Зарубки на память

Своими размышлениями делится профессор, член-корреспондент Академии наук Владимир Иванович Мельник.

Коттеджик

В день Иверской иконы Божией Матери в 2008 году преставилась ко Господу баба Шура. Если бы ей при жизни сказали, что она не просто Раба Божия, а воистину духовный столп, она бы сильно удивилась. Мы встретились с ней в храме лет двадцать назад. Она как встала в своем ветхом плаще под винтовой лестницей у порога храма еще до Великой Отечественной, так и осталась стоять до конца своих дней. Была на своем посту каждый день. Считала себя самой последней из всех. Никого не осуждала, всех, кроме себя, оправдывала.
Это была простая душа. Верила в Бога без затей и умствований. Аллегоричных выражений не понимала. Придя в гости и услышав наш постоянно звонивший телефон, сказала с горечью: «Владимир! Живете как на юру! Так нельзя».
Многому я у нее научился. Жила она в коммунальной квартире с соседкой, от которой забивалась в свою комнатку с иконками, как мышонок. Ничего у нее, кроме молитвы, не было. Если попадали ей в руки небольшие денежки, спешила их отнести своей сестре, хотя у той были далеко не бедные дети. Однажды сказала при встрече около храма: «Наверное, я скоро умру!» — «Почему это?» — «Мне сегодня во сне коттеджик привиделся. Двухэтажный, с мансардой. Мне в таком никогда не жить, это меня Бог утешает, домик мой будущий показывает». И вот, когда не стало бабы Шуры, сразу вспомнилось мне про ее «коттеджик». Теперь-то ей жить просторно. Ведь сказано: «Последние станут первыми».

Где наше счастье?

Какой человек желает себе зла? У Максима Горького есть крылатая фраза: «Человек создан для счастья, как птица для полета». В одно с ним время жил Святитель-хирург Лука (Войно-Ясенецкий). О смысле жизни он сказал иначе: «Я полюбил страдание». Оба говорили о земле, а о Небе думал один. Хорошо прожить счастливым лет 70-80. А вечность — лучше!

Характер Ивана Грозного

Много столетий волнует всех личность легендарного русского Царя, Иоанна IV Васильевича, которого сам народ нарек Грозным и о котором сложил свои песни. Кто он — Иоанн Грозный? Чудовище на русском троне или великая историческая фигура? Мнения в обществе разделились.
Иоанн нарек себя Царем. Но он сам не представлял пределов этой власти, не знал той черты, у которой следует ему остановиться. Как первый настоящий самодержец он как бы «на всякий случай» стремился пойти как можно дальше, попробовать, если можно, «взять все».
Великий Царь был артистичен. Часто он лишь притворялся гневливым, а на самом деле с удивительным хладнокровием и упорством рушил традиционные, естественные при прежнем «великокняжеском» порядке преграды единовластию. Часто проявлял актерские качества, решая государственные, серьезнейшие задачи. При этом был готов к самым жестоким личным потерям и жертвам. Самодержавная власть еще только начинала искать в царствование Иоанна Васильевича свои приемлемые для России границы. Искала трудно, через «кнут и пряник», через кровь, порою невинную. Но всегда — в интересах не только личных, но и государственных, национальных! Как удивителен здесь Царь Иоанн! Как он разнообразен, как изощренно вооружен для своей роли! Как легко переходит от похвальбы перед противником к смиренной прагматичной униженности, от львиного рыка к умилению сердца, к сердечному обращению, от похвалы и ласки к неожиданной казни.
Иногда создается впечатление, что перед нами просто психически неуравновешенная личность. Да и как быть уравновешенным, когда на твою жизнь постоянно посягают — ибо столь высок накал борьбы. Одна за одной умирают молодые жены Иоанна, порой даже через две недели после свадьбы! Да и сам он слишком неожиданно (в двадцать с небольшим лет!) после возвращения из Казанского похода и триумфа в Москве — вдруг заболевает так тяжко, что жизнь его долго качается на весах. В болезни он слышит сквозь смертные боли, как колеблются его ближайшие сподвижники, как готовятся после его смерти переиначить все по-своему. И все же Иоанн — не психопатологический тип, он чистый прагматик, духовный человек, настоящий Государь.
Да, Иоанн — как никто, может быть, из государей русских — чувствовал себя полным и абсолютным хозяином Русской земли, приобретателем, «скопидомом» в хорошем смысле этого слова. Какие бы несчастья ни выпадали на его долю, — он никогда не упускает из виду выгоду настоящего момента: как можно больше взять — от дорогих самоцветов, мехов, кубков из серебра до городов и княжеств. Или — в безвыходном положении — как можно меньше отдать; отдать все, кроме главного, через которое-то потом все и вернется. И это при постоянных волнениях, пожарах, войнах, смутах.
Как упорен Царь Иоанн Васильевич в отстаивании интересов своих и России! Он постоянно заявляет о своих правах даже там, где их вовсе нет: проси больше, покажи себя тверже — что-нибудь да достанется! Какой урок многим слабым правителям! Какая политическая воля! И это — с малых лет до самой смерти — ранней по нашим временам — в 54 года! Жизнь Иоанна — какая бы она ни была — вся была положена на алтарь Отечества без остатка.
Вопрос же о жестоких казнях, о безумствах Иоанна, вопрос также не праздный, — это уже вопрос воспитания, окружения, характера борьбы и эпохи, а часто и добросовестности историков. Через внешнюю вспыльчивость и гнев Царя Иоанна почти всегда проглядывает холодная расчетливость, абсолютная, всегда освященная для него религиозным авторитетом, уверенность в благе России и своем царском праве. В представленных портретах натура Иоанна столь широка, что нас не удивляет его всегдашняя богобоязненность, его милосердие. Наоборот, в этом видишь благодатный корень его личности, — может быть, и искаженной отчасти временем, обстоятельствами вынужденной, жестокой борьбы. Даже в казнях Иоанн часто неожиданно переходил к милости, когда понимал, что последующие жертвы безсмысленны. Часто он десятилетиями терпел своих явных недоброжелателей, прощал их, даже поощрял, старался «не перевернуть государственный корабль», не мельчить по пустякам, годами выжидал удобного момента для неожиданной расправы с зарвавшимся противником. Он видел, что его жестокие казни собирают на площади толпу. Но ведь и сама эта толпа жестока, хотя и страшлива. Жестокими были и враги его — и внешние и внутренние. Его жестокость во многом питалась жестокостью времени. Оправдывает ли это его? Вот вопрос, который историки скорее ставят, чем решают. Тот или иной приговор великому грозному Царю — дело суда Божьего.
Иоанн, несомненно, фигура трагическая. Потратив всю жизнь на укрепление России и самодержавной власти, на укрепление Рюриковичей на русском троне, Иоанн не смог предотвратить падения династии. Итоги царствования Иоанна потрясают как великостью сделанного для России, так и глубиной личной трагедии, приведшей к утрате трона Рюриковичами. Именно с Рюриковичами уходит в прошлое Святая Русь — и начинается долгая, длящаяся до сих пор ностальгия по ней.

О духе и душе

Душа, пока жив человек, безпрестанно волнуется между желаниями плоти и стремлениями ввысь духа. Это волнение нам нужно, это необходимое нам искушение, школа. В конце концов — в минуту смерти — душа либо воспаряет с духом к Небу, либо тянет его вниз, в бездну… В ней, душе — средоточие жизненной воли человека. Душа в течение всей жизни учится любить так, как любит Бог: слушать не гармонию звуков, а безмолвие, видеть не краски, а свет. Духом мы любим Бога в Небесах, а душой — людей на земле. Дух в человеке зреет для вечности, как колос пшеницы, шаг за шагом. Душа — в ежесекундном движении между высотой и глубиной. Дух в человеке — это золотая капля, результат его земной жизни. Душа — инструмент спасения. На нее, на душу, воздействуют и Ангелы света, и духи злобы. Нет ей покоя, пока жив человек.

Владимир Мельник

19.12.2008