Живоносный Источник

Записки церковного регистратора.

Об авторе. Юлия Попова окончила Самарский государственный педагогический (теперь — социально-педагогический) университет. Работала в СМИ, пробовала себя библиотекарем, продавцом книг и предпринимателем. Сейчас — регистратор в самарском храме в честь иконы Пресвятой Богородицы «Живоносный Источник». Публикуется в Православной газете «Благовест» и журнале «Лампада», публиковалась в журнале «Славянка». Воспитывает сына Алексея.

Художник, рисующий храм

Около нашего храма, где я работаю регистратором, уже достаточно давно появился художник. Он сидит напротив входа, чуть в отдалении, и сосредоточенно рисует. Однажды он пришел в храм и сказал, что хочет причаститься. Что просто так рисовать уже не может.

Имя его Николай. Он немолод, у него очень хорошее, немного усталое лицо, доброе, с приятными морщинками, растекающимися лучиками от умных и грустных глаз. Я тогда дала ему молитвослов и книгу архимандрита Иоанна (Крестьянкина) о подготовке к исповеди. Слава Богу, он причастился.

Он рассказал сначала батюшке Димитрию, а потом мне, что захотелось ему нарисовать наш храм в честь иконы Пресвятой Богородицы «Живоносный Источник», такой он красивый, сияющий. Но начал рисовать, и через какое-то время почувствовал себя так плохо, что оказался в больнице. Там Николай осознал, что необходимо как можно быстрее укрепить себя Святым Причастием.

...А сегодня мне почему-то захотелось поздороваться с ним. Он-то часто заходит и всегда ко мне так хорошо обращается: «Юленька...». Я даже подойти сегодня хотела. Сделала несколько шагов. Но потом все же вернулась в храм. А совсем вскоре после этого началась настоящая буря. Сильнейшие порывы ветра с ливнем, струи которого вбивались в кровлю храма, как гигантские гвозди. Я при первых каплях дождя тут же подумала о Николае, открыла уже закрытую было дверь, а он уже бежал изо всех сил в храм.

Дождь намочил рисунок. Но только совсем немного. Я сегодня первый раз рисунок увидела. Он художник-любитель. Но рисунок у него хороший, как он сам — легкая, прозрачная, какая-то... ангельская акварель. Но ничего, Николай сказал, что высушит.

Мы с ним очень хорошо говорили. Вернее, я больше слушала. О том, что он читает утренние и вечерние молитвы и зажигает лампаду. Сейчас хорошее масло. А в его детстве, он хорошо помнит, потолок и стены над «красным углом» всегда были закопченные, черные, и мама по большим праздникам пыталась эту копоть оттереть. Но получалось плохо. Масло лили в лампады то, которое было, вот и коптило. Он родился в Мордовии, под Саранском. Отец принес с фронта в своем теле 24 осколка. И они всей семьей, попытавшись жить после Мордовии даже на Сахалине, уехали потом в Ташкент. Там почти не бывает зимы, и отцовские осколки в теле лучше себя вели, было не так больно. Папа и мама Николая похоронены там, в Ташкенте. А он с семьей дочери, тоже Юлии (отсюда и ласковое ко мне «Юленька»), переехал сюда. Жена умерла уже здесь, в Самаре. А в Ташкенте было очень тяжело в девяностые. К русским тогда плохо относились, было страшно.

…В храмы там ходили, но храмов было мало. И когда в Ташкент привозили мощи чтимых православных святых, то очереди выстраивались на километр и больше. Николай помнит батюшку, которого им прислали аж из Одессы. Хороший был.

А еще было страшно потому, что жили они на девятом этаже, и толчки подземные были так часто и такие сильные, что мебель дома качалась, и казалось, может рухнуть прямо на них крыша. Николай и его семья хорошо помнили страшное ташкентское землетрясение в 1966 году. Почти весь город тогда был разрушен, а сколько погибших!..
Клетчатая ковбойка, из-под ворота виден гайтан с крестом. Хорошее, честное лицо. Надежное какое-то. И голос — спокойный и хороший. Но улыбается он чуть-чуть, совсем немного. И глаза при этом грустные.

Он ушел почти сразу, как кончился дождь. И опять сел на своем маленьком раскладном стульчике посреди мокрой травы рисовать дальше свою ангельскую акварель.

Мне очень хорошо оттого, что он сидит напротив храма. Я улыбаюсь, видя его. И мне становится тепло и радостно. И в следующий раз, когда он зайдет, я все же попытаюсь еще раз напоить его чаем — сегодня-то он отказался. Сказал почему-то, что в такую погоду чай не пьет.

Но ведь в мокрой траве сидючи и простыть можно, даже и в жару. Даже рисуя храм.

Помоги ему, Господи!..

Василисса

У нас в храме есть маленькая прихожанка — младенец Василисса. Ей чуть больше года, у нее очень красивые внимательные темные глаза, как у мамы Ники, и такие, как у мамы, легкие и пушистые темные же волосы. Она очень красивая, спокойная и всегда радуется, находясь в храме Божием. Но бывает Василисса у нас не очень часто...

У нее тяжелый порок сердца, и, несмотря на юный возраст, ей сделали уже несколько операций на сердце. Сейчас она находится в палате реанимации в кардиологическом центре, расположенном неподалеку от нашего храма в честь иконы Пресвятой Богородицы «Живоносный Источник». На прошлой неделе была сделана еще одна операция, и сначала было все хорошо, мама Ника и папа Александр приходили в наш храм благодарить Господа. А сегодня...

Ника, горько плача, почти вбежала в храм. Василисочке очень плохо — вытекает лимфа, она находится в сидячем положении с дренажем в боку. Мама говорит, что дитя ее очень страдает, «она уже большая и все понимает, я не могу без слез смотреть на нее». А плакать маме нельзя. Она должна улыбаться и утешать свою маленькую дочурку, которая держится очень мужественно.

С согласия мамы Ники я прошу ваших молитв, дорогие друзья, о болящем младенце Василиссе. Пусть как можно больше людей узнают о беде этой семьи и включат свой голос в молитвенное обращение ко Господу. Закажите, по возможности, требы о девочке. Семья не располагает большими средствами. Но мама Ника просит лишь ваших молитв.

P.S. Прошло достаточно времени, Василиссу уже выписали из кардиоцентра. Ситуация несколько улучшилась. Но просьба молиться о здравии болящего младенца Василиссы сохраняется.

Священник из Олень-Колодезя

Сегодня поистине чудный день. Несмотря на то, что день не служебный, к нам в храм приходило довольно много людей. И Ника, мама Василиссы, тоже. Мы с ней читали Канон о болящих за ее доченьку. Приходило и еще множество людей, всё чаще со скорбями, но изредка, совсем изредка, и с радостями.

А сейчас я хочу написать об одном памятном посещении, которое растянулось почти на целый день и к которому все добавлялись события и действующие лица, как живые, так и ушедшие.

А началось все так — днем, не поздно, пришла немолодая женщина в синей летней панамке. И рассказала, что у нее сестра умирает, как сказали врачи, и очень сильно страдает, и нельзя ли ей батюшку, чтобы... А вот чтобы что — она совершенно не могла назвать, да и просто не знала. Но понимала отчетливо, что нужен священник. Причем на эту мысль ее натолкнула приходящая к болящей сестре врач, это она сказала, что медицина безсильна и надо позвать батюшку. Что ей нужны молитвы Церкви. Ну, может, не такими словами, но смысл был тот. И вот раба Божия Татьяна пришла в храм.

Я помогла ей, рассказала о Таинствах — Соборования, которое необходимо болящей, и, главное, об Исповеди и Причащении. Оказалось, что сестра всю жизнь свою прожила без Бога. Никогда не ходила в храм, никогда, со школьной скамьи, Господа не чтила и не признавала. Но крещена несомненно. И вот сейчас никак не может умереть и очень страдает, будто не отпускает ее Господь вот так, нераскаянной.

Я об этом и сказала. И постепенно стало выясняться, что дед сестер был священник, и мама, его дочь, водила их в детстве в храм. Сама Татьяна помнит и Пасхальную ночь в храме уже здесь, в Самаре, и то, как мама горячо молилась. А эвакуировались они в наш город из Воронежской области в 1941 году. Кстати, как и мои родные со стороны папы, они тоже эвакуировались всей большой семьей из-под Воронежа.

Я всё пыталась узнать, в сознании ли страждущая, сможет ли она исповедаться и согласна ли она вообще на приход священника. Батюшка Димитрий Ковалев (настоятель отец Димитрий Антонихин в отпуске), когда я ему позвонила, сказал то же самое, что надо, чтобы больная была в сознании и согласна на его приход. Чтобы она сознательно участвовала в Таинствах. И он назначил встречу в 18.00 в храме, сказал, что они вместе пойдут домой к болящей Нине.

После этого Татьяна ушла, и вновь появилась, когда еще и пяти часов вечера не наступило. Она уже сняла панамку и надела платок, что, несомненно, шло ей больше. Она спросила, пришел ли батюшка. Я сказала, что до назначенной встречи еще час. Мы вновь немного поговорили, я всё спрашивала о деде священнике: когда он умер, помнит ли она его, и не пришлось ли ему пострадать в те годы за веру. Сначала исстрадавшаяся за свою сестру Татьяна ничего мне сказать не могла, но потом все же постепенно открылось, что их дед действительно был убит безбожниками, пытавшимися ворваться в храм. Настоятель — а дед был настоятелем храма — не пускал их, и они его там же убили. Вскоре она ушла, я отчего-то все думала об убиенном священнике и о том, как сейчас он молится за свою умирающую внучку, как просит Господа, чтобы дал ей возможность исповедаться и причаститься за все восемьдесят с лишним лет, прожитые без Бога. И мама ее молится, дочь погибшего за веру батюшки. Вырастившая шестерых детей.

К шести вечера Татьяна вновь пришла, вместе со своей дочерью, которая сама уже бабушка. Правда, молодая и красивая бабушка. Ровно в шесть позвонил отец Димитрий Ковалев и спросил, здесь ли раба Божия, желающая по-христиански проводить сестру. Узнав, что здесь, он сказал, что задерживается на освящении квартиры, но скоро будет. И пусть они оставят адрес, он придет к ним. Но мама и дочь решили ждать батюшку. И мы о многом с ними поговорили.

Выяснилось, что жила семья не в самом Воронеже, а в большом селе с чудесным именем Олень-Колодезь. И деда, настоятеля храма, звали священник Кузьма. Или — Косма, по-церковному. Наверное, он был протоиереем. Фамилия Самойлов. Я нашла неоднократное упоминание в интернете села Олень-Колодезь, но о священнике Косме Самойлове, к сожалению, ничего найти не удалось. Но это отнюдь не умаляет его христианского подвига. Он, несомненно, один из многочисленных мучеников за Христа, пусть и не прославленный официально. Но ведь он отдал свою жизнь за Христа, защищая Его храм. Это была построенная в 1783 году Михаило-Архангельская церковь, как я потом прочитала в сети.

И вот что мне еще рассказала Татьяна: ее старшая сестра Нина, 1932 года рождения, лежала уже много дней, не вставала с постели. Но сегодня, после того как Татьяна первый раз сходила в храм, она не просто встала, она сидела к приходу сестры и разумно говорила с ней. И когда дочь пришла с работы, прежде чем вместе с мамой идти в храм, она опять сидела и не выражала несогласия с тем, чтобы к ней пришел священник.

Ну разве это не чудо, а? Разве это не явное чудо заступления убиенного протоиерея Космы Самойлова за свою внучку? Кто, если не он, молится сейчас о ней, упрашивая нашего Милосердного Господа не отпускать ее в Вечность без покаяния и Причастия? Быть может, о ней молятся еще и другие прошедшие поколения священнослужителей их семьи, о которых ныне живущие просто не знают. Но заступление мученика имеет пред Господом столь явную силу, что умирающая, жизнь которой, по словам врачей, исчислялась уже не днями, а часами, вдруг встала, готовясь принять священника! Заступление мученика заставило и ее лечащего врача заговорить о приходе батюшки, и родственникам быть такими настойчивыми в храме… Разве это не его, убиенного отца Космы, молитвы подвигли на это? Я вспоминала книгу Юлии Вознесенской «Мои посмертные приключения». Помните, там как раз за умершую героиню заступался дед, священномученик, распятый убийцами на Царских вратах прямо во время Божественной литургии. И через мытарства он ее провел, его молитвы вытащили ее из цепких лап бесов во время испытаний, хотя грехов у нее было предостаточно.

Дай-то Бог, чтобы раба Божия Нина сегодняшним вечером соборовалась, исповедалась и причастилась. Ее родные дождались отца Димитрия и вместе отправились к ним домой. Завтра первым делом спрошу у него, как прошел визит к ним. Я молилась Пресвятой Богородице, чтобы миссия отца Димитрия удалась. Ведь она несомненно поддержана Небом.

Завтра утром у нас в храме молебен равноапостольной Марии Магдалине. Наступил ее день. День удивительной святой, которой первой явился Воскресший Спаситель. И дай Бог, чтобы душа рабы Божией Нины воскресла для Христовой радости еще до смерти ее тела. Дай Бог!

P.S. Утром я от священника узнала, что причащать болящую уже было нельзя: Нина находилась в безсознательном состоянии. Тогда он ее соборовал. И через несколько дней внучка убиенного за веру священника Космы Самойлова отошла в Вечность, получившая напутствие священника и примиренная с Богом.

Накануне дня Великомученика Пантелеимона

Заходит в храм мужчина средних лет в клетчатых шортах и майке без рукавов и заказывает сорокоуст о своей покойной маме. Я уже записала, и тут он говорит:

— Я вот митру купил...

Я смотрю на него, на его короткие, чуть ниже колен штаны и открытую майку, и пытаюсь представить его в митре... Между тем он продолжает:

— Мажусь теперь каждый день. А мне говорят, что митрой только покойников мажут.

— Так вы, наверное, миро купили? — догадываюсь я. — Нет, не только покойников, что вы. Пожалуйста, помазывайтесь сколько угодно. Мы с сыном каждое утро крестиком на лбу помазываемся святым маслицем. И когда болит что-то — с молитвой, очень хорошо помогает.

И уточнила:

— Сорокоуст о упокоении?

— Что это значит?

— Ну, есть о здравии, есть о упокоении.

— Я не понимаю. Она умерла, давно уже, а вы что-то непонятное спрашиваете. Вы пишите, делайте все как надо, а не спрашивайте.

Действительно. И что я спрашиваю. Вместо того, чтобы делать как надо.

* * *

Приходит в храм бабушка, маленькая (она в полный рост с меня сидящую будет), беленькая, аккуратненькая, зовут Марья Ивановна. Мы с ней познакомились на прошлой неделе, когда она пришла в храм, купила крест и цепочку серебряную и все спрашивала «красивенькие иконочки». Сказала, что они собираются купить «ящички для икон» (?!).

И не все еще иконочки ей «красивенькими» кажутся. Хоть я и говорю, что у нас совершенно все иконы красивенькие, других просто нет.

А сегодня она спрашивает у меня:

— А иконочки батюшек есть?

— Каких, простите, батюшек? У нас много — вот Батюшка Серафим Саровский, вот Святитель Лука Крымский, вот Преподобный Сергий Радонежский. Вам, Мария Ивановна, какую икону?

— Мне батюшек, в длинных халатах.

— А-а-а... Так они все в длинном. Только это не халаты называются. Вот, например, Святитель Спиридон...

Мария Ивановна, поджав губы, критически рассматривает большую икону Святителя Спиридона и выносит вердикт:

— Нет, он мне не нужен.

Вот как. Мы Святителю Спиридону все нужны, а он Марии Ивановне не нужен.

Она задает следующий вопрос:

— Мы вот ящички (!) для икон купили, а занавесочек нет ли у вас?

— Так зачем же их занавешивать?!

— Нет, вы не поняли — некоторые их украшают занавесочками, не продаются ли они у вас?

— Нет, Мария Ивановна, нет у нас занавесочек.

Я ей попыталась объяснить, что некоторые благочестивые люди украшают иконы рушниками, но она продолжала меня спрашивать о «занавесочках».

Мария Ивановна ушла, купив масло-елей от иконы «Всецарицы» (выбирала очень придирчиво), иконочку Великомученика Пантелеимона («красивенькую») и «Дорожные молитвы». Завтра собирается прийти на Литургию.

Храни вас Господь, дорогая Мария Ивановна. И приходите, приходите обязательно.

 Юлия Попова