Блаженная схимонахиня Мария

С келейницей матушки Марии я познакомился задолго до знакомства с самой старицей. Именно с ней, Евгенией Илларионовной Мавринской (ныне монахиней Евгенией) я и посетил матушку в Кинель-Черкассах, в той маленькой, но такой уютной сторожке.
Все мы, а нас было четверо, впервые посетили нашу будущую духовную мать, нашу наставницу и хранительницу. Честно признаться, я ехал туда и со страхом, и с надеждой, боялся обличения своих тяжких грехов, да и не надеялся на радушный прием.
Но все прошло именно так, как говорил мой шурин Сергей, ныне отец Сергий Гусельников, — матушка встретила нас как родных, и неловкость от первого общения улетучилась за полчаса. В ней я увидел бабушку, добрую, мудрую, которой у меня никогда не было, такой она для меня и осталась до конца своих дней и по успении, родной и близкой.
Она рассказала мне, перелистывая букварь, всю мою жизнь от рождения, и хотя не все было понятно, основное я понял.
Ни до, ни после я не встречал человека, который так бы к себе располагал. Она, в частности, рассказала мне о моей бережливости к расходованию электроэнергии, и я спросил: «А что, матушка, не надо экономить?» Она ответила: «Надо».
Тогда же она, наверное, на всю жизнь благословила меня не слушать женщин, и странно, когда я об этом забывал, всегда попадал впросак.
Так и открылась моя дорожка к матушке Марии Ивановне. Конечно, гораздо больше с ней общалась моя жена Галина и Евгения, которую с первой встречи матушка выделила. Я же по своей лености редко посещал матушку, да и общество женщин меня стесняло. Однажды в поездке к матушке я был очень раздражен на Евгению и женщин, ехавших с нами, ибо меня часто просили сделать то одно, то другое, и у меня разболелась голова, что со мной бывало.
Но на этот раз по приезде к матушке состояние мое ухудшилось настолько, что мне уже было ни до кого и ни до чего. Открылась рвота, и все это продолжалось в течение дня, я был в полуобморочном состоянии и лежал на досках во дворе храма.
В порядок стал приходить к вечеру, часам к четырем, когда уже нужно было собираться назад.
Я подошел к сторожке и, услышав чтение акафиста батюшке Серафиму Саровскому, остановился в дверях.
Акафист читали по очереди, а очередность спрашивали у матушки. И тут матушка подняла голову и сказала: «Дайте дьякону, пусть читает», — все обернулись ко мне, и я тоже обернулся, ища дьякона, но матушка указала на меня, и это до сих пор для меня загадка. После чтения я почувствовал себя бодрым и счастливым, домой ехал — словно летел на крыльях.
Впервые читая для матушки, я улавливал совершенно иной смысл, были совершенно иные переживания, и это чувство осталось до сих пор. А читал я и Псалтирь, и Евангелие, и помногу; когда не замечаешь времени, с удивлением открываешь смысл прочитанного.
Более близко общались мы с матушкой, когда за ней стала ухаживать Евгения. Как-то в Ташле у матушки спросили: «Поедешь с нами?» — «Нет, хлеба еще мало (молитвы)», — ответила она. Так мы и молились, и молились окружающие, а уже в следующий приезд она взяла инициативу на себя и села в машину, на которой приехала Евгения, хотя и не видела ее. Шофер, привезший Евгению, был в шоке! Он впервые видел матушку, а она выбрала именно его машину из десятка и более, -удивительно!
За день я прочитывал Псалтирь и еще несчетно много глав Евангелия и не уставал. Матушка однажды достала четки и, показав их мне, спросила: «Знаешь, что это?» Я ответил: «Да, знаю». А четки у меня были свои, но я по ним не молился, что-то сдерживало.
Порой думал: куда же их летом прятать, ведь мирянам обязательно нужно это делать... А вот матушка и показала, как нужно молиться, а затем, убрав их в рукав, показала, как нужно прятать.
На другой день, надев четки и спрятав их в рукав, я пришел к матушкам. Мария Ивановна взяла меня именно за рукав с четками и, поглядев на меня своими лучистыми глазами, сказала: «Хорошо спрятал». Так и осталось на мне ее благословение, хотя у многих она четки, наоборот, забирала, даже у монашествующих, мне же подтвердила это свое благословение молиться по четкам в последнюю нашу встречу, когда она взяла у меня четки и, подержав их, вернула. И в этом тоже для меня загадка.
Однажды я пришел с головной болью, которой страдал довольно часто, матушка заметила: «Без шляпы ходит», — и велела дать мне конфетку, и голова прошла.
Однажды матушке нажали большую кружку морковного сока, она, отпив, взяла батон и накрошила в нее. На вопрос келейницы, что она делает и кому это, ответила: «Дьякон придет и выпьет». Мне позвонили, я пришел и сказал: «Переспросите, может, это не мне?» Но матушка твердо указала на меня. И это тоже загадка для меня.
Однажды, интересуясь урожаем, спрашиваем, надо ли сажать картошку. «Надо, — был ответ. — Он землю вам даст, вы и сажайте...». «Он» — это мой тесть. Осенью, несмотря на засуху, урожай у нас был хороший, а рядом гораздо хуже.
Собираемся ехать в Оптину пустынь, зарплату и отпускные задерживают, не знаю, что делать. Матушка утешает: все будет хорошо, — и я чудом получаю деньги в день отпуска.
В Оптиной пустыни жду приезда матушки — это ее первое посещение монастыря, многие ее заочно не воспринимают, а у меня заветное желание — побывать в братской трапезной, в монашеской келье и приложиться к открытым мощам старца Амвросия, но ничего этого нет и в помине. Приезд матушки — и скептики повержены, всеобщий восторг! Все мои чаяния сбываются в течение дня. Дивны дела Твои, Господи!
Однажды перед отъездом в Оптину пустынь сидим у матушки и беседуем, она пристально смотрит сначала на послушника с Оптиной — он с большой окладистой бородой — затем на меня и говорит: «У этого голубоглазого борода большая, а у молодого человека нет», — и сделав движение пальцами, словно ножницами, она как бы отрезает ему часть бороды, говоря: «Вот столько отрезать ему, а этому дать».
Я, понимая духовный смысл сказанного, все же думаю: какая там борода, я и усов-то не ношу. Матушка прерывает мои размышления, коснувшись меня рукой и похлопывая, приговаривает: «Хорошая будет борода, хорошая».
Выполняю послушание — не бреюсь, и что же?! У послушника полезла борода клочками, и пока мы доехали до Оптины, борода укоротилась до матушкиной отметки, а у меня подросла, так и ношу с тех пор матушкин подарок.
Однажды, уходя в отпуск, весной задумываю купить пуховик или что-нибудь в зиму, а затем решаю, что покупку можно отложить до осени.
Сидим у матушки, она ходит, молится, занимается своими делами и вдруг неожиданно берет меня за руку и говорит: «Денег много получишь, купи себе пальто». Получаю деньги и иду в магазин «Колизей», покупаю очень дешево достаточно добротную вещь, по осени проверяю — подобные пуховики уже стоят в три раза дороже, а зарплату нам, надо заметить, задержали на два месяца.
Зимой молимся на улице, читаем Псалтирь, Евангелие и, замерзнув, идем домой. Через короткое время матушка безпокоится и снова просится на улицу, мы в недоумении, но решаем идти. Выходим на улицу и видим, что стоит пожилая женщина и читает акафист Божией Матери. увидев нас, она подошла под благословение к матушке, задала вопросы со смирением (к сожалению, это было редкостью) и ушла. Оглядываясь на все это, думаю: что для меня значит матушка? Наверное, все самое главное, что произошло в моей жизни, связано с ней. Она укрепила во мне веру в Господа и научила не бояться ничего.
Сейчас, когда я слышу от людей, что матушка «больше любила его или ее» понимаю, что это правда, ибо так всем и казалось при общении с матушкой. Ибо велико было ее смирение! Но помню и то, что, когда одна женщина просила взять ее в духовные чада, матушка промолчала, я думаю, что она расслышала, но и на повторный вопрос было молчание. Садимся в машину у церкви Петра и Павла, к нам подбегают люди, окружают, стоит шум; скромно одетые две женщины просят: «Матушка, возьмешь нас своими чадами?» Матушка уже из машины отвечает громко: «Возьму, возьму!..»
Я тогда делаю вывод: матушка не человекоугодница, она и обличительница. «Матушка, помолитесь!» — и одна женщина протягивает ей сто рублей. Матушка берет. «А что, вы мне дали рубль, да?..» Скромная женщина подает рубль, ей неловко, что она не в состоянии дать больше, но матушка, взяв, говорит: «Что, десять рублей дали, да?» — «Нет, рубль». — «Десять», — не соглашается матушка, и в уме у меня невольно возникает мысль о двух лептах вдовицы — евангельских.
Часто, очень часто она велела дать денег кому-либо и называла конкретную сумму, и люди сознавались, что именно столько им было нужно на какое-то богоугодное дело.
Вспоминаю о последних поездках к матушке в Оптину пустынь.
В последний ее приезд в Самару, она сказала, что никогда больше сюда не приедет. «А мы, матушка, будем к тебе приезжать?» — «Да, да...» Я был озадачен, понимая, что ну раз в году в отпуск еще смогу приехать и все, но по молитвам матушки бывал чаще. На работе на один день отпроситься — проблема, а тут неделю! В 1999 году, на 8 марта, матушка по телефону непреклонно говорит: «Приезжайте!» — «А на работе отпустят?» — «Да... Да...» — «Может, взять бюллетень?» — «Нет, так отпустят». Даю заявление на отгулы, и прораб без лишних слов подписывает. Я мысленно благодарю матушку. Ехали на машине в гололед, со скоростью 120 километров в час. Нас закружило на шоссе и после нескольких разворотов плавно опустило в снег в ближайший кювет. Выбрались достаточно быстро, не было ни одной царапины на машине, и мы остались целы. По приезде келейница Евгения спрашивает: почему так долго ехали? Объясняем. Она говорит, что матушка молилась весь день и только недавно сказала: «Слава Богу, можно идти спать». Так хранила она нас, своих духовных чад, и не только нас, а многих. В последний мой приезд при жизни матушки я все же больше помогал в хозяйстве, чем в духовном делании. Читать Псалтирь и Евангелие приходили монашествующие, и мне не оставалось на это времени. Но в последний вечер перед отъездом я прочитал почти семь кафизм, стоя на коленях у диванчика матушки. уже по прочтении более половины кафизм матушка тоже встала рядом на колени, а я и не замечал. Зашедший послушник вывел меня из молитвенного состояния возгласом: «Мать Евгения, матушка вместе с ним стоит на коленях!»
На дорогу я получил от матушки благословение, но что-то удерживало меня, была какая-то непонятная тревога и тоска.
Я видел матушку в последний раз.
На вокзале было много народу, несмотря на ранний час, билетов не оказалось. Матушка сказала, что билет будет. Вдруг слышу: «Возьмет кто-нибудь один билет до Самары, через Ряжск, в купе?» Пробираюсь, и билет достается мне. Когда называют стоимость, я в изумлении: купейный по стоимости плацкарта! Это матушкина молитва! В Ряжске пересаживаюсь в купейный вагон. Проводники определяют меня в первое купе, открываю дверь — никого нет. Опускаю полку и снова изумление: на меня смотрит икона Божьей Матери «Знамение». Так и ехал я один в купе до самой Самары по молитвам моей дорогой и любимой матушки.
Слава силе твоей, Господи! Счастлив я тем, что был с матушкой и проводил ее в последний путь.
Матушка Мария, молись за меня, грешного Виктора.
Виктор Горбачев,
г. Самара.

Хочу написать вам о Марии Ивановне. Я несколько лет ездила на службу в церковь в Кинель-Черкассы из Подбельска и, конечно, видела там Марию Ивановну. Тогда к ней еще мало кто ездил.
вижу сон, как будто Мария Ивановна стоит с распростертыми руками, как Господь, распятый на кресте, а из подмышек у нее капает кровь, какая-то темная, грязная... Тут вскоре к ней стало много людей ездить — со своими скорбями, болезнями, грехами...
Однажды приехала я с намерением причаститься. В ожидании, когда откроют церковь, сижу в сторожке. А Мария Ивановна встала напротив, смотрит на меня и говорит: «Скажи: «Не бо врагом Твоим тайну повем, ни лобзания Ти дам, яко Иуда, но яко разбойник исповедаю Тя; помяни мя, Господи, во Царствии Твоем». Я непонимающе смотрю на Марию Ивановну. Она несколько раз повторяет мне это, потом, рассердившись, говорит: «Говорю, говорю, а они?..» И уходит в другую комнату. Подойдя на исповеди к священнику, я вдруг каюсь в том грехе, который даже и не держала в памяти, — грехе детоубийства. Не то чтобы я хотела его скрыть, а, как все начинающие, просто не умела исповедоваться. Но как же мне было тогда хорошо и легко после причастия!.. Видимо, Мария Ивановна благословила меня тогда, несмотря на мою безтолковость.
Однажды сидим в сторожке, ждем, когда откроют церковь. Мария Ивановна на своем топчанчике. Кто-то собирается идти в церковь, а Мария Ивановна говорит: «Там еще закрыто». Спустя некоторое время Мария Ивановна произносит: «Идет, идет». Но ей не видно, если кто идет — перед ней печка, которая загораживает окна, а я сижу на нарах, и мне видно в окно, что, действительно, идет матушка Агния открывать церковь.
И еще. Сидим в сторожке. Некоторые уже вышли, направились в Церковь. Я еще задержалась. Вдруг Мария Ивановна легла на топчан и притворилась спящей.
Через некоторое время заходят две женщины, видимо, экстрасенсы. Они начали безцеремонно расталкивать Марию Ивановну. Я вышла из сторожки, о чем они говорили, не знаю.
После того, как Мария Ивановна совсем уехала в Самару, я как-то встала на то место, где она всегда молилась в церкви, около иконы Илии Пророка. А в церкви тогда холодно было. Я была в валенках и почувствовала, как мощный поток тепла прошел сквозь валенки и поднимается вверх по ногам. На следующий раз я приехала в церковь со своей знакомой и снова встала на это место, и снова почувствовала такое же тепло. Я сказала своей знакомой, та встала на это место и почувствовала то же самое. Потом уже тепла этого не было.
Мария Ивановна мне дорога, и хоть мы не были с ней близки, ощущение такое, что я потеряла очень дорогого человека.
Зоя Михайловна Денисова,
с. Подбельск Похвистневского района Самарской области.

О Марии Ивановне я услышала лет 5-6 тому назад. О ее прозорливости, молитвах, советах, которыми она помогла посетителям, можно написать целую книгу. На вид маленькая, смиренная старушечка, а посмотри в ее крохотные глазки — они пронижут тебя до основания.
Приехали мы в Кинель-Черкассы рано утром, в домишко зашли в то время, когда она читала молитву одному парню. Почитала, дала наставление, благословила в дорогу и села в уголочке у двери. Кроме нас, были другие и все что-то спрашивали у нее. А я стою в сторонке и не знаю, с чего начать. Все-таки осмелилась, спросила, как молиться за сына, а она быстро схватила меня за чупрын: «Ах, старая дура, молиться не знаешь как?» Женщина, которая ухаживала за ней, поспешила меня успокоить, что, мол, она так благословила тебя, ты радуйся. Обиды у меня и в мыслях не было, но почему-то внутри у меня все сжалось от своей виновности. Не пойму в чем, но так сильно почувствовала это... Потом она мне так весело говорила, что утром встанем и все вместе пойдем в церковь и много других слов, совсем не понятных для меня. Я переспрашивала, что же мне делать: привезти сына сюда и с ним ночевать? Но она только радовалась и говорила: «Да, да...» А когда мы приехали с сыном и его 4-летней дочкой, матушка заставила нас читать акафист святому праведному Иоанну Кронштадтскому. Сама быстро сходила в магазин, купила бутылку вина и булку хлеба. Вино поставила на стол, а хлеб отдала внучке — Ангелиночке. Когда уезжали, мы ничего не поняли. Но, где-то через год, случилось нам с сыном быть под праздник на Черемшанской в храме. Там мы ночевали все, а всех нас было 6 человек, в том числе схимонахиня Зоя и схимонахиня Клавдия из Дивеева. И как было предсказано, утром встали и она повела нас на исповедь, и причастились все, вместе сыном. А через полгода сына посадили, и что означала булка хлеба, данная девочке, нам тоже стало ясно.
Когда Мария Ивановна жила в Оптиной, мне понадобился ее совет. Врачи предлагали немедленно делать операцию. По телефону она передала, чтобы я не соглашалась, а то будет хуже. Врачи настаивали: анализы и все прочее... В общем, дело шло к тому, что нужно делать, иначе будет поздно. В августе я поехала к Марии Ивановне в Оптину за благословением, она мне его не дала. Решила: будь что будет, на все воля Божия. Зимой была на обследовании — операцию не предложили, а просто спросили, почему же все-таки я ее не сделала (было ведь так, что уже и место в палате дали). Спросили: чем лечилась?..
Хочется закончить словами из Евангелия:
«... дщи, вера твоя спасе тя: иди в мире, и буди цела от раны твоя» (Мк. 5,34).
Нина Осипова,
пос. Стройкерамика
Волжского района Самарской области.

Мне, моим друзьям и моей семье повезло. Господь сподобил близко узнать и получать уроки мудрости от блаженной старицы, Христа ради юродивой схимонахини, матушки нашей Марии Ивановны.
Кратко расскажу только о некоторых чудесах и помощи, сотворенных по ее молитвам.
В Самаре паника — объявился «лесной маньяк», на счету которого 12 загубленных молодых жизней. Не пощадил он и двух моих соседей: молодую девушку и парня. Начал охоту и за двумя моими близкими друзьями.
Володя пас своих коз в нашем лесу и, по благословению матушки Марии, упражнялся в чтении Псалтири. Видимо, сила его молитвы была так велика, что злодей стал ходить по пятам и искал случая, чтобы напасть. Володя как будто постоянно чувствовал за собой его дыхание, поэтому брал с собой собаку. Козы паслись, а он спустился на дно оврага и стал собирать грибы, забыв про молитву. Вражина подкрался и хотел кинуться сверху, глаза его были налиты кровью — это единственное, что успел запомнить Володя. Спасла собака — сильно залаяла и убежала. Володя успел отскочить в сторону. Анатолий пас своих коз на другом берегу озера. Володя его предупреждал, но Толик даже обрадовался: «Поймаю злодея и получу награду». Он бывший десантник. Один свободно дерется с 3-4 обидчиками. Через некоторое время, под вечер, стал загонять стадо и вдруг увидел в березняке на Совхозной машину с влюбленными, а рядом злодея, кравшегося к ним. Толик бросился на него. Сделал одну подсечку — тот прыгает как пружина, проводит один прием — безполезно: он ускользает, как ртуть. злодей взглянул на Толика, и на Толика напал такой страх, что у него парализовало сознание. Не отрывая глаз, тот начал крутить и валить Толика. Сила была нечеловеческая. Тогда Анатолий закричал, и это его спасло — залаяли собаки, и вражина убежал. Анатолий был единственным живым свидетелем, поэтому злодей приходил каждую ночь к его дому или на работу, кидал камешки в окна, чтобы он вышел, но Толик молился. Я с другом Валерой поехал к нашей матушке Марии в Ташлу за советом, что делать. Матушка успокоила: «С Анатолием ничего не случится, я помолюсь». А мне сказала: «Его скоро возьмут, он сам уже готов прийти к ним. А ты сходишь в милицию и скажешь: «Закажите молебен в Покровском соборе Пресвятой Богородице «Скоропослушнице», и тогда он сам к вам придет». Мы с Володей пошли в Кировский РОВД и попросили встречи со спецбригадой. Когда мы им все рассказали, подполковник и его ребята подняли нас на смех. «Мы верим только в убойную силу карабина. Только бы поймать, а там он сам нам все расскажет». Я им ответил: «Он один посрамит вас всех». Так оно и получилось. Что удивительно: на каждом шагу были его портреты, все его видели, но не узнавали. Только после молитвы матушки пелена спала с глаз его сослуживцев, и они его признали. вскоре «лесной маньяк» был пойман и осужден.
Как-то прибежала сестра, заливаясь слезами. Сказала что умирает сын после сильного избиения, у него оторвалось легкое. Врач прямо сказал, что ее сын проживет не более 4-5 часов. Я к матушке в храм Петра и Павла, прибегаю — и на колени: «Матушка, выручай!». Она на минуту задумалась и изрекла: «Еще поживет! Пусть только (сестра) повенчаются с мужем». И чудо — на следующее утро Славик наш «воскрес». И легкое вернулось на место.
Захворала моя жена. Нужна срочная операция. Мы к матушке в Кинель-Черкассы. Матушка дала молитвы жене и мне и сказала: «Если будете каждый день читать — все само пройдет». Но мы гордые: молитвы читать тяжело, лучше заплатить колдунам, и они быстро «исцелят». После колдунов — ей все хуже и хуже, дошла до 38 кг, но молитвы читать все равно не хочет. Я к матушке в Воскресенский храм. Знаю свой грех. Это откровенное предательство и вызов Господу — после старицы ходить по колдунам и экстрасенсам. Но Господь смилостивился, воскресил жену. Врачи поражались — такой большой опухоли они еще не видели.
Мой родственник внезапно разбогател и возгордился. Его сестрам в одну ночь приснился один и тот же сон: в понедельник на ипподроме его должны застрелить. Он подтвердил: «Завтра назначена «стрелка» на ипподроме. Соберутся две «бригады» бандитов.
На его «форде» едем к матушке в храм на Черемшанскую. С проспекта Кирова видим храм и сворачиваем направо к храму. Расстояние до Храма всего 300 метров. Но начинаются козни дьявола. Мы заплутались. Уже долгое время не можем найти дороги. Все переругались и уже хотели вернуться, но помолились и — чудо: вдруг видим храм. На крыльце своей келии сидит наша старица и кормит всех кашей и чаем, чувствуем — ждет нас. А родственник в гордости — даже подойти не хочет под благословение. Она сама дает свою чашку с кашей и велит отнести ему к машине. Долго он не прикасался к еде, но келейница уговорила, как только съел одну ложку — весь просиял, даже от радости лицо закрыл руками. И «разборка» не состоялась, и все обошлось. Слава Богу!
Я как узнал, что наша старица уже 30 лет все службы выстаивает на коленях, подумал, а чем я хуже, — и попросил ее позволения с ней помолиться на коленях пред иконой пророка Илии в храме с. Кинель-Черкассы. Вытерпел всего минут 40 — вот это была настоящая пытка! А Марии Ивановне хоть бы что. Вот какого человека даровал Господь нам, самарцам!
Борис Тюрин,
г. Самара.

23.06.2000