Фильм как живое дыхание

На пресс-конференции перед началом фестиваля «Соль земли» протоиерей Николай Агафонов представляет фильм «Щенок», снятый по его сценарию.

Разговор о Православном кино с членами жюри и участниками Всероссийского фестиваля документальных фильмов «Соль земли».

С 16 по 20 сентября в Самаре проходил III Открытый Всероссийский фестиваль документальных фильмов «Соль земли». География участников была представлена не только крупными кинематографическими центрами - Москва, Санкт-Петербург, Екатеринбург, но и сибирскими городами, а также ближним зарубежьем.
В кинотеатре «Художественный» прошел мастер-класс лауреата Российских и Международных фестивалей Бориса Григорьевича Криницына. Борис Григорьевич свои основные фильмы снял на киностудии «Отечество», где им создано более двадцати лент, среди которых «И крест свой бережно несу» (1995 г.), «Дар веры» (2000 г.), «Пасха 1945 года» (2007 г.). Он стоял у истоков Православного кино России.

«Пасха 1945 года»

На мастер-классе было показано два фильма. Первый - о безруком и безногом иконописце из самарской Утевки Григории Журавлеве, второй - «Пасха 1945 года», где название говорит само за себя. В военном фильме использована уникальная кинохроника. Пронзительные кадры, из-за которых невольно наворачиваются слезы на глаза. Блокадный Ленинград, обезсилевшие от голода люди, мать, отдающая хоронить младенчика, и мать, которая все гладит и гладит по волосам своего взрослого умершего сына… Пасхальная служба 1943 года, когда впервые разрешили снимать церковную службу, когда открыли некоторые храмы... Естественно, что в первую очередь разговор пошел об этом фильме и  военном времени.
- Еще перед фильмом, - рассказывает Борис Григорьевич Криницын, - я спрашивал у участников войны, какое было отношение к Церкви, как они переживали эту Пасху, как люди ощущали себя во время войны. Мне рассказывали о многих чудесах, которые тогда происходили. Многим являлись Матерь Божия и угодники Божии. Таких примеров действительно много, был соблазн пойти именно по этому пути и снять фильм об этом. Но потом идея фильма перешла в другое русло. Так мне повезло, что я познакомился с сыном Василия Ивановича Чуйкова, знаменитого маршала, героя Сталинградской битвы. И та история, которую он рассказал, вошла в фильм, она, как мне кажется, объединила в себе и народный дух, и народную волю к победе. Тот факт, что знаменитый маршал всю жизнь носил с собой записанную его матерью молитву, спрятанную в… партбилет, - говорит о многом.
- В вашем фильме есть редкие кадры кинохроники…
- Действительно, хроники, особенно военной, очень много. Снята она выдающимися нашими операторами, безстрашными людьми. Хроника - дело не безпристрастное! Это документ, но то, как его увидят другие, зависит от того, как ты им сумеешь воспользоваться. Ведь из него можно сделать все, что угодно. И спекуляции по поводу этих документов, этой хроники сейчас очень много. Красногорск, где хранятся архивы кинохроники, забит телевизионщиками, которые это богатство сейчас активно используют. Поэтому очень важна точка зрения на хронику. Меняя угол зрения, ты выбираешь те или иные планы, которые могут соответствовать твоей идее, твоей мысли. Мне иногда говорят: «мы этих планов не видели, они показываются впервые». Но это не значит, что они скрыты - они доступны. Просто тогда, когда меняется точка зрения на хронику, на историю, тогда те или иные планы приобретают некий иной смысл.
- Вы снимаете замечательные фильмы, но, увы, их не показывают на телевидении…
- Я не могу пожаловаться на судьбу этого фильма, он прошел на многих фестивалях, его действительно используют в преподавании учителя истории, его показывали на больших собраниях историков. Конечно, хотелось бы большего, но это уже от меня не зависит. Я подспудно свои фильмы ориентировал на нашу молодежь. Почему и хронику так подбирал. Молодые люди этой хроники не знают, не видели, а иногда простые кадры кинохроники могут сказать больше, чем самый лучший рассказ.
«Главное - иметь в душе страх Божий».
- В чем особенность Православного кино? И с чего все начиналось?
- Совершенно необязательно снимать фильм о Церкви, о жизни пастырей. Православное кино - это прежде всего взгляд на мир, мировоззрение. А снимать можно о чем угодно. Православное кино - можно хоть про зверей снимать, но если у автора будет Православное мировоззрение, то это будет Православное кино. У меня не так много фильмов, которые непосредственно касаются церковной тематики. Но в начале перестройки мы сразу откинули негатив в своем отношении и к действительности, и к истории. Духовность и нравственность были поставлены во главу угла, несмотря на то, что все мы недостаточно духовно совершенны. А некоторые из наших режиссеров вовсе не были воцерковлены тогда. Конечно, жизнь Церкви в советские годы никогда не показывалась на экранах. Это были единичные фильмы. Сейчас вы видели снятую Пасху 43-го года, это было после Сталинградской битвы, после очень долгих лет забвения. В Елоховском соборе Пасхальную службу снимали как игровой фильм. Чувствительность пленки была очень небольшая, поэтому привезли лампы освещения, расставили камеры. Это было почти политическое действие.
Потом снова был запрет, снова забвение, до 1988 года. Вот здесь Валя Матвеева, замечательный режиссер, с которым мы начинали снимать. Она расскажет, с каким трудом и с каким трепетом входили с камерой в храм. Батюшки сами не знали - пускать нас в храм, не пускать. Что можно снимать и возможно ли церковные службы вообще снимать.
- До 1988 года, до Тысячелетия Крещения Руси снимать о храмах было запрещено, -  делится воспоминаниями режиссер Валентина Ивановна Матвеева, автор фильмов «Апостол любви» о Митрополите Антонии Сурожском, «Надежда» и других. - И даже в декабре 1987 года, когда я заканчивала свой первый фильм, о колоколах, мне было запрещено показывать колокольни, кресты, купола. Когда я спрашивала: а как же показывать колокол, мне отвечали - на фоне облаков. И когда ЮНЕСКО объявило 1988 год Годом Крещения Руси, тогда перед нами раскрылись храмы. Священники поняли, что мы пришли снимать церковь по-доброму. И нас принимали очень хорошо. Конечно, на первых фестивалях были казусы, мы многого не знали. Я сама крестилась только в 1980 году, еще воцерковлялась. Я помню такой дикий случай на первом фестивале Православного кино, организованном в 1990 году в Москве. Там был фильм украинской студии кинохроники, где режиссер добросовестно снял и записал… исповедь. А Борис Григорьевич Криницын сделал то, чего не сделал никто из нас, режиссеров, работающих в Православном кино. Он открыл неведомые никому пласты кинохроники. Оказывается, эта кинохроника доступна всем, но никто из нас не сумел откопать того, что нашел он.
- А каково Православное кино сегодня?
- Понимаете, - снова вступает в разговор Борис Криницын, - поначалу нам казалось, что просто достаточно ясно сказать, что это вот хорошо, а это плохо. Все поймут и все растворятся в наших фильмах. Оказалось, не так просто. Кино - это кино. Надо было переложить наше внутреннее состояние на целый ряд образов. Это большая работа по собиранию крупиц того, из чего потом стало лепиться то кино, которое концентрированно и не размыто доносило наши мысли и чувства. Нас поначалу не пускали даже на обычные российские кинофестивали. Говорили, что идея у вас хорошая, но по сравнению с другими мастерами документального кино снимать вы не умеете. Там был подвох, потому что какие-то душераздирающие моменты ассоциировались с драматизмом и художественностью. Например, снимают про наркомана, уже сама по себе душещипательность темы принималась за художественность.

Режиссер Борис Григорьевич Криницын.

Действительно, это легче доходит до осознания зрителя, царапает его, масса социального негатива поражает сознание. А сделать образ положительный и в то же время художественный - уже сложнее, это требует определенных усилий и навыков. Сегодня Православное кино освоило это пространство. На уровне, не исключающем драматизм, не упрощающем историю. И уже теперь почти на всех фестивалях обязательно присутствуют фильмы Православной тематики. Православное кино не имеет узких границ. Есть наши режиссеры, которые ведут летопись жизни Церкви. Рассказывают в своих фильмах об истории монастырей, становлении приходов, сложных проблемах, которые происходят внутри Церкви. Это тот золотой материал, который будет потом передаваться другим поколениям.
Поначалу направление Православного кино было очень широким, в его русло вливались многие режиссеры. Но остались там единицы. Потому что, во-первых, эта тематика требовала церковного образа жизни, а во-вторых, делать эти фильмы очень трудно. Каждая деталь, каждый сбой ритма фильма важны, высоко поднимается символизм изображения. Я скажу о наших монтажерах, женщинах, которые сидят и склеивают пленку, - они никогда не делают этого чисто механически. Это нравственная и мировоззренческая работа - как один план соединить с другим. Между этими планами спрессовывается огромное духовное пространство. И оператор никогда не снимет просто план, за его сознанием не всегда угонишься, всегда есть глубокая ассоциативная связь, из которой рождается хороший кадр.
- Что значит вера в вашей жизни?
- Понимаете, как батюшки говорят, главное в вере - иметь страх Божий. Если есть это в душе у человека, то это основа веры. Я согласен с этим, это одно из определяющих свойств веры.
«Документальное кино стало уникальным видом искусства»
- Расскажите о вашем последнем фильме.
- Мой последний фильм не похож на остальные. Он существует в русле поэтического, авторского кино. В нем нет кинохроники, которая присутствует в моих других фильмах. Это фильм Православного мировоззрения, называется «Домой». Сюжет его очень прост, там нет никаких слов. Два мальчика отдыхают летом - купаются, играют, общаются с мамой. Все. Там все уперлось исключительно в киноязык, и главное - как снят фильм. У меня было два оператора, но один из них никак не мог понять, не мог увидеть за простым образом жизни мальчишек, как они втираются в этот мир. Это непростая ситуация. У мальчика наступает момент, когда он и мир выступают один на один. Когда мама отпустила его руку, и он живет сам. И он чувствует, с одной стороны, какую-то мальчишескую силу, он уверен в себе. С другой стороны, он видит часть себя как часть этого мира и как часть своей родины, места, где он живет. Мне показалось очень важным показать то чувство детства, такой золотой страны, которое несет каждый человек всю жизнь в себе. Когда оно сливается с чувством родины, человек становится счастливым. Ведь космополитизм очень обедняет человека, это «гражданство мира», без принадлежности чему-то определенному лишает человека ощущения того, что его родная земля - это продолжение его самого. Конечно, эти ребята так для себя не формулируют, но они переживают все эти чувства просто кожей. Хотелось показать и красоту этого мира, перед которой они в какой-то момент будут останавливаться, потому что красота - это Божие проявление. Ведущей мелодией фильма является их мама, которая приводит мальчишек в заброшенный храм, они молятся в этом разрушенном храме. Это тоже впитывается в сознание этих мальчиков.
Поэтому я говорю, что построить какой-то остросюжетный фильм, с какими-то ясными, резкими столкновениями - проще. А вот весь фильм продержать на интонации, когда идет монтаж ассоциаций, когда каждый план рождает ассоциацию, когда ты вынужден держать весь фильм в голове. А едва он заканчивается, ты начинаешь его осмыслять. Это трудно, ведь фильм безсюжетный, вроде бы ничего и не происходит, а фильм существует как живое дыхание.
- Там есть игровые моменты?
- Понимаете, вообще момент игры, постановки в документальном кино присутствует. В данном случае этих ребят просили жить той жизнью, которой они живут всегда. Они не переносились в какой-то другой мир, в другие условия. Они делали то, что делают каждый день. Задача и режиссера, и оператора увидеть в этом некую значимость, запечатлеть это на пленке. Важно, насколько твои герои могут быть твоими единомышленниками. Это задача режиссера - расположить к себе героев, чтобы они доверяли тебе.
Документальное кино, конечно, репортаж, когда в единицу времени необходимо провернуть все в сознании, выделить главное и отсеять второстепенное, ухватить деталь. Но на самом деле сейчас документальное кино как жанр стало уникальным видом искусства. Оно отделилось от телевидения, которое должно по своей природе моментально реагировать на событие, где существует только репортаж. Документальное кино, способное на осмысление, на большие обобщения - это художественное кино. Все фестивальные работы - это художественное кино. Я люблю наше документальное кино и считаю, что оно зачастую более художественное и более проникновенное, чем игровое кино.

«Пришло время не разрушать, а созидать…»

Режиссер-кинодокументалист Борис Александрович Лизнев.

Борис Лизнев, режиссер-документалист, член жюри фестиваля «Соль земли».
- Я в третий раз на фестивале «Соль Земли», и могу с уверенностью сказать, что  наш фестиваль - альтернатива той политике, которую проводит сегодняшнее телевидение. Документальное кино - это документ времени. К сожалению, само наличие документа не гарантирует, что это истина. Потому что документ, факт можно как угодно интерпретировать, что, собственно, наше доблестное телевидение и делает. Говорил правду о жизни и в какой-то степени прикрыл духовную пустоту в это двадцатилетие именно документальный кинематограф. Именно документалисты пытались исследовать жизнь, в отличие от игрового кино, которое погрязло в гламуре… Печально, что это стало главным культурным пространством доминирующей части нашего населения. Не надо недооценивать этот момент - это не просто смакование богемной жизни, нет, это все серьезней. Это осознавшая свою силу пошлость, во многом победившая и ставшая уже чуть ли не религией для многих людей… Гламур пронизывает все.
Идет размывание нравственности, погружение человека в безсмыслицу, пустоту. Этой черной бездне  противостоят документалисты, несмотря на скудность средств. Но документального кино нет на телевидении, и народ совсем не знает его. А нужна двойная связь, обратная, искренняя поддержка народом самих документалистов, и фестиваль дает такую возможность, поддерживает общение. Многие люди ищут документальное кино, но таких единицы. Основная масса смотрит телевидение, где пока продолжается пропаганда гламура.
Есть проблема и для самих документалистов, не бывает просто так «исследования жизни вообще». Жизнь исследуется относительно чего-то. И то, что в обществе сейчас нет идеала, по крайней мере, он не декларируется, то, что нет в хорошем смысле слова мифологии - печально. И вот здесь, на фестивале, мы общими усилиями должны эту мифологию создать. Миф - это идеал общества, без которого общество разваливается. Мы должны родить этот миф. Переживая все факты, все события, используя всю культурную традицию нашей жизни, нашей истории. В последнее время создаются только антимифы. Двадцать лет мы только разрушали советскую мифологию… Но пора начать созидать! А обществу не хватает духовного идеала, любви к истории своего государства и желания написать свою историю. Историю страны, главную, магистральную. И историю каждого региона, историю местную. Миф растворен в воздухе, а мы должны его почувствовать и выразить на экране.

Записала Татьяна Горбачева

Фото автора

24.09.2010