Мы священники старой закалки

Интервью с известным священником из Подмосковья протоиереем Виталием Коценко.

Сегодня гость редакции - протоиерей Виталий Коценко, настоятель храма святых Петра и Февронии города Каширы Московской области и Татианинского храма поселка Новоселки Каширского района. Несколько лет был благочинным церквей Каширского округа, настоятелем Успенского кафедрального собора и Преображенского собора в Кашире, настоятелем сельских храмов.

Первая наша встреча с протоиереем Виталием Коценко была летом 2007-го. В те дни отец Виталий по благословению Митрополита Самарского и Новокуйбышевского Сергия привез в Самару и выставил на поклонение в Воскресенском мужском монастыре много святынь - частицы мощей, иконы… «Надо делиться радостью!..» - эти слова батюшки дали заглавие нашему с ним интервью. Но особенно «зацепило» тогда известие о том, что здание старинного Никитского храма в подмосковной Кашире… выставили на продажу с молотка! Отец Виталий и его единомышленники вступили в неравную борьбу за храм.

В год своего шестидесятилетия отец Виталий недавно проездом посетил Самару, приехал в редакцию «Благовеста», мы договорились о новом интервью.

Битва за монастырь

- Так все же - удалось вам отстоять Никитский храм? - спрашиваю протоиерея Виталия Коценко.

- Когда я приехал в Каширу, мне показали разрушенный и изуродованный перестройками собор, а рядом - чулочная фабрика с хозяйственными постройками и мастерскими, двух-, трехэтажные жилые дома. Эта огромная территория принадлежала раньше Никитскому монастырю, здесь был старинный храм, игуменский корпус, монашеские кельи. Из монастыря открывался великолепный вид на Оку. Но... 20-е годы прошлого века, монастырь закрывается. В разгромленном монастыре открыли чулочную фабрику… А в 90-х эту территорию продали в частную собственность. То есть вернуть эти здания Церкви практически было невозможно. И уже не в атеистическое советское время, а в наши дни, когда возрождались порушенные храмы и обители, вдруг выставили на торги «производственное здание бывшей чулочной фабрики» - храм в честь великомученика Никиты!

Мы подняли общественность, ударили во все колокола. Как-то у нас снимали фильм, и я перед телекамерой встал на фоне этого разрушенного храма и твердо сказал: «Возродим этот храм, пригласим сюда Святейшего Патриарха - и возродится Кашира!» Сказал и о том, что людей переселим из этих восьми домов - из игуменского корпуса и монашеских келий. Корреспондент возразил: «Батюшка, да вы что! Это же миллиард нужен!» - «Вот не я буду, если не добьюсь этого!»

Были судебные процессы - 24 судебных заседания! Мы нашли очень сильного адвоката, Владимира Ильина - запишите это имя, Царство Небесное ему. Прокуратура, судьи… - все говорили, что у нас нет шансов. Прокурор района сказал: «Понимаю, на твоей стороне Бог. Но я тебе как юрист говорю: никогда вы не заберете свой монастырь!» А мы не сдавались. Были молитвенные стояния, Крестные ходы. Мне пришлось тогда познакомиться с НТВ, Рен ТВ, ОРТ.

Несколько лет шла нелегкая битва за храм мученика Никиты и весь Никитский женский монастырь в Кашире.

Но противостояние было мощным! И не только в суде. Представьте: мне даже намекали, что могут «отблагодарить» деньгами, если отступлюсь. Не подействовало. Вскоре в машине кто-то подрезал тормозной шланг… Не знаю, насколько случайно это произошло. Да много всего было: не лезь в эти дела! Ну видите - я живой-здоровый. И Никитский женский монастырь действует. В июне 2018 года Митрополит Ювеналий освятил Великим освящением Преображенский и Никитский храмы, а через месяц Святейший Патриарх Кирилл провел службу в Преображенском соборе монастыря.

- Как вам удалось сделать невозможное?

- Ну как… С Божьей помощью.

Есть у меня нехорошая привычка - идти напролом. Однажды в храме стоят и разговаривают наш Владыка, в ту пору им был Митрополит Крутицкий и Коломенский Ювеналий, известный и старейший церковный иерарх, и тогдашний губернатор Московской области Борис Всеволодович Громов. И тут я - какой-то обычный поп! - подхожу и, перебивая их разговор, с места в карьер:

- Владыка, ну что же делать с монастырем, а?.. Ничего же не получается!

Владыка опешил - и говорит Громову:

- Борис Всеволодович, ну уж помогите батюшке! Вот видите какой он… щепетильный!

Громов повернулся к своей свите, и распорядился: «Слышали, что Владыка сказал? Работаем!»

Вот тут-то дело и сдвинулось. В итоге нам разрешили по остаточной стоимости всё выкупить, а Губернатор Московской области выделил на это 4 миллиона рублей.

Ну а потом… меня не позвали даже на торжественную службу в монастырь. Там было вручено множество наград - медали, ордена. Получили их все, вплоть до водителей, уборщиц. А мне потом, и уже не в торжественной обстановке, а за праздничной трапезой дали медаль «За усердное служение» III степени. Награды мне и так уже можно на спину вешать. Не в этом дело. Правда, везде написали: трудами отца Виталия здания возвращены Церкви. Самое главное - цель достигнута, молитва услышана. Зато Владыка Ювеналий на праздничной трапезе подозвал меня и тихо, на ушко, сказал: «Спасибо тебе за монастырь!» Это ли не награда?! Дороже многих орденов.

И еще, на двадцать лет раньше, была у меня от Владыки Ювеналия тоже незабываемая награда. Я служил в Раменском, ожидали приезда Святейшего Патриарха Алексия II в новый, только что построенный храм Блаженной Матроны Московской - первый храм ее имени. Владыка Ювеналий приехал посмотреть, как мы подготовились к встрече Святейшего Патриарха. Посмотрел: что это на тебе ряса плохонькая, нет ли другой? А я же недавно только перевелся из глубокой провинции в столичный регион. Денег на покупку новой рясы не было. «Как же ты Святейшего встречать будешь!» Владыка снял с себя рясу и отдал мне: на, носи! Представляете, какие необыкновенные награды у меня от Владыки! Сейчас он уже на покое, дай Бог Митрополиту Ювеналию доброго здравия!

По жизни я воин

- Отец Виталий, позвольте поздравить вас с 60-летием! Помощи Божией вам в трудах, доброго здоровья! Расскажите о своем жизненном пути.

- Ваш коллега. Член Союза журналистов Подмосковья, мне журналистика близка, потому что мне Божьей милостью пришлось заниматься церковными газетами. Первая моя газета - серьезная, не «боевой листок» - была «Путь к истине», город Раменское. Газета «Казачий вестник», так как я практически с рукоположения в священство занимался казачеством. И потом я был учредителем и главным редактором всероссийской газеты «Крупицы мудрости». Чуть-чуть не хватило до ее десятилетия, мы ее закрыли, потому что я стал благочинным церквей Каширского округа. Газета «Каширский вестник», которая потом перешла в хороший цветной журнал «Кашира Православная», где можно было почерпнуть не только проповеди, но и много информации. Ну, время меняется, главы города меняются, благодетели уходят из жизни. Сейчас я уже, как многие современные люди, веду ВКонтакте свой блог.

Уже семь лет я не являюсь благочинным, но духовная деятельность продолжается - так же было и настоятельство, и строительство церквей. Общественная нагрузка несколько снизилась, особенно последние два с половиной года, когда не стало моей благоверной супруги матушки Татьяны. Господь призвал ее с онкологией, ну и я больше ушел в молитву. А в декабре прошлого года уже новый Митрополит Крутицкий и Коломенский Павел предложил мне заниматься, как и ранее, казачеством.

Вспоминается один момент из 92-го года. Ночь на Крещение Господне. Я только недавно рукоположен и прохожу сорокоуст в городе Уральске, Казахстан. Рукоположили меня в том храме, где Емелька Пугачев батюшку вышвырнул за то, что тот отказался венчать его с очередной «женой» - он так вот «венчался» чуть не в каждом селе, в каждом городе. Ко мне приходят монахи и говорят: «Иди, батюшка, Владыка благословил на Урале подежурить». - «Да мне служить утром, устал - дайте выспаться». - «Благословение надо исполнять!» Прихожу. А, чтоб вы знали, Урал река быстрая…

- С детства это помню!..

- И это происходило как раз на том месте, где Чапаев утонул. Как сейчас помню картину: сидят два казака у вырубленной во льду крестом иордани. «О, батюшка пришел - давай окунаться!» - «Не-не-не, я только дежурить пришел, благословлять на погружение!» - «Так никого же нет всё равно. А ты же не погружался?» - «Нет, и не буду!» Страх присутствует же: течение такое быстрое… «Не волнуйся, мы тебя привяжем - под лед не унесет. Окунем три раза с молитвой». Ну, уговорили казачки! Я всегда смеюсь - казаки меня второй раз крестили! Они когда погружали, то произносили: «Во имя Отца. Аминь. И Сына. Аминь. И Святаго Духа. Аминь», - это же входит в чин крещения! Надо было просто: «Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь», - и всё. Но, видно, Промысл Божий был такой, с тех пор во мне казачество проснулось родовое. В советское время о казачьих корнях молчали. Я был военный, офицер - с 1981 по 1991 год служил в армии. Ну и в Церкви служение тоже сродни армейскому. Еще я был корабельным священником малого ракетного корабля «Мираж». В походы тоже с ними ходил.

По жизни я воин. Всегда был воином: и в советской армии, и казачьим воином, и воином Христовым.

- Казаки вас «окрестили» второй раз. А по-настоящему крестили в детстве?

- Нет. Это покойная супруга меня креститься послала. Я был в Оренбурге в госпитале, а она пришла в храм свечку поставить. Батюшке говорит: «У меня муж был в горячей точке, сейчас в госпитале, надо за него помолиться». - «А он крещеный?» - «Нет…» - «Ну тогда сама за него молись, никакой свечки!» И она мне: «Виталик, надо тебе окреститься!» Уговорила - окрестился. Оказывается, это не всё. Надо исповедаться, причаститься. Ну теперь-то всё? - нет, надо венчаться. Полгода я откладывал венчание, потому что думал, венчание - это как заново свадьба. Костюм, галстук, невеста в фате… А батюшка мне сказал: «Ты воин, вот и венчайся в форме». И у меня есть фотография, где я в военной форме стою на венчании. В советское время! Батюшка, правда, пообещал, что на венчании никого не будет. Назначил время после обеда. И мы с Татьяной пришли вдвоем. Для нас это было… - действительно, как на небесах. Мы ничего не слышали и не замечали, кроме того, что происходило с нами, что совершалось на небесах. И когда уже батюшка благословил уходить, мы повернулись: полный храм народу! А я в форме. «Батюшка, вы же обещали!..» - «Уж прости, мы так затянули, что люди уже на всенощную пришли».

- В каком храме венчались?

- В храме Князя Владимира, город Актюбинск, Казахстан. В Актюбинске тогда это был единственный храм. Второй, в честь Архангела Михаила, уже мы восстановили. Сейчас там стоит огромный собор, величественный. В храме Князя Владимира на престольный праздник 1991 года я и был рукоположен во диакона.

Митрополит Тульский Алексий (Кутепов) - он тогда был Архиепископ Алма-Атинский и Казахстанский - приехал в Актюбинск. Приехал в плацкартном вагоне, без келейников, я взял в воинской части уазик и с отцом Валерием Щербаковым, моим крестным, его встречал. Привез в храм. Отслужили, потом трапеза. Отец Валерий, его тогда благочинным назначили, потужил, что церкви-то все разрушены и служить некому. И Владыка - он со мной много в тот день разговаривал, - отцу Валерию говорит: «Вот тебе священник, готовь его!» Ну кто же знал, что это Промысл Божий! Вот по благословению Владыки через год я стал в этом храме дьяконом, а потом стал и священником.

Еще только рукоположили, вскоре направили меня в Тургайскую область Казахстана благочинным, поднимать Православную жизнь, так как я казахский язык знаю, учил в школе. Он из группы тюркских языков, и я могу и с узбеком, и с татарином поговорить.

Спрашиваю:

- А сколько там приходов?

- Какие приходы! Нет там приходов. И храмов нет. И батюшек нет, мусульмане там кругом!

Пустыня там, поезда не идут. А у меня семья, дети. Приезжаем, там нас бабушка встречает. Суровая такая:

- Так, кто тут отец Виталий?

- Я отец Виталий. А вы кто?

- Раиса! Сейчас поедем…

- А это матушка Татьяна.

- Как матушка? Я же Владыке говорила, чтобы он мне монаха, только монаха дал!

- Ну, Раиса, я же не виноват, что женатый.

- Вы еще скажите, что у вас дети есть!

- Да, двое детей.

- Так у меня же жить негде!..

В доме был храм, а за перегородкой мы ютились. Бывало, спим, в окно стучатся. Ой, проспали!

Священники моего поколения другой закалки, старой закалки, другого воспитания, и к Богу приходили совсем по-другому. Нас больше всего интересовала жизнь вечная, больше волновало, как спастись. И постепенно приходили к Богу.

Сейчас все духовные книги в доступе. А когда в начале 90-х я стал священником, ничего ведь не было - ни октоихов, ни миней, ни молитвословов, ни служебников, никакого подспорья. У меня молитвы начальные были записаны на листочке. Батюшка благословил: три дня тебе выучить «Символ веры»!

В Тургае я был один священник на сотни километров. И как служить Божественную литургию? Не был совершенен в молитве, как правильно служить - не знал. И всё по телефону. Идешь на почту, на междугородний телефон, и звонишь супруге отца Валерия: «Матушка, а как это?.. Как соединить праздничную службу с простой?..» Матушка Светлана регент была и уставщик, и всё мне по телефону подсказывала.

Вот - Промысл Божий и помощь моей супруги, она подвижница была…

Итак, она звалась Татьяной…

- Матушку звали Татьяной? И храм у вас Татианинский.

- Да, в честь Великомученицы Татианы и в память матушки. И часовня в честь иконы «Всецарица», потому что матушка умерла от онкологии. Причина все-таки ковид, потому что были везде кордоны, везде карантины… И лечение онкологии в ту пору отошло на второе место. Ковид! 2020-й год, декабрь. И впервые в своей жизни я встретил новогоднюю ночь у гроба - своей благоверной супруги. Она 30-го умерла, 31-го мы ее привезли в Успенский кафедральный собор, где на то время я был настоятелем. И всю ночь я провел в соборе у ее гроба. Утром 1 января отпели. Было 32 священника, и местное духовенство, и приехали батюшки из других мест. В храме не вмещались люди, пара тысяч человек была. Так меня хоронить не будут. Матушка завоевала такое уважение! И, думаю, сейчас пред Богом она молится о нас.

Она же умирала - ангельски!

Она сидела на диване, с одной стороны сидел отец Владимир, старший наш сын, с другой стороны сидел Саша, второй сын, внизу, перед ее коленками, младший Коля. Она подозвала меня и говорит: «Ну, ты детей уведи, пусть чай пьют. Идите, чай пейте!»

Я шепотом: «Что ты их прогоняешь?» - «Виталь, я сейчас умру, а дети… Что ж прямо на глазах-то у них!..» - «Тань! Ты еще знаешь сколько жить будешь!»

Я отошел в другую комнату, еще минут 15-20, и Саша зовет: «Всё, мама умерла». - «Как?!» - «Она вздохнула, улыбнулась: ой, деточки! - так посмотрела и отошла».

Вы представляете, какая ангельская смерть была! За 30 лет пастырства я и соборовал, и видел, как умирают, - в агонии, в криках: «Не хочу умирать!» Я сам пугался этих криков. Такая у них боязнь смерти…

- Она, пожалуй, страшнее смерти, эта боязнь.

- Да, боязнь страшнее самой смерти. И вот моя супруга - мало того, что она привела меня к Богу, мало того, что она сделала из меня то, что сейчас есть, - она еще и показала пример, как благочестиво нужно отходить ко Господу. С улыбкой, с радостью. Еще и с заботой, чтобы дети не испугались. Она пред Богом сейчас молится, а я продолжаю творить свои дела.

Ой, вспомнил!.. Воспоминания, они, конечно, дают слабину души, но и укрепляют. Я всегда ощущаю любовь Бога ко мне. Я грешный, многогрешный, недостойный, но Господь бережет меня для каких-то важных дел. Уже столько раз можно было умереть от хронических заболеваний, и самолет горел, и автокатастрофы были. Живой! Тружусь. Есть желание и силы.

Я всегда себе задавал вопрос: почему сын-младенец ушел от нас?.. почему жена, почему не я? Потом думаю: значит, еще нужен. Что-то я должен еще сделать в этом мире.

Так вот в Тургае меня в Аркалык направили, потом перевелся в Оренбургскую область. Служил в Покровском храме села Кардаилово Илекского района…

- А я родилась в станице Рассыпной Илекского района… Всё, больше не перебиваю, батюшка.

- Поездил, посмотрел разные села, ну вот как-то остановился в Кардаилово. Прекрасные люди, казачье поселение - всё нравилось. Это твоя родина, и никуда ты отсюда не денешься. Но так получилось, что мои родители - точнее, мама (отец вскоре после моего рукоположения почил), родной брат с семьей и другие родственники - оказались в Подмосковье, в городе Раменском. Никого из близких там не осталось, и я тоже надумал перейти в Московскую епархию.

Каширский батюшка

Никого в Московской епархии я не знал, некому было пригласить - сам пришел и говорю: возьмите меня, пожалуйста… Архиепископ Можайский, викарий Московской епархии Григорий (Чирков, † 25 февраля 2018), Царство Небесное, мне говорит: «Слушай, батюшка, - ты, конечно, протоиерей, награжденный уже, но ты представляешь, если бы священники со всей матушки России приехали в Подмосковье служить! В провинции некому служить было бы, а в Москве священников некуда ставить». Я объяснил, что родители и все родственники здесь. «Ну возьмите, Владыка!» И почему-то Владыка Божией милостью взял меня.

Владыка Григорий… - это как будто не человек был, а ангел.

К нему придешь, подарок какой-нибудь привезешь, а он:

- Что ты мне даришь, я тут сижу, штаны протираю! Вот тебе надо подарок дарить. Ты же трудишься! - И какой-то другой подарок отдает. - Не надо тебе? А ты еще кому подари. Благодетелю своему, который тебе копеечку на храм дает.

В городе Раменское целый большой микрорайон был без церкви. А тогда уже говорили очень много о Матроне Московской, еще не канонизированной. Я и Митрополиту Ювеналию, и Святейшему Патриарху писал, предлагал в ее честь новый храм назвать, и как только она вошла в лик святых, я сразу попросил антиминс и частицу ее мощей, и так Святейший Патриарх Алексий II в 2000-м году побывал у нас в самом первом храме во имя Блаженной Матроны Московской и привез частицу ее мощей.

В гостях у редакции «Благовеста» побывали сразу трое Коценко: протоиерей Виталий, его сын Александр Витальевич (справа) и работник самарской филармонии Борис Васильевич.

Вдруг через несколько лет, в 2003-м году мне сказали: батюшка, ты молодец, давай-ка, иди благочинным в город Кашира Московской епархии. Не хотелось, конечно, переходить, потому что здесь мама и родня, прикипел уж к храму и людям. Я очень прикипаю к пастве. Всегда из общей массы прихожан выделяются человек десять-пятнадцать, которые во всем помогают. У нас как, у батюшек: тебе сорок лет, а ей восемьдесят. «Баб Маня… Светочка… сестра…» - и они в администрацию съездят, всё узнают, обо всем похлопочут. Эти 10-15 жен-мироносиц несут весть о твоей строящейся церкви, и туда много-много приходит уже людей. Так и у меня было в Раменском. Ну - Владыка решил, что нужен в Кашире, в Каширском районе хороший церковный руководитель, который бы отреставрировал много разрушенных церквей, нашел священнослужителей, что возглавляли бы приходы, нашел взаимопонимание с администрацией и предпринимателями. На то время мне было сорок лет.

Двадцать лет служу в Кашире. Владыка говорил: «Два-три года, поправишь там всё - и в Москву!» Ну сейчас уже по-стариковски скажу: могила матушки, могила сыночка, родственники… - куда уж я оттуда уеду! Уже так прикипел, что ничего и не хочется.

В Кашире за эти годы восстановлен Успенский собор, Никитский монастырь, построено много новых церквей. Милость Божия, и мне пришлось потрудиться. Я привык так работать. Есть один маленький секрет: каждый год стараюсь посылать на учебу в Самарскую Духовную семинарию своих ставленников. Почему? Где просто, там ангелов до ста. Мой духовный отец Валерий Щербаков окончил эту семинарию. Знаю практически всех преподавателей, иные из которых уже и Епископами стали. Здесь выучились все мои три сына: отец Владимир, Александр и Николай. И сейчас учатся два моих ставленника - на третьем курсе и на первом курсе. Есть фильм такой - «Раменское сердце каширского батюшки», это в Каширу приезжали с телевидения - и сняли фильм о моем служении в Раменском: и о храме Матроны Московской, и другое. Я еще могу сказать: «Самарское сердце каширского батюшки». Потому что я очень люблю Самару.

История моего знакомства с Самарой началась очень давно, в 81-м году. Когда мой родной единственный брат поступил учиться в Куйбышевский авиационный институт. С отличием его окончил и по распределению попал в город Раменское. И сноха тоже с ним. Я приезжал к брату в Куйбышев и полюбил этот город. И у матушки моей самарские корни…

Вот так моя жизнь обустраивалась, и буду Господа молить, чтобы Он еще дал мне силы - и казачество возрождать, и церкви. Ну, церкви строить мне уже тяжело. Искать благодетелей…

- Но ведь сколько вы только за последние годы поднимали храмы в каширских селах! Одновременно служить в кафедральном соборе - и тянуть еще один, сельский храм.

- И сейчас тяну. Знаете, в Новоселках стоял вагончик. А в нем были прибиты ламинированные иконочки. Штук десять, наверное. Подумал я: негоже это, негоже. Взял, написал иконостас, вырезал его. Принес туда крестильный набор, сам сделал его. Разукрасил всё. Иконы сделал, как сейчас говорят, в 3D - выпуклые. Я немножко занимаюсь реставрацией… Так получилось: писатель, историк, художник-реставратор - всего понемножку. Когда ты трудишься на ниве Божией, то хочешь весь потенциал раскрыть и отдать на это служение. Я думаю, никто не рождается великим писателем или художником, всё это познается в труде. Хочешь научиться - учись, трудись. Главное захотеть. Господь человеку дает талант во всём, человек только должен этот талант развить. Знаю случаи, когда люди начинали писать иконы в пятьдесят, в шестьдесят лет. Никогда в жизни даже не рисовал человек. А, говорит, иконка была поцарапанная, ну и решил ее восстановить. И пошло, и пошло.

Никто кроме нас

- Батюшка, вы ведь много лет тесно связаны с казачеством. После страшных лет расказачивания, когда ссылали, а порой и убивали на месте просто за штаны с лампасами, сейчас казачество возродилось и стало реальной силой.

- В 1998 году я перешел в Московскую епархию и был примечен Борисом Борисовичем Игнатьевым, который и собрал Центральное казачье войско. Это было нечто новое, потому что в России исторически было десять казачьих войск, мы все их знаем: Донское, Кубанское, Терское, Сибирское, Оренбургское…

- Казаки были служивыми людьми и селились в приграничье…

- И осваивали новые территории, как казаки Дежнев, Хабаров. И воевали за Отчизну. Слава Богу, пришло понимание того, что казаки нужны России.

Не без участия правительства было принято решение образовать Центральное казачье войско. И здесь началось мое второе послушание, которое дал мне Митрополит Ювеналий, - окормлять казачество. Я был членом Синодального отдела Московской Патриархии по вопросам казачества. Тогда протоиерей Димитрий Смирнов возглавлял Синодальный отдел по взаимодействию с Вооруженными силами и правоохранительными органами - я с ним был в большом содружестве. Очень уважаю Митрополита Ставропольского и Невинномысского Кирилла, председателя Синодального комитета по взаимодействию с казачеством. По указу Святейшего Патриарха я был назначен войсковым священником Центрального казачьего войска. Путь был, конечно, тернистый, многотрудный - согласования, поездки по всему миру с казаками… Для меня важнейшим было духовное окормление казаков. Я уже было отошел от общественной деятельности, здоровье не то, и матушкина смерть подкосила. А в декабре получил новый указ: в Каширском районе окормлять казачество. Вначале я думал: зачем это мне, пусть молодые занимаются, а потом… - знаете, у десантников есть девиз: никто кроме нас. Мне этот девиз всегда был близок. И мой опыт тридцатилетний работы с казачеством, конечно, пригодится.

Чтобы солдат стал Пересветом

- Кто-то из ваших пасомых сейчас участвует в спецоперации на Украине?

- Конечно. И дело в том, что перед вами сидит грешник, который сам ездил туда четыре раза. Первая моя поездка была в Кременную, вторая в Сватово, был я и в Дебальцево. Крестил, исповедовал, причащал, возил гуманитарную помощь. Самая длительная командировка была десять дней. И если бы не моя болезнь - хроническая полнота, диабет и всё прочее - я провел бы там больше времени, а так приходится уезжать. Я еще буду там, об этом мечтаю.

Священник там просто необходим. Не найдется такого человека - ни мамы, ни папы, ни жены, ни замполита, ни командира, - к кому можно было бы прийти и сказать: «Я боюсь стрелять. Боюсь убивать. Я боюсь смерти, боюсь, что убьют меня». Или даже: «Батюшка, он же такой же русский, как и я…» Я должен всё это объяснить. Объяснить, почему он там, на Украине, защищает в том числе ее народ от захвативших там власть «бандеровцев». Защищает и свою Родину. Объяснить, почему воины с той стороны являются нам врагами. Это одно.

Второе: попадает туда много некрещеных. Священники их крестят. Многие там причащаются - я причащал и рядовых, и майоров, и подполковников. И крестил лейтенанта, стал крестным отцом. Не только солдатики - и личный состав офицеров принимает активное участие в духовной жизни. Это всегда было, есть и будет.

Капелланство - оно было в России всегда. Замполит не может заглянуть в душу солдата. В Первую мировую шли в бой за веру, Царя и Отечество, - дух военный был соответственный! Сегодня в войска часто попадают дилетанты. Многие из них еще не держали оружия. А кто-то если и служил в армии, то автомат видел только во время присяги.

И вот его мобилизовали, а в душе страх. И как сделать, чтобы из этого человека получился воин Христов, чтобы этот человек стал Пересветом или Ослябей - великие святые земли Русской, которых благословил на ратный подвиг Преподобный Сергий Радонежский. Или таким, как святой Александр Невский, который воинской мощью и молитвой, с верой держал Отечество наше; великий святой праведный воин Феодор - адмирал Ушаков, который не знал поражений. Это мы говорим о известных русских святых, которые защищали с верой наше Отечество. Сколько их было, только Бог знает. Вот мы знаем о подвиге Александра Матросова, который бросился на амбразуру вражеского дзота, - а ведь их было много, таких солдат, которые тоже своими телами закрывали дзоты противника.

И таких, как Зоя Космодемьянская, как другие славные герои - их было множество. Так же и святые. Нам известны немногие - как пример. И вот я думаю, чтобы поднять дух наших солдат, нужны примеры. И священник должен собственным примером показать это. Конечно, не схватить пистолет, выбежать из окопа и поднять всех вперед идти, - а с крестом. Были в российских войсках священники, которые брали крест и шли вперед. И гибель их есть гибель «за други своя».

Но статистика не очень хорошая. Многие священники сейчас даже гуманитарку в помощь воинам не собирают. У них «свой взгляд» на эти события.

Честь и хвала тем священникам, а их тоже немало, которые идут туда, «за ленточку», это настоящие пастыри.

- Наши самарские священники - отец Дионисий Толстов, отец Михаил Советкин - уже много раз побывали в местах сражений…

- Знаю о них. Нас посылают туда ненадолго: на неделю, на две, на месяц. И каждый батюшка хотя бы раз съездил бы туда - попробовал, посмотрел, послужил, воодушевил солдат и офицеров, показал, что он воин Христов.

Это было казачье братство

- Удивило, что у вас много наград Украинской Православной Церкви…

- Награды… - ну что, на Украине любят награждать. Каждое мероприятие было с награждениями. Я 15 лет был представителем украинского казачьего войска Запорожского в России. Был походный священник. И тогда, до 2014 года, было всё хорошо. Это было единое боевое братство. Потом эти друзья, которые воевали вместе с русскими в Афганистане, в Чечне - они перестали общаться с боевыми товарищами в России.

Весной 21-го почил гетман, Верховный атаман Запорожского казачества Дмитрий Иванович Сагайдак. Вот он говорил в одном интервью: «Мы, запорожские казаки, все крещены в канонической Православной Церкви, и менять ее на какую-то раскольническую группировку не будем. Время, которое мне отпущено Богом на земле, нужно прожить, делая максимум добра, и служить нашей Православной Церкви». Он был очень прорусский человек - можете писать смело, потому что его уже нет и гонений на него не будет. И когда на Украине был посол России Виктор Степанович Черномырдин - он наш земляк, с Оренбуржья, из Черного Отрога, - они очень дружили, я тому свидетель, мы часто были вместе. Я ездил в Киев два-три раза в месяц.

Моя миссия была содружество России и Украины в отношении казачества. Но потом, когда на Украине началось смутное время, с их стороны были прерваны отношения между казачьими войсками. Мне хотелось проповедовать о любви, о братстве, о том, что мы единый народ, - но они уже так не считали. Я всегда говорил, что была единая святоотеческая Русь и был единый русский народ. От меня многие друзья отвернулись: «Ты сам с украинской фамилией - а говоришь, что такой нации нет». Да, я говорю, что это вымышленная нация. И со словами «мы дружественные народы» не согласен. Мы один народ, искусственно расколотый. Я прекрасно говорю по-украински, и меня понимают, - но так же говорю и на казахском. И от этого не перестаю быть русским человеком.

И когда спрашивали: ты же русский священник, зачем ты идешь к этим украинским казакам, к их генералам… Цель-то какая? Цель? - вот я объясняю им, что мы один народ. На этом стоял и буду стоять. Тем более, фамилия моя от запорожских казаков, и может быть, при Екатерине Великой наши предки сражались плечом к плечу. Мы братья - вот моя цель. Рожденный в России, я люблю Украину и всю ее объехал, люблю ее народ. Но - такое время смутное, что вот видите, одурманили людей на Украине, всё в головах извратили. Героями называют и славят нацистов. Вот и надо это исправлять.

Мы же не знаем, кто перед нами…

Напоследок отец Виталий рассказал об одном давнем случае, который и сейчас вспоминает покаянно.

- …Я дьякон, у меня двое детей, живем мы вчетвером в однокомнатной квартире. Выхожу из церкви после службы, усталый. Сидит дедушка. Вы представьте, у него волос не белый, а серебряный. Борода такая чистая-чистая, ни одного темного волоска, отливает серебром. Одет чисто - видно, не бомж. И вот сидит дедушка. И говорит:

- Ну кто ж меня переночевать-то пустит? Я в ваш Актюбинск приехал, переночевать кто-нибудь пустите!

Все молчат. Он меня спрашивает:

- Ну у тебя-то хоть можно переночевать? Пустишь?

Я говорю:

- Дед! Ну у меня однокомнатная квартира, двое детей. Куда я тебя пущу?

- Так я ж на одну ночь.

- Дед, ну уж ты прости, извини. У меня своих полно. - И пошел.

Дошел до автобуса: эх, что ж я натворил! Переночевал бы дед - бывают же гости, как-то помещаются. Поворачиваю - и назад.

- А где дед здесь сидел?

- Какой дед?

- Ну дед сидел же здесь! Он же спрашивал, кто его переночевать пустит.

- Никакого деда здесь не было. Отец дьякон, ты что, уже принял, что ли?

- Слушайте, ребята, я ж не сумасшедший. Я с ним разговаривал!..

Нет - никто никакого деда не видел и не слышал нашего с ним разговора.

После этого нам прислали батюшку, отца Владимира, а у него семеро детей. И жить им негде. Настоятель ему сказал: снимай квартиру и живи. А на какие деньги ему квартиру снимать?

И я свой тот грех так помнил, что поселил отца Владимира со всей его семьей, с детьми к себе в однокомнатную квартиру. И мы полгода спали все на полу, маленькие дети спали на коечке. Представляете - как мы там размещались. Вот так я свой грех искупал. И я теперь если вижу старца - всё, всё! Потому что чудо может быть, мы же не знаем кто перед нами - Ангел же ходит в образе человека! Или, может быть, Николушка Чудотворец…

Эта сумка отца Виталия три дня висела у Дома Зои, никем не замеченная и не тронутая...

Гости - отец Виталий ехал со средним сыном, Александром, - простились с нами и отправились дальше. Путь лежал в Оренбург, потом в Орск и дальше - в Казахстан. Так был распланирован отпуск.

Только всё получилось иначе.

Поздно вечером в ту же самую пятницу отец Виталий позвонил из Оренбурга, спросил, не видала ли я, может быть, в редакции осталась его сумка. Со всеми документами и деньгами. С утра пораньше я приехала в редакцию: нет, нигде этой сумки не было.

А утром в понедельник новый звонок. Радостный.

За несколько минут до этого самарский родственник отца Виталия - читатели «Благовеста» помнят его как руководителя фестиваля «Борис Коценко представляет» - отправился к месту Стояния Зои, где утром 18 августа, перед тем как поехать в редакцию, побывали отец Виталий с сыном и с Борисом Коценко.

- …И вот Борис приезжает туда: замок висит на калитке у входа во двор, к Дому Зои. Вот сколько раз я туда приезжал, никогда замка там не висело. Борис кричал, стучал в ворота и звал, никто не вышел. Смотрит в щелку и видит: какая-то женщина прячется, а сама глядит, кто это там. Попросил ее открыть замок, чтобы пройти на минутку.

- Не я его вешала, не мне снимать!

Борис пригляделся, а замок не заперт, только накинут сверху. Но все равно не открыть. Поискал - и недалеко от памятника Святителю Николаю нашел погнутую вилку. Распрямил ее и поддел дужку, открыл замок. Вошел во двор.

Под ногами какие-то вещи раскиданы, три дня назад мы там были, ничего этого не было. Там в двух домах какие-то бомжи - не бомжи, непонятные люди живут. Они-то, как сказала та женщина, и притащили эти вещи и раскидали. И все эти три дня они активно ходили по двору туда-сюда. Во дворе деревянный туалет.

Борис поворачивается: а, вот ваша сумка, вижу! На ветке висит.

- Ну открывай, посмотри, что там.

- Документы на месте. И кошелек.

- А в кошельке деньги есть? Открывай, посмотри!

Все деньги остались целы. Ни копейки не пропало.

Это явное, несомненное чудо: трое суток проходили мимо люди, заходили в туалет, и в полметре от себя не видел никто сумку! Трое суток! Вот Николушка! Вот это чудо! Я вам рассказывал, как я у Николушки просил прощения, что не почтил его? Вот это второе чудо Святителя Николая в моей жизни. Притом произошло оно на месте Стояния окаменевшей Зои!

Теперь я уже возвращаюсь, не поехал в Казахстан - Николушка меня почему-то отвел от казахстанской границы.

Записала Ольга Ларькина.