Эффект бабочки

Апостол Петр заповедал нам, христианам, всегда радоваться. И в самом деле, каким должен быть наследник Царствия Небесного? Только радостным.

Хочу поведать две истории, два убедительных примера, дающих ответ на вопрос, чем отличается жизнь неверующего, погрязшего в заботах и страхах о дне завтрашнем, от человека, надеющегося на помощь Бога, а не свои силы.

* * *

Матушку Людмилу я иногда называю «бабочкой» за манеру одеваться: любит покрывать плечи красивой шалью с изображением этих порхающих созданий. В храме она часто стоит возле иконы Божьей Матери «Нечаянная Радость», следит за порядком на подсвечнике. Карие глаза всегда живые и блестящие. Лицо одухотворенное — как выражаются прихожане, намоленное. Встретишь ее, и обязательно захочется пообщаться.
О ее сильной вере узнала после того, как однажды посетовала, что боязно ходить по темным улицам после Всенощной.
«Какая же ты в таком случае маловерная!» — возмутилась матушка Людмила. И поведала о своих искушениях, укрепивших в вере.
Незадолго до своей кончины ее духовник протоиерей Иоанн Букоткин благословил окормляться у протоиерея Николая. И теперь ей приходится добираться из одного конца Самары в другой, от своего дома до храма, где служит отец Николай, не только в вечерних потемках, но в праздники после ночной службы — во время, когда, как говорится, честной люд боится нос из дома высунуть. Более того — ночью идти пешком через весь город, поскольку общественный транспорт прекращает движение. Тут любой смельчак струсит, не то что женщина. Но «бабочка» наша всегда помнит о том, что и в это мрачное время суток идет по пустынной улице не одна — с ней Ангел-Хранитель, Покров Богородицы, и Сам Господь не даст и волоску с головы упасть.
Эта уверенность, подкрепленная молитвой, давали силы и мужество преодолевать нелегкий путь.
И всегда все складывалось благополучно,   но вот однажды из кромешной темноты, словно из преисподней, выскочила пьяная женщина. Ночная прохожая с бранью вцепилась Людмиле в волосы, выкрикивая в ее нежные уши такую тираду, от которой отпетый уголовник упал бы в обморок. Тут матушка возроптала. Подумала: как же так, я молилась, вела себя, как подобает благочестивой, а в ответ такое!
Но как только прекратилась молитва, ночная искусительница начала жестокую драку. Поняв, что дело может закончиться совсем плохо, Людмила горячо, всем сердцем взмолилась: «Да воскреснет Бог!..» Стала осенять себя крестным знамением. В общем, поняла: если не молиться, то получается во сто крат хуже. Вдруг незнакомка тихо извинилась, объяснив, что впотьмах обозналась, приняв ее за подругу, и молча удалилась.
— Так что христианин не должен ничего бояться! — подытожила Людмила.
Как меня вдохновили ее слова! Об одном только пожалела — что не смогла вовремя остановить одну несчастную женщину от нелепых поступков.
Нижеследующие события произошли еще до моего воцерковления, и я не смогла тогда найти нужных слов...

* * *

«...и побежите, когда никто не гонится за вами… » (Лев. 24, 17).
По этическим соображениям обозначу нашу героиню как Н.
Познакомилась с ней по долгу службы. Получала у нее статистические данные для газетных публикаций.
Незаметно, несмотря на разницу в возрасте, мы подружились и порой делились друг с другом сокровенным.
Моложавая и красивая, она как-то обронила фразу: «Знаешь, я сейчас приближаюсь к возрасту, в котором, по статистике, пребывает большая часть несчастных российских женщин. С высшим образованием, в возрасте за 40 — это типичный портрет современницы, чьи знания, опыт и другие качества не востребованы на рынке труда. Не востребованы они также и в личной жизни».
Честно говоря, не придала этому ее пессимизму никакого значения. Лишь каждый раз при встрече замечала происходившие с Н. перемены: взвинченность, нервозность, агрессивность, словно она пыталась отбиться от какого-то невидимого врага. Я же старалась по возможности избегать встреч с ней, и какое-то время мы не общались.
Спустя полгода Н. объявилась, сообщив, что нужно поговорить о чем-то важном.
В сквере на скамейке сидела сутулая невзрачная женщина, приветствовавшая меня наигранным задором. Не сразу опознала в ней Н.
С неестественным оптимизмом поведала она, как прекрасно складывается ее жизнь: «С работы уволилась, не стала дожидаться, когда место займут молодые, дерзкие и красивые. Квартиру поменяла на маленькую клеть, потому что по статистике большинство россиян теснятся в хрущевках, так что нечего шиковать, отличаясь от среднестатистического гражданина. С мужем пришлось развестись, так как по статистике именно на этот возраст приходится наибольшее количество разводов. А чтобы не было обидно, что он впоследствии женится на молодой, познакомила со своей подругой, мягко говоря, недалекой и весьма несимпатичной особой, и женила их. Зато теперь есть над чем посмеяться: так ему, негодяю, и надо. Ну и статистика говорит, что все у них там не сложится…
И теперь я свободная, счастливая, независимая. Никто не посмеет унизить — уволить, бросить, предать. Я не стала ждать, пока об меня вытрут ноги — сама бросила их всех!»
Н. мрачно, но якобы ликующе, посмотрела на меня с улыбкой человека, сходящего с ума: «Теперь я — достойная женщина, страховой агент. Предлагаю тебе застраховаться. Сама видишь, какая жизнь непредсказуемая: сегодня — начальник, завтра — бомж»...
От ее услуг, несмотря на все ее красноречие и убедительность, я отказалась. По статистике лучше всего живут те, кто не думает о плохом.

* * *

Как порой больно смотреть на так называемого среднестатистического слабоверующего, а то и вовсе неверующего, закрывшегося в своей квартире и загипнотизированного телеэкраном, вещающим безконечные криминальные хроники. Пообщаться бы ему с «бабочкой» Людмилой — глядишь, и расправил бы крылья, взлетая над безконечной суетой повседневных страхов. И никакая статистика бы не помешала.

Рис. Г. Дудичева 

Юлия Захардяева

г. Самара

18.03.2010