Молитва по айфону

Новые крупинки писателя Владимира Крупина.

Вся Библия в айфоне. Да, именно так. Вся. Плюс молитвы вечерние, утренние, плюс каноны и акафисты. Вообще-то удобно. Собирается батюшка по просьбе верующих на крестины, на соборование, на молебен к больному, на освящение дома, на кладбище, да куда угодно, и не надо тащить тяжелые богослужебные книги. Сунул в карман мобильник и все дела. Но вообще даже как-то диковато представить при этом возгласы: «Святаго Евангелия чтение. Мир всем! Вонмем!» И вознести мобильник над головами верующих? Ужас. Ну нет, это я уже выдумываю.

Сегодня приметил на ранней службе мужчину именно с мобильником. Он следил за ходом Литургии. Я еще успел подумать, что это вроде, может быть, и хорошо: и ушами слушает и глазами читает. Хорошо для запоминания. Но вряд ли прилично перед батюшкой и дьяконом: вроде как за ними следит, правильно ли служат, по букве ли.

Мобильник его - вот в чем штука - вдруг зазвонил. Мужчина торопливо нажал кнопку, ответил и побежал к выходу. Полное ощущение, что служба шла в храме, но ворвался шум улицы и кончилась молитва.

Но не в нашем, а в его малюсеньком электронном «храмчике». Который хочет командовать. И командует. А уже начиналась «Херувимская».

ПРОРОКОВ В ОТЕЧЕСТВЕ нет, но Отечество есть. И тот, кто пытается открыть, предугадать будущее, обязан знать тексты Писания. А из Писания знаем, что на святом Иоанне Крестителе кончилось время пророков (см. Лк. 16:16.). Так от кого же ждать пророчеств? А люди будто этого не знают и, как малые дети, паки и паки надеются, что из будущих времен грядут к нам радости. Откуда их взять? Мы их заслужили? Однополые маршируют по Европе, куда ещё страшнее? Никого не вразумляет, что Содом и Гоморра, Помпея и Карфаген домаршировались.

Конечно, тревожат предчувствия бедствий в будущем. Но, опять же, разве нам не сказано: каждому дню достаточно своих забот?

Листал газеты и журналы конца XIX - начала XX века с предсказаниями на столетие вперед. О, сколько умников, «пророков» вещают о близком счастье наступающего XX века. И что, что-то сбылось? Какое там счастье - вошли во времена горя, ненависти, двух мировых войн. Надеялись на технику - она стала обслуживать вооружения. Надеялись на науку - она разбежалась по направлениям, которые всё дальше друг от друга. Надеялись на человека, что он станет лучше - а он звереет.

Хотели жить лучше, а сами лучше не становились, вот в чём дело. Но как стать лучше без Бога? Да никак!

А в ХХ веке только Господь и спас, и сохранил Свое малое стадо. А уже оно вытащило из бездны и остальных.

А в XXI веке на людей обрушилась и засыпала нас лавина информации, в которой больше половины ненужной, лживой и вредной, но кто ее разгребет, засыпаны прочно, ни вздохнуть, ни выбраться из-под завалов.

Но спасение есть.

Надо, чтобы нас мучило не будущее, а прошлое, вот оно в чём. Будущее так и так всё равно наступит, а прошлое можно исправить. Как? Очиститься от грехов, которые тяготят. Их тяжесть может быть сброшена с плеч и каждого человека, и всего народа через покаяние. И только покаяние заслужит нам хорошее будущее.

И хотя, как всегда, не будет пророков в своем Отечестве, живем в мире, который сами для себя создаем. Так постараемся жить по-человечески. Хотя бы себя спасти. И свою семью.

ГОРОД ГЛУПОВ - от Салтыкова-Щедрина это пошло, который некогда жил в Вятке, ставшей потом Кировом. И прославил его в меру своих наблюдений («История одного города»). Писатель изрядный, умный, точный. Но желчный, но злой даже, и более социальный, нежели национальный. Еще то надо заметить, что в Вятке, начиная примерно с середины XIX века нравственную погоду во многом определяли личности невятского происхождения: ссыльные революционеры, писатели. Хорош Александр Грин, а всё уводит от Вятки в Зурбаган. Добавлял нелюбви к городу и Салтыков-Щедрин. А поток ссыльных поляков и вовсе был катализатором недовольства. В Уржуме, где вырастал Сережа Костриков, будущий революционер Киров, особенно много было ссыльных поляков. Как раз и Сережу, и не только его, поляки и научали. И добились своего. Взбаламутили народ. А потом было отнято животворное имя Вятка.

Столица Кировской области одна из немногих в России, где еще не вернули себе настоящее свое имя. Уже давно Самара, а не Куйбышев, Пермь, а не Молотов, Ижевск, а не Устинов, Тверь, а не Калинин, Екатеринбург, а не Свердловск, Петербург, а не Ленинград. Хорошо помню разговоры кировской интеллигенции 70-х, 80-х годов, которая была как везде: слушала «голоса», была всем недовольна, ругала порядки и безпорядки, словом, была в курсе. Помню, интеллигенты-областники так и говорили: «Да у нас не Киров, у нас Глупов».

И в чем-то доселе так. Ну кто бы при здравом рассуждении был против возвращения имени родному городу? Родному, у которого насильно отобрали нареченное при рождении имя. Всё равно что вот идет человек по имени Иван, прилично одетый, в русской рубашке, идет своей дорогой. Его встречают, срывают с него рубашку, напяливают вместо нее какой-то фрак, да еще не по размеру, говорят: «Ты теперь не Иван, а Джон, и пойдешь не туда, куда шел, а куда мы тебе укажем». Да, предали вятские родовое имя, поменяв на псевдоним. И какая-то часть души несомненно пострадала.

Владимир Крупин.