Звездные сказки и были

Невыдуманные истории.

Димкино «Да!»

Димку, меньшого моего внучоночка, крестили уже на четвертом месяце. Дождались, когда его будущий крестный отслужит в армии и вернется в Самару.
И вот воскресным ноябрьским вечером — в первый день Рождественского поста — пришли в крестильню Петропавловской церкви. Пока раздевали малыша, отец Константин прочитал очистительную молитву над его мамой, чтобы и Татьяна могла присутствовать на крещении своего сыночка.
А крестные-то — оба молодые, и на крещении младенца впервые. Все для них внове… И на вопрос батюшки, отрекаются ли они от сатаны и всех злых дел его, отвечают с заминкой: «Да… отрекаюсь… » Но когда отец Константин задал этот вопрос в третий раз, Димка сам раньше крестных громко и басовито выкрикнул: «Да!». Очень радостно и серьезно. Как только Танина подруга Александра — от неожиданности глаза у нее стали по полтиннику! — не выронила своего крестничка из рук…
Вот и ответ суемудрам на их упрек, будто слишком рано мы, Православные, крестим своих деток — они, мол, ничего еще не понимают.
Еще как — понимают!…

Тонечкины ясли

— Ну все: завтра я выхожу на работу, а Тонечку будем носить в ясли, — сказала мама.
Меня так и обдало жаркой волной: в ясли?! В те самые ясли, о которых рассказывала мама?
Евангелия тогда было не достать, и Евангельские сказания о жизни Христа нам чаще всего заменяли апокрифы — народные предания, в которых реальные события Священной Истории перемешиваются с вымыслом. На апокрифах-то мы все больше и росли. И были уверены, что именно так все и было. Какие красивые легенды о Богомладенце Иисусе, о таинственных яслях, в которые положила Его Пресвятая Богородица, слышали мы от взрослых! Потом уже, через многие годы, прочли в Евангелии о том, как все происходило на самом деле. И эти подлинные истории оказались еще более прекрасными.
Но в детстве само слово «ясли» виделось чем-то несказанно красивым, золотистым и теплым. Как же хорошо будет нашей Тонечке в яслях!… И я не могла понять, почему это Тоня каждое утро отчаянно ревела, не желая, чтобы ее несли в ясли.
Однажды Павлик взял меня с собой на дальний конец села, и когда мы проходили по незнакомой улице, вдруг показал на какое-то скучно-серое здание: «А это — ясли. Наша Антошка сейчас здесь!».
Ясли? Вот этот некрасивый дом с одинаковыми окнами?
Окна домов всегда казались мне похожими на своих хозяев. Глянешь на избушку — и сразу видишь: ага, здесь живут хорошие, добрые люди. Вон как приветливо улыбаются окошки! А наискосок дом приземистый, тучный, и окна — как глаза живущей в нем толстенькой тети Вали — себе на уме, с хитрецой.
Этот серый дом, который почему-то назывался яслями, ни на кого не был похож. И глаза его были пустыми, холодными.
В этих яслях не мог укрываться от врагов Младенец Христос! И я невзлюбила сразу и ясли, и заодно уж детский сад, — не подозревая о том, что там наверняка работали и хорошие, добрые воспитательницы, которые глубоко в сердцах своих прятали веру в Бога. И маленьких деток — шумных, плаксивых, непослушных — они старались воспитывать в любви и доброте. А значит, был с ними и Христос!…
И вот ведь что удивительно: как в советское безбожное время не удалось окончательно извести из русской речи и самой нашей жизни слова, напоминавшие о Боге.
Как сохранилось название милой букашки с семью горошинками-точками на крылышках — Божья коровка. Поднимешь такую козявочку на ладошках повыше, к небушку, и кричишь:
— Божия коровка, улети на небо,
Принеси нам хлеба!…
Как не прижились безликие названия «тимьян» или «чабрец» — разве что в аптечных сборах, зато кто же не знал душистую богородскую траву!
А махровый атеист в обличительном пылу мог пригвоздить оппонента окриком: «Побойтесь Бога, батенька!». Или — «Да креста на вас нет!… »
Ну а Евангельское слово «ясли» вопреки всем языковым реформам так и осталось официальным, вполне легитимным названием дома, в который носили и водили за ручку малышей. Ничего не смогли с ним поделать! И можно ли придумать слово лучше, чем — ясли?…

Звездные сказки

— … Видишь, рядом с Большой Медведицей — Кассиопея. Звездочки словно на волнах качаются: одна вверху, на гребне волны, другая — правее — отхлынула вниз, третья светится так же высоко, как и первая, а четвертая золотится на донышке, и пятая — тоже вознеслась ввысь. Вот какие волны…
— А где же кораблик? — спрашивает Витя, доверчиво глядя на меня снизу вверх. Золотые небесные искорки отражаются в его глазах, мальчик с восторгом ждет, что я покажу ему в небе и кораблик с большими парусами. Такой, как трехмачтовый барк «Товарищ» со старенькой черно-белой фотографии: на нем когда-то ходил в свои первые плавания еще курсантом мореходки его любимый дядя, а мой брат Павел. Ну уж прости, сынок, но созвездие Паруса где-то далеко в южном полушарии. Во всяком случае, я его и увижу в небе — так не узнаю.
И я показываю Вите грациозно изогнутую Лиру, Орион, нахожу крохотные Плеяды…
— А рядом с обеими Медведицами есть созвездие Дракона. Только оно уж очень извилистое, я его точно отыскать не могу.
Витя вздыхает.
— Ну и ладно. И не надо. Я не люблю драконов. Они злые. Когда я вырасту большой, я буду сражаться с драконами. Они ведь как Змей Горынычи, да?
Витя поднимает валяющуюся у дороги палку (у меня не хватает духу вырвать ее из рук: «Брось эту гадость!») и размахивает ей, словно мечом. И пока мы доходим до своего подъезда, успевает освободить плененную злобным драконом принцессу. От последнего сильного удара о подмерзшую землю палка ломается. Но Витя не расстраивается: дядя Павлик приедет в гости — и вырежет ему самый настоящий деревянный меч. Вот уж тогда — берегитесь, чудовища!…
А когда мой мальчик засыпает, я потихоньку крещу его. Милостивый Господи, Мати Пресвятая Богородице, Ангеле Хранителю Святый, сохраните моего сыночка — от страшных снов и от всех бед!

«Землепроходцем будет!… »

Маленький Павлик пропал. Вот только час-полтора назад играл у двора, под высокими кленами, с Санькой Сусловым — и уже нет обоих. Куда подевались?
Первым делом, когда осмотрели двор и дом, бросились на соседнюю улицу, к Сусловым. Наверное, Саша пошел домой и Павлика позвал к себе. Но там их тоже не было.
Мама расплакалась, не представляя, где искать малышей. Им ведь обоим всего-то по три годика! Свекровь подсказала: молись!
Встали обе рядышком перед иконами и — с земными поклонами, с горькими слезами стали молиться. Недолго, несколько минут помолились, бабонька утерла слезы да и сказала:
— Вот теперь, Ирочка, иди, поспрошай на улице. Кто-нито обязательно скажет, куды они подевались. А я еще постою, помолюсь…
И правда, кто-то из ребятишек рассказал, что Павлик и Санька, взявшись за руки, пошли куда-то в сторону Сельхозтехники. Соседи уже и отцу на работу успели сообщить о беде, и директор конторы сам распорядился дать ему машину с шофером.
Беглецов догнали уже за селом, чуть не у Водяного оврага.
Павлик в машину уселся охотно, подвинулся, освобождая место для друга. И спокойно так сказал, что они с Санькой хотели посмотреть дальние страны. Санька набычился и заныл:
— Это всё Па-авка, я не хотел!
— Я т-тебе покажу дальние страны! — многообещающе прохрипел отец, и Павлик съежился, глядя на папин ремень.
Но выпороть беглеца не позволила бабонька:
— Не бейте его, не надо! Ремнем только озлобите. Не озорство это, так уж ему на роду написано — землепроходцем будет!
Так оно, в общем-то, и сбылось — Павел вырос и стал мореходом, штурманом дальнего плавания. И много разных стран успел повидать за недолгий свой — всего-то в тридцать один год — век.
И теплые волны далеких океанов то грозно вздымали, то качали-баюкали корабли, и над русскими моряками в небесной выси проплывали нездешние созвездия: Голубь и Корабль Арго (в Средние века их еще так красиво по-библейски называли — Голубь Ноя и Ноев Ковчег), Центавр и Хамелеон, и Райская Птица, и Южный Крест…

Не ходи на красный свет

Это старший брат отучил меня переходить (а то и перебегать) улицу, если светофор горит красным светом. Он приехал к маме в отпуск, и в воскресенье мы с ним отправились в город за покупками. Идем, говорим о том о сем. Подошли к перекрестку — улица впереди совершенно свободна от машин. И я шагнула на мостовую. Как вдруг Павел железной рукой ухватил меня и легонько потянул назад, на тротуар.
Я недоуменно глянула на него: нет же машин, чего стоять?
— А что, красный свет ты не видишь? — спросил Павел с таким сочувствием, словно и вправду верил в мою слепоту. И от этого простого вопроса мне стало очень стыдно. А Павлик потом уже, когда мы дождались зеленого света и спокойно перешли дорогу, сказал:
— Знаешь, Оля, вот мы с тобой перейдем пустую дорогу на красный свет, и ничего с нами не случится. Но, может быть, какой-то ребенок увидит это — и запомнит: дядя с тетей так шли, и я пойду! И попадет под машину… А виноваты будем мы!
… Как часто в жизни мы оголтело летим куда не положено — и в мыслях нет, что можем кого-то соблазнить, подать дурной пример. А надо бы — думать.
И не только о себе…

Рис. Г. Дудичева

Ольга Ларькина

06.01.2011