«Ангел Апокалипсиса»

Ангел сияющий, вестник Творца, — в крыльях сапфировых знаки конца.

Эти стихи не нуждаются в предисловии. Они скажут все сами за себя. Выражу лишь свое личное к ним отношение. Кристально-чистая, духовно-изысканная поэзия, почти не затронутая современным цивилизационным «новоязом», выдает в авторе человека, выросшего вне «исторической» России, где к языку, к сожалению, чаще относятся не как к святыне, не как к чему-то сакральному — а как к условиям рыночных отношений. Инок Всеволод (Филипьев) живет в США, в Джорданвилльском монастыре неподалеку от Нью-Йорка. Но к современной Америке, на мой взгляд, он имеет гораздо меньше отношения, чем к России. Инок Всеволод — гражданин Святой Руси. Эмигрант в третьем или четвертом «колене», он — один из тех, в ком целые поколения русской церковной эмиграции обрели голос не столько для себя самих, сколько для нас, русских людей, живущих в России. Задача, которую перед собой ставила лучшая часть русской эмиграции — сохранить Святую Русь в своем сердце, чтобы потом принести ее вновь на Родину, видимо, все же оказалась по силам некоторым носителям идеалов «белого движения». Об этом свидетельствует разнообразное творчество нашего постоянного автора. Интересно, что он уже давно и сознательно свое творчество обращает не к своим «друзьям по несчастью» — русским американцам или, шире, чадам Зарубежной Православной Церкви, но адресует свои стихи и проповеди, эссе, богословские исследования к континенту под названием Россия. Чем нам интересно его творчество? Тем, наверное, что дает оно иной взгляд на те перепитии нашей трагической истории, нашей общей судьбы, которые пережила Россия в ушедшем столетии. Это взгляд, да, с другого берега. Но тем не менее, это русский взгляд на вещи, нам отнюдь не чужой. И по крайней мере не чуждый. То, что нас объединяет — несопоставимо значительнее и крупнее того, что нас разъединяет. Русские слишком великий и все еще большой народ, чтобы предавать большое значение домашним ссорам. Их время — минута. А то, что на объединяет — принадлежит вечности.
Мы публикуем подборку новых стихов инока Всеволода из готовящейся к изданию книги «Ангел Апокалипсиса». Эти стихи присланы нам совсем недавно из Нью-Йорка, что придает, быть может, особую, неожиданную пророческую актуальность тому негромкому разговору, который ведет с Богом и с нами, его читателями, этот необычайно талантливый русский человек. Русский инок.
Антон Жоголев

Эммаусские путники

Багряные крылья расправил орел.
Был воздух тягуч, словно смирна.
И Путник чудесный за нами пошел.
И слово Его было дивно.

И если б настиг нас эвроклидон
или земля расступилась,
не испугались бы мы, ибо Он
с нами в тот час находился.

Уже вечерело. Мы в город вошли
и Путника в дом пригласили.
Он хлеб на трапезе для нас преломил
и мы в изумленьи застыли.

Горело в нас сердце блаженным огнем
и мы познавали, что правду о Нем
пророки издревле вещали.
Тогда мы оставили город и дом,
всем сердцем спасенья взыскали.

У старца

Светлый старец молвил тихо:
"Не грусти.
Будет радость, будет лихо
впереди.
Будет Пасха, будет Пост…
Все пройдет".
Старец мой, как Ангел прост.
Все поймет.

Посланники
Русской церковной
эмиграции XX века посвящается

Мы познали вкус расставания
и пошли без карт и ветрил.
Не в изгнание, а в послание
нас Всевышний благословил.

Не нектар, а полынь скитания
каждый из нас испил,
но мы верили, что в послание
нас Всевышний благословил.

"Мы в послании, не в изгнании",
— каждый из нас твердил,
даже смертельно раненый
на исходе последних сил.

Совершите о нас поминание.
На Руси наших нет могил.
Даже мертвые мы в послании,
— так Всевышний благословил.

Русские ночи

"Взвейтесь кострами, синие ночи.
Мы пионеры, дети рабочих…"
(Из песни советского времени).
"И в эту ночь явился ему Господь
и сказал:…не бойся, ибо Я с тобою"
(Быт. 26, 24)

Где мы Бога славили истово,
ярым воском светились ночи,
там парадом прошли неистовым
пионеры, дети рабочих.

Мы запомнили лица эти.
Круг истории, как змеи кольцо.
Шли по площади наши дети
и смеялись отцам в лицо.

Это мы воспитали "книжников",
хоть без сердца, зато лингвисты.
Жизнь штурмуют красные лыжники,
утонченные атеисты.

Все пройдет, но не все забудется.
Неужели, одевшись в штатское,
мы забудем как темной улицей
на казнь вели Петроградского
владыку Вениамина?

В нас кровь Разина,
в нас кровь Сталина,
оттого и нрав наш неистов.
Нашу совесть шпорами ранили
"благонравные" декабристы…

Почему тебе дороги узкие,
моя родина, колеи?
Ждешь чего ты? — Чтоб "новые русские"
тебя на расстрел повели?

Только в этот раз будет проще все:
продадут тебя, прокутят.
Уходи, Россия, в леса, в жнивье,
может, всадники пролетят,
не заметят тебя в жнивье
опричники и коммунисты
и оставят тебя в живых
пограничники и декабристы,
новорусские "альтруисты".

А мы Бога прославим истово,
ярым воском ночи осветим,
будем бить челом только Истине,
никому другому на свете.

Синеокая Русь

Мы дети севера, в нас отблеск серебра;
чужды нам южные огонь и суета.

Напев протяжный, нежный плеск волны,
куренье ладана и запахи смолы — 
вот наша родина, вот ритм ее души — 
дымок костра среди лесной глуши.

Она не создана для ярмарочных дел.
Молиться и терпеть — ее удел.
О, синеокая душа Святой Руси,
пыланье зла слезами угаси.

Ангел Апокалипсиса

Знаки исхода, знаки конца,
знаки на небе и на сердцах.
Словно угли на горячей золе,
алые знаки на русской земле.

Ангел сияющий, вестник Творца, — 
в крыльях сапфировых знаки конца.
Молнией стелится след колесницы.
Пламенный крест в вознесенной деснице.

Будем тверды в наступающий день.
Падшего ангела серая тень
ляжет на Церковь ночной пеленой.
Около храмов встанет конвой.

Свет в катакомбы сокроется вновь
и воплотится в Тело и Кровь.
Ввысь вознесет Евхаристии знак
Первосвященник будущих благ.

Зверь начертанье наложит свое
падшим на руку и на чело,
в храме воссядет на мраморный трон.
Но тьма не вечна… падет Вавилон!

Близко уж время. Жених при дверях.
Ангел конца уже в русских степях.
Встанет стеною стотысячный звон — 
это предсказанный Армагеддон.

Армагеддон начался на земле — 
в каждом народе и каждой стране;
битва со злом и в тебе и во мне — 
Армагеддон начался на земле!

Знаки исхода, знаки конца,
знаки на небе и на сердцах.
Словно угли на горячей золе,
алые знаки на русской земле.


Пророк нью-йоркской подземки

Я написал бы им книги,
но они не читают книг.
Они читают газеты,
но я не пишу газет.

Я показал бы им небо,
но они не станут летать.
Они не слепы,
просто привыкли спать.

Я бы хотел покинуть их навсегда,
но как мне уйти, у них нет дорог.
Поднимаю глаза вверх. Жив мой Бог.
Неужели они не поверят даже тогда,
когда золотая ладья отразится в окнах домов?..

Дитя обретет слова проще простых слов,
пророк подарит их тем, кто слушать готов.

Инок Всеволод (Филипьев),
Джорданвилль, США

26.10.2001