​Мамино благословение

Рассказ.

В их далекий малонаселенный монастырь паломники приезжали редко. Да это и неудивительно: по такому бездорожью особо не проехать. Но в этот день — чудо! — паломников приехало много. На Литургию они не успели, а вот панихиду отстоять еще могли.

— Со святыми упокой, — красивый голос иеромонаха разносился по храму.

Паломники подхватили молитву, стали подпевать. Кто-то уже произносил имена умерших, прося для них оставления грехов и упокоения. Батюшка начал перечислять имена:

— Упокой, Господи, души усопших рабов Твоих Анатолия, Виктора, Иоанна, Петра, — и вдруг будто споткнулся, и уже после паузы: — рабы Твоей Веры.

Трудник Алексей, приехавший в монастырь три недели назад, услышав последнее имя, опустил голову и что-то зашептал. Когда он поднял голову, в его глазах блестели слезы. Братия монастыря уже заметили, что это происходит с ним каждый раз во время панихиды. Но никто, кроме духовника, не знал, кто такая Вера и почему ее так оплакивает молодой трудник. Пробовали его об этом спрашивать, но тот отмалчивался или просил молиться о ее упокоении.

Закончилась панихида. Алексей, как всегда молча, уже выходил из храма, когда его окликнули со свечного ящика:

— Брат, постой.

Монах, стоявший до этого на свечном, вышел из-за прилавка и протянул ему небольшой сверток:

— Видишь, девушка стоит у подсвечника? Просила передать почему-то именно тебе этот пакетик. Там варежки. Говорит, что сама вяжет. Смотри, — отец Гавриил поднял целый пакет с вязаными вещами и радостно потряс его перед Алексеем, — тут и тебе, и на всех трудников хватит на всю зиму. Храни ее Господь.

Алексей медленно, точно не решаясь или не веря в то, что происходит, развернул пакетик и, вскрикнув, опустился на колени:

— Господи, услышал Ты мою молитву. Господи, благодарю! Простила меня мама. Мамочка! Мамочка!.. — и разрыдался в голос.

Потом он поднялся и, ни на кого не глядя и не отвечая на вопросы, вышел из храма, то целуя, то прижимая к груди подарок.

Пришел в братскую келью, лег на кровать и, не выпуская драгоценный подарок из рук, тихо прошептал:

— Мамочка! Ты простила меня, мамочка! Если бы можно было всё вернуть, мамочка! Это бы никогда не повторилось.

Но вернуться в прошлое можно было только мысленно. И они, мысли, опережая друг друга, выстроились в определенную картину. Что-то он знал по рассказам мамы, что-то помнил сам.

Алексей не знал своего отца. Он был законнорожденным ребенком, но у его мамы было больное сердце, а папу злило, что она часто болеет, вот он и бросил ее еще до рождения сына. Отец вообще не хотел иметь детей, а тут такой предлог — больное сердце жены:

— Вера, ты не родишь здорового ребенка. Он будет болеть. Зачем он нам? Я уже и с доктором договорился. Да и тебе с твоим сердцем зачем такие тяжести?

— А ты меня спросил? — возразила она. — Это грех. Понимаешь? Если Господь посылает ребеночка, значит, так надо. Всё будет хорошо. Я молиться буду, и он родится здоровеньким.

— Бога вспомнила… — издевательски произнес Виктор. — А что ж ты тогда болеешь? Хочешь еще мне на шею посадить и больного ребенка? Хватит и тебя одной, — уже кричал он, не заботясь о ее больном сердце.

Вера плакала навзрыд.

— Выбирай между мной и им.

— Ты, — прошептала жена.

— Вот и умница, — уже ласково произнес Виктор. — Завтра и пойдем.

— Как завтра? — испугалась она.

— А чего тянуть-то?

— А Кате что я скажу? Катя знает, я с ней поделилась. Она моя единственная и верная подруга.

— Вечно тебя за язык тянут, — в раздражении произнес супруг. — Если я у тебя живу, так и уже не хозяин и решать не могу?

После ухода Виктора на работу Вера побежала к Кате, благо та жила по соседству.

— Что произошло? — встревоженно спросила соседка. — Тебе сейчас себя беречь надо.

Вера передала ей разговор с мужем.

— О чем речь? — Катя испытующе посмотрела на подругу. — Знаешь, какая радость иметь сыночка или доченьку.

— Катя, я не знаю, что мне делать! Я люблю Виктора.

— А он тебя, если так поступает?

— Не знаю, — неуверенно промямлила Вера. — Попробую поговорить с ним еще раз.

— Не надо, подруженька. Он не услышит.

Как же Катя была права! Виктор даже слушать не стал. Развернулся, громко хлопнул дверью и ушел, напоследок крикнув:

— Уже сбегала к Катьке? Поплакалась в жилетку? Сговорились? Алиментов не жди.

Вера надеялась, что Виктор вернется, позвонит или хотя бы напишет, но он так больше и не появился в ее жизни. Зато появился Алешка.

Так они и жили вдвоем — мама и он. Мама, насколько ей позволяли возможности, баловала сыночка. А еще на каждый день рождения дарила мальчишке игрушку, о которой тот мечтал, и обязательно вязала новые варежки. И не только ему. А Алешка дарил их друзьям сначала в садике, а потом и в школе. Как же он тогда гордился своей мамой и тем, что она вязала такие красивые вещи.

Так продолжалось много лет. Когда Алексею исполнилось семнадцать, Вера впервые не смогла подарить сыну на день рождения то, что он хотел. В тот год она почти не работала: сильно болела. Смогла связать только варежки.

— Хороший мой, это тебе, — опустив голову, виновато прошептала она. — Подарок за мной. Возьми, пожалуйста.

Сын какое-то время молча смотрел на мать, потом вырвал из ее рук сверток и, бросив на пол, стал топтать, выкрикивая Вере в лицо злые слова:

— Надоело! Моим друзьям родители подарки дарят, а ты? Кому нужны эти твои тряпки?

Он презрительно отшвырнул ногой подарок.

— Сыночек, подожди немного, — пыталась уговорить его мама.

Потом, бледнея, схватилась за сердце и медленно опустилась на стул. «Скорая» приехала быстро. Испуганный Лёшка метался вокруг врачей, помогая укладывать болящую на носилки, плакал и сдавленно шептал:

— Мамочка, прости. Ма-моч-ка, не умирай! Мамочка!!! Да не нужен мне этот магнитофон. Мамочка, ты только не умирай! Я прошу! Мамочка!

— Всё будет хорошо, — прошептала она и даже попыталась улыбнуться.

Алексей ходил к матери в больницу каждый день, но первые три дня его в отделение не пускали.

— Она в реанимации, к ней нельзя, — говорила пожилая медсестра.

— Пустите меня! Это моя мама! Вы не имеете права!

— Молодой человек, она крещеная?

Алексей утвердительно кивнул головой.

— Сходи в храм, помолись о ней. Господь милостив, услышит твою молитву.

— Я не умею, — сознался парень и горько разрыдался. — Это я виноват, что с мамой так плохо.

— Сходи помолись. Встань перед иконой Божией Матери и попроси — как, например, меня бы просил. Она всех слышит. Сама ведь Мама, Сама столько скорбей пережила.

В голове у парня немного прояснилось, затеплилась надежда. Впервые за несколько дней он слабо улыбнулся. И, попрощавшись, помчался на остановку. Автобуса, как назло, долго не было. И он побежал в храм бегом; бежал всю дорогу, приговаривая:

— Богородица, помоги, не дай маме умереть. Помоги, пожалуйста! Я никогда больше так не поступлю! Никогда!

На следующий день, когда он пришел в больницу, Вера была уже в палате, и его к ней пустили. Он специально надел мамин подарок — варежки.

Прошло несколько лет, всё забылось. За эти годы Алексей ни разу больше не побывал в храме, ни разу не перекрестился.

— Мам, — как-то начал он разговор, — я хочу поехать в Москву на заработки.

— У тебя хорошая работа и зарплата, — попыталась возразить Вера.

— Ну что ты вечно держишь меня! Я не маленький. Мы уже всё решили с Игорем. У него там дядька в фирме работает. Большая зарплата. И не надо плакать. Я уже взрослый. Не цепляйся ты за меня. У меня своя жизнь. Имею право.

— Имеешь, сынок. А как же я?

— Столица — рукой подать. Буду часто приезжать и звонить. Обещаю.

Обещание осталось пустым звуком. За три года он ни разу не приехал домой. Красивая жизнь закрутила быстро, стало не до матери.

Сначала она ездила к нему сама, но ему вечно было некогда.

— Мне на работу надо, — говорил сын, когда мама появлялась на пороге, — я отвезу тебя на вокзал.

И Вера перестала ездить.

— Ничего, — говорила, рассказывая подруге о жизни сына, — молодой. Потом всё поймет.

Звонить тоже стала сыночку редко, но он этого даже не замечал. Но тот, последний мамин звонок, будет вспоминать потом всю жизнь.

Алексей отдыхал на море, отдыхал не один, когда Вера отважилась вновь его потревожить:

— Здравствуй, родной. Домой не собираешься приехать? — робко спросила. — Я очень соскучилась.

— Мам, дела. Сама понимаешь, мне некогда. Потом как-нибудь. У меня дела.

— Сыночек, прошу тебя: приезжай на пару денечков, — и она всхлипнула прямо в трубку.

— Хорошая моя, я не маленький уже, хватит плакать.

— Кого это ты назвал хорошей? Долго тебя ждать? — раздался на том конце провода молодой женский голос. — Опять по телефону с кем-то болтаешь?

— Я перезвоню...

Вера отключилась, недослушав.

Прошло три месяца с того разговора, когда Алексею позвонил школьный друг:

— Привет. Слушай, я женюсь. Приглашаю тебя на свадьбу. Приедешь? — и после паузы: — Помнишь, как тетя Вера нам в детстве варежки вязала? Я до сих пор храню пару на память.

— Да, — а сам подумал, что вот и к матери заскочит повидаться, даже не обратив внимания на слова друга «храню пару на память».

Приглашенный объездил не один магазин, выбирая для друга подарок подороже, чтобы произвести впечатление. «Ну а мамуле куплю что-нибудь по дороге. Что ей надо? Халат да тапочки», — подумал он тогда, почему-то раздражаясь.

С утра пораньше отправился в город детства. Время в дороге пролетело быстро. Вот он подкатил к старенькому деревянному домику, в котором прошли его детство и юность. В груди что-то ёкнуло. На двери висел замок.

— Мам, мама! — прокричал он. Набрал номер ее мобильного, но услышал в ответ, что абонент временно не обслуживается.

— Мне и так некогда, — пробормотал в раздражении. — На свадьбу опаздываю. Опять, наверно, по врачам побежала.

Потом его вдруг осенило: сходить к тете Кате (наверняка они так и дружат, а может, мама и сама там у нее) и передать через нее подарок.

— Тетя Катя! — постучал он в окошко соседского дома, — тетя Катя!

Но на пороге вместо соседки появился ее сын Павел.

— Здравствуй, пропащий, — сказал он после паузы, — проходи.

— Нет, мне некогда. А где моя роднулечка? Не знаешь? — Лёша во все глаза разглядывал соседа. — Ты что, попом стал?

Тот только кротко и печально улыбнулся, глядя на пришедшего:

— Умерла тетя Вера. Три месяца назад умерла.

— Что ты мелешь? Она мне звонила недавно, — ответил Алексей, еще не осознавая услышанного. — Смотри, — он достал телефон, — сейчас посмотрю, когда она мне звонила.

— Ну, и когда?

— Да… в конце апреля, — растерянно ответил он. — А сейчас уже июль заканчивается. Не может быть! Ты меня пугаешь или шутишь? Ну конечно, разыгрываешь?! Ты ведь всегда был мастером в этом.

— Было дело. Теперь какие могут быть шутки, Алексей, — и, обернувшись, позвал: — Мама, Алексей приехал.

На порог вышла тетя Катя:

— Проходи, сосед. Чего на пороге стоять? Спешишь или нет уже? — довольно грубо сказала она. — Все деньги заработал или как? Ждала она тебя. До последнего ждала.

— Сердце? — одними губами прошептал Алексей и, чтобы не упасть, облокотился на косяк двери. Ноги стали ватными, не слушались, стоять не мог. — Ма-ма! Господи, она из-за меня? Сердце?

Отец Павел подхватил друга детства, иначе тот упал бы, и затащил в дом.

— Мама, принеси воды… И сверток... Да, тот, что тетя Вера просила передать.

Потом они долго разговаривали на кухне.

— Знаешь, она ведь прихожанкой храма была, в котором я служу. Болела очень, а сама до последнего варежки и носочки для нашего приюта вязала. Денег у нее не было, так свои старенькие вещи распускала или людей просила приносить ей ненужные вещи, а потом их перевязывала. На пенсию ведь жила.

— На какую пенсию? — перебил его Алексей. — Ей же еще и пятидесяти не было.

— На инвалидности она была. Ты даже этого не знаешь? — встряла в разговор соседка. — Ты вообще о матери хоть что-нибудь знаешь? Поинтересовался хоть раз?

— Что ж теперь, и не жить? Привязать себя к ней надо было? — огрызнулся он, понимая, что всё это бравада.

Сердце пронзила такая боль, что нечем стало дышать. Всё вокруг стало чужим и ненужным.

— Почему? Жить, стремиться, добиваться, но помнить, что жизнь дала мама. Что она не одну безсонную ночь провела у твоей кроватки. Что всегда была рядом, что любит и ждет до последнего, что ей тоже нужна ласка и тепло. Неужели так тяжело позвонить, Алексей? Она молилась за тебя и ждала. Ее хоронить полгорода пришло. Тебя только не было.

— Что с ней случилось? — простонал он. — Кто ее хоронил?

— Мы, весь наш приход, все детишки приюта, все соседи.

— Сердечный приступ? Это я виноват, — повторил Алексей снова.

— В этом не вини себя. Умерла она не от сердца. Онкология. Болела очень. Всё тебя ждала. Попрощаться хотела. А это, — священник положил перед Алексеем пакет, — просила передать тебе. И ключи от дома. А помнишь, как нам в школе задали написать сочинение или стихотворение о мамах, и ты тогда написал самое лучшее:

Берегите маму, берегите.
Ей цветы охапками дарите.
Нежных слов ей больше говорите.
Берегите маму, берегите.

— Что же теперь делать, Павел? Как же я теперь жить без нее буду? Ведь казалось, что так будет всегда, что никогда ничего не может случиться и измениться.

— В том-то и дело, что может в любой момент стать поздно. Надо учиться жить теперь по-новому, пока хотя бы это не поздно еще. Ходи в храм, молись за нее. Тетя Вера была прекрасным человеком. Мы все за нее молимся.

Ни о какой свадьбе друга Алексей уже и думать не мог. Постоял на пороге опустевшего дома, не решаясь сразу войти. Потом все-таки вошел, сел на диван и заплакал навзрыд:

— Мамуленька, милая, как же теперь мне без тебя, родная?

Всё казалось пустым и ненужным: и машина, и недавно купленная квартира, и новая подруга, с которой он ездил отдыхать. Ни мамы, ни семьи. Никого и ничего не осталось. Не уберег. Не оценил.

Наплакавшись вдоволь, он встал и прошелся по комнате, обнаружив, что теперь в доме есть иконы. На столе в дешевой рамочке стояла фотография мамы, теперь уже умершей. Взгляд упал на сверток. Алексей развернул его и ахнул: там лежали варежки и записка: «Сыночек, очень люблю. Ни в чем тебя не виню. Прощаю. А варежки — мое благословение. Помнишь, как ты любил носить их в детстве? Прощай. Молись за меня, если можешь. Если в чем виновата, то прости. Люблю, родной. Мама». (Алексей хранил эту записку как величайшую драгоценность. Последний привет от мамы. Ее благословение.)

Алексей упал перед иконами на колени и во второй раз в жизни стал молиться как умел, как тогда, как много лет назад научила его медсестра из реанимации:

— Прости, Господи, все грехи Своей рабе. Пресвятая Богородица, помоги мне! Как теперь жить?

И где-то внутри себя услышал ответ: «Молиться и быть внимательнее к людям. Всегда».

— …Господи, я понимаю, что мамочка меня любит. Но прошу, если она меня простила, то, пожалуйста, пусть мне кто-нибудь когда-нибудь подарит варежки — такие же, как вязала она.

Алексей вернулся в Москву, но жить как раньше уже не смог. Чувство вины не давало ему покоя. По совету отца Павла стал ходить в храм и молиться, как умеет. В церкви он чувствовал покой и какую-то надежду. Потом каждый год летом вместо моря стал ездить трудником в далекий монастырь — вымаливать себе прощение и молиться о самом дорогом на свете человеке, которому не смог вовремя помочь.

А сегодня приехали паломники, и произошло то, чего он так давно ждал.

Алексей поднялся с кровати и, прижимая сверток с варежками к груди, подошел к иконам, опустился на колени и прошептал:

— Господи, благодарю! Услышал Ты мою молитву. Мамочка, люблю и помню.

Светлана Хорькова, г. Тверь.

Рисунок Александры Чефелевой.