Сущник (окончание)

Главы из фантастического романа Михаила Сизова.

Окончание. Начало см. здесь.

В песочнице

В начале июня Григорий Степанович объявил:

- Ну что, Маркуша и Маргоша, хоть и проучились вы всего ничего, а календарные каникулы вам положены.

- Ур-ра, каникулы! - гаркнул попугай, переступая лапками на качающемся кольце.

- Ты, Аргуша, тоже можешь отдыхать, - милостиво разрешил дед и подмигнул детям. - А чтобы вы, ребятки, не болтались по ковчегу, вам будет открыта песочница.

«Песочницей» дед называл детскую игровую комнату. Ролевые игры там были простенькие, с неглубоким погружением в виртуал, но и к ним детей допускали только с семи лет, чтобы не навредить их становлению.

Первое, что выбрали Марик с Ритой, - приключения на необитаемом острове. Первым делом им следовало найти одежду. Рита сплела из травы что-то вроде передничка, а Марк обвязался пальмовыми листьями.

- Завтра я на охоте шкуры добуду, - пообещал семилетний Робинзон.

- А я пока название для острова придумаю, надо же его как-то назвать, - предложила Пятница.

- Я уже придумал. В мультфильмах рыцари называют новые земли именами своих принцесс, поэтому пусть будет остров Риты.

- Ну... так и быть, - согласилась девочка. - Только лучше остров Марго. Так красивее. По-королевски как-то.

Две недели они играли запоем: носились по острову как угорелые, охотились на зверей, обследовали лагуны, строили жилище. Потом интерес поугас.

- Игра в поддавки у нас, - сидя вечером у костра, пожаловался Робинзон своей Пятнице. - Помнишь, как мы хижину из листьев строили?

- Конечно! Всё рассыпалось.

- Потому что ни топора, ни ножа не было. А тут раз - и разбитый корабль на берегу нашелся, с инструментом. Подсунули нам.

- Детская игра, - согласилась Рита и потянулась к котелку, чтобы деревянной ложкой, выструганной Марчиком, помешать варево.

- И вообще... Завтра я тебе покажу одну вещь, - сказал он. -Этот тупик я в самом начале робинзонства нашел, когда птичьи яйца собирал. Помнишь, тогда у меня еще лука не было и я не умел охотиться.

Рита обиделась:

- А я тебе все секреты рассказываю...

- Извини... я подумал, тебе станет неинтересно на острове, если это покажу. А мы так здорово играли!

- Никогда передо мной не извиняйся.

- Почему?

- Потому.

После похода на мысок интерес к игре и вправду пропал. По сценарию Робинзон с Пятницей должны были построить лодку, доплыть до соседнего острова, возглавить племя папуасов, сразиться с пиратами, захватив корабль с плененными моряками-путешественниками, затем отправиться к Острову Сокровищ. Но строить лодку уже не хотелось.

Летние каникулы пролетели быстро. Еще быстрее миновала первая учебная четверть, и дети снова целыми днями пропадали в «песочнице» - путешествовали, сражались, разгадывали головоломки в лабиринтах брошенных инопланетных городов. Выбор в игротеке был огромный, и порой встречались странные ролевики. Три дня подряд Марик с Ритой выслеживали «одичавшего астронавта» в недрах космолета, перевозившего переселенцев на какую-то планету. В результате катастрофы астронавту, чтобы выжить самому, пришлось убить всю команду. Было омерзительно - это опустившееся двуногое лишало жизни своих товарищей ради продления своего крысиного существования. Неужели такое возможно? Однажды Марика пронзило незнакомое чувство щемящей, всепоглощающей тоски. Они гонялись друг за дружкой в облаках на авиетках с водородными двигателями. Спереди у авиеток имелись раструбы, засасывающие водяные капли, так что за собой в облачном тумане они оставляли тоннели чистого воздуха. Марик завис недвижимо в лабиринте этих воздушных коридоров: в какую сторону полетела Ритка? Тоннели прямо на глазах затягивались туманом, и Марик вдруг понял, что потерял подругу. Потерял навсегда. Ее больше не будет. Стало холодно и пусто внутри, и это было непереносимо.

Иногда, впрочем, Марк сам искал одиночества, возвращаясь к своим «машинкам».

- И что интересного ты в них нашел? - спрашивала Рита, стараясь не обидеть ровесника.

- А вот покажу их прародителя... Кузя, подай сюда мою вчерашнюю машинку.

В воздухе появилась голограмма монструозного харвестера на гусеницах с механической клешней на крыше.

- Вот это и есть прародитель даблов. Вчера я на нем понарошку полдня лес заготавливал в джунглях земной Бразилии, сидя в шезлонге в курортном местечке Европы. Дистанционное управление, ремонт машины также дистанционный, с помощью роботов. Так всё начиналось - с удаленного вождения машинами в тропиках и в заполярье. Затем дистанционными сделали и заводы, так что инженеры и рабочие трудились там, не выходя из своих уютных квартир. А потом и в гости друг к другу стали ходить, сидя дома. Кузя...

Лесозаготовительный комбайн исчез, и на его месте появилась фигура женщины в вечернем платье, с вылупленными стеклянными глазами-объективами.

- Какая смешная кукла... ой! - Рита отшатнулась, когда пластмассовая женщина повернулась к ней и механически протянула руку. - Нет, не смешная, тут со страху окочуришься, если такую в темном чулане встретишь.

- Они и стояли в чуланах, первые гэсты, дожидаясь, когда ими станет управлять какой-нибудь дистанционный посетитель дома. По мне, так лучше бы использовали обычных роботов на колесиках и с манипуляторами. Ведь функционал у таких гэстов был простенький: передвигаться, осматриваться, брать предметы, транслировать речь и слушать. Но люди хотели добиться от роботов человекоподобия. Представь такую вечеринку: стоят куклы, сделанные из полимеров, и глазами-стекляшками на хозяина вращают. Жуть! Ну а потом появилось гэсты-энергоиды - после того, как военные изобрели идеальных убийц с телом из холодной плазмы. Плазмоиды могли проникать всюду, куда дотягивается электромагнитное излучение. И что получилось? Уже тогда люди стали изолироваться, экранируя свои дома от излучений и превращая их в крепости, наподобие наших ковчегов. Лишний раз человек уже не выходил на улицу, использовал гэстинг для всех случаев жизни. Ну а потом, после войны глобов и стоперов, с помощью эос-компьютера научились креатить полноценные биооболочки, то есть наши даблы. Такая история. Но в начале всей цепочки превращений стоял вот этот дистанционный трактор.

- Ты как лекцию читаешь! - улыбнулась Рита, глядя на взъерошенного Марика.

- Просто всерьез этим занялся, - пояснил он, - в академии буду изучать историю технологий.

- Подожди, а как же физика? - девочка-подросток постаралась скрыть вспыхнувшую на лице радость. - История - это гуманитарный предмет! Значит ты пойдешь к креоникам, как и я? Будем видеться!

- Ну, куда ж ты без меня, - смущенно ответил Марик. - Отцу я сказал, что сначала историю науки изучу, а потом уж...

Разговор с отцом произошел неделю назад. Говорили о поступлении в академию. По окончании начальных классов подростку требовалось определиться с будущей специализацией - чем он займется в ближайшие тридцать-сорок лет. Выбор был небольшой. Рассеянные по космосу люди могли бы вообще ничем не заниматься, благо кибернетизированные ковчеги кормили плоть насельников и поддерживали их долгую жизнь. Собственно, большинство ничего и не делало, ища развлечений и новых ощущений, креатя себе экзотические даблы с нечеловеческими органами чувств. Некоторые мумми так далеко ушли в гедонистических изысках, что почти уже ничто их не связывало с людьми, в сознании своем они превратились в монстров. Остальная же, малая и активная, часть человечества попыталась найти себе дела, которые бы придали смысл почти безконечно долгому существованию. Рисуя перед сыном перспективы, Сергей Старков разложил всех «активистов» по полочкам, и оказалось, что их всего-то четыре вида.

Биологи-зарожденцы - они смирились с завершением прогресса и в целом смирились с концом человеческой истории, наступившим после открытия эоса. Зарожденцы считают себя реалистами и разумными оптимистами. Человечеству следует честно признать свое фиаско, но, уходя, оно должно оставить после себя в пустой вселенной другую разумную жизнь, которая бы помнила о людях и была им благодарна. Поэтому зарожденцы выводят генетически новую породу существ, с заложенным в них коротким периодом эволюции.

Физики-пионеры - не смирились с концом истории, они решили преодолеть саму причину остановки прогресса и ищут возможность в буквальном смысле обойти тупик, в который уперлось человечество, погрузившись в эос. Пионеры надеются сделать в оболочке макрокосма проход, через который человечество могло бы непосредственно, в физическом теле проникнуть в эос и подчинить его своему бытию. Это бы продолжило прогресс и дало перспективу для открытия новых пространств и сущностей «за эосом».

Художники-креоники - признают завершение технического прогресса, но не истории человечества. Эос открывает человеку неограниченные возможности для художественного творчества - вплоть до сотворения в эосе новых совершенных вселенных. В творчестве нет предела для совершенства, оно безконечно, и это согласуется с новым качеством жизни человека - ее очень большой продолжительностью.

Историки-вневременники, они же реконструкторы - не считают историю человечества завершенной или незавершенной, поскольку, на их взгляд, история циклична, всё в ней повторяется. Поэтому прошлое может переживаться как настоящее, если реконструировать историческую действительность и поселиться в ней. Создание виртуальных матриц человеческой истории началось стоперами еще до войны с глобами - в своих отдаленных поселениях они реконструировали исторические периоды так называемого «застоя», которые как нельзя лучше отвечают духу вневременности истории. После войны продолжателями стоперов стали вневременники, задавшиеся целью реконструировать в эосе утраченную Землю во всех ее исторических периодах. Сохранившаяся в электронных носителях информация (письменная и визуальная, банки данных интернет-сетей) позволила воссоздать в эосе целые континенты, ландшафты, города с селами и населить их ботами известных исторических личностей, от чьих поступков зависел когда-то ход истории, а также простенькими ботами для массовки, представлявшими, собственно, само население. Впоследствии эти боты сами усложнялись и развивались. По замыслу вневременников, если охватить реконструкцией всю историю человечества, то можно получить чистое историческое бытие, в котором можно жить, проникаясь бездонным бытийным смыслом.

Между собой четыре сообщества «активистов» никак не конкурировали, иногда находя почву для сотрудничества. Например, художники-креоники могли удовлетворить свои творческие амбиции, участвуя вместе с историками-вневременниками в их реконструкциях земных ландшафтов и городов. А вневременники пользовались академиями креоников, открывая на их базе свои факультеты.

Православная Церковь относилась к этим сообществам нейтрально, больше симпатизируя, как ни странно, научникам - пионерам и зарожденцам. Даже на богопротивный, казалось бы, на первый взгляд замысел биологов сотворить новое существо взамен человека смотрели сквозь пальцы, как на не слишком опасную утопию. Мама Марчика в лицах пересказывала диалог с одним батюшкой, который резюмировал: «Ну что же, милочка, Сам Господь заповедовал нам печься о братьях наших меньших. Ибо блажен, иже и скоты милует». Тот факт, что «скоты» находятся еще в пробирках, батюшка снисходительно оставил за скобками. Отец Марка также не раз говорил и со священниками, и с самим Владыкой Игнатием о науке, о поиске прохода в эос, и видел с их стороны искренний интерес. Да, сказано благочестивым проповедником Екклесиастом: «Кто умножает познания, умножает скорбь». Но жажда знаний - это же человеческое, настоящее. Ученые прямодушны и честны, и это Церковь приветствует. А вот вневременники с креониками, как объяснил Марку отец-физик, это что-то мутное. Официально креоники вроде как во всем сообразуются с учением Церкви и любят цитировать из 150-го псалма: «Хвалите Бога во гласе трубнем, хвалите Его во псалтири и гуслех: хвалите Его в тимпане и лице, хвалите Его во струнах и органе... Всякое дыхание да хвалит Господа». Мол, чем же художники-креоники занимаются, создавая всё более совершенные произведения искусства, как не тем же самым - прославлением Господа? И разве не для этого предназначена вечность, каковая, например, дарована ангелам херувимам, непрестанно и вечно поющим осанну пред Лицем Божиим? На такое вопрошание креоников о смысле вечной жизни Церковь мягко отвечала, что люди - не ангелы, и предостерегала об искушении впасть в ересь, призывающую к «исходу в дух».

Поначалу Марк по совету отца выбрал для продолжения учебы академию физических наук, но когда узнал, что Рита идет к креоникам изучать живопись, стал искать способ, чтобы остаться вместе. У креоников обнаружилась кафедра истории науки - и почему бы не начать с истории, прежде чем уйти в естествоиспытательство?

* * *

После того как вопрос с выбором академии был решен, в комнате Марка появилось гэст-кресло, какие он видел в будуаре у мамы и в папином кабинете. С виду это была обычная мебель, отличавшаяся лишь повышенной комфортностью, - подушка из силового поля позволяла полулежать в нем сутками.

- Кузя, давай испытаем, - предложил юноша.

- Твой отец хотел проинструктировать тебя вечером.

- До вечера ждать долго. Ты разве не можешь мне объяснить, что и как?

- Объяснять тут нечего. Садишься и всё.

Марик опустился в невесомость силового поля и тут же почувствовал, как запястья охватили браслеты внутривенного питания, тело обволокло щекотное дренажное поле.

Подросток представил, что где-то там, за пределами вселенной, его, Марка, тело плавает в загадочном эосе, готовое просочиться через квантовые дырочки в любой уголок космоса. Стало жутковато.

- Давай навестим Ритку, - решился юноша.

Марик пошатнулся и едва не упал - тело его стояло на двух ногах в знакомом холле, рядом с цветочной тумбой. Всё вокруг было странным и... ненастоящим. Лицо обдало холодом, заледенели и кончики пальцев, словно он застрял в «стенке» при переходе из одной виртуальной локации в другую. «Наверное, это обратный эффект. Если для меня настоящего даблы не настоящие, то когда я дабл, настоящее должно быть не настоящим, а даблы настоящими...» Мысли путались, и пришлось волевым усилием их задавить.

- Кузя, доложи о визите.

- В доме никого нет. А Маргарита в саду.

Выйдя на улицу, Марик обошел дом и на заднем дворе среди яблонь увидел фигурку подруги. Рита стояла вытянувшись вверх, подняв руки с опрыскивателем к кроне дерева. Легкое платьице просвечивалось на солнце, открывая взору восхитительный силуэт стройной девушки. Ритка уже не та девочка, с которой играл в песочнице, - Марик это давно заметил и не раз переживал смутное волнение, глядя на подругу по детским играм. Но сейчас он только любовался, словно девушка неживая статуя.

- Марик, привет! - замахала рукой подруга детства. - Иди сюда!

- Чем занимаешься? - спросил, подойдя к ней.

- Гоняю букарок инсектицидами. Ты бы сказал своей маме, чтобы она убрала этих жучков. Зачем нам вредители в дендрарии?

- Ну ты скажешь! - улыбнулся Марик. - У мамы каждая букашка сосчитана. А ты не мучайся, скажи Кузе, он робота-садовника пригонит.

- Да уж, роботов здесь не хватало, - фыркнула Ритка. - Сад на то и сад, чтобы самому за ним ухаживать. Всё должно быть по-настоящему.

«Так и короеды тоже настоящие», - хотел возразить Марик, но, давно уж примирившись с женской логикой, спорить не стал. Помолчав, произнес:

- А ты ничего во мне не замечаешь?

- Постригся что ли? - оглядев с ног до головы, наконец предположила Рита.

- Я не настоящий. Дабл.

- Вот те раз! - огорчилась подруга. - А я хотела сюрпризик вечером устроить, заявиться к тебе в дабле. Опередил.

Марик смотрел на Ритку и не мог понять ее огорчения. Это же такой пустяк по сравнению... с чем? С его тоскливым одиночеством? Наверное, пора уже принять как данность: холод ледяной грани между иллюзией и реальностью - это его холод. Это не разделит с ним даже самая близкая душа.

Академия

Учебное заведение, как правило, выбиралось среди одноязычных. Знание интерлингвы считалось обязательными, но только для общения в сообществах, а обучаться должно на родном языке. Психологи утверждали, что употребление чужого языка неполезно для развития личности, поскольку речь напрямую воздействует на сознание человека. Переходя с одного языка на другой, личность мыслит то одним образом, то другим, и его цельное самосознание подвергается риску рассуществления. Впрочем, основатель академии креоники Орест Евгеньевич Пышных не был таким уж строгим в этом вопросе, о чем свидетельствовали три огромных слова на входной арке, явно нерусских, хотя и написанных кириллицей: КРУО КРИО КРЕО.

Этот девиз был виден издалека, с середины площади. Чтобы попасть в саму академию, требовалось пройти по площади, подняться по длинной каменной лестнице с высокими парапетами, на которых в бронзовых подставках средь бела дня горели факелы, затем меж высоких дорических колонн вступить в мраморный холл. Академик Пышных, видно, желал еще «при дверех» внушить посетителям почтение к храму науки. Как понял Марик со слов отца, все академики чуток странные, со своими какими-то идеями, которые требовалось непременно всем доказать. Что извинительно - ведь иначе они бы не стали тратить свое время на безвозмездное преподавательство. Когда-то за работу преподавателя платили деньги, а ныне единственное воздаяние - удовлетворение амбиций и обретение осмысленности собственного существования. «Так что слушай и не спорь, - назидал Марика отец, - своим вниманием ты оплачиваешь труд лектора. А если уж очень захочется возразить, то никогда не загоняй преподавателя в угол».

В холле Марик с Ритой увидели указатель: «Второй этаж, северная аудитория. 9.30 - вступительная лекция для 1-го курса, академик Пышных». Аудитория была стилизована под старинный лекторий в форме амфитеатра с деревянными лавками и спускающейся вниз, к кафедре, скрипучей лестницей. На лавках в молчании сидели юноши и девушки. Найдя свободное место, Марик усадил подругу, устроился сам и с любопытством огляделся - сверстников, кроме Риты, он видел редко, только на Пасху, а тут были еще и чужаки, мумми.

Откуда-то из-под земли появился лектор и своим массивным, рыхлым телом едва втиснулся за кафедру. Марик шепнул Рите: «Интересно, он специально такой дабл под свою фамилию подобрал?» Прочистив горло, академик Пышных заговорил:

- Приветствую вас, дети мои, в стенах этой почтенной аудитории. Я буду краток. После моего напутствия вы разойдетесь по разным факультетам, и пять лет каждый будет идти своей дорогой. Но двигаться вы будете в одну сторону, и ждать вас будет одна награда - высокое чистое творчество. Да, творчество! Это единственное, что вносит смысл в существование нашей молчащей бездушной вселенной. И к обретению этого смысла человечество восходило в течение всей своей истории, которая насчитывает тысячелетия.

Ведь что есть наша история? Ее можно выразить всего тремя словами: круо, крио, крео. В них заключено и восхождение наше, и перерождение. Kruo - это на древнегреческом языке существительное «рогатый скот» и глагол «биться, бодаться». Таковыми были люди от первобытных времен вплоть до завершения войны глобов и стоперов. Человечество непрестанно убивало себя в войнах, оно было безумно, у психиатров имелся даже термин «круомания» - то есть маниакальное стремление вредить себе, биясь головой о стену. Затем наступил период kryo - «холод, лед», в котором мы с вами и пребываем. Человечество теперь пытается себя сохранить, избегая не только войн, но вообще каких-либо рисков для жизни. Человек быкоголовый ушел в прошлое, но чего мы добились? Заморозки развития. И выход только один - в creo, что означает «творить». Человек креонический - вот венец, которому...

Краткого напутствия не получилось, академик, похоже, упивался ролью мудрого наставника, пестующего неразумную молодь. Наконец всех развели по факультетским корпусам. До начала первого
занятия еще оставалось время, и в общем коридоре толпились студенты-историки, знакомились друг с другом. К Марку подошел совершенно лысый парень с татуировкой на кончиках ушей, так что казалось, будто уши его венчаются кисточками.

- Меня Эдом зовут, - назвал он себя. - Как тебе речуга толстопузого дедули?

- Да... про быкоголовых он, конечно, знатно завернул, - Марик постарался подстроиться под иронический тон парня.

- А ты из этих, рогатых? - уважительно спросил Эд. - Мощный клан. А я из рысей. Мы новички в Магистрали, наш сектор недавно появился, поэтому детализации маловато, вот и пришел изучать мифологию. Значит, будем вместе?

- Я вообще-то на отделении истории технологий, - уточнил Марк.

- Не понял... так ты не «оборотень»?

- Ты имеешь в виду, превращаюсь ли я в животных? Нам вера запрещает иноморфизм, ну, отходить от человеческого облика. Даже понарошку.

Эдик ошарашено смотрел на сокурсника:

- Ты это, живород что ли? Тьфу! Ну попа-ал...

Лысый парень резко повернулся и пошел прочь, как от прокаженного. Прозвенел колокол, и все заспешили в свои аудитории.

Первая лекция Марику понравилась. Читал ее старичок, чем-то похожий на Григория Степановича. Такой же патриотический. Если дед, рассказывая о космонавтике, начинал всегда с русского Гагарина, то этот затеял рассказ с русского Маера, открывшего эос. Видимо, решил с ходу увлечь слушателей приключенческой историей.

- В конце двадцатого века в одном из русских секретных институтов работал молодой математик-программист Герман Маер. Для военных он придумывал абсолютный шифр, который бы ни один суперкомпьютер не смог взломать. Разное программист перепробовал, и всё упиралось в одну проблему. У каждого пакета передаваемой кодированной информации должен иметься свой ключ для зашифровки и расшифровки. Таких ключей, состоящих из случайных чисел, требуется очень много. А где их взять, абсолютно случайные-то?

Старичок-профессор весело оглядел аудиторию и заговорщически приложил палец к губам:

- Тш-ш... только никому не говорите, это величайший секрет. Сообщаю вам: наш мир детерминирован, в нем случайностей нет вообще. Повторяю: нет во-о-обще! В замкнутой системе, каковой является наша вселенная, все события заранее прописаны в некоей вероятностной матрице. Это как в биллиарде: один шар ударяется о другой, он катится и задевает третий, тот касается других шаров - и все эти передвижения можно смоделировать от начала и до конца, в них нет и не может быть неопределенности. Как говорил великий астроном и математик Пьер Лаплас: «Дайте мне начальные условия, и я рассчитаю весь мир». Это осознал и наш Маер. Но не сразу. Бросив математический инструментарий, он попытался построить абсолютный генератор случайных чисел на изменчивости внешней среды. Использовал при этом «шум» полупроводников и случайные перепады напряжения в электрической сети. Такой генератор действовал и мог использоваться в криптографии. Но Маер видел, что внешняя среда всё же предопределена, возмущения в ней происходят в результате причин, которые подчиненны закономерностям. На этот счет Маер сильно переживал, о чем и писал своему другу, с которым прежде учился. Зачитаю вам любопытный отрывок:

«Гриха, это, наверное, болезнь. Как заведенный думаю о ГАСЧ (генератор абсолютной случайности). Близок локоток, да не укусишь. Догадываюсь, что тут я Самого Бога пытаюсь понять, но мы же ученые - пока проблема не решена, будем биться об стенку. Нынче вот что подумал. В прошлом письме насчет роботов я, конечно, загнул. Всё наоборот. Если мне удастся сварганить генератор абсолютно случайных чисел, то это же я сам стану как будто «богом». И знаешь, что навело на такую мысль? Та самая игрушка с ползающими по полю танчиками. Графика так себе, но изюминка в том, что танчики интеллектуально выбирают цель для стрельбы. Хотя, конечно, все ходы там просчитываются, как в домино. А что будет, если я подключу туда ГАСЧ? Танчики получат свободу воли. Это элементарно: воля + свобода. Воля - это программный код, в который заложена цель застрелить противника. Свобода - абсолютная непредсказуемость, то есть ГАСЧ. Подобно Богу, я смогу в бездушную программу вложить дух, и она начнет жить самостоятельной жизнью. Обалдеть, да? Вот поэтому и невозможно создать генератор абсолютной случайности. Боженька не позволяет...»

Как видите, программист от отчаяния впал в религиозность. Дальнейшая история весьма мифологизирована. Будто бы Маер попытался построить генератор на основе квантовой неопределенности, мол, это единственное в нашей вселенной, что может генерировать ряд абсолютно случайных значений. И тогда молодому программисту повезло, как часто везет новичкам и непрофессионалам… У Маера имелся радиоприемник «Телефункен», и то ли из-за особенностей этого приемника, то ли случайно программист услышал и записал на магнитную пленку искомый «шум», уловленный в радиоэфире во время геомагнитной бури, вызванной вспышкой на Солнце. Как бы там ни было, запись у него появилась, и «шум» оказался необычным - при каждой попытке оцифровать аналоговое его содержание получались разные результаты. Также не поддавался он копированию и размножению, то есть не дублировался. Перезапись на другой носитель стирала шум напрочь, оставляя на магнитной ленте лишь «чистые» звуки шороха и треска радиоэфира.

Все это произошло перед самым распадом Советского Союза, и своим открытием Маер никак не воспользовался. По одним сведениям, он спился и умер. По другим - эмигрировал в другую страну и там затерялся. Предполагают, что его спрятали сотрудники зарубежных спецслужб. Между тем спустя много лет после исчезновения Маера кассета с записью «квантового шума» обнаружилась в Израиле.

Ученые получили нежданный подарок - запись креашума Маера. Это почти детективная история. Из недр израильских спецслужб всплыла магнитофонная кассета, на которой карандашом по-русски было написано: «ЭОС». К кассете прилагались обрывочные записки программиста Германа Маера, из которых стало понятно, что означают эти три буквы - «экзогенная область случайностей». Так Маер назвал неведомый источник, откуда получил квантовый шум. Экзогенность - это «внешнее происхождение», если буквально переводить с греческого.

Кассету передали профессору Гринбергу, который руководил закрытой программой «Quantum thimble». Что было дальше, вы можете догадаться. Наложение квантового шума Маера произвело фурор. Нам важен факт, что человечество получило в свое распоряжение компьютер с неограниченными возможностями, который не только решает математические задачи, находясь в эосе, но и может в нашем мире собирать из квантовых частиц различные тела. Ведь изначально он и был строителем, в него была вложена программа самосборки.

Каким образом «кусочек» эоса протек в наш мир и как Маер смог его записать - этого мы не знаем. Также мы не знаем, что такое эос вообще. Между тем мы этим пользуемся.

Профессор снова воспользовался графином, побулькал и со звоном закрыл его стеклянной затычкой. Подражая древним ученым, проговорил:

- Да-с, не знаем-с. Кульминация науки - непознаваемое. А с чего всё начиналось?

Старичок наклонился, достал из-под кафедры деревянную дубину и гулко ударил по столешнице. Довольный оторопью слушателей, продолжил:

- Вот с этого и начиналось. С вещи брутально простой и понятной. И с этого мы примемся изучать историю технологий...

В голове Марка всё перемешалось - столько информации поглощать зараз он не привык. Вот, значит, какая она, академия.

* * *

На перемене Марик безцельно бродил по коридорам, затем вышел на улицу, вслед за толпой студентов. Мягко припекало искусственное солнышко. На улице меж учебными корпусами группками и в одиночку бродили сверстники необычной наружности и в смешных нарядах. Издалека он увидал Риту. Она стояла с двумя девочками, о чем-то говорила и смеялась. Все они были даблами. Но Марик вдруг почувствовал, что дабл Риты выделяется среди других. Плавные движения рук, жесты, свет ее глаз, притягивающий даже на таком расстоянии, - всё было мило и дорого. На башенке административного здания гулко пробили куранты, все заспешили в аудитории, и Рита заметила друга. Взмахнув рукой, она звонко крикнула: «После занятий на лестнице!»

По расписанию следующим предметом следовала «Теория познания». Лектором оказался моложавый сухой мужчина с очками на носу - стиль «ретро» был в академии моден. Очкарик почему-то сразу не понравился Марику.

- Я буду читать вам гносеологию, - представился профессор и начал с места в карьер. - О чем вам рассказывали передо мной? О компьютерах? Хорошо. Даже абсолютный компьютер, размером со всю вселенную, не в силах записать всё, что происходит в малой части вселенной. Он даже приступить к этому не успеет - ячейки памяти сразу забьются. Вопросы есть? Вопросов нет.

Лектор поправил очки на носу, сурово оглядел притихших студентов и продолжил:

- Значит ли это, что мы не можем постичь наш мир? Не являются ли наши знания иллюзией? В своих рассуждениях оттолкнемся от следующей аксиомы: частное не может познать целое. Так ли это? Определенно так. Муха, ползающая по ноге слона, никогда не сможет увидеть слона целиком. Даже если она взлетит, слон не вместится в ее обзор. Из этого делаем вывод: чтобы познать целое, познающий должен быть больше этого целого. Другими словами, чтобы познать универсум, мы, люди, должны быть больше универсума. Если пользоваться религиозными категориями, то мы должны быть как боги. Являемся ли мы богами? Определенно да! И утверждение свое я докажу.

Профессор уперся костлявыми кулаком в кафедру, наклонился вперед, словно бодая невидимого врага, и выкинул вперед другую руку:

- Вот вы, молодой человек в первом ряду. Какой у вас рост?

Полноватый коротышка с копной фиолетовых волос неуверенно встал и пролепетал: «Один метр и...»

- Один метр и...! Наверное, думаете: во мне один метр и..., а вселенная вон какая огромная. Но именно один метр и делает вас словно богом. Может ли тварное существо, ограниченное своей детерминированностью в материальном мире, хотя бы теоретически дотянуться до дна вселенной и до ее потолка? Но мы это сделали: достигнув эоса, выйдя за пределы материи, мы встали над всем универсумом. Такое по плечу только Творцу этой вселенной, из чего следует, что мы способны, как минимум, ее познать. Это тот камень, на который я буду опираться, читая вам курс гносеологии. Вопросы есть? Вопросов нет.

Марк поднял руку:

- Извините, профессор, вы сказали, что мы боги, и чего-то «достигли». То есть выросли от малого до большего. А Бог - Он же от Себя отломил кусочек и так создал Вселенную. Богу никуда расти не надо.

Лектор поджал губы:

- Глупый вопрос. Вектор движения роста, вверх или вниз, довольно условен. Материальный мир полон рекуррентных, возвратных процессов - это теплообмен, инверсия геомагнитного поля планеты, смена заряда электрона. Эффект маятника - это обыденное состояние материи. Тут зависит от точки зрения наблюдателя: ему кажется, что он движется вперед, а на самом деле находится в одной из точек повторяющейся амплитуды. Инверсия есть в математике и в более тонкой области - в мысли человека. Ваши воспоминания - это тоже инверсия. Главное для нас - качественный уровень, явленный в процессе движения, бытия. Например, в истории человечества, которую вы будете изучать, были моменты, которые называют «застойным временем». В действительности же это не застой, а идеальная точка равновесия у качающегося маятника. Но об этом поговорим позже.

- Извините, но вы не ответили, - снова поднял руку Марк. - Если мы как «боги», то зачем нам расти? Или меняться, как вы сказали, качественно. Богу разве нужно меняться, двигаться куда-то?

- Юноша, движение - это бытие. А условно понимаемый Бог и есть бытие. Вы ведь о христианском Боге спрашивали? Насколько знаю, ваши богословы описывают взаимоотношение Его Ипостасей как предвечную любовь, то есть как бытие непрестанного движения одного к другому. Любовь есть движение, как и всё остальное в нашем космосе. Еще вопросы?

О любви профессор говорил ледяным тоном. У Марика никогда не было врагов, да и откуда им взяться в родном ковчеге? Он даже не знал, что это такое. А тут ощутил в преподавателе острую неприязнь к себе.

Трибунал

После занятий Марик ждал Риту на ведущей к площади монументальной лестнице, в конце которой находились кабинки гэстутилизаторов. Покидать гэстинг абы где, распыляя свои даблы на публике, учащимся не рекомендовалось - таковы уж местные традиции. Прислонившись к высокому каменному парапету, нагретому солнцем, он скользил взглядом по мелькающим лицам студентов. Некоторые спускались по лестнице, прыгая на одной ножке - радовались как дети окончанию учебных мытарств.

- Давно ждешь? - лицо Риты тоже светилось радостью, хотя, кажется, по другой причине. «Неужели соскучилась по мне?» - подумал Марчик и сразу отмел эту мысль. Но сердце глупо забилось.

- Минут десять. Наблюдаю тут за чудиками.

- Знаешь, среди них есть интересные, я с двумя познакомилась, они настоящие уже художники, их картины взяли в Магистраль, в дворец какого-то дожа, - начала рассказывать скороговоркой Ритка и, заметив потемневший взгляд друга, уточнила. - Это девчонки. И они не мумми.

Марик не успел ответить - за спиной раздался знакомый голос:

- А, живород со своей живородкой! Вот так встреча!

На три ступеньки выше стоял Эдик и сверху безцеремонно их разглядывал. Ситуация была унизительной, хотелось побыстрей это прекратить.

- Иди домой, - примирительно отозвался Марчик и, почувствовав жалкую нелепость сказанного, добавил: - И дома уши помой.

Глаза Эдика сузились, он осклабился:

- Мне-то зачем мыться? Это подружке твоей надо подмываться, а то забрюхатит, раздуется как пузырь, как же будешь тогда?..

Марик поднялся на две ступеньки вверх и неловко ударил мумми в живот - до лица дотянуться он не смог. Эдик отшатнулся и с разворота ударил его ногой. Удар был неточный, носок ботинка лишь скользнул по щеке, но лицо обожгла острая боль. То, что эта боль фантомная, поскольку у даблов отключаются болезненные ощущения, Марик не успел осознать. Он уже ни о чем не думал - прыгнул в ноги противника, как делал это однажды, лишившись шпаги в одном из детских ролевиков. Эдик потерял равновесие, перекувырнулся через спину Марка и полетел вниз по ступенькам. Теперь он был внизу, а Марк наверху. Мумми встал на ноги, поднял окровавленное лицо. И тут Марчик не поверил своим глазам: уши у Эдика вытянулись и заострились, на их кончиках зачернели кисточки. Лицо продолжало трансформироваться в кошачью морду, сквозь одежду проступила шерсть - и вот уж на ступеньках, поджав передние лапы, сидела огромная рысь, изготовившаяся к прыжку. Марчик инстинктивно отшатнулся в сторону и одним махом вскочил на парапет. Внизу был лютый зверь и... Рита. Ее надо от зверя защитить. Она стояла, опустив руки, застыв на одном месте. Марк успел схватиться за бронзовую рукоятку факела, выхватить его из подставки и прыгнуть навстречу оборотню. Время замедлилось, Марк видел перед собой шерстистый череп зверя и успел в полете поднять руку, чтобы со всей силы хрястнуть по нему увесистым канделябром.

Рисунок Анны Жоголевой.

От сшибки потемнело в глазах. Они катились вниз, вцепившись друг в друга. Оборотень был еще живой, он в агонии рвал клыками голое, безрукое плечо Марика, во все стороны летели ошметки мяса с осколками костей, а Марик единственной рукой пытался зажать ему пасть. Боли не было - с ума сводил муторный дух факельного масла, паленой шерсти и металлической ржавчины. Так пахла, наверное, липкая кровища, в которой елозили два сплетенных тела. Наконец зверь затих, и дабл Марика тоже перестал жить - юноша вдруг осознал себя в дабл-кресле, в своей комнате.

Спустя десять минут к нему ворвалась Рита:

- Живой?!

- Рита, Ритунь, ты плачешь что ли? Я же был в дабле.

- Ой, глупая я, там было так натурально... Да это и было по-настоящему все. Такого не сочинишь. Слушай, я тоже оттуда уйду.

- Откуда?

- Из академии. Тебя же отчислят.

- Ну-у... я на оскорбление отвечал.

- Все равно отчислят. А здорово ты кошку драную факелом поджег! Как она верещала!

- Драная, конечно, да в ней килограммов сто было, чуть не задавила. А из академии не вздумай уходить, ты же картины рисовать хочешь и, вообще, тебе учиться надо. Да, может, и не отчислят.

Вечером киберу Старковых поступил запрос от проректора академии. Гость недолго говорил с родителями, затем попросил аудиенции с Марком.

- Кто из вас первым применил физическую силу? - поинтересовался он.

- Сначала ударил я.

Проректор удовлетворенно кивнул и сообщил:

- Дальнейшее ваше присутствие в академии невозможно.

- Но я же не просто так, он оскорбил меня и... мою подругу!

- Вы тоже нанесли оскорбление своему оппоненту, задев честь его клана рысей. Он участвует в одном из секторов Магистрали, где собраны мифы, а факультет наш напрямую сотрудничает с реконструкторами... Да вы не переживайте! - проректор оставил официальный тон. - Его мы тоже отчислили.

Марик постарался скрыть свои чувства, с нарочитой деловитостью спросил:

- Решение окончательное?

- Да. Предварительное решение принималось двумя вашими преподавателями. Один воздержался, а другой, который читал вам лекцию по гносеологии, высказался категорически против вашей персоны в стенах академии. Он считает, что человек, опустившийся до уровня быкоголового, уже не поднимется до творца - круо не может стать крео, а посему обучать его в академии креоники не имеет смысла. Это логично, и ректор наш, Орест Евгеньевич, подписал приказ.

* * *

Весть об отчислении, конечно, огорчила родителей. Отец, впрочем, понадеялся, что через знакомых филологов-креоников ему удастся попробовать поставить вопрос о пересмотре дела, но тон его был неуверенный.

- А пока что займись физикой, - предложил он сыну. - Преподавать буду я, и, думаю, мои коллеги из «Макрокванта» тоже подключатся. Еще, если хочешь, почитаю тебе что-нибудь из филологии. Начать можно с древнегреческой литературы.

Рита после уговоров Марика и родителей отчисляться из академии не стала. Встречались они теперь редко - учеба занимала всё время девушки, а Марчик целыми днями слонялся по базе «Макрокванта», устроенной внутри астероида. Пару раз он выходил на поверхность, но там было еще скучней - совершенная тьма вокруг. Как объяснили друзья отца, место для базы выбрано на самом краю космоса, дальше только искривленное пространство, за которым неведомо что. Людей на базе было мало, основная работа кипела в дата-центре в эосе, но туда Марчика не пускали.

Занятия по физике проводились без всякого расписания и плана - кто освободится, тот и читает курс. Из-за этой путаницы дело двигалось туго, и Марчик вскоре потерял интерес к учебе. Куда занятней было выполнять разные мелкие поручения физиков и слушать их научные диспуты.

Миновал месяц, когда отец пригласил Марчика для серьезного разговора.

- Маркус, я мог бы тебе этого не говорить, но тогда я был бы не честен перед тобой. Помнишь мое обещание, что филологи похлопочут за тебя в академии? Мне не верилось, но они всё же достучались до Высокого Трибунала. Сразу говорю: ты можешь отказаться.

- От чего?

- От свидетельствования перед трибуналом академиков. Если тебя там не оправдают, то прежние обвинения будут подтверждены самой высокой инстанцией, этим самым трибуналом, и тогда для тебя закроется дорога не только к креоникам, но и в другие академии. Трибунал ведь и состоит из глав академий. В итоге, не получив образования, ты не сможешь присоединиться к сообществам. Ты станешь изгоем.

Немного подумав, Марк ответил:

- Папа, я все-таки попробую. Считаю себя правым и отступать не стану.

Отец тяжело вздохнул:

- Горжусь тобой, сын. А насчет Трибунала тебе решать. Да, лучше бы я тебе не говорил, но каждый имеет право на выбор. Даже родной сын.

Мама, в отличие от отца, высказалась категорически против «судилища». Но переубедить сына ей не удалось.

- Запретить тебе я не могу, - сдалась, наконец, она, - но исполни просьбу - посоветуйся сначала со своим законоучителем. Если он благословит...

- Хорошо, мам, я встречусь с Владыкой.

Не откладывая, Марк отправил запрос на «Мегиддон». Епископ Игнатий прием назначил на следующий день, на время после утренней молитвы.

Архиерейский ковчег внутри ничем не отличался от других, если не считать огромного монастырского комплекса, построенного под куполом дендрария. Рассказывали, что крепостные стены Свято-Троицкой Лавры сложены из настоящего камня, вывезенного с Земли. Из того же камня была построена и надвратная церковь. Марк, как водится, прочитал краткую молитву, перекрестился на надвратную икону и под высокой аркой прошел на монастырскую территорию. Глазам предстало небо из куполов-крестов. Выше всех сверкало навершие московского Храма Христа Спасителя.

В будке при вратах сидел послушник (не кибер и не дабл, а живой человек!), он и подсказал, что Его Преосвященство по субботам, то есть сегодня, принимает посетителей в Троицком соборе. Ладанно-душистую внутренность этого храма освещали только свечи, в дымчатой глубине одесную от иконостаса трое монахов протяжно читали акафист перед ракой с мощами Преподобного Сергия. Марк еще раз перекрестился, но к мощам прикладываться передумал - все-таки он в дабле.

Епископ был в обыденной рясе и какой-то весь необычно домашний. Пригласил в трапезную чаю попить.

- Ну, с чем пожаловал? - наконец спросил он. И, выслушав краткое повествование студиозуса о своих подвигах, осенил крестным знамением: - Божие благословение да будет с тобой. Если решил идти на трибунал, иди.

- Владыка, стыдно сказать... боюсь.

- А чего бояться? Там пытать не будут. Пришел да ушел.

- Боюсь, что суд проиграю.

- С давних времен известен такой олимпийский закон: главное не победа, а участие. Но бывает, что само участие уже является победой. Есть одна интересная история, которую сохранил для нас брат Иоанн Мосх. Это духовный писатель, который родился в шестом веке в Дамаске и монашествовал близ Иерусалима. В ту пору весь Ближний Восток был Православным, и север Африки, и Европа. И вот Иоанн отправился путешествовать по Святой Земле, записывая всё, что видит и слышит. Прибыв на Синай, он остановился в лавре и там услышал рассказ одного аввы... как же его... там еще про черного арапа.

Архиерей пошевелил пальцами в воздухе, и на помощь пришел кибер, мягким баритоном дал справку:

- Звали его авва Феодосий Молчальник. Однажды молчальник вдруг разговорился и поведал:

«Прежде чем удалиться в пустыню, в состоянии духовного восторга я видел юношу, лицо которого сияло светлее солнца. Взяв меня за руку, он сказал:

«Пойдем, тебе предстоит состязание».

И привел меня в театр, обширности которого я не могу описать. Весь театр был заполнен зрителями. Одна часть их была в белых одеждах, другие были черны, как эфиопы. Юноша привел меня на середину театра. Здесь я увидел эфиопа необыкновенного роста: голова касалась облаков. Он был безобразен и имел вызывающий вид.

«Вот с ним тебе предстоит борьба», - говорит мне юноша. При виде исполина я пришел в ужас и задрожал... «Кто же из людей, имея одну человеческую силу, может бороться с ним?!» - воскликнул я.

«А ты все-таки бодро выходи против него: Я буду при состязании... Сам буду судьей и вручу тебе победный венец».

Мой противник также выступил на середину, и мы начали борьбу. Быстро явился дивный Судья и вручил мне венец. И вот - всё множество эфиопов с воплем вдруг исчезло. Другая часть людей, облеченных в белые одежды, воссылала хвалу Тому, Кто помог и доставил мне славную победу». Конец цитаты.

- Вот так и было, - кивнул епископ, - спасибо, Нестор.

«Ну и Владыка! У него кибер как мой Кузя, с именем», - удивился Марчик.

- Ясно теперь? - благодушно вопросил архиерей.

- Кажется, я что-то прослушал. Этот авва только вышел на арену, и тут же его наградили. А за что?

- За то, что не испугался, вверив себя в руки Божии. Рассказ этот пророческий - о последних временах, в которые мы сейчас живем. Ведь просто вера в Бога - уже подвиг для нас. Такие времена... Тебя назвали в честь апостола последних времен, апостола слабых. Евангелие от Марка ведь самое короткое из всего Четвероевангелия, события в нем изложены конспективно, кратко. Хотя порой и с удивительными подробностями, которых не встретишь у других евангелистов. Это Евангелие от Марка еще и для чтения ленивцами. Которым надо всё быстрей-быстрей.

Владыка встал из-за стола, перекрестил Марка:

- Бог тебе в помощь.

* * *

На коллегию прибыли не все академики, но кворум собрался - десять особ, облаченных в мантии. Пышных сидел с краю, главным он здесь не был. Председательствующий представил Марку адвоката, флегматичного вида академика средних лет, и открыл заседание Высокого Трибунала. Говорил только он и задал всего два вопроса.

- Насколько мы знаем с ваших же слов, - начал судья, - вы ударили сокурсника, потому что он нанес оскорбление вам и вашей подруге. В чем заключалось оскорбление вам?

- Обозвал живородом.

- Расхожее ругательство. Этого явно недостаточно, чтобы оправдать ответ насилием. Какое оскорбление он нанес не вам, а второму лицу? Повторите дословно.

- Я не буду это повторять.

- Тогда ваши слова в защиту будут бездоказательны.

Марчик молчал. Его адвокат точил алмазной пилочкой ногти, время от времени поднося кончики пальцев к глазам. Позерство, ведь даблам маникюр не нужен. Председательствующий торжественно возгласил:

- Именем Высокого Трибунала объявляю, что с вас, Марк Сергеевич Старков, сняты все обвинения. Заседание Трибунала закрыто.

Никто не встал из-за стола, чего-то ожидая. Академик Пышных поднял голову и полюбопытствовал:

- Скажите, молодой человек, когда вы взяли факел в руку... Чтобы ударить в кошачью морду… У вас вообще факел с каким литературным героем ассоциируется?

- С Промете-ем, - недоуменно протянул Марк, всё еще не веря, что его восстановили в академии.

- Очень хорошо! Очень. А историю Прометея знаете? Чем он закончил?

- Знаю. Его Зевс простил и от цепей освободил.

- Прекрасно! - Орест Евгеньевич непонятно чему радовался. - Это вы про греческого Прометея. А что было с его реальным прототипом, с Абрскилом?

- С кем?

- Абрскилом. Ага, не знаете. Для этого и нужно академическое образование, чтобы знать. Жду вас на занятиях. Рад вашему возвращению.

За время их странного диалога некоторые академики вышли из-за стола и, отойдя к окну, стали что-то обсуждать свое. Видно, трибунал был не единственным пунктом их повестки. Марк тоже встал и зашагал к дверям - выходить из дабла, обнуляя тело прямо в зале совещаний Верховной ученой коллегии, было бы неприлично.

Дома ждали отец и мама. Сергей Николаевич подытожил:

- Молодец, что не стал повторять вслух гадости о девушке. Вот здесь тебя и проверили на «быкоголовость», как они ее понимают. Если бы ты произнес то грязное ругательство в адрес девушки не видать бы тебе Академии, как своих ушей. А с Прометеем ты прокололся. Нельзя говорить, что знаешь миф, не ведая при этом его происхождения. Миф о Прометее, как и многие древнегреческие сказания, вывезен аргонавтами из Абхазии, куда они заглядывали в поисках золотого руна. В первоначальном, абхазском варианте языческие боги не простили бунт против себя, и Абрскила-Прометея заключили в гору, завалив камнем вход в пещеру. Считалось, что там он будет находиться до скончания времен.

- Жуть! - вздрогнул Марчик. - Уж лучше в кандалах на скале и чтобы орлы клевали.

- Греки тоже так подумали и облагородили абхазскую легенду. Не вынесла душа поэта дремучести седых времен. Да-а... Вот что, наши занятия по физике мы, конечно, закончим, раз уж тебя берут в академию. А древними греками я с тобой позанимаюсь, чтобы назубок знал.

Той же ночью Марику приснился сон. Будто тысячи лет бродит он во мраке по каменным лабиринтам пещеры, натыкается на стены, а выхода не находит. И вдруг он понимает, что спит и всё это происходит во сне. Понимание возникло одновременно с ощущением, что кто-то еще, кроме него, находится в пещере. Его не видно в темноте, и он молчит. Но он есть. От этого существа исходит такая неизбывная тоска, что сердце остановилось... Марк проснулся, судорожно глотая воздух. Ужас потихоньку отпустил его, и накатила теплая волна радости: он во сне отчетливо сознавал, что спит, вот она - существимость! Но тут же вспомнил, что стало причиной этой существимости, и под сердцем вновь засвербело холодком.