Воздвижение в Бутове

На этом кресте не высечены имена и даты. На кладбище села Партизанка Колтубанского района Оренбургской области, где был раньше островок cталинского ГУЛАГа, в братских могилах лежат репрессированные. И сколько таких крестов стоит по России…

Все мы знаем об Освенциме, Майданеке, Бухенвальде и других местах массового уничтожения людей. О Бутове же мало кто знает. А между тем это место не менее ужасно. Там с 1937 по 1953 год производились массовые расстрелы. Сколько народу там лежит — пока никому точно неведомо, но речь идет во всяком случае о многих десятках тысяч, а возможно, и о сотнях тысяч. Известно, что в некоторые ночи здесь убивали до 500 человек. «Бутовский полигон КГБ», как официально называлось это страшное место, — этот полигон расположен на южной окраине Москвы, уже за кольцевой дорогой, в обширном дубовом лесу. Он имеет площадь около ста гектаров и окружен деревянным забором, опутанным сверху колючей проволокой. Сейчас полигон представляет из себя заболоченную луговину, на которой среди полевой травы и бурьяна прослеживаются длинные ряды мочажин и валиков — свидетелей прежних траншей, заполненных трупами. Людей на машинах привозили ночью, при свете прожекторов расстреливали в затылок, устилали трупами рвы, вырытые бульдозерами, припорашивали землей, расстреливали новые партии, засыпали рвы, рыли новые и так происходило еженощно, а то и ежедневно в течение пятнадцати лет. Палачи вели документацию с указанием, кого и когда убивали. Сейчас по инициативе Церкви и общества «Мемориал» эти сведения расшифровываются, но жертв так много, что работы хватит на долгие годы. К настоящему времени известны имена тысячи человек, лежащих здесь, в основном священно-служителей.
В начале 90-х годов полигон наконец открыли для посещения и на окраине его был поставлен крест. А года три тому назад поодаль от креста построили деревянный храм во имя новомучеников Российских. В нем служит молодой священник Кирилл Каледа, дед которого лежит на этом полигоне. Мы с женой не раз бывали на этом страшном месте, ибо там покоится отец моей жены — протоиерей Сергий Сидоров, расстрелянный в 1937 году в день Воздвижения Креста Господня. Нас обычно подвозили друзья на машинах, потому что от нас до Бутова надо ехать через всю Москву, а мы уже старые люди, да и жена моя очень больна. Но в этом году на Воздвижение машину не удалось найти, пришлось ехать на метро и на автобусе. Вышли из дома рано, рассчитывая на то, что добираться до цели не менее двух часов. В метро обычная суета, но мы стараемся отвлечься от нее в этот скорбный день, сидим и молимся про себя. Потом сели в автобус. Спрашиваем, на какой остановке выходить к полигону. Никто не знает. Все заняты повседневными хлопотами; современным потребителям, увы, нет дела до того, что где-то здесь поблизости лежат десятки тысяч расстрелянных, ни в чем не повинных людей. Вышли остановки за две до места. Пошли по дорожке дубовым лесом. Деревья в золоте. Сквозь листву проглядывает ласковое солнце. В воздухе крепкий дубовый запах. Благодать. Такая прогулка лечит всякие болести. И не чудится, что здесь поблизости роковой полигон. Но вот вдали показался забор, выкрашенный в зеленый цвет. Сворачиваем в проезд для машин, входим в полигон, идем мимо столетних дубов, свидетелей всех здешних недавних ужасов. Проходим мимо щитов, на которых помечены имена убиенных на полигоне священнослужителей и мирян. Приближаемся к заветной церковке. Безлюдье, один только сторож сидит рядом с храмом. Тишина, церковь пуста. Подошедший сторож поясняет нам, что священник вместе с народом только что ушел ко кресту служить панихиду. Приложившись к иконам, выходим наружу. Идем ко кресту по роковым мочажинам, через которые настланы шаткие доски. Вот и крест, он деревянный, высотой около пяти метров, восьмиконечный. Перед крестом отец Кирилл — высокий, красивый, величественный, за ним толпа людей, потомков и родственников тех священнослужителей и мирян, которые были расстреляны на Воздвижение 1937 года. В этот день здесь были убиты епископ Арсений Жадановский, протоиерей Сергий Сидоров, иеромонах Андрей Эльбсон, целибатный иерей Петр Петриков, иерей Михаил Шик и монахини Вера и Матрона. Вся вина их состояла в том, что в условиях повсеместного закрытия храмов они создавали тайные домовые церкви. Вместе с этими священнослужителями и монахинями было расстреляно еще 260 человек, в основном мирян.
Курится благовонный дым от ладана, стройно поет хор, толпа тихонько подпевает. И как будто бы скорбное пение несется из-под земли. А отец Кирилл все ходит вокруг креста, воскуряя благоуханный ладан. И так хочется, чтобы это продолжалось долго-долго.
После панихиды мы вышли с полигона и направились к двухэтажному зданию, где когда-то обитали бутовские палачи. Ныне это здание отдано церкви и там устроена гостиница для приезжающих православных людей. Там же есть и трапезная. Перед едой хор пропел молитву, потом мы уселись на лавки и началась трапеза монастырского образца, то есть очень простая и очень вкусная. А потом мы вернулись ко кресту, сели на скамейки, расположенные около него, и стали ждать приезда владыки. Тихо помолились. Наконец появился владыка Анатолий, викарный епископ митрополита Антония (Блюма), недавно приехавший из Англии. Был он небольшого роста, сутуловатый. В стареньком подряснике, епитрахили и поручах, с непокрытой головой, он ничем не напоминал епископа и был похож на скромного сельского священника. Одна только панагия выдавала его высокий сан. Снова началась панихида. Снова запел хор. А владыка между тем с кадилом в руках стал ходить далеко по округе, совершая каждение и безмолвно творя молитвы. Мы не без опасения смотрели, как владыка, подхватив рукой епитрахиль, то, спотыкаясь, поднимался на валики, то спускался в мочажины. В одном месте он чуть не упал. Когда владыка вернулся ко кресту, то имел лицо просветленное. По окончании панихиды он говорил проповедь о молитвенном единении живых с усопшими, о призрачности смерти для молящегося человека. Мы вернулись домой на удивление бодрые и даже не очень уставшие. И явственно было, что убиенный отец Сергий помог нам в этот великий и скорбный день.

Граф Николай БОБРИНСКИЙ

г. Москва.

21.10.1999