«За родником белый храм… »

В глухих костромских лесах верующему сердцу открывается духовная жемчужина — Макариево-Писемский монастырь.

Об авторе. Маргарита Анатольевна Драгина родилась в 1964 году в г. Феодосия в Крыму. Закончила Днепропетровское театральное училище, а затем ГИТИС. Работала в Херсонской филармонии, Криворожском театре драмы и музыкальной комедии, преподавала актерское мастерство в школе искусств в Феодосии. После переезда в Самару закончила катехизаторские курсы при Самарской Духовной семинарии. Преподавала в общеобразовательных школах Самары и в воскресной школе Крестовоздвиженского храма Основы Православной культуры. В настоящее время — репетитор по риторике и руководитель паломнической службы «Киммерия».

Жизнь моя давно разделена на две части. Как любой человек, я не люблю вспоминать прошлые горести, обиды, падения. Ведь как в молитве: «Куда ни посмотрю в себя — все худо»… Но не смотреть нельзя. Жизнь до веры и в вере — это две разные истории про одного человека. Наверное, со мной согласятся многие, кому Господь помог узнать Себя.

Как мне кажется, каждый верующий богатеет в Бога своими особыми дарованиями. Кому-то легко отдать нищему последние деньги, кто-то любит ночную молитву, для кого-то невыносимы склоки и ссоры и он старается оправдать и понять любого, кто-то занимается благотворительностью или взял сироту на воспитание, ну а кто-то ездит по монастырям, трудится там, а потом, по мере сил, старается послать туда гостинцы или деньги.

Долго я разбиралась в себе, стараясь понять, каким талантом наградил меня Господь, чтобы приумножить его в жизни, но ничего не нашла. Как то зерно на камне, которое быстро всходит и быстро вянет. Но решила попробовать испытать себя в паломничестве по монастырям. Показалось мне это самым интересным и, пожалуй, самым легким.

А началось все с поездки на родину моей мамы, в Костромскую область. В детстве меня часто отправляли к бабушке в деревню, но мне, девочке с моря, показались те места каким-то Берендеевым царством, в котором много дремучих лесов, цветущих лугов, тишины и длинных-длинных, наполненных щенячьей радостью, дней. Помню, бабушка часто горевала о том, что из всех ее многочисленных внуков я одна некрещеная. И даже не давала просфорки, вернувшись из церкви, говоря, что мне они все равно никакой пользы не принесут. А потом, приставив темную руку козырьком к белому платочку, смотрела вдаль на сверкающий среди густых лесов церковный купол и добавляла:

— Вот бы тебя там окрестить, да батька твой меня заругает…

А батька мой действительно был строгий. Со своими казачьими понятиями о доме, о семейной иерархии, о воспитании детей, о почитании родителей. Если он говорил «нет», то о «да, но попозже» не могло быть и речи. Бабушка его опасалась не зря. Но теперь мне думается, если бы она тогда пренебрегла мнением зятя, сложилась бы моя жизнь совсем по-другому. И, может быть, не допустил бы мой Ангел Хранитель многого, что я успела нагородить до своего осознанного крещения, произошедшего уже в 25-летнем возрасте.

Мы приехали с мамой в Костромскую область, чтобы побывать на деревенском погосте у того самого храма в лесу, на который показывала мне бабушка и возле которого упокоилась сама. Храм давно в запустении. Но возле него продолжают хоронить стариков, пожелавших лежать «у Николы, где деды и прадеды», даже если дети увезли родителей в другие города.

Мы немного сбились с пути, дорога заросла травой, и мы шли наугад. Вдруг над деревьями блеснул тот самый купол из детства — и через минуту мы стояли перед древним храмом в старой части кладбища.

Лес почти поглотил могилы.

Сквозь густую поросль, прострочившую все тропки, виднелись каменные плиты и кресты.

И такая стояла тишь, что слышался стук сердца. Захотелось зайти в храм, помолиться. Ведь Ангелы, посланные Господом при освящении церкви, до сих пор там.

Когда мы вошли внутрь, сказать, что сжалось сердце, — это ничего не сказать. Темно, грязно, окна пустые, фрески остались только вверху, а на высоте двух метров от пола написаны скабрезные надписи. Полов нет. Когда-то они были выложены металлическими квадратными листами, очень красивыми, с витым узором. Листы остались кое-где, все остальное было нещадно вырвано и, видимо, сдано в металлолом.

Вдруг я вспомнила. Тогда я только закончила школу, и мы приехали к родне на годину смерти бабушки. Попав на кладбище, я тоже заглянула в храм и уже тогда поразилась запустению, осквернению и снятым полам. А потом мы шли домой деревенской улицей и в одном из дворов увидели, что дорожка от калитки к дому выложена квадратными железными плитками с узором… И мне, тогда некрещеной и ничего не знавшей о вере, стало жутко.

А сколько еще церквей по всей России, заброшенных, поруганных, вопиющих глазницами пустых стрельчатых окон! Прости нас, Милосердный Господи!

Перед поездкой я посмотрела в интернете карту Костромской области с обозначениями монастырей и храмов и была удивлена их количеством. Меня интересовало, есть ли святыни неподалеку от городка Буй и что мы сможем посетить? Выяснилось, что рядом находятся два древних монастыря: женский Макариево-Писемский и мужской Иаково-Железноборовский. Мы с родней посетили и тот и другой, но у преподобного Макария на Письме я оставила часть своего сердца. И если теперь мне встречаются люди, желающие найти тихую обитель и исцелить там душу, я всегда советую съездить в этот монастырь. Он невелик и укромен, но «мал золотник, да дорог».

Святой преподобный Макарий Писемский был родом из бояр Писемских. Ни знатность, ни богатство, ни жизнь в миру не привлекали его, и он, уйдя из дома, нашел приют у доброго учителя — Преподобного Сергия Радонежского. Потом, войдя в силу, он удалился в родные приделы, в костромские леса и на берегу небольшой речки Письмы, очень похожей своими изгибами и ровным течением на Иордан, еще двадцать лет подвизался вместе с преподобным Павлом Обнорским. По прошествии этого времени подвижники расстались. Павел ушел в Комельские леса, а Макарий остался и основал на крутом холме над Письмой мужской монастырь.

Точная дата кончины преподобного Макария неизвестна — скорее всего, он преставился ко Господу в конце первой четверти XV столетия. Место погребения святого — в Преображенском храме монастыря — на протяжении веков привлекало к себе многочисленных богомольцев.

Первое впечатление, когда попадаешь на территорию монастыря, что это живая иллюстрация к песне иеромонаха Романа (Матюшина) «Родник»:

Если тебя неудача постигла,
Если не в силах развеять тоску,
Осенью мягкой, осенью тихой
Выйди скорей к моему роднику.
За родником белый храм, кладбище старое.
Этот забытый край Русь нам оставила.

В 1994 году Макариево-Писемский монастырь был возрожден как женская обитель. Ныне сестры монастыря под руководством схиигумении Макарии (Травиной) трудятся, возрождая древнюю святыню Костромского края в ее подлинном духовном значении и красоте.

В год моего первого посещения монастыря о матушке игумении я не знала ничего. Мне нужно было передать в обитель деньги, данные моей духовной сестрой «в самый бедный монастырь». И я была очень удивлена, когда монахиня, открывшая нам старинный храм и принявшая требы, предложила увидеться с игуменьей.

— А примет? — засомневалась я.

— Она всех принимает, — улыбнулась сестра и пошла доложить о нас.

Уже потом я видела, что у матушки такое служение: она никому и никогда не отказывает во встрече. Каждого, пришедшего к ней, утешает и записывает в помянник. Она очень старенькая, немощная телом, с трудом ходит, в этом году ей исполнилось 93 года, но сила ее молитв и сила духа необыкновенны!

Сколько раз я видела потом, как всю ночь горит в ее окнах свет. Сколько раз я была свидетелем, как по ее молитвам находились пропавшие в лесу люди, разрешались сложнейшие жизненные ситуации, появлялись жертвователи. Схиигумения Макария по воскресеньям, когда приходит в храм, разговаривает с прихожанами. И какие же это проповеди! Голос глубокий, сильный, проникновенный. В словах боль за всех нас, любовь и доброта. И неудивительно, что едут туда те, кто хоть раз был обогрет и утешен удивительной матушкой. Она много читает и часто в обращениях к людям приводит примеры из прочитанного. Особенно сильно поразившие места просит чад отксерить, а потом раздает паломникам листочки. Я сохранила все, что матушка дала мне. Зная о ее любви к чтению, я несколько раз присылала или привозила ей «Лампаду» и «Благовест». Считаю, что «Лампада» уникальный журнал, трудами редакции вобравший в себя духовный жемчуг. О скольких подвижниках я могла бы не узнать, сколько примеров подлинного благочестия пропустила бы! Одним словом — утешение, а не журнал. И вот рассказывает мне монахиня монастыря, что матушка, получившая посылку с «Лампадой», на следующий день сказала, что встретилась на ее страницах со многими, кого знала и любила. И добавила, помолчав: «Сегодня ночью у меня была Пасха».

Сама она родом из этих мест. Тетушки были монахинями и водили маленькую Валю в Макариево-Писемский монастырь на службы. Когда Господь определил матушку восстанавливать монастырь, она, с Божьей помощью, подняла на себя тяжелейший труд строительства. Спали в хлеву, порой не было хлеба, приходилось звонить во все инстанции и просить строительные материалы, рабочих, средства. И никто не отказывал. Теперь в монастыре возведен деревянный игуменский корпус, несколько гостевых домиков, дом для священника. А главное, построен, пусть небольшой, храм во имя святого благоверного князя Александра Невского и праведной Ангелины (до принятия схимы матушка в монашестве носила имя этой святой).

Не часто можно встретить в одном монастыре одновременно и мощи святого, и чудотворные иконы, и чудотворный источник, и старца. Мощи, правда, пребывают под спудом. Нет воли Божьей на их обретение. Сень над мощами находится в холодном Макарьевском храме в подклети. Стоит на песке. Люди набирают песочек, оставляют записочки, молятся, читают акафист, который сестры заботливо оставляют здесь, и уходят утешенные.

Монастырь живет, трудится, славит Господа, ждет гостей, благодетелей, трудников и молитв.

Святой преподобный отче наш Макарие, моли Бога о нас!

Маргарита Драгина