Жизнь, разделенная надвое

"Мог ли Кирилл оставить мальчишек, игравших со смертью? Он поспешил на причал... "

Самые счастливые годы моей жизни прошли в Архангельске. Там я вышла замуж, родился сын. Муж постоянно был в море, и мы жили только сын и я, я и он. Все внимание, забота, любовь были ему. Все было вместе. Зимой — лыжи, весной, летом — лес, озера. Сама любительница чтения, я записала Кирилла еще маленьким в библиотеку. По воскресеньям мы шли в библиотеку или музеи. Не пропускали и заезжих знаменитостей.

На мутной волне перестройки всплыла всякая нечисть. Телесеансы "целителей", всплеск интереса к НЛО, полтергейст... Все это было внове. Приезжает колдун в третьем поколении Ю. Тарасов, дворец спорта набит битком. Мы завороженно смотрим, как колдун бегает по сцене и делает немыслимое. Повинуясь ему, женщины весом более ста килограммов, с трудом взбиравшиеся на подмостки, крутятся, словно резиновые. Но то в одном, то в другом конце зала слышатся крики, звуки падения тел... Даже директор школы разрешала разнообразить занятия рассказами об аномальных явлениях и экстрасенсах. Сама она организовала кружок "ивановцев", стала ездить на их слеты в другие города, втянула в секту многих учеников и родителей. Это приветствовалось — как же, закаливание! А что цена такому здоровью страшная, тогда и в голову мало кому приходило.
Кирилл учится в 9 классе. Архангельск крупный порт — видеофильмы потекли рекой, конечно, не лучшие: боевики, фантастика, супергерои... Занимаясь борьбой, Кирилл поднял штангу не по весу и сорвал живот. А впереди — армия. В журналах все больше публикаций о "неуставных" отношениях в армии. И началась моя война с военкоматом, длившаяся три года. Однажды шла я из военкомата и будто впервые увидела церковь. Это был собор Святого Пророка Илии. Сколько лет ходила мимо, что теперь заставило зайти? Служба окончилась, но иконная лавка работала. Служащая в ней женщина участливо спросила: "Что у вас случилось?" Я рассказала. "Он крещен?" — "Нет" — "Обязательно окрестите". К моему удивлению, сын согласился сразу.
Врачи не могли вылечить Кирилла. По совету знакомой направила его к биоэнергетику. Кирилл вернулся восхищенный. "Мама, откуда Татьяна Ивановна могла узнать все обо мне?!" Стал ходить к ней постоянно. Спрашиваю, чем занимались. "Ты не поймешь, мама. Но я способный ученик, хорошо медитирую" — "А что это такое?" — "Музыка приглушенная в зале, мы все на полу, в позе будды. Отключаешься — сам не замечаешь..." Неожиданно он резко перестал туда ходить. И сколько я ни уговаривала, не вернулся.
Вскоре сына вызвали в военкомат и освободили от армии. Молиться я не умела, но тут упала на колени и крестилась и что-то говорила в радости...
Кирилла устроили педагогом-реабилитатором в центр социальной помощи подросткам. В отремонтированном здании бывшего пароходства брошенные родителями или отбившиеся от рук дети могли и перекусить, и переночевать. Здесь кроме обычных школьных уроков были телевизоры и видео, множество кружков, яхт-клуб и прочее. Кириллу было тяжело с подростками, но еще тяжелее по субботам идти к родителям, выясняя, почему их ребенок очутился здесь, а не в обычной школе, почему обитал в подвалах... Встречали по-разному, но чаще всего он видел искреннее недоумение и страдание от того, что сын или дочь не понимают их, избегают контакта. Любящий и любимый, Кирилл проникался болью этих детей и родителей, переживал из-за того, что не может успокоить и утешить всех, дать им надежду.
12 мая 1994 года в Архангельске была такая штормовая погода, какой и старики не помнили. Метель, снег, вблизи ничего не видно. И тут — с причала звонит инструктор: подростки отвязывают ял (шестивесельную лодку), хотят идти по Северной Двине. Просят пойти с ними Кирилла. Инструктор не может отговорить их от опасной затеи. Мог ли Кирилл оставить мальчишек, игравших со смертью? Он поспешил на причал... Река судоходная, видимость нулевая, вблизи от яла прошел сухогруз или баржа — и лодка перевернулась. На всех были спасательные жилеты. Кирилл в воде сбросил штормовку, джинсы, ботинки и поплыл за помощью. Спасательный катер направился к ним. Пока спасали подростков, Кирилл утонул. В ледяной воде человек может находиться 10-15 минут, Кирилл продержался полчаса...
Водолазы долго прочесывали дно, но не нашли тела. И я стала надеяться, что может, жив мой мальчик, прибило где-то к острову — лежит без памяти, переохладился, а потом придет в себя и объявится... 18 мая Кириллу исполнился бы 21 год, а через 3 дня — 9 дней. Что делать? И снова я, сама еле живая, в церкви. Нам сказали: ждите, он сам придет и скажет, но не матери, а тому человеку, у кого не скорбит душа о нем.
В ту же ночь он явился сыну воспитательницы, к которой 16 лет назад ходил в садик. Будто стоит Илья у подъезда, по двору идет Кирилл. "Здравствуй, Кирилл! А почему у тебя такая рука холодная?" — "Передай моей маме, что я домой не вернусь, я утонул".
Все. Надежды ушли. Время остановилось. Ради чего жить?.. Знакомые утешали, делали уколы, и жизнь тянулась как в забытье. Пустота и страшная безысходность. Я стала каждое утро ходить в церковь. Стояла, слушала, плакала, ничего не понимала — и наутро опять шла.
Знакомая пригласила к нам домой биоэнергетика Татьяну Ивановну, и та сказала, что давно знала о том, что Кирилл должен погибнуть. И что не раз посылала к нему своих ассистенток, когда он перестал к ней ходить, но они не заставали его дома. Много говорила про перевоплощение душ по их буддийскому учению. Попросила у меня фотографию сына: раз в году их наставник лама Олля (швед по происхождению) ездит на Тибет и возит фотографии новопреставленных, там в эти дни собираются высшие их посвященные. Написала сестре в Саратов об этом визите, а она в ответ пишет: срочно иди в церковь на исповедь, а то будет плохо! Услышав о случившемся, священник растревожился, велел немедленно забрать фото, любыми путями! Аж рукой пристукнул: "В какие бы они одежды ни рядились, а все суть волки хищные!" И впервые я услышала слово епитимия. Священник наложил ее на меня за сына.
Пошла к той знакомой, что к нам привела Татьяну Ивановну, она и принесла снимок, сама необычно взволнованная. Зажгли мы свечу и стали молиться. Я никогда не видела, чтобы так горели свечи! Пламя билось и трещало, казалось, свеча разорвется! Потом я прочла в духовной книге: "Демонические силы избрали центром своим на земле Тибет". Стало страшно, а что было бы с душой Кирилла, если бы я не пошла на исповедь? Господь спас и его, и меня.
В центр, где работал Кирилл, пригласили священника из морской церкви Николая Угодника — освятить помещения после гибели педагога. "Как у вас тяжело, — сказал священник, — здесь много "хвостатых". А на другой день после освящения центра тело всплыло.
В городе меня уже не было. Муж был в море, жить в Архангельске я больше не могла. Цинковый гроб, которого я так боялась, мне привезли в Саратовскую область. И я поняла, что ничего не может человек сделать без помощи Божией. Провидение я не обманула, получила сына в цинковом гробу именно в том возрасте, в каком возвращаются отслужившие в армии. Ни разу не обратилась я за помощью к Господу, к Его Пречистой Матери и святым, ни разу не перекрестила Кирилла, когда он уходил на работу, не молилась, когда ему было трудно. Когда кто-то крестит детей лишь бы исполнить обряд, хочется крикнуть: "Люди, я прошла через это, крещение — это первый шаг, крещеными бездна полна! Идите в церковь, молитесь и ведите туда своих крещеных детей и просите, просите о них Господа!"
С этого времени жизнь разделилась на две части: с Кириллом и без него. Те дни, что я ходила ежедневно в храм, не прошли втуне. Мне необходимо было снова быть там. Ближайшая церковь за 35 километров в райцентре. И таких удивительных людей послал мне Господь после гибели сына, что у меня не стоял уже вопрос жить или не жить, и для чего жить дальше. Хоть и трудно с транспортом, стала стараться не пропускать службы по праздникам (в сельской церкви в будни не служат).
Еще до того, как нашли тело сына, сестра поехала со мной в Калининск к священнику Василию. Очень долго батюшка говорил со мною — и как отличалось его утешение от того, что говорили мирские люди! Он не уговаривал не плакать, нет, сказал, что все будет зависеть от меня, как буду молиться о душе сына, как буду жить. Что Кирилл все видит и знает, и плохо, когда я рыдаю о нем в отчаянии. И много, много другого. Кирилла похоронили в 40-й день после гибели. Батюшка приехал и служил на похоронах.
В Саратовском монастыре старенькая монахиня Евфросиния, услышав о моем горе, сказала: "Не плакать надо, а радоваться, что Господь избавил его от дальнейших грехов.
Купи иконочку "Успение Богородицы" и молись. Как его звали?" — и улыбнулась. Сколько участия было в ее улыбке! Я задумалась: мои молитвы будут играть роль в спасении души сына, а я-то вся в грехах! Вскоре матушка Евфросинья уехала настоятельницей монастыря в Волгоградскую область. Я познакомилась с матушкой Магдалиной, при мне она стала в постриге матушкой Сергией и незадолго до смерти приняла схиму с именем Дросида. Ездила вначале одна, потом с мужем (мы с ним обвенчались). Как она любила нас, сколько дала в жизни наставлений. Однажды сказала: "Мне легко молиться о твоем сыне, вот умру — и он меня встретит, он знает меня".
Батюшка посоветовал выписать "Благовест", и вот уже скоро 8 лет я не расстаюсь с этой газетой. Многие прихожане участвовали в моем горе и посоветовали съездить в Кинель-Черкассы Самарской области, к блаженной Марии Ивановне. К ней уже ездили наши прихожане, на все их вопросы она дала ответ.
И вот я в Кинель-Черкассах. Нашла сторожку, подошла. Что я скажу? О чем спрошу? Зашла — и устремилась к иконам. Справа печка, слева на топчане сидит пожилая женщина, одетая не совсем обычно: платки повязаны кое-как, один выглядывает из-под другого, на ногах резиновые сапожки и самые дешевые чулочки. Кроме нее никого в сторожке не было, и вдруг мне в спину несутся слова: "Молись за сына, молись за сына, молись за сына". Я обернулась: да это же ко мне! И заплакала. В сторожку стали входить люди, они подходили к матушке, тут я и поняла, что это именно та, к кому я ехала. Подошла и я. "Матушка, у нас погиб единственный сын..." Матушка молчит, шепчет что-то, кажется, не слышит, может, не поняла. После недолгой паузы сказала: "Брови черные, лицо черное, послушал, послушал, послушал — непослушный!" Брови действительно черные, и лицо после того, как он всплыл, стало черным. А вот Мария Ивановна и ответила мне, что же заставило сына в тот злополучный день сесть в этот ял. Вероятнее всего, мальчишки сказали ему что-то вроде: "Вряд ли вы, Кирилл Николаевич, рискнете в такую погоду сесть в ял и пройти по реке..." — и он "послушал, послушал, послушал..." Этим "детям" было по 16 лет, Кириллу 20, ростом около двух метров, сильный, широкоплечий, спортивный — ну как не утвердиться в их глазах! Все стало на свои места.
Помяни ее, Господи, во Царствии Твоем!
...Каждое лето в Петровский пост батюшка вез нас по святым местам: Троице-Сергиева Лавра, Санаксары, Дивеево, Серпухов. В автобусе собирались чужие люди, но по духу близкие. Всех сплачивал батюшка Василий Канаков. Приехал он в Калининск 13 лет назад. Не было ни храма, ни помещения для жилья, ни прихода. Только 10-15 христиан, собиравшиеся по домам для совместной молитвы. А теперь нас уже более двухсот человек. Сколько любви и тепла он нес нам, как учил молиться, исповедоваться, жить по заповедям. В посты исповедников особенно много, и исповедь затягивалась далеко за полночь, а завтра снова служба. Все свои беды и проблемы мы складывали на его плечи и уходили с облегчением. С какой радостью ехали на службу — Рождество, Крещение, Троица, родительские субботы... А Пасха! Вся наша маленькая церковь — одно целое, один организм, одна радость: Христос Воскресе! В последнее время у нас появилась прекрасная библиотека, видеотека.
Этим летом нашего батюшку Василия перевели в другой приход очень, очень далеко от Калининска. Мы приехали прощаться — церковь была полна народу, как на Пасху. Рыдали все, вся церковь. Батюшке тоже было нелегко, но он сдерживался. Это был первый его приход, он все сделал своими руками, вложил свою душу. А ведь здесь люди в большинстве неверующие, у нас огромное село, а ездят в храм 6-7 человек. В Калининске населения 25 тысяч, а прихожан так мало. Зато на сеансы экстрасенсов от людей отбоя нет.
Грех так прикипать сердцем к людям, но вот видно, Господь вразумляет, что в этом мире ничего вечного нет. Был сын и не стало, была матушка Сергия (схимонахиня Дросида), и умерла. Батюшка Василий живой, но вряд ли я когда-нибудь увижу его.
Люди добрые, братья и сестры, очень вас прошу: помолитесь о дорогом нашем батюшке, иерее Василии, чтобы на новом месте его так же любили, как мы, чтобы дал Господь ему силы бороться с врагом видимым и невидимым, укрепил духовно и телесно. Я молилась за всех, чьи имена были напечатаны в газете "Благовест", за всех страждущих и больных, за всех заблудших и потерявшихся в этом мире. Не откажите и вы в моей просьбе, и да воздаст вам Господь за ваши молитвы.
Нам прислали двух батюшек, иерея Георгия и иерея Вадима. Отзывы о них самые лучшие, и мы тоже в правоте этих слов убедились. Дай им Господи, чтобы работать было полегче, чем отцу Василию, чтобы понимали их районные руководители и поддерживали прихожане и население. Спаси их Господи!

Антонина СНЕГОВА

30.11.2001