Вытерев платком со лба пот, она достала из шкафа огромную стопку тарелок, принесла в кухню и поставила на мойку.

Наташа вздохнула.

- Да нет, прости, их мыть не надо все, просто пересмотри и протри их, - сказала инокиня, сострадательно глядя на послушницу.

- Хорошо, - ответила Наташа и взялась за дело. Ей было не привыкать к монастырским праздникам.

- Мать Рафаила, а из чего мне завтра делать вертеп? - помолчав, спросила Наташа умоляюще. Этот вопрос не давал ей покоя.

Мать Рафаила долго ломала голову, сдалась и ответила загадочно:

- А ты подумай.

- Хорошо, - ответила Наташа. Она стала напряженно думать, начищая зубной пастой мельхиоровые ложки.

Через некоторое время, когда мать Рафаила подошла к мойке, Наташа сказала:

- Я придумала, что делать!

- Да ну? - удивилась Рафаила.

- Я придумала: надо помолиться!

- И что?

- Всё!

- А о чем ты молиться будешь? - подавляя сжимающую горло жалость к простоватой послушнице, спросила мать Рафаила.

- О том, чтобы Бог помог сделать вертеп.

Мать Рафаила как-то странно отвернулась, не глядя положила полотенце и большую синюю тарелку, которую она протирала, и вышла из кухни. Наташа не заметила ее слез.

На следующее утро у игумении так разболелся позвоночник, что она не вставала с постели до двух часов дня. Просто лежала и тянула четку, морща от боли лоб. Когда полегчало, она встала, прошла по пушистому ковру кельи мимо стены со старинными иконами и подошла к окну, чтобы открыть форточку. И тут она увидела, что с неба валит густой крупный снег. Вчерашние уныло-черные газоны теперь покрылись пушистыми белыми шапками. «Рождественский подарок нам всем от Господа!» - подумала матушка, и на желтом страдальческом лице ее заиграла улыбка.

Тем временем рабочие-белорусы столпились у окна дома напротив розового монастырского храма и покатывались со смеху. Одетая в две фуфайки поверх куртки послушница маленьким совочком нагребала в кучку снег.

- Да это же послушница Наташа, - сказал молодой красивый парень Андрей. - Пойдемте поможем ей, а то она так не сделает и до весны вертеп.

- Конечно, поможем, - сказал рабочий, которого все называли Шура Беленький, хоть он был не беленький, а седой.

Ребята надели куртки, взяли под лестницей лопаты и, улыбаясь, пошли делать вертеп. Они быстро накидали сугроб, утоптали, залили водой, вырыли сбоку пещерку. За всем этим наблюдала мать Елена, стоя недалеко, у входа в просфорный дом. Когда рабочие ушли, она принесла двух игрушечных овечек. Посадила их в вертеп, полюбовалась, потом поставила внизу лампочку, а сверху вертепа прикрепила большую блестящую звезду - всё это она принесла с церковного склада.

- А где мы возьмем коровку? Тут еще коровка должна быть, а у нас только овечки, - жалобно сказала Наташа мать Елене.

- Не знаю, таких игрушек у нас, кажется, нет, - задумчиво ответила благочинная.

И Наташу вдруг осенило! Она пошла в иконописную мастерскую.

- Наташ, ты чего? Думаешь, я тебе нарисую корову? - спросила удивленно инокиня Александра, дописывавшая икону Спас Благое Молчание.

- Но где же еще мне ее взять? - печально спросила Наташа.

Мать Александра задумалась, глядя на грустную послушницу.

- А! Точно! У нас в административном корпусе стоит под лестницей мешок с пожертвованными игрушками, я там видела корову! - радостно сказала инокиня, взмахнув руками, в одной из которых держала тонкую кисть, а в другой - баночку с охрой.

- Спаси Господи, мать Александрушка, я побежала за ней! - сказала Наташа, хлопнула дверью иконописной и затопала бегом вниз по ступенькам. Она вылетела наружу и помчалась в административный корпус по сказочно-белому монастырю, не замечая, как в ее открытый рот залетают снежинки.

Поздно вечером, в торжественной сини, освещенной желтыми храмовыми окнами, игумения шла на Рождественскую службу. Остановилась у вертепа. Залюбовалась. В подсвеченной разноцветной гирляндой снежной пещерке стояла в центре икона Рождества Христова, а вокруг, на сене, - игрушечные коровка и две овечки. Сверху блестела звезда. Матушка обернулась и увидела Наташу: она бежала в храм, то и дело роняя и поднимая варежки. Послушница добежала до матушки и, наивно улыбаясь, сложила ладошки под благословение.

- Наташ, это ты сделала такой вертеп? - спросила игумения, матерински благословляя свою послушницу.

- Нет.

- А кто? - с сомнением спросила матушка.

- Бог, - спокойно и уверенно ответила Наташа.

Игумения замерла. И глубоко задумалась. В этот момент душа матушки погрузилась в молитвенную покаянную тишину. На матушку смотрели доверчивые, радостные круглые глаза послушницы. А на Наташу смотрели благодарные, любящие глаза игумении.

Рисунок Анны Жоголевой.