Наследник великих родов

25 июля 2000 года на 74-м году жизни скончался от сердечного приступа давний автор и добрый друг нашей газеты, православный писатель, председатель приемной комиссии Российского дворянского собрания граф Николай Николаевич Бобринский. Его перу принадлежит историческая повесть "Сын императрицы ", рассказыавающая о его именитом предке, сыне Императрицы Екатерины II графе Алексее Григорьевиче Бобринском. В журнале "Роман-газета " было опубликовано историко-художественное исследование графа Николая Николаевича Бобринского — роман "Жизнеописание митрополита Макария ". 

Николай Николаевич Бобринский родился 17 апреля 1927 г. в Москве в семье графа Николая Бобринского и графини Марии Бобринской (урожденной Челищевой). Окончил географический факультет МГУ, много лет работал геологом в Якутии. Позднее трудился научным сотрудником библиотеки Московского общества испытателей природы. Сотрудничал с Издательским отделом Московской Патриархии, участвовал в подготовке к изданию "Настольной книги священнослужителя ". В последние годы жизни занимался литературным творчеством, печатался в Православной газете "Благовест ", журналах "Роман-газета ", "Лампада " и "Москва ", в краеведческом издании "Богородицкий вестник ". Он прожил долгую и трудную жизнь, но во всех испытаниях и лишениях сохранил живую веру и упование на Господа. С особенной теплотой и любовью относился он к нашей газете и не раз словом и делом, дружеским советом помогал редакции Православной газеты "Благовест ".
Отпевание графа Николая Николаевича Бобринского совершил в московском храме Илии Обыденного проректор по научной работе Московской Духовной Академии архимандрит Макарий (Веретенников). Граф Николай Николаевич Бобринский похоронен в родовой усадьбе в городе Богородицке Тульской области, у алтаря Казанской церкви. На похоронах присутствовал Предводитель Российского дворянского собрания князь Андрей Кириллович Голицын.
Мы разделяем безмерную скорбь утраты с вдовой покойного графиней Верой Сергеевной Бобринской и молим, да укрепит ее Господь в эти горестные дни, да ниспошлет ей Свое благое утешение и помощь. И, призывая читателей "Благовеста " к теплой молитве о благом упокоении раба Божьего Николая, верим и надеемся, что молитва эта будет услышана и что новопреставленный у Престола Господня станет возносить свои молитвы о всех нас, молящихся о нем.
Светлая память тебе, дорогой наш и незабываемый друг!
Коллектив редакции Православной газеты "Благовест "

Смерть не щадит никого — но и она, наглая, не смела приблизиться к этому человеку, пока его стило не поставило точку в заключительной главе "Жизнеописания Митрополита Макария " — главного труда графа Николая Бобринского... И только когда этот труд был завершен и опубликован, вскоре завершилась и жизнь его создателя...
История нашей почти что дружбы весьма необычна. Ведь разделяло нас так многое! Во-первых, география. Он жил в Москве и ни разу не был в нашей редакции. Да и виделся я с ним всего один раз, в октябре 1998 г. в Москве. Во-вторых, почти сорок лет — разница в возрасте более чем значительная. Между нами — эпоха. И какая эпоха!.. А в третьих, как бы к этому ни относились, все же существуют и сословные перегородки. Мне ли, потомку абдулинских купцов, дружить с потомком царского рода, русским графом, носителем одной из славнейших дворянских фамилий?.. Но то, что нас разъединяло, оказалось таким незначительным по сравнению с тем, что объединяло. А объединяла нас Православная вера. Объединяло стремление послужить Православию на поприще литературном. Нас "подружил " Святитель Макарий: несколько лет назад на мой редакторский стол легла рукопись необычная — не то "житие ", не то историческая повесть про недавно канонизированного Русской Православной Церковью Митрополита Московского Макария, современника Иоанна Грозного. Язык повести необычен — несколько стилизован "под старину ". Но в самом "дыхании " текста чувствовалось что-то подлинное, корневое. Автор повести — граф, да еще Бобринский. Что за чудо?! Решили повесть понемногу печатать. И печатали с перерывами несколько лет, по главам. Так началось наше литературное сотрудничество (а я бы назвал его так — "союзничество ") с графом Бобринским.
Не знаю, как он узнал о "Благовесте ", как остановил свой выбор на нашем издании. Но все, что выходило с тех пор из-под его пера, присылалось в Самару. Ибо были мы с ним "одного духа ", о чем он неоднократно свидетельствовал в своих письмах.
...А когда в "Роман-газете " в конце прошлого года была опубликована целиком историческая повесть о Святителе Макарии, к нам в редакцию неожиданно пришел денежный перевод от... нашего постоянного автора. Хотя по всем законам жанра гонорары в Москву должны были отсылать мы, — но граф Николай Николаевич всегда от денег отказывался. Приговаривал: "Передайте эти деньги на развитие газеты ". И вот, получив гонорар за публикацию своей повести в "Роман-газете ", он переслал его значительную часть нам. Случай, похоже, безпрецедентный...
Замечателен был сам стиль этого самобытного автора. Как мы отвыкли от кристально-чистой русской прозы! Как разучились писать плавно, прозрачно, не торопясь! Чтобы писать так, как писал наш автор, нужно прожить правильную, умную жизнь, обрести подлинное спокойствие и глубокую веру. И как-то даже с трудом верилось, читая его прозу, что литератором граф Бобринский стал уже выйдя на пенсию... Его путь в литературу был довольно удачным. Первая же историческая повесть — "Сын императрицы " — была сразу опубликована в журнале "Москва ". Нашел своего читателя и главный труд его жизни — "Жизнеописание Митрополита Московского Макария ".
Вглядываясь в судьбу этого удивительно цельного человека, постигаю, как много потеряла Россия, отказавшись и вытолкав за рубеж или на задворки жизни свою родовую аристократию — этих немного уже нереальных "поручиков Голицыных " и "корнетов Оболенских ", за столько веков культурной "шлифовки " ставших, быть может, самыми умными в мире людьми, самыми красивыми, работоспособными... Ведь им, потомкам старинных родов, было дано от природы значительно больше, чем нам, "простым смертным ", — но при одном непременном условии — верности Православной Церкви... Но вглядываясь в его судьбу постигаю я еще и другое: как много, как безмерно много потеряли они, Барятинские, Голицыны, Толстые, в массе своей отказавшиеся от веры отцов, променявшие "евангельскую жемчужину " Православной веры на поверхностное французское вольтерьянство, дешевую масонскую мистику... Ведь такие люди, как граф Николай Николаевич — соединивший в себе высокую культуру (знал все европейские языки! — одно это уже впечатляет) с верностью Православию — были, скорее всего, исключением из правила в той необычной среде.
Весь его род в послереволюционные годы покинул Россию. Остались только его родители. И он тоже остался. Никогда не помышлял уехать за рубеж, хотя "графская " фамилия сама, яснее любых анкет, говорила о его явно не пролетарском происхождении...
Когда я приехал в Москву, мы по телефону договорились о встрече. Условились встретиться возле метро. Я все безпокоился, узнаем ли мы друг друга? Не разойдемся ли в московской толчее? — не ведая, что настоящего графа "не узнать " невозможно... И вот уже мы в его "дворянском гнезде " — среди старинных икон, картин, фотографий. Всюду книги, книги... Графиня Вера Сергеевна рассказывает о своем отце — новомученике Сергии Сидорове. Гостеприимный хозяин говорит о своей родословной, о творческих планах... И кажется, за окном — совсем иная Москва, златоглавая, первопрестольная. И гудят, гудят колокола ее сорока сороков... Хозяева этой московской квартиры — часть иного мира, иной Руси, той, которую не удалось защитить, но которую удалось бережно сохранить — в масштабах одной квартиры, семьи, прихода...
О многом мы говорили в тот вечер. Мой собеседник рассказывал о своей юности в послереволюционной Москве. Осколки древних родов, русской аристократии, спасались от жуткой действительности в "дворянских гнездах ". Были такие "гнезда " у Голицыных, Толстых, Бобринских... Вот об этом удивительном, уходящем мире он и хотел написать роман. Ибо кроме него, как он признался, больше за это взяться некому. Но этому высокому замыслу не было суждено сбыться. Последнее, что он прислал в редакцию, — светлое, грустное и лаконичное повествование "Последнее причастие " — о смерти и вечности. И хотя он описывал в нем не свою смерть — это было словно и его прощанием с жизнью...
В Италию, в Бари, к мощам святителя Николая, своего "Небесного патрона ", как он его называл, он, кажется, так и не съездил. Но перед смертью последней книгой, которую он читал, был дневник другого его тезоименитого "патрона ", Царя-Мученика Николая II.
...Быстро пролетел тот московский вечер. Пора прощаться. В прихожей говорим о том, что еще обязательно встретимся, вот снова приеду в Москву и тогда... Но там, за облаками, в Московском небе его уже ждал Святитель Макарий, чью жизнь он описал с таким трепетом и с такой любовью. Земное время графа Николая Николаевича Бобринского подходило к концу.
На прощание он сказал мне, что это великое счастье — трудиться во славу Церкви! А я добавлю, уже от себя, что и это тоже великое счастье — найти последний приют в земле возле родового замка, рядом с алтарем Православного храма. Ни той, ни другой радости не лишил его Милосердный Господь!

Из писем графа Николая Николаевича Бобринского в редакцию Православной газеты «Благовест».

Дорогой Антон Евгеньевич!
Сердечное спасибо Вам за Рождественские поздравления. Простите, что отвечаю Вам с опозданием. То болезни, то дела, а кроме того у меня такая обширная корреспонденция, что я с трудом справляюсь с ней. Вероятно, Вы в таком же положении, а потому, я надеюсь, поймете меня. На этот год у меня много планов. Весной меня, вероятно, пригласят в Италию, где существует общество «Русь», там мне надлежит прочесть доклад о русском дворянстве. Мечтаю заехать в Бари и поклониться мощам моего великого патрона Святителя Николая, это мечта всей моей жизни. Разумеется, если это случится с помощию Божией и предстательством Святителя, — я это путешествие, конечно, опишу и пришлю описание к Вам в «Благовест». В мае мне следовало бы побывать в Туле на Хомяковских чтениях, — ведь я единственный (вместе с моим сыном) потомок Хомякова, живущий в России. Летом надо съездить в Богородицк, родовое гнездо Бобринских, где есть музей. Осенью я, вероятно, буду в Петербурге, где будет торжественно отмечаться 200-летие Державного Ордена Православных Рыцарей-Госпитальеров, потомственным командором которого я являюсь. Орден международный, получил благословение от нашего Патриарха. Я надеюсь с помощью этого Ордена помочь некоторым церквам. А к концу года мне надлежит закончить роман о Митрополите Макарии. Дай Бог все успеть, и это проблематично: ведь мне уже пошел восьмой десяток лет.
Сердечно Вам кланяюсь и должен сказать Вам, что чрезвычайно дорожу нашим с вами заочным знакомством: православные люди на Руси должны объединяться!
Всегда Ваш Н. Бобринский. 5 марта 1998 г.

Почтеннейший Антон Евгеньевич,
Посылаю Вам вторую часть моего романа-летописи жития Митрополита Макария. Это период, когда Макарий был Архиепископом Новгородским. Вторая часть состоит из трех глав. Сейчас я работаю над последней, третьей частью, охватывающей период, когда Макарий стал Митрополитом Московским и всея Руси. Третья часть будет из четырех глав, что составит ориентировочно страниц 70-80. Пишу я, к сожалению, очень медленно и закончу роман, думаю, не ранее лета или осени. Если вы соберетесь посетить нас в Москве, то всегда будете у нас желанным гостем. Для меня беседа с Вами всегда будет приятной. Тем более я буду рад, если эта беседа появится на страницах «Благовеста», ибо читатели Вашей газеты — люди родные мне по духу.
Да хранит Вас Господь молитвами Антония Великого.
Всегда Ваш Н. Бобринский.

Христос Воскресе!
Дорогой Антон Евгеньевич, с живейшей радостью я читал Ваше поздравление. И всегда с большим интересом читаю Вашу прекрасную газету. Она очаровывает своей простотой и чистотой. Ничего подобного, насколько я знаю, в Москве не издается. Вот только несколько коробит меня в «Благовесте» постоянное появление какого-то Маратика. Ведь Марат был отъявленный злодей подстать и многим нашим революционерам... так нельзя ли как-нибудь изменить имя этого мальчика?
Душою я всегда с Вами, почтеннейший Антон Евгеньевич, ежедневно поминаю Вас в своих молитвах. Буду стараться оказывать Вам посильную помощь в вашем прекрасном труде на ниве духовного просвещения. Рад был бы Вас обнять. Вера Сергеевна сердечно приветствует Вас.
Всегда Ваш Н. Бобринский. 16 апреля 1999 г.

Антон Жоголев

25.08.2000