Волжские звоны Ваничева

Колокольный звон определял весь распорядок жизни пассажиров паломнического рейса теплохода «Алексей Толстой». На утреннюю и вечернюю молитву сзывали нас колокола. Малиновый звон оповещал пассажиров о прибытии и отплытии теплохода. И все это благодаря художественному руководителю ансамбля «Волжские колокольные звоны», лауреату Первого Всероссийского конкурса звонарей Николаю Алексеевичу Ваничеву, который принял участие в паломничестве.

«Благодаря вам я Волгу услышала…»

— Волга любит колокольный звон?
— Любит! Однажды на большом концерте в Самаре к нам подошла женщина и сказала: «Благодаря вам я Волгу услышала…» Она услышала нашу реку как музыку, ее мелодия открылась ей в звуке наших колоколов… Мы звонили и на море, но там колокола так не звучат. А на Волге звук чистый, звон колокола далеко разносится. Вода волжская помогает…
— Как складывалась ваша творческая судьба?
— Я по специальности «ударник», закончил в Москве Гнесинку. Работал в столице в ансамбле «Березка», в Детском музыкальном театре. Отношения в «творческих коллективах» тогда были тяжелыми: представьте, например, из четырех домристов берут на гастроли за границу двоих, и получается, что кто-то непременно должен быть «съеден» коллегами… Нет, это было не по мне. Однажды в Министерстве культуры познакомился с главным дирижером Самарского оперного театра Львом Оссовским. Он пригласил поиграть в Самару, я думал — поработаю с полгода и уеду. А он мне через полгода квартиру дал. Так и остался я в Самаре. Работал «ударником» в нашем оперном, женился. Жена моя, Наталья, сейчас директор нашего ансамбля — она отвечает за решение финансовых и административных вопросов. А потом я «заболел» колоколами. Ведь и колокол — тоже ударный инструмент! Колокола звучат и в произведениях русских композиторов-классиков, и джазмены пытаются «вписывать» колокола в свои опусы. Я заинтересовался звонами, вскоре был создан наш ансамбль «Волжские колокольные звоны». Тогда в России колокола еще молчали. Были известны только Ростовские звоны — но там звонари старались только для иностранцев. «Золотое кольцо» оставалось более-менее нетронутое, вот и возили туда интуристов, чтобы показать, мол, традиции мы бережно сохраняем…
— Любовь к колокольному звону у русских людей осталась?
— Да, сохранилась, но скорее на каком-то генетическом уровне. Ведь семьдесят лет колокола молчали! Наш ансамбль всю Россию проехал, где только ни выступали мы за 18 лет, и свидетельствую — колокольный звон по-прежнему очень сильно воздействует на души людей. И еще я понял: нельзя быть звонарем и при этом не веровать в Бога! Наверное, поначалу такое возможно, звонить лишь на «голой» технике. Но потом, постепенно, когда входишь в глубь звонарского ремесла, без молитвы к Богу идти дальше не получится.
— С какими фирмами по отливу колоколов вы сотрудничаете? Чьи колокола лучше звонят?
— Мне нравятся колокола воронежского литья. Это колокола Бориса Подорожного и колокола фирмы «Вера». Еще я могу порекомендовать колокола, отливаемые в Каменске-Уральском Свердловской области, у Николая Пяткова. Эти три фирмы отливают настоящие колокола.

Тайна русских колоколов

— Колокола звучат только в Православных храмах?
— Есть и у католиков колокола, но совсем другие. Там делают колокола из чистого металла — либо медные, либо железные. У них колокола, в отличие от наших, не обертонят (когда помимо основного звука для хорошего уха слышны еще много оттенков звука), им это не нужно. У них колокола несут чисто служебную роль, сигнальную, далекую от искусства. «Язык» есть только в наших колоколах. У нас колокол словно одушевленный! Не случайно в Угличе хранится «ссыльный» колокол: его и ссылали в Сибирь, и даже высекли плетьми — за то, что угличане не уберегли от смерти святого Царевича Димитрия… А католики не пошли по нашему пути не из-за равнодушия к музыке, нет, просто в их храмах есть другой музыкальный инструмент, орган, который и выражает их чувства. А у Православных в храмах нет органа, и потому душа русская, Православная, выражает себя через колокольный звон. Наши звонари всегда праздник играли! Вот закончилась служба, люди выходят из храма. И наступает время звонарей! Раньше люди знали, где, в каком храме звонят, кто звонит, ходили даже специально на звоны…
Наши колокола льются так: восемьдесят процентов медь и двадцать процентов олово. Это называется колокольная бронза. Но хитростей при отливе очень много! Где как остывает, где чуть-чуть бросил в замес колечко или записочку… Есть древняя традиция: во время литья колоколов бросать в замес записку с просьбой к Богу или в жертву колечко драгоценное… Раньше литейщики не получали жалования, а в храме вешали объявление: «на литье колокола». Люди оставляли золотые монетки, колечки. Что-то литейщики брали себе в качестве гонорара, что-то бросали в литье…
В самарском Петропавловском храме есть колокол с большой пробоиной от пули или от снаряда даже. И ничего, несмотря на «рану», колокол прекрасно звучит. А есть колокольчики — их уронишь, и они уже не звучат…
Несколько лет назад наш ансамбль «Волжские колокольные звоны» пригласили на Каннский кинофестиваль во Францию. Есть в этом городе улица (по-ихнему — «рю») Александра III, русского Императора. На ней как раз находятся два собора, один католический, а другой Православный, красивейший, построенный на пожертвования наших Царей… И вот во время нашего выступления случилась накладка: начали мы звонить, а рядом зазвонили в костеле католики — своими глухими тяжелыми ударами «бум-бум». Ну, мы и решили посостязаться! Ка-а-к начали звонить во все колокола!.. Показали им, что такое наш русский колокольный звон! В храме тогда молились много наших актеров, и все сказали: католический звон не шел ни в какое сравнение с нашим…

«Самый большой колокол называют Благовест»

— В самарском селе Заплавном служил протоиерей Стефан Акашев. Он ставил одержимых людей во время звона под колокол и благословлял их при этом читать молитву «Богородице Дево, радуйся…» Люди от этого исцелялись!
— Меня это не слишком удивляет. Академик Раушенбах (перед смертью он принял Православие) много писал о колоколах, пытался научно осмыслить факты, когда колокольные звоны защищали селения от чумы. И он признал, что дело не в каких-то «торсионных полях», не в особых «флюидах»… А все дело в том, что Бог исцеляет людей через колокольный звон. В этом вся тайна!
Однажды мы выступали в Толгском монастыре под Ярославлем, на Волге. У них на звоннице самый большой колокол, как водится, назывался Благовест. В него редко звонили. И вот когда я начал бить в этот самый большой колокол и сыграл последний аккорд, вдруг вижу — монахини поднимаются ко мне на колокольню, приближаются к колоколу и прикладывают к нему лбы… Оказалось, они заметили: если у кого-то из-за давления болит голова и она после звона приложит голову к Благовесту — головные боли на время затихают. А когда это благодатное действие проходит, люди потом ждут приезда другого звонаря… После звона вибрация на колоколе еще минут пять остается, вот эта вибрация их, по-видимому, и исцеляет. А наверное, просто благодать, исходящая от колокола…
…Был случай в середине девяностых годов, мы плыли по Волге с обычным коммерческим рейсом. На борту были «новые русские», но и они любят колокольный звон. И вот мы доплыли до известной Калязинской колокольни, которую со всех сторон залила вода. Больно смотреть на это! И я решил как-то отреагировать звоном на это. Мы проплывали Калязинскую колокольню ночью. Подплываем. Отдыхающие «балдеют» ночь напролет в кабаках. Я вдруг заиграл среди ночи траурный поминальный звон. Все в недоумении высыпали на палубу. И тут капитан дал сигнал — и все прожектора вдруг высветили в темноте Калязинскую колокольню! А я в этот миг стал играть торжественные, праздничные звоны. Все стояли потрясенные. На глазах у людей застыли слезы… Мне все-таки удалось «дозвониться» до их сердец!

Родом из детства

— Где проходило ваше детство?
— Я вырос на Урале, в Верхотурье, городе великого русского святого Симеона Верхотурского. Отец мой погиб на фронте, мать умерла. Нас пятерых растила бабушка. Можно сказать, чудом меня определили в музыкальную школу — сначала в Ленинград (при школе юнг Военно-морского флота), потом перевели в Москву… Господь меня «выдернул» из страшного времени, из страшных мест… Я помню, как в 1953 году (мне было тогда одиннадцать лет) никто из моих ровесников не ходил в школу. В это время выпустили из зон сразу тьму уголовников, ведь у нас вокруг были одни лагеря. В Верхотурском соборе, одном из самых больших в России, была тогда детская трудовая колония. Там моя бабушка работала. Я видел, как разбежалась милиция, коммунисты под натиском уголовников. Все лето и осень урки полностью хозяйничали в городе. Весь поселок плакал, когда узнали, что Сталин умер…Я тоже плакал, наверное, сейчас уже не помню. Раз в два года стараюсь приехать в Верхотурье на могилу матери.
— Есть у вас творческая мечта?
— Только одна. Но вряд ли она исполнима. Я объездил множество стран и не слишком хочу путешествовать дальше. Позовут меня в Нью-Йорк играть — не знаю, соглашусь ли поехать, хотя к Америке с уважением отношусь. А вот в Иерусалим, на Святую Землю, очень хочется съездить. И там прославлять Господа звоном колоколов!

На фото: Николай Ваничев звоном оповещает паломников о прибытии в Нижний Новгород.

Антон Жоголев

Фото автора.

18.06.2008