Скованные одной цепью

Страшная история, рассказанная самарским писателем Антоном Голиком.

Об авторе. Антон Михайлович Голик родился в 1957 году в городе Сосногорске Республики Коми. С 1969 г. живет в Самаре. Член Союза писателей России. Лауреат литературных премий имени Н.Г. Гарина-Михайловского и В.М. Шукшина. Неоднократно публиковался в газете «Благовест» и журнале «Лампада». Автор книг «Свет и тьма» (2003 г.), «Эх, Россия…» (2005 г.) и других. Работает охранником в федеральном государственном унитарном предприятии «Охрана».

На парковочной стоянке напротив ресторана «Три поросенка» стояли три черных новехоньких «Хаммера» с густо тонированными стеклами. У одного из них собрались их молодые водители и беззаботно о чем-то болтали, то и дело разражаясь задорным хохотом, пока хозяева сих дорогущих, блистающих лаком и никелем «американцев» находились в ресторане.

Вот уже восьмой год подряд в один и тот же день трое преуспевающих закадычных друзей собирались именно в этом заведении. Это стало для них традицией, здесь они отмечали свое второе рождение после катастрофы на воздушном шаре. Тогда они делали еще первые шаги в бизнесе и, заработав кое-какие деньги, сразу помчались в Таиланд — первую для всех троих туристическую поездку за границу.

Им было тогда по двадцать с небольшим — возраст, когда вся жизнь впереди, будущее видится только в радужных тонах и не надорванное еще ничем сердце жаждет лишь острых ощущений. Они знали, что попадут на праздник воздухоплавания, и заранее решили тоже подняться в небо на воздушном шаре. Для каждого из них этот полет был первым, но он едва не стал и последним: воздушный шар, на котором кроме них находились еще двое туристов и капитан судна, потерпел катастрофу, спаслись только они. Шар рухнул в джунгли, в которых им пришлось блуждать около суток, пока наконец вышли на обширную поляну, посреди которой в мутной, почти высохшей луже, огороженной плетеной изгородью, резвились три чумазых поросенка. Подсвинки почернели от грязи, но изгородь означала, что они не дикие, а домашние. Следовательно, где-то рядом человеческое жилье и дорога, ведущая к цивилизации, ведь не в амазонские джунгли же рухнули.

Так как эти поросята явились для потерпевших крушение неким символом спасения, впоследствии ими и был выбран ресторан со столь специфическим названием.

...Ленивый собачий лай обозначил вскоре, в какой именно стороне находится деревушка, к которой приписаны были сии поросята, и россияне, выбрав нужное направление, благополучно обошли ее, никем не замеченные. Им совершенно не хотелось попасть под тягучее и непредсказуемое следствие в чужой экзотической стране, ведь погиб при катастрофе шара и ее гражданин. Парни без труда отыскали тропу, которая неожиданно скоро вывела их на шоссе. Еще пара часов, и местный таец на древнем джипе доставил их в аэропорт, благо паспорта и деньги были с ними. И еще через три часа они уже на борту «Боинга» летели в направлении Родины.

После этого неудачного и столь скомканного путешествия, чуть было не завершившегося их гибелью, все трое: Евгений, Валерий и Эдуард — в путешествия не стремились, а на полеты на шарах, самолетах, вертолетах и вообще всем том, что летает, объявили для себя полное табу.

Пережитые вместе трагедии обычно еще больше сплачивают людей, но по странному стечению обстоятельств, как только парни вернулись из Таиланда, пути их разошлись. Бывшие друзья стали все больше отдаляться друг от друга и в бизнесе, и в жизни, встречались крайне редко, пожалуй, что и раз в год — теперь именно здесь, в «Трех поросятах».

Однако у всех дела шли хорошо, они богатели и готовились к единственной их встрече в году скорее лишь с одной целью — удивить друг друга своей успешностью. А у молодых мужчин витриной успеха, конечно же, является собственное авто. И надо же так было случиться, что не сговариваясь они приехали сегодня на совершенно одинаковых автомобилях! Одной марки и одного даже цвета! Пожимая друг другу руки на автостоянке, они долго не могли осмыслить этот факт. Смеялись, разглядывая автомобили, качали удивленно головами, и каждый из них в душе не верил, что этот фокус вышел сам собой, совершенно произвольно. Такое совпадение можно было назвать почти таким же чудом, наверное, как и их спасение в крушении воздушного шара. Но хотя чудесное спасение и подарило тогда им жизнь и собирались-то они здесь каждый раз в память о том полете, однако никогда никто из них почему-то не заговаривал о злополучном происшествии в небе, на это у них тоже стояло негласное и крепкое табу...

Сегодня, как и всегда, на втором этаже ресторана для них был накрыт шикарный стол — и как всегда, с фирменным блюдом: жареным поросенком. Более живые и открытые по характеру Евгений и Валерий много шутили, с удовольствием ели и пили. А вот Эдуард на этот раз был не в духе. Он как-то сразу выпал из компании, спешил выпить, не дожидаясь тоста, наливал себе сам и помногу, не шутил, не поддерживал обычные мужские разговоры о футболе и все тех же автомобилях. Разговор о последних именно сейчас как раз и зашел. Вспомнив о «хаммерах», Валерий с Евгением вышли из-за стола и направились к открытому окну их отдельного ресторанного кабинета, нехотя последовал за ними и Эдуард.

— Посмотрите, ребята, на этих красавцев, — кивнул Евгений в сторону автомобилей. — Один внешний вид чего стоит! Какой агрессивный дизайн! Он один выдает уже их силу, мощь, дерзость, даже наглость я бы сказал. Всего несколько дней на «Хаммере» катаюсь, но уже заметил, как трусливо и заискивающе уступают дорогу моему вояке все эти левые цивильные машинешки.

— Наши «Хаммеры» напоминают мне сейчас трех ощетинившихся диких кабанов, — продолжил оду «американцам» Валерий. — Нет, не кабанов, это близко как-то к свиньям. Есть получше словцо — вепри! А?! Согласитесь, парни, ведь похожи они на могучих, готовых смести все на своем пути вепрей?!

— А мой шофер, — вдруг подал голос доселе молчавший Эдуард, — «Хаммер» называет сокращенно «хамом».

— Я бы уволил такого наглеца! — безапелляционно заявил на это Евгений.

— А я погожу пока. И так очень много хороших людей поувольнял. Кстати, вы не завидуете своим водилам?

Валерий с Евгением недоуменно переглянулись в ответ на странный вопрос.

— Нет? — ухмыльнулся на молчаливое удивление друзей Эдуард и продолжил: — А я вот завидую. Посмотрите на них: пацаны беззаботно травят анекдоты под дешевые чебуреки, честно открутят баранку сегодня, отработают на нас и вечером преспокойненько отправятся домой в свои невзрачные двушки, «хрущевки» там или «сталинки». Зато дома их ждут симпатичные верные женушки, не обезпокоенные модными тусовками и дорогущими шмотками, и безпечные, веселые детишки, пришедшие из обычных садика или школы. Им обезпечен простой, неприхотливый уют. В выходные они отправятся на футбол или на рыбалку. Даже если я и уволю, например, своего Генку, он без работы не останется, на автобусе может свой честный хлеб в дальнейшем зарабатывать, на маршрутке, такси, дальнобойщиком. Да мало ли где?

— Я не пойму тебя, Эдик, — пожал плечами Валерий. — Странный ты сегодня какой-то. Разве у тебя жена не симпатичная? Футбол ты можешь даже и на «Уэмбли» позволить себе посмотреть, если захочешь, а порыбачить — на Кубе или...

— В Таиланде, да? — перебил друга Эдуард и почему-то нехорошо при этом рассмеялся.

Евгений же с Валерием не удивились этому смеху, а как-то сникли сразу и потянулись, не сговариваясь, к столу, им сразу почему-то захотелось выпить.

— А чего это, пацаны, вы так с лица спали, как я вам про Таиланд напомнил, а? Засуетились сразу? — Эдуард явно издевался над друзьями, хотя тоже вслед за ними подошел к столу.

Торопливо бросив в рот кусок севрюжьего балыка, Евгений хотел было что-то уже соврать, чтобы ретироваться из уютного кабинета восвояси, но Эдуард схватил его резко за руку:

— Э, нет, брат! Этот номер сегодня у тебя не пройдет. Надо наконец-то нам поставить точки над «i». Я думаю, вам и самим хочется это сделать поскорее? Ведь так?

— Да, так, — неожиданно поддержал Эдуарда Валерий. — Прошло восемь лет, пора бы.

Евгений же, бросив на него недовольный взгляд, раздраженно заметил:

— Вот именно — восемь! Все уже быльем поросло! Зачем в прошлом копаться?

— Это прошлое именно восемь лет уже как среда обитания моей души. Никогда бы не подумал раньше, насколько это счастливейшее состояние — необремененная совесть, — с искренним чувством произнес Эдуард и, тяжко вздохнув, продолжил: — Когда мы уносили ноги из Таиланда, понятное дело, у нас все мысли были о том лишь, чтобы нас не сцапала их полиция. Потом уже в России мы тряслись из года в год, чтобы нас не арестовали...

— Ну, теперь-то, кажется, нам уже ничего не грозит, — продолжил Евгений, — да и тогда, думаю, все было бы труднодоказуемо, сложно нас было бы в чем-то обвинить. Нас спасло то, что мы поехали в Таиланд дикарями, и повезло, что полет этот был левый, нигде не зарегистрированный, и потому мы формально никак не засветились. Да и наши попутчики действительно могли сами выпасть за борт в такой аварийной ситуации или в панике выброситься из гондолы. И вообще, мы должны благодарить судьбу, что вышло именно так. Похоже, что и останков этих бедняг в горных чащобах не отыскали. Всё в прошлом, к чему себя накручивать, разве нам плохо живется?

— Всё так, Женя, всё так. Ты всегда отличался рассудительностью и оптимизмом, — спокойно ответил на это Эдуард. — Но я двигаюсь от простого к сложному постепенно. То, что дело мы совершили поганое тогда в проклятых таиландских небесах, — это ясно. И что нам уголовное преследование уже не грозит, тоже факт. Однако меня интересует не это! — перешел вдруг на крик Эдуард. — Меня интересует — он! Кто же был он?! Ч... подери!

Осторожный Евгений покосился на закрытую дверь кабинета и даже сделал шаг к окну, чтобы закрыть его, но передумал, вернулся к столу. Валерий же после некоторой паузы, глядя в пол, негромко произнес:

— Наверное... именно им... и был — тем, кого ты сейчас назвал.

— Так ты... тоже, Валерка, так считаешь?! — округлил в изумлении глаза Эдуард. — Повтори, друг! Для него повтори!

— Да бросьте вы! Это же смешно, ребята! Тот чудик в зеленом — обыкновенный человек, вы же сами с ним общались до полета. Только слишком самонадеянный, потому и поплатился за это жизнью, из-за собственной неосторожности. А если бы не так, боюсь, и его бы... — при этих словах Евгений, снова глянув подозрительно на дверь, перешел почти на шепот, — и его бы нам тогда пришлось отправить на тот свет.

— Не обманывай себя, Женёк! — взорвался на этот раз и Валерий. — Его же не было с нами в гондоле во время всего полета, как же он вдруг появился на краю ее борта, когда шар понесся вниз?!

— Я тоже думаю, что ты, Женечка, или обманываешь себя, или знаешь больше и потому водишь нас за нос.

— Да вы с ума сошли, что ли?! Эдик, ну как я могу знать больше?! Я был с вами все время.

— Но ты один из нас знаешь английский, — настырно стоял на своем Эдуард. — Именно ты его нашел на этом проклятом шоу воздухоплавания, и именно ты с ним договаривался о нашем полете!

— И что? — усмехнулся Евгений. — Может, и катастрофу я задумал вместе с ним?

— Нет, конечно. Но ты, Женёк, почему-то пытаешься как-то вписать этого проклятого тайца во вполне обычные, приемлемые рамки, что ли... — упрекнул друга и Валерий.

— Вот видишь! — усмехнулся в его сторону Евгений. — Ты сам только что назвал его всего лишь тайцем, хотя и проклятым, значит, он и по-твоему всего лишь человек.

— Человек?! — возмутился вдруг Валерий и, оглянувшись почему-то сначала по сторонам, бледнея на глазах, продолжил уже дрожащим голосом: — Человек не смог бы подлететь к моему иллюминатору, когда мы возвращались на самолете домой, и корчить мне издевательские рожицы! Тем паче после того, что он, как ты считаешь, погиб!

После этих слов Эдуард, широко улыбаясь, как будто очень ждал подобных слов от друга, почти с радостью произнес:

— Так ты тоже его видел, брат?! — последние слова Валерия, похоже, буквально воодушевили его. — Валерка, ты просто спас меня от дурдома! Я-то думал, что он мне одному мерещился!

— Браво! — похвалил друзей Евгений, ехидно улыбнувшись и похлопав при этом даже в ладоши. — Может быть, у вас общие глюки?

Валерий внимательно посмотрел на Евгения, потом перевел взгляд на Эдуарда.

— Знаешь, Эдик, что я тебе скажу? Вот теперь я точно знаю, что Женёк, как ты говоришь, водит нас за нос. Посмотри на его кислую рожу, он хоть и пытается держаться молодцом, но... кисляк все равно пробивает эту бодрую маску, что он нацепил на свою физию. Его тоже что-то гложет внутри, мы-то простодушно ему открылись...

— Да невозможно столько лет держать это в себе! — перебил его Эдуард.

— Да-да! — согласился Валерий и продолжил свою мысль: — Мы открылись, а этот самодовольный порось все гнет из себя кого-то, не понимая, что как сели мы в ту проклятую гондолу тогда в Таиланде, так и летим в ней до сих пор и, пожалуй, уже никогда ее не покинем! Мы трое повязаны одной цепью, и никому из нас в одиночку ее не разорвать!

— Это ты хорошо сказал, — ухмыльнулся опять Евгений, — про гондолу, про цепь. Поэтично даже.

— А по-моему, Валерка в точку самую попал. В одиночку, по одному, нам из нее не выбраться. Надо быть откровенными всем до конца и попробовать сообща во всем разобраться.

— Ладно, — махнул примирительно рукой Евгений. — Наливайте, пацаны, есть за что! Я тоже видел его в иллюминаторе.

Услышав такое, Эдуард с добродушной улыбкой подскочил к другу и протянул Евгению руку.

— Вот так-то лучше, братан, — крепко пожимая руку другу, заключил он, — теперь мы снова вместе!

Трое друзей выпили, на этот раз чокнувшись рюмками и заботливо подавая друг другу закуску. Евгений же спешил поделиться своими впечатлениями:

— Вы же помните, что места в самолете достались каждому из нас у иллюминаторов.

— У тебя, кстати, у другого борта, в отличие от нас с Валеркой, — вставил Эдуард.

— Да-да, — согласился Евгений, — но я его видел, как и вы, и мне он тоже корчил рожицу, прижавшись носом прямо к стеклу. Кажется, он пытался изобразить свиное рыло, я еще подумал тогда почему-то: странно, как на такой скорости у него не слетает цилиндр, тем более задранный на затылок. Глупость, конечно, но мы же решили быть откровенными до конца. Я нехило струхнул тогда, оглянулся на соседку, но она его, похоже, не замечала. Скажу честно, я тоже очень обрадовался, когда ты, Валерка, первым признался, что видел этого зеленого гада! Других слов я и не нахожу для него. А то ведь и я засомневался тогда в собственной психике, вы-то молчали. Со временем я вообще успокоился, потому что после такого потрясения в воздухе и долгого блуждания по джунглям могло что угодно привидеться.

— Но в гондоле-то, когда задуло горелку и больше она так и не зажглась, когда мы стали падать, прощаясь с жизнью, мы ведь тоже видели его! — взорвался Эдуард. — Откуда он там-то взялся?! Как же ты мог успокоиться после того, первого, еще более непонятного его появления?!

— Так я ведь считал и до сих пор... — замялся в объяснении Евгений, — что... он как-то спрятался в гондоле, а когда... м-м-м, стало опасно, он вынырнул вдруг откуда-то... и стал отдавать те самые... команды...

— Чушь поросячья! — возмутился на этот раз Валерий. — Ты же умный мужик, Женёк. Откуда он мог вынырнуть и где спрятаться? Он же нас в полет провожал, махал снизу нам своим цилиндриком зеленым! И вдруг, когда мы понеслись вниз, он в секунду из ниоткуда материализовался на борту корзины, свесив ножки при этом за борт. Это тебя не удивило?! Почему в такой беззаботной позе хотя бы?

-Ну... я, вспоминая это, считал просто безрассудной бравадой, потому-то он ведь и упал в конце концов за борт.

— А ты видел, как он упал?

— Нет.

— А ты, Эдик?

— Не видел я этого!

— То, что мы не заметили его падения, — упрямо настаивал на своем Евгений, — не означало, что этого не могло случиться, потому что ведь куда-то он делся! Больше-то мы его не видели!

— Стоп, ребята, лучше пойдем по порядку, так будет легче разобраться, что это был за фрукт. Давайте начнем сначала, — предложил Эдуард. — Прилетели в Таиланд. Прямо из аэропорта на такси мы отправились на этот праздник воздухоплавания. Гуляли по долине, любовались на шары, пили вполне сносное местное пиво. Крутили головами по сторонам, но больше вверх, и размышляли, как и нам тоже полетать бы. Народу тьма, сутолока, толкотня. В один прекрасный момент ты, Женек, на какое-то время выпал из виду, потом нарисовался уже с ним.

— Я услышал, — стал пояснять Евгений, — как на чистейшем английском этот таец в зеленом фраке и зеленом цилиндре агитирует туристов на сногсшибательный полет на своем шаре «Зеленый дракон» над джунглями, горами, озерами, обещал многочасовой незабываемый эксклюзив. Смеялся над «мыльными пузырями», как их он назвал, что летали у нас над головой, хвалил свой огромный шар, который не чета здешним игрушкам. То, что тут демонстрируют, и полетом-то на привязанных к земле шариках назвать, мол, нельзя, подъем и тут же посадка. Вспомнить о Таиланде будет нечего, а у него за небольшие бабки куча впечатлений от длительного полета в горах, приземление на берегу океана, купание, рыбная ловля, а сегодня ночевка в его собственном уютном бунгало! Его клиенты ни о чем никогда не жалеют. А безопасность он гарантирует, ведь не зря же его в родных краях зовут «властителем воздушной стихии»! Все это он втюхивал двум зевакам, понимающим английский, это и оказались потом те несчастные полька со шведом, что полетели с нами. Последние же слова его буквально зацепили меня. Ведь агитируя этих двоих, он заявил им, что русские без ума от его воздушного шоу, а уж эти-то отважные парни знают толк в настоящем экстриме. Я тут же подошел к нему и с гордостью объявил: «Ай эм раша!» И потому, мол, готов лететь на его «Зеленом драконе» хоть сейчас. Шведа жаба, видно, стала душить, но он не хотел пасть лицом в грязь перед своей польской подружкой, которой обзавелся, наверно, уже тут, в Таиланде. Да и она оказалась бойкой, как мы потом убедились. Я сообщил, что со мной еще двое русских, и он сказал: «О`кей! Пятерых вполне достаточно». Этим двоим он объяснил, где его машина, а потом я подвел его к вам.

— Он сразу ошарашил меня своим прикидом, таким необычным по стилю и цвету, — задумчиво произнес, будто вспоминая события восьмилетней давности, Эдуард.

— А меня нет, — ответил на это Валерий. — Праздник, шоу, там полно было ряженых и странно одетых.

— Дело в том, — стал пояснять друзьям Эдуард, — что недавно я сопоставил цвета его одежды и цвета дракона, нарисованного на его шаре. Помните? Дракон был почти весь зеленый, вместе с крыльями, пасть и глаза — алые, зубы желтые, брюхо белое, а когти черные. У этого субъекта: фрак, цилиндр и штаны зеленые, рубашка алая, бабочка желтая, безрукавка под фраком белая, как и трость, а лента на цилиндре, туфли и перчатки черные.

— Думаешь, в этом что-то есть? — спросил Валерий.

— Не знаю пока, возможно. Поехали дальше.

— Да, и мы поехали, — продолжил Евгений воспоминания, — добирались на его видавшем виды микроавтобусе до места старта нашего полета довольно долго. Приехали в затерявшуюся в предгорьях джунглей деревушку поздно ночью.

— Сразу же завалились спать.

— Да, и вовсе не в бунгало, — добавил к сказанному Эдуард, — нам предложили спать на соломе, прямо на земле, в сарае, да еще и, как утром оказалось, через стенку со свиньями. У них кругом свиньи, в этом Таиланде...

— У нас и свиньи-то совсем другие — белые, чистые, здоровенные, — заметил Валерий. — А у этих мелкие, тощие, грязные.

— И дюже вонючие! — пошутил в унисон другу Евгений. — Швед с полькой улеглись в машине. Мы же все пропахли поросячьим навозом, вся надежда была только на то, что в полете этот ужасный запах выветрится. Мы не успели как следует продрать глаза, а нам предложили уже лететь.

— Шар мне сразу не понравился, — продолжил воспоминания Эдуард. — Старый какой-то, из обычной выцветшей от времени парусины.

— Даже с заплатками, — вставил Евгений.

— Да? — удивился Валерий. — А я не заметил.

— На брюхе дракона было неестественно белое пятно, оно слишком выделялось. А если б и заметил — что, не полетел?

— Полетел бы, конечно. Потому что...

— Почему? Договаривай, Валера, — надавил на друга Эдуард, — может, это важно? Нельзя упускать ни одну мелочь.

— Потому что, возвращаясь мыслями в то время, чувствую какую-то обреченность, судьбу — от которой нам было не уйти. Как будто все было кем-то подстроено — именно так, и не иначе. Что обязательно должны были напороться именно на этого в высшей степени странного тайца, мягко говоря еще странного. Он же явно владел чем-то сверхъестественным, ведь когда он отдавал нам приказы — тогда, при падении, — невозможно было его ослушаться. Не знаю, как вы, но я был словно под гипнозом.

— Не перескакивай, Валера, — остановил его Эдуард, — будем соблюдать хронологию событий. Итак, когда шар был достаточно наполнен газом и привязанная к огромному пню гондола уже парила в метре над землей, наш капитан, мелкий, сморщенный старичок, доложил хозяину, что к полету все готово. Тот подошел к нам, сладко улыбаясь, пожал руки каждому и пожелал хорошего полета. И думаю, Женёк, ты не будешь спорить, что он остался на земле, а вовсе не сел с нами в гондолу. И вроде ничего необычного мы тогда не заметили.

— Вроде бы нет, — согласился Евгений, — необычно только округлились у кэпа его маленькие китайские глазки, когда он увидел, сколько пива мы набрали с собою в полет.

— «Зеленый дракон» довольно скоро набирал высоту, — продолжил вспоминать Валерий. — Горелка с шумом выбрасывала пламя, а меня, честно скажу, охватила вовсе не эйфория. Гондола раскачивалась, и волосатые веревки скрипели ужасно, даже дно этой плетеной корзины прогибалось под нами, особенно под толстяком-шведом. Все было скроено допотопно, как-то ненадежно: ни капрона, ни металла, кроме газовых баллонов, дерево и...

— Пенька из местных лиан, наверное, — подсказал Эдуард. — Мне тоже было не по себе, я и не думал, что наш кэп поднимет шар так высоко.

— Да, виды, конечно, впечатляли, но я спешно накачивал себя пивом, чтобы все-таки впечатления эти чуть сгладить, — рассмеялся Евгений.

— Швед тоже струхнул, — вставил Валерий. — Красный от страха, он глотал из фляжечки свой виски так торопливо, что вскоре он у него закончился, и он попросил наше пиво. Но... через пару часов полета все вроде бы справились с этим экстримом, пообтерлись и даже шутили друг над другом. Полька, кстати, не сводила своих глаз с Женька.

— Да, я это тоже заметил, — рассмеялся и Эдик.

— Прекратите, пацаны! — оборвал друзей Евгений. — Не забывайтесь! Они ведь... покойники...

— Да... — помрачнел сразу Эдуард. — И причем... по нашей вине.

— Давайте все-таки по порядку, — напомнил Евгений.

— Да, конечно, — согласился с другом Эдуард и продолжил воспоминания сам: — Мы летели в горах, покрытых до вершин лесами. Вершины гор казались совсем рядом, и это скрадывало высоту. Только два самых высоких пика на севере были голыми. И вот когда мы все пообтерлись в этой проклятой гондоле и как бы привыкли к этому скрипучему и фыркающему то и дело горелкой полету, именно из-за этих вершин стала выползать туча! Сразу стало ясно — грозовая, но у нас в России и грозовые не такие черные и жуткие! Засверкали молнии, загремело, и быстро похолодало, поднялся ветер. Гондолу стало раскачивать, как маятник. У кэпа сорвало фуражку и унесло, он побледнел. Я так думал, что побледнел, но это была еще не бледность. Бледность была потом, когда очередным порывом ветра задуло горелку и сколько он ни пытался снова зажечь ее дрожащими руками, ничего не получалось! Он был страшно растерян, ибо не понимал, в чем дело. Потом стал дико орать нам что-то по-тайски или по-китайски, но мы не понимали. Стало понятно, чего он хочет, когда он сам стал выбрасывать балластовые мешки с песком за борт. Мы бросали их один за другим, но шар, хоть и медленно поначалу, стал терять высоту. В этом была повинна не только затухшая горелка, но и наступивший вдруг холод, температура резко понизилась. Раскаты грома и близкие молнии пугали, конечно, но не настолько, страшнее был... начавшийся дождь! Не дождь — тропический ливень бешено забарабанил по шару, ледяной душ моментально стал охлаждать и без того сдувающийся пузырь, в который стал превращаться хваленый «Дракон». Тут-то мы все и поняли, что нам конец! Мешков балласта больше не было, мне и в голову бы самому не пришло сделать то, что приказал нам он! Вы помните, при грозе будто сразу наступила ночь, по крайней мере густые сумерки окутали пространство вокруг. Земли не стало видно, — возможно, она была уже рядом, а при той скорости падения, какую набирал наш шар, это была верная гибель. Вот тут-то он и появился! Сверкнула самая яркая молния, ударил гром, от которого все сжалось внутри, и в мгновенье ока тут же на борту за спиной кэпа я и увидел этого знакомого нам «зеленого человечка»! Да, он действительно сидел, свесив за борт ноги, в пол-оборота к нам, слегка только придерживаясь рукою за стропу, и тогда тоже цилиндр сидел на нем так крепко, будто врос в его голову. Не теряя времени, он стал отдавать команды!

— Да, и, между прочим, по-русски! — вставил Евгений.

— И без малейшего акцента, даже матерился на нас, — добавил Валерий.

— М-да, выходит, он знал и русский… Но почему-то скрывал это. В такой ситуации нас надо было вывести из ступора, дорога была каждая секунда, нам же некогда было и удивиться ни его русскому, ни вообще его появлению. «Спасайте ваши души!» — первое, что прокричал он, заглушая ливень и гром. Дальше раздался очередной визг перепуганной полячки. «Если не хотите стать отбивными для местных крыс, шведа — за борт!» — была его первая команда. Переглянувшись, мы потеряли при этом только долю секунды, а потом сами не свои мы бросились к шведу, он ничего поначалу не понял и вылетел бы за борт куда быстрее, если бы не его вес. Сообразив же, что происходит, он заверещал от страха и стал сопротивляться. Но мы справились и кое-как освободили гондолу от столь тяжкого груза.

Помолчали. Потом Евгений продолжил:

— Однако шар продолжал падать. «Теперь — девчонку!» — указал «зеленый» на польку белой тростью, и ее очень хорошо было видно в очередной вспышке молнии. Как вы помните, я оказался к ней ближе и первым подобрался к польке вдоль борта ходуном пляшущей корзины. Вы не поверите, но она улыбалась мне! Она и не думала, что я пришел... по ее душу. Скорее всего, она просто не видела и не слышала «зеленого», если бы, по крайней мере, хотя бы слышала, она обязательно как славянка поняла бы этот его приказ. Она улыбалась мне в такую страшную минуту! На это способны только женщины.

— Влюбленные женщины, — вставил Эдуард.

— Да, — согласился Евгений, задумчиво кусая губы, — похоже, она действительно симпатизировала мне. А я... Я, как вы помните, я стал... Вы еле отодрали меня от нее, потому что я делал вовсе не то, что нужно. Я был не в себе, не соображал, что делал.

— Разве ты не слышал, что кричал «зеленый», когда ты душил ее? — спросил Валерий.

— Нет.

— Он крикнул нам: «Да оторвите же вы этого дурака от нее, что он делает?! Он же погубит вас!»

— Когда мы с Валеркой выкидывали ее за борт, — добавил Эдуард, — у нее глаза были с пинг-понг. И смотрели они... именно в твою сторону, Женек. Я это хорошо помню.

— Зачем, Эдик?! Ну скажи мне, зачем ты вспомнил именно эту подробность?! Думаешь, я кайф изловлю, что ли? Да я спать, дышать не могу, как раньше, после этого мерзкого Таиланда! И всего того, что мы... пережили там.

— Правильнее — натворили там... — поправил друга Эдуард. — «Зеленый» кричал нам: «Он погубит вас!» О себе он почему-то не переживал. Это так, информация к размышлению. Валерка, налей-ка нам всем...

Друзья выпили, и пока Валерий с Евгением, вздыхая, вспоминали пережитое, Эдуард продолжил:

—...Следом он приказал выкинуть кэпа. Похоже, тот тоже был в неведении, что сзади него хозяин, он бы оглянулся обязательно в его сторону, но бедный старик лишь присел на корточки, сжавшись в комок, показывая, наверное, этим, что от его мизерного веса мало что изменится. Он не сопротивлялся, понял все сам, его было выкинуть легко... и, между прочим, необходимо было в любом случае. Ведь он свидетель наших деяний, так сказать.

— Однако шар все равно падал... — перенял эстафету воспоминаний у друга Валерий, — хотя снижался уже и помедленнее. Когда же мы выполнили его последний приказ и выбросили за борт газовый баллон, шар будто бы прекратил падение, мы глянули на зеленого командора, ожидая дальнейших указаний, а его и след простыл. Вскоре ударились о склон горы. Недолгое скольжение, еще удар — и мы мягко остановились, зацепившись обмякшим «Драконом» за деревья. Немного погодя кончилась гроза, выглянуло солнышко, и мы, выбравшись из корзины, благополучно спустились по склону вниз, зарабатывая наши первые царапины от кустарников. Потом мы благополучно оказались в «Боинге».

— Где «зеленый» навестил нас снова, — подытожил рассказ друга Эдуард. — Ну, братва?.. И какое же мнение у вас будет насчет этого явно мистического персонажа в нашей истории?

— Я много думал обо всем произошедшем с нами, — начал первым Валерий. — И я полностью согласен с тобой, Эдик, что все происходило с нами в Таиланде как бы по заготовленному кем-то сценарию и нам было не избежать того, что с нами случилось.

— А почему, собственно? — не выдержав, задал вопрос Евгений. — Почему именно с нами произошла эта поганая история?! Чем мы ее спровоцировали?

— Вот! Правильно, Евгений, выражаешься, — похвалил друга с некоторой иронией Эдуард. — Именно спровоцировали. И именно — сами! А чтобы понять, почему, надо углубиться в события до нашей поездки в Таиланд. Как мы вообще заработали деньги на это путешествие?

— Мы были на тот момент, — напомнил друзьям Валерий, — самодеятельными риэлторами, нигде официально не зарегистрированными. Делали первые шаги в этом бизнесе...

— Да, однако мы сумели-таки провернуть три сделки, — напомнил Эдуард, — с парой квартир и одной комнатой. И получили с этого...

— Крохи, — вставил опять Евгений. — Потому что выступали всего лишь посредниками между покупателем и продавцом. И на эти крохи и поехали гулять в Таиланд.

— Да, деньги небольшие, но продавцы-то, собственники жилья, получили не больше, а то и меньше, чем мы, — напомнил Эдуард. — И не надо себя обманывать, что тот детдомовский парень, который через нас продал только полученную им «однушку» южанам, с которыми мы свели его, вообще что-то получил! Или думаете, что одноногий пьяница, которого в отключке и без документов свезли осенью, перед самой зимой, на дачу из его «двушки» в центре города, получил то, что ему причиталось? И в садовом домике том вряд ли была даже печка. Мы-то хорошо знали тех черных риэлторов, чем и как они промышляют, сколько «синяков» эти ребята сделали бомжами… И мы сдали его, получив свои тридцать сребреников.

— А разве мы виноваты в безпечности и наивности этих людей? Они сами изъявили желание продать, мы только свели их с покупателями. Не мы, другие бы риэлторы отыскались на головы этих неудачников.

— Хорошо, Женёк. Ну а та многодетная мамаша, сменявшая комнату в городе на комнату в бараке в умирающем поселке? У нее малые дети на руках, а в поселке ни детсада, ни школы, ни больницы. Старший пацан ее — в армии. Придет — где ему жить, где работать?

— Мы здесь при чем? Государство пусть о таких заботится.

— Ладно, она не умеет обращаться с деньгами, задолжала за кредиты, но она ведь именно тебя, Женёк, по-человечески просила просто съездить и узнать, что там за поселок. Женщины почему-то именно тебе верят, на тебя почему-то западают.

— Да, я не съездил, а наврал, что был там, что все там есть, все как в городе, но если бы я сказал ей правду, она бы не согласилась туда съезжать, а у нас и с одноногим сделка висела на волоске, еще не было понятно, провернем ее или нет. А на эту тетку я вообще обозлился, что пришлось долго провозиться с выпиской целой кучи ее детей, с этим ведь всегда сложно. Жила в коммуналке, а нарожала сколько! И потом, посмотрите вокруг, другие больше делают всяких гадостей, чем мы, а живут и процветают и в ус не дуют.

— Вот-вот, Женёк, ты коротко весь смысл нашего житья-бытья в одной фразе-то сейчас и передал! — заключил, хлопнув даже с чувством в ладоши, Эдуард. — И вот к чему мы подошли, парни. Первое: мы заработали деньги на Таиланд на людских бедах, пусть и косвенно, хотя как сказать… Ведь тот одноногий наш клиент, я пробивал все-таки, потом помер на той дачке-то первой же зимой. Не знаю точно, упился, замерз ли, но наша вина, думаю, там есть однозначно!.. Теперь насчет детдомовца — его судьбой я тоже поинтересовался. Пропал, оказывается, парень. Те приезжие мне сказали, что рассчитались с ним — он и пропал. Думаю, наоборот, пропал потому, что не рассчитались. А кто сироту будет искать? Не было бы вины на нас, не попали бы мы в Таиланд. Или попали бы, но не на этот гиблый шар, где пришлось пойти на убийство аж трех человек! Для Женька специально повторяю...

— Не надо повторять! — нервно расхаживая по кабинету, попросил Евгений. — Я все и так понимаю. И даже согласен, что поступали мы тогда по-свински.

— Это я к тому, Женёк, что другие, мол, большие гадости делают, — продолжал все в том же суровом, но ироничном тоне Эдуард. — Согласен, некоторые больше людишек ухлопали, но большинство-то и тремя загубленными душами похвастаться не могут. Далее о том, что процветают и в ус не дуют. Действительно, мы знаем многих поганцев, что процветают, однако и мы, совершив этакое... зажили вдруг нехило, ведь правда? Мы ушли из риэлторов, занялись все разными делами, причем в коих никогда не смыслили, и, меж тем, давно обошли людей сведущих, знающих, более профессиональных. И не они, а именно мы процветаем почему-то. Вы об этом не задумывались? Почему, вернувшись из Таиланда, мы вдруг резко разбогатели? А не кажется ли вам, что этот полет — вернее, человеческие жертвы, которые были нами принесены в том полете этому... дракону, стали платой за наш успех? А может, он дракон-то и есть? Подумайте сами, сможет ли человек, как наш зеленый, так свободно перемещаться в воздушной стихии? И потом, он же сам о себе говорил как о «властителе воздушной стихии». Помните? Первое, что крикнул он нам: «Спасайте ваши души!» А как их спасти, свои души? Именно в той ситуации? Ну-ка ответьте, пацаны.

— Что тут отвечать? — не понял Евгений. — Точно так, как мы и поступили. Ведь этим мы и спаслись, другого выхода не было.

— А вот и двойка тебе, Женек! — ухмыльнулся Эдуард. — Он кричал: «Спасайте ваши души!» А мы спасли... жизни! Это не одно и то же. И даже здесь этот демон, как я понимаю, «Зеленый дракон», был ни при чем! Нам не в чем его упрекнуть. Он предложил ведь все-таки сначала спасать души, а мы... мы свои души собственноручно... сами и погубили...

— Да, но он же крикнул потом, чтобы мы выбросили шведа! — не согласился Евгений.

— Похоже, Женек, Эдуард прав, — заговорил долго молчавший Валерий. — Этот демон предложил выбор. Или, спасая других, самим за борт — тем мы и спасли бы души. Или выкидывать по очереди попутчиков, спасая свою жизнь. Но, надо признаться, у меня и мысли даже не было спасать кого-то, жертвуя собой.

— Вот за это я тебя, Валерка, и ценю, — похвалил друга Эдуард. — За твою откровенность. Я тоже вообще ничего не думал подобного, о чем сейчас сам так высокопарно рассуждаю: ни о душах, ни о жизнях, ни о разнице между тем и другим. Я действовал на инстинктивном уровне. Спасал себя и только себя и, как теперь понимаю, лишь собственную жизнь, и выбрасывал за борт только то, что для меня абсолютно никакой ценности не представляет. Но... это в тот раз. Теперь же, если мы понимаем разницу между спасением жизни и души, случись подобная история завтра, я задаю себе вопрос: а как бы я поступил на этот раз? И я честно перед вами, своими друзьями, заявляю... Думаю... что поступил бы так же!

— И я! И я! — почти хором повторили друг за другом друзья.

— А почему так, пацаны, как вы думаете? — не отставал Эдуард. — Помолчав немного и не услышав друзей, сам же и ответил: — Потому что мы как раз своими действиями до Таиланда, своими грехами, так скажем опять высокопарно, душами-то порядочно зачерствели. Ровно настолько, что жертвовать собой мы уже в падающей гондоле не могли. После же этих убийств в Таиланде вообще уже никогда не сможем ради кого-то пожертвовать собой и ради души своей, потому что души мы в том полете... потеряли. Помните — этот зеленый бес, приглашая нас, сказал, что мы не пожалеем ни о чем? Он уже знал, что мы сделаем все как надо и получим от него награду, успех в бизнесе, то бишь деньги! Теперь подведем дебет-кредит, парни, если вы не против… Получается, мы имеем теперь деньги, тачки, бизнес... но души наши нам, похоже, не принадлежат. Так, по-моему. А как считаете вы?

— Возможно, и так... — с грустью в голосе отозвался первым Валерий.

— А я думаю... что, может, и не так? — не согласился несговорчивый Евгений. — Вы знаете, ребята, я далек от религии. Да, много непонятного, необъяснимого, таинственного в жизни вообще. Куча очень странных и страшных совпадений и в нашей истории, но только и всего. Не убедил меня твой мистический детектив, Эдик. И потом... эта странная субстанция... душа? Что это? Да, тот зеленый субъект очень странен и загадочен. Честно скажу, не знаю, кто он и что и думать даже о нем. Может, просто необъяснимый пока глюк, а может, какой-то сильный таиландский колдун, творящий столь чудесные фокусы. Вот появился бы тут еще раз и хоть что-то как-то пояснил, не знаю... Но ведь восемь лет минуло, а о нем ни слуху ни духу, как говорится... У нас же все хорошо, пацаны! Да, совесть немного мучает. Но все равно уже ведь не так, как первые годы, а со временем, глядишь, и полегчает. Может, вообще отпустит?

— Не полегчает и не отпустит, и вот почему! — перебил друга Эдуард. — О себе сначала. Я заметил, что меня стали раздражать хорошие люди. Чтоб поняли меня без долгих объяснений, заявляю, что завтра же уволю этого Генку, водилу своего, обязательно. Пусть! Пусть честно зарабатывает свой хлеб — где-то, а не маячит с чистой совестью своей у меня на глазах. Я лучше возьму на работу какого-нибудь хлюста, вруна, ворюгу, но не достойного человека. Такие меня стали ну очень раздражать.

— Вот-вот, — согласился тут же Валерий, — когда приходится сокращать кадры, я с удовольствием увольняю людей порядочных. Наверное, чувствую на подсознательном уровне, что мне далеко до таких, — вернее, мне уже никогда таким не быть. И меня они бесят просто!

— Ну и что из того? — отозвался на это Евгений, — я, например, с удовольствием избавляюсь от неудачников, часто болеющих, бедных. Если куча детей там или алименты у работника, я не сентиментальничаю, если даже и работники они добросовестные. Не выношу просто неудачников! И еще этаких кротких, знаете ли, тихонь, которые со всеми ладят, вежливые, улыбаются. Они, как правило, верующие, любят порассуждать ^;на темы морали, но для меня они просто пустобрехи и демагоги. Да, может, и циничное напрашивается сравнение с аналогией таиландского происшествия, но именно оно на языке крутится. Я стараюсь таковых при первой же возможности отправить за борт! И знаете что хочу сказать, братцы? После того как мы вроде бы славно пооткровенничали сейчас и понимаем, что будем жить и дальше в том же, так сказать, духе, хочу вас приободрить. Ведь если так вышло, как уж вышло, если так срослось и прошлое не изменить, что же нам теперь, всю оставшуюся жизнь унывать? И раз уж точки все нами теперь расставлены, предлагаю напиться и пожрать наконец! Ведь все остыло же! Кто за?

— Я за! И я за! — ответили друзья почти хором.

— Ну вот и славненько, ребята! Единогласно! — констатировал повеселевший сразу Евгений. — Прошу к столу, господа!

Друзья дружно направились к ожидающим их яствам и напиткам, как будто сбросили наконец сковывавшие их тяжкие вериги. Они стали шутить и смеяться почти так же непринужденно, как делали это обычно. Потом за тост взялся Эдуард. Он встал с поднятой рюмкой, но почему-то держал паузу, опустив взгляд вниз, — наверное, подбирая слова. Наконец, тяжело вздохнув, вместо тоста задал друзьям вроде бы и не к месту совсем вопрос:

— А все-таки, пацаны... Я ничего не хочу сказать против, нет. Да, и я так же преспокойненько буду жить как ни в чем не бывало, как жил вчера и позавчера. И сейчас мы обязательно сметем все с этого классного стола и за этим же самым столом встретимся и на будущий год, но все-таки... Кто же мы после всего этого?

— Свиньи! — вдруг громко и четко было произнесено очень знакомым голосом со стороны окна. Друзья одновременно повернули головы к нему и... оцепенели! На подоконнике сидел тот самый... тайский бес в зеленом! Он сидел, свесив ноги в сторону улицы, в пол-оборота к ним, как тогда в гондоле. Бес слегка приподнял свой цилиндр, шутливо приветствуя их, и довольно ощерился.

— Конечно же, свиньи, кто же еще?! — с издевкой повторил он. — Только теперь вы... мои... свиньи!

Парни переглянулись. Каждый хотел, наверное, удостовериться: видят ли и слышат то же самое и другие? Все были бледны, их била нервная дрожь, руки тряслись, проливая водку. Евгений вообще выронил рюмку, и она разбилась, ударившись об пол. Было очевидно, что беса видят все трое. Когда же они снова повернули головы к окну... беса уже... и след простыл...

***

— Генка, шофер мой, икону в моей машине повесил… верующий он, — промямлил на выдохе Эдуард. — Пусть прямо сейчас отсюда в церковь меня везет, он дорогу знает… Не могу больше так, братцы! Кто из вас со мной?

После этих слов все трое, преодолевая сковывающее их оцепенение, молча перекрестились…

Рис. Ильи Одинцова.