Нужно нести тихий свет…

Недавно в Самаре по благословению Архиепископа Самарского и Сызранского Сергия вышла в свет книга стихов «Нечаяная радость» Ее автор — Православный поэт, член Союза писателей России, постоянный автор газеты «Благовест» Владимир Ильич Осипов. В дни 70-летнего юбилея Самарской писательской организации немало говорилось об этой на первый взгляд неброской книге. Ведь этот сборник, по мнению многих, задает очень высокую поэтическую и духовную «планку» не только для местных литераторов, но и для всей страны. Мы встретились с Владимиром Осиповым, и он рассказал нам о том, как создавалась эта книга.
— Твоя четвертая книга стихов названа «Нечаянная радость». Икона Божией Матери с таким
названием очень любима Православным народом. И именно это название ты выбрал для своего сборника. Почему?
— В последнюю, четвертую по счету книгу вошли почти все стихи, какие я написал. Этот
сборник дает полное представление о моей поэзии. Что для меня Нечаянная радость? Не только икона… Хотя икона эта всю книгу объединила. Для меня вся жизнь человека — Нечаянная радость. Она ведь могла бы не состояться. Меня могло бы не быть. Мало того, в пору своего малодушия даже, бывало, думал: лучше бы мне и не родиться вовсе…. Но все-таки перебороло чувство благодарности: слава Богу за все! Я родился на территории тюрьмы. Там мама сидела, папа там сидел… Потом папа вышел, стал работать поблизости, «Металлург» строил, мама вышла… Тогда ведь полстраны сидело. А ведь я мог бы не родиться — могло не повезти!
Книга должна была выйти гораздо раньше. Ну а когда все-таки вышла, я думал, что теперь вот если со мной что-то случится, то книга останется… Но это чувство продлилось недолго: пошли другие стихи, не успевшие войти в книгу. И стал снова думать о будущем, о новых книгах.
— Книга вышла по благословению Владыки Сергия. Ты уже много лет работаешь в пресс-службе Самарской епархии, у тебя много чисто духовных стихотворений. Но ведь в сборник вошли и ранние твои стихи. Как к ним отнесся Владыка Сергий?
— Недавно мне позвонили из какой-то организации, сказали вдруг, что хотят мое имя внести в книгу рекордов Гиннеса. Оказывается, я вроде бы единственный профессиональный автор на планете, все книги которого благословлены Правящим Архиереем! Больше этим никто не может похвалиться… Я ответил, что мне безразличны их рекорды, а они сказали, что факт проверят и внесут… А дело так было. Я собрал все свои стихи и принес их Владыке. Несколько месяцев Владыка держал рукопись, и все это время я очень переживал: благословит ли? Я твердо для себя решил, если Владыка не благословит, то и книги не будет. И вот Владыка вызывает и говорит: «Хорошая книга!». Я уже тогда сам говорю: Владыка, а ведь в ранних стихах у меня не все «гладко». Нет, конечно, нет никакой поэтизации блуда, вина, чем грешат многие поэты, начиная еще с Пушкина. Но все же… Владыка сказал мне так: «Без тебя наша Церковь была бы не полной, а в стихах ты такой, как есть. Ты что, хочешь себя приукрасить? Не нужно этого. Книгу благословляю!». Значительную часть тиража книги закупила Епархия.
— Почему ты так мало пишешь стихов? За тридцать лет творческой жизни у тебя сложилась
всего-навсего одна не очень толстая книга…
— Скажу без ложной скромности, которая сродни гордыне: у меня в книге никто не покажет ни на одно слабое стихотворение. К тому же, у меня хватило силы духа уничтожать те стихи, которые несут в себе соблазн. Это непросто сделать, но, я считаю, необходимо. Три-четыре стихотворения такие еще лежат, я над ними думаю, может, их еще можно как-то исправить… Я стараюсь не делать из литературы ремесла, литература для меня — любовь. А любовь всегда жертвенна.
— Мы твою последнюю книгу стихов дали прочесть профессиональному филологу, очень
вдумчивому человеку. И он уважительно сказал: это поэзия второго эшелона. А не обидно, что все же не в первый, а во второй эшелон зачислили?
— Я согласен: первый эшелон — это Пушкин, Лермонтов… Хотя, один самарский поэт однажды написал про другого: автор играет в «высшей лиге». А ведь в поэзии нет ни «лиг», ни «эшелонов». Но я понимаю, о чем идет речь. Об уровне значимости. Те первые авторы написали в принципе обо всем. А мы как бы темы лишь разветвляем. Кузнецов, Рубцов, Есенин… Но я считаю, что моя религиозная поэзия все же из самого первого эшелона…
— Известны стихи Ахматовой: «Если б знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда, как одуванчик из забора, как лопухи и лебеда…» А у тебя стихи из чего «растут»?
— Не из сора все-таки. Из вещей невостребованных. Из желания быть не лидером. Оставаться на обочине, не по общей трассе мчаться. Жить на выселках… Входишь в центр, и там исчезает многое. Начинается официоз. Не важно, какого сорта. Я жил в Москве и оттуда уехал в Самару. Сейчас и вовсе живу на выселках…
— Тяжело быть поэтом?
— Да. Начиная с материального. Владимир Соколов некогда писал: «Стихи, к сожалению, не кормят, а только поят, и то не всегда». Сейчас стихи и не поят. Когда сам ищешь деньги на издание своих книг, это непросто. Есть и другая причина. Раньше поэтов любили или, наоборот, презирали, ненавидели. Сейчас поэта не замечают. Его как будто и нет. А это тяжелее всего.
— Если уж говорить о книге Гиннеса, то лучше вспомнить вот о чем: кроме тебя, наверное, ни один поэт не работает в Епархиальном управлении… Эта работа поэзии больше дает или отнимает?
— Как и любая другая работа, что-то отнимает. Время, силы… Но — если бы я не работал в Епархии, я бы не понял множества глубинных вещей. И без этого понимания не написал бы своих, быть может, лучших стихов. А вообще случай со мной и правда уникален. Суди сам. Вийон был вором, и его повесили. Алексей Прасолов дважды сидел за воровство. Есенин писал: «Если не был бы я поэтом, то, наверное, был бы мошенник и вор…» Рембо продавал негров в рабство… И мне, я считаю, очень повезло, что я не нахожусь в этом ряду. Мне несколько раз предлагали другую, более доходную работу. Но я всегда отказывался. Очень много дает мне как личности работа на благо Церкви!
— Говорят, стихи иногда сбываются… А у тебя так бывало?
— Да, бывало. Несколько лет назад я написал стихотворение «Мироточение иконы», там есть
строки: «На небе проступают фрески и Богородицын покров…» А через семь дней, 21 октября, на празднике в Ташле, на месте явления чудотворной иконы Божией Матери «Избавительница от бед» мне действительно довелось увидеть в небе лик Пречистой Девы. И не мне одному!
— Как ты это объяснишь?
— Наверное, времени не существует. Есть только пространство. И пространство иногда как бы
«затекает» вперед или назад… Поэзия, как и молитва, порождает иногда этот феномен.
— Литература может быть служением Богу?
— Не может, а должна! Литература как духовное делание всегда служит или Богу, или лукавому. Интересно, что наша Самарская областная писательская организация, которая недавно отметила свое семидесятилетие, уникальна еще и тем, что многие наши авторы сознательно или несознательно своим трудом служат Богу. Я убежден, что самарец Никульшин пишет лучше Белова, а наш председатель Громов — лучше Проханова… Но особенно сильна поэзия! У нас более десяти замечательных поэтов. Порой бывает так: с некоторыми из этих людей я бы не захотел и за один стол сесть, а их стихи — невозможно читать без волнения в груди. Чепурных, Сиротин, Семичев, Анищенко… Это настоящие, большие поэты. И в лучших своих произведениях они служат Богу.
— Пушкин в своем стихотворении «Пророк» призывал поэта «глаголом жечь сердца людей». Ты вот в своей поэзии «жжешь» читателя?
— Сейчас время другое. Жечь не надо, чтобы не сгорели. Что-то теплое, душевное надо людям нести. «Жгут» сейчас в основном безбожники. Вот наше телевидение «жжет» людей. А нужен тихий свет.

cм. также:

Антон Жоголев

05.11.2004