‣ Меню 🔍 Разделы
Вход для подписчиков на электронную версию
Введите пароль:

Продолжается Интернет-подписка
на наши издания.

Подпишитесь на Благовест и Лампаду не выходя из дома.

Православный
интернет-магазин





Подписка на рассылку:

Наша библиотека

«Блаженная схимонахиня Мария», Антон Жоголев

«Новые мученики и исповедники Самарского края», Антон Жоголев

«Дымка» (сказочная повесть), Ольга Ларькина

«Всенощная», Наталия Самуилова

Исповедник Православия. Жизнь и труды иеромонаха Никиты (Сапожникова)

В грозный час…

Судьба монархиста инженера Ивана Страхова. К 25-летию со дня его кончины.

Судьба монархиста инженера Ивана Страхова. К 25-летию со дня его кончины.

Об авторе. Александр Николаевич Закатов родился 19 июля 1972 года в Москве. Внук выдающегося советского ученого-геодезиста П.С. Закатова. Директор Канцелярии Главы Российского Императорского Дома Государыни Великой Княгини Марии Владимировны. Кандидат исторических наук, доцент. Преподаватель на кафедре отечественной истории и культуры Московского государственного университета геодезии и картографии. Член научного совета Российской академии наук по изучению и охране культурного и природного наследия. Член Союза писателей России. Живет в Москве.

27 ноября 2020 года исполнилось 25 лет со дня кончины моего двоюродного деда Ивана Сергеевича Страхова (1899-1995), оказавшего большое влияние на формирование моих убеждений.

Его родителями были потомок священнического рода протоиерей Сергей Иванович Страхов (1867-1943) и дочь волоколамского купца Филиппа Николаевича Волкова Евдокия Филипповна Страхова (1875-1910). (О них мы подробно писали в № 1 журнала «Лампада» за этот год). В сентябре 1910 года Ваня поступил в 5-ю Московскую гимназию. В этой гимназии учились поэты Борис Пастернак и Владимир Маяковский, философ Иван Ильин.


Иван Страхов во время учебы в гимназии.

В 1913 году во время празднования 300-летия Дома Романовых гимназист Иван Страхов дважды видел св. Императора Николая II и его Августейшую семью. Первый раз это произошло на Лубянской площади. Возможно, некоторые детали происходившего в действительности несколько отличались от его воспоминаний, но его повествования в целом достоверны и живо передавали атмосферу событий. Ивану Сергеевичу это запомнилось так: Мясницкая улица и Лубянка были запружены народом. После уроков они - несколько гимназистов-третьеклассников - пришли туда, «пролезли» сквозь толпу и забрались на подоконник какого-то магазина. Все ждали прибытия Императорской Фамилии. Через некоторое время полицейские устроили в толпе коридор для проезда Августейших особ и эскорта.

Появились казаки верхом на конях. За ними также на коне - Государь. Далее следовала открытая карета (ландо), в которой ехала Императрица и Царственные дети, коляски свиты и замыкающие казаки. Народ восторженно приветствовал Царя.

Гимназисты впервые созерцали Императора, причем совсем вблизи - как повествовал в 1990 году И.С. Страхов, «аккурат, чуть подальше, чем до стены» (от обеденного стола до стены в его квартире).

Второй раз Ваня Страхов увидел Государя уже не в частном порядке, а участвуя в прохождении церемониальным маршем в Кремле. В гимназиях с 1908 года по желанию Императора Николая II велась начальная военная подготовка. Военной гимнастикой с учащимися 5-й Гимназии занимался преподаватель Александровского военного училища командир первой роты Второго батальона капитан Валериан Николаевич Гогель. «Муштровал он здорово», - вспоминал И.С. Страхов. Гимназисты ходили по плацу, обучались ружейным приемам, хоровому пению военных песен, делали гимнастические упражнения. Они вошли в число «Потешных». Так именовалось всесословное юношеское движение, объединявшее молодежь в «Потешные полки». Они получили свое имя в память о потешных полках Петра Великого, ставших затем основой российской гвардии - Семеновским и Преображенским полками.

Готовясь к торжествам 300-летия Дома Романовых, гимназистам довелось пройти через несколько дней особой муштры: «Гоняли нас по плацу. Чтобы шаг по нитке. С какого шага должны отвечать Императору, и так дальше».

Для участия в церемониальном марше им выдали винтовки - деревянные, но с настоящими штыками.

Они заходили в Кремль через Боровицкие ворота, проходили мимо монумента Императору Александру II и выходили через Спасские ворота.

Около монумента Царю-Освободителю его внук Император Николай II верхом на коне принимал церемониальный марш. Рядом на меньшем коне - 8-летний Цесаревич Алексий Николаевич (Августейший покровитель «Потешных»), и около него - дядька-матрос Андрей Деревенько.

Гимназисты шли вслед за учащимися военных училищ, в несколько шеренг, начиная с первоклашек. В каждом классе по 40 человек.

Государь здоровался с каждым проходившим военным училищем, гимназией и реальным училищем, держа руку под козырек: «Здравствуйте, молодцы!» Ему отвечали: «Здравия желаем, Ваше Величество!» Император выглядел очень скромно, «без всякой пышности с его стороны», как выразился Иван Сергеевич.

При выходе через Спасские ворота участники церемониального марша не снимали фуражки. Это была привилегия военных, и они очень ею дорожили. Строй распадался на Красной площади, и учащиеся расходились по домам.

Участникам церемониального марша выдали удостоверение о праве ношения бронзовой медали «В память 300-летия Дома Романовых». Воспоминания о том, как он лицезрел Государя, Иван Страхов с благоговением пронес через всю свою жизнь.


Семья протоиерея Сергия Страхова. Фото начала XX века.

В наше время уже трудно понять, насколько смелым и необычным было вспоминать в положительном духе об Императоре Николае II в советскую эпоху. Коммунистическая пропаганда настолько массированно воздействовала на сознание, что не только убежденные сторонники режима, но и многие люди, придерживающиеся духовных ценностей, относились к Государю с неприязнью. Мне запомнилась реакция на упоминание о канонизации Николая II Русской Православной Церковью Заграницей (состоявшейся в 1981) со стороны очень хорошего верующего человека, тоже принадлежавшего к поколению рубежа XIX-XX веков. Это был свойственник моей бабушки по линии мамы Веры Макариевны Чугуновой (урожд. Мельниковой) Сергей Дмитриевич Попов. Мы с бабушкой посетили его в Дмитрове в середине 1980-х годов. Сергей Дмитриевич и его супруга Ольга Яковлевна (сестра мужа бабушки Веры Василия Яковлевича Чугунова), душевные гостеприимные старички, были верными чадами Церкви и не скрывали этого. В их доме стоял киот с иконами. Я бережно храню подаренную мне ими Псалтирь на церковнославянском языке. Но когда я в беседе упомянул о прославлении Государя-Мученика в лике святых, Сергей Дмитриевич был шокирован и возмущен: «Как же можно канонизировать Николая Кровавого?!» И я никак не мог его переубедить. Так сильны оказались внедренные в умы стереотипы. На этом фоне повествования И.С. Страхова (даже в семейном кругу) о том, как он видел Императора и его семью, и какой благотворный след это оставило в его душе, были чрезвычайно редким явлением и свидетельством неизменности его убеждений.

* * *

Во время Первой Мировой войны, начавшейся в 1914 году, в 5-й гимназии устроили военный госпиталь, а учащихся перевели в Медведниковскую гимназию в Староконюшенном переулке, отдав половину помещений.

Старший брат Ивана Александр прошел ускоренные курсы Александровского Военного Училища и отправился на фронт. О его судьбе мною написан отдельный очерк (опубликован в №1 журнала «Лампада» за этот год). Его расстреляли красные в Симферополе 11/24 ноября 1920 года. А Иван Страхов в октябре - ноябре 1917 года принял участие в восстании юнкеров в Москве.

Он учился в последнем классе гимназии - 8-м (1917-1918 учебный год). Занятия начались, как и положено, в сентябре 1917 года.

Временное правительство под председательством А.Ф. Керенского доживало последние дни. Оно утратило последние остатки даже видимости законности после незаконного провозглашения им России республикой до решения Учредительного Собрания. В ночь на 25 октября 1917 года оно было свергнуто в результате переворота в Петрограде, организованного партией большевиков.

Рассказ Ивана Сергеевича Страхова о его участии в восстании, записанный мной на магнитную ленту 21 октября 1990 года, оставляет несколько второстепенных вопросов.

Например, Иван Сергеевич не упоминал дат, и ему запомнилось, что он отправился записываться добровольцем в воскресный день, а вернулся домой в следующее воскресенье. Но ближайшее воскресенье к 25 октября/7 ноября 1917 года - это 29 октября/11 ноября, когда уже было заключено перемирие и началась поэтапная сдача белых, а следующее воскресенье, соответственно, 5/18 ноября. Между тем 2/15 ноября руководители антибольшевистских сил в Москве подписали договор о капитуляции, а 3/16 ноября подавлены последние очаги сопротивления и начались казни юнкеров, не успевших скрыться. С днем недели И.С. Страхов явно ошибся. Судя по всему, он пришел в Александровское военное училище в пятницу 27 октября/9 ноября 1917 года. Но в главном его воспоминания передают содержание и дух происходившего.

В октябрьские дни 1917 года в Москву из Казани приехал приятель Александра Страхова Константин Домбровский, учившийся в Казанском военном училище. Он рассказал о том, что в Казани противостояние между юнкерами и пробольшевистски настроенными военными частями началось еще до переворота в Петрограде. Во время кровопролитных столкновений многие казанские юнкера были перебиты, но некоторым удалось спастись.

Рассказ Домбровского повлиял на Страхова. Он решил, что должен примкнуть к антибольшевистскому сопротивлению.

Утром того дня были слышны выстрелы со стороны Лефортова. Священник Сергий Страхов к 9 часам утра отправился совершать службу в храме в честь святой Ирины. А его сын Иван не пошел в церковь, надел гимназическую форму и отправился в Александровское военное училище.

Ему пришлось кружить по окрестным улицам, выбирая обходные пути. Кое-где его останавливали патрули и спрашивали: «Куда идешь?» Он отвечал: «Домой». К 11 часам Иван наконец добрался до Арбатской площади. Здесь он сообразил, что при нем нет никаких документов. В спешке и волнении он забыл их взять. Но, тем не менее, часовые пропустили его в Александровское военное училище и указали, где можно записаться добровольцем.

Ему задали вопросы - кто он, откуда, с кем знаком. Он представился (как и было на самом деле) гимназистом 5-й гимназии и указал, что его учителем военной гимнастики является капитан Валериан Николаевич Гогель. В этот момент кто-то положил руку на плечо Ивана. Он обернулся и увидел, что это и есть капитан Гогель, не в сюртуке, как он являлся на занятия в Гимназию, а в военной форме. Учитель распорядился, чтобы Страхова направили к нему в 1-ю роту 2 батальона.

Ивану выдали юнкерскую шинель, пояс, сапоги и фуражку, он получил винтовку и патронташ с патронами. Его накормили обедом. После этого капитан Гогель сказал: «Пойдешь сразу в «Прагу». Там временно взвод 1-й роты».

Около двух часов взвод пробыл в ресторане «Прага», а потом был направлен на первое задание - патрулирование Арбата. За это время ничего особенного не случилось, и через три часа юнкера и добровольцы вернулись в «Прагу». Там Ивана окликнул однокашник Богомолов, покинувший 5-ю гимназию в 7-м классе. Он побывал на фронте, возмужал.

Из «Праги» Ваня позвонил по телефону отцу. Это было уже около 4 часов дня. «Я сказал папе, где нахожусь, и что, возможно, больше звонить не смогу. Он все понял. Отвечал кратко и повесил трубку», - вспоминал мой двоюродный дед. Можно только предположить, что творилось в душе отца Сергия, оба сына которого теперь находились в смертельной опасности.

Из «Праги» взвод, в котором состоял Иван Страхов, перевели в здание Консерватории на Большой Никитской улице. Территория Консерватории уже была изнутри укреплена мешками с песком и землей вдоль ограды.

Нападения красных ожидали со стороны центра и со стороны Никитских ворот. По обе стороны от тротуара у Консерватории находились два пулеметных гнезда. При них находились юнкера; пулеметы защищены металлическими листами.

Ивана и его соратников периодически отправляли патрулировать Арбат, Арбатскую площадь и Никитскую улицу. Доводилось стоять на часах, охраняя пленных. Отдыхали юнкера и добровольцы в здании частной женской гимназии около Александровского военного училища.

Они знали о событиях в Кремле 28 октября. Иван запомнил, что там находился 56-й пехотный запасный полк, стоявший за большевиков, и «там, когда ворвались юнкера, большая резня была».

Самому ему тоже пришлось принять участие в боях 29 и 30 октября. По его словам, на юнкеров, находившихся на Большой Никитской, со стороны центра шли латыши. Вид некоторых из них указывал на то, что они были пьяными. Немало их полегло под пулеметным и ружейным огнем…

* * *

21 октября 1990 года. Воскресенск. Иван Сергеевич сидит за столом в своей комнате и медленно, как бы подбирая правильные слова, но уверенно и глубокомысленно излагает свои мысли о пережитом: «Латыши пьяные вдрызг идут, а юнкерские пулеметы их косят. А они пьяные прут и прут. В такой момент стреляешь по приказу и как-то и не чувствуешь, убийство это или не убийство. И не знаешь, попала твоя пуля в кого, убила она, ранила, мимо пролетела… Но как-то за собой раскаяния в убийстве или греха не чувствовалось тогда. Не думаешь, что грех - стрелять и убивать. Ты даже не сознаешь того, что ты стреляешь и целишься. Как автомат какой, меняешь обойму и продолжаешь стрелять. И как ни странно, быть может, это звучит, не думаешь, что в тебя тоже может пуля попасть. Совершенно от этого отвлекаешься и не стремишься спрятаться».

Он вспоминает, что ощущал в те дни, будучи 17-летним юношей. Заметно, что его продолжает мучить вопрос: убил ли он тогда кого-то? Они - красные - тоже в него стреляли. Он чудом от них спасся, а некоторые юнкера, находившиеся с ним в одном строю, были расстреляны или повешены. Потом большевики казнили его родного брата, дядю, тестя, многих друзей и знакомых, обрекли на жалкую жизнь его отца и ему лично причинили много зла. Но у него в сердце нет никакой ненависти. Он понимает, как это страшно и тяжко - убить человека. Любого человека, даже самого ожесточенного и преступного.

Страхов уверен, что защищал тогда правое дело. Коммунисты остались для него противниками. Он не смирился с безбожием, с цареубийством и красным террором, с разрушением той России, которую помнил и любил. Но ему совершенно чужды желание мести и реванша, удовлетворение от того, что хоть кого-то из врагов и он, быть может, оставил лежать на мостовой Большой Никитской. Убежденно произносит: «Отнимать жизнь у другого нельзя». Сколь сильно отличается это отношение к жизни и смерти от, например, ревнивых препирательств цареубийц, кто из них совершил «подвиг», добив в подвале Ипатьевского дома истекающего кровью 13-летнего Цесаревича Алексия, или от записи самодовольных воспоминаний «гуманиста»-цареубийцы Г.П. Никулина о подготовке и осуществлении расстрела Царской Семьи…

* * *

30-31 октября красные, получившие подкрепление, начали превозмогать. 1-2 ноября Московский Кремль, еще находившийся под контролем юнкеров, подвергся артиллерийскому обстрелу. На Большой Никитской шли ожесточенные бои. Но силы оказались неравными. 2/16 ноября командующий войсками Московского военного округа полковник Константин Иванович Рябцев, и ранее постоянно проявлявший колебания и нерешительность, утративший доверие своих подчиненных, отдал приказ о капитуляции и сдал большевикам Александровское военное училище, в котором располагался его штаб. Юнкерам и добровольцам было сказано, что сопротивление прекращается, они освобождаются от присяги, и им предлагается спасаться кто как может.

Иван Страхов и его товарищи по оружию (он называл еще фамилию Серебренникова) выслушали этот приказ на Арбатской площади. Арбат и окрестности полностью простреливались. Куда теперь идти, он не представлял. В этот момент Иван заметил своего одноклассника - сына священника храма Святителя Николая на Песках Василия Петровича Некрасова. Тот позвал его: «Пойдем к нам». Юноши побежали, прижимаясь к стенам домов, под пулями, по правой стороне Арбата к Николопесковскому переулку. При этом шинели и фуражки они не сняли и винтовки не бросили.

Каким-то чудом им удалось добежать невредимыми до дома священника Василия Некрасова. Там их накормили. Они не спали уже двое суток, разделись и сразу уснули крепким молодым сном. Тем временем старшие Некрасовы спрятали винтовки и шинели в дрова. Когда утром Иван, поблагодарив за приют, собрался уходить, отец Василий Некрасов вернул ему шинель, но уже без погон, и дал какую-то старую гимназическую фуражку. Ваня побрел домой. Он добрался благополучно к 3 часам пополудни.

С отцом Иван о происшедшем разговаривал мало. Было заметно, что тот потрясен и огорчен, что сын ушел тайком, не посоветовавшись с ним. Но порыв Вани он понял и укорять его не стал: «Отец мой как-то старался не разговаривать на эти темы. Очевидно, сначала в обиде на меня был. Но потом это быстро сгладилось».

А вот живший у своего дяди Алексей Павлович Лущихин эмоционально упрекал младшего кузена в авантюризме. «Он на меня набросился прямо, - вспоминал И.С. Страхов, - "Куда ты лез!"»

Иван как ни в чем не бывало вновь стал ходить на занятия в 5-ю гимназию. Через две недели директор Соколов вызвал учащихся двух старших классов (7-го и 8-го) и объявил им, что по имеющимся у него сведениям какие-то черновики списков добровольцев, примкнувших к восстанию юнкеров, остались не уничтоженными и попали в руки большевиков. Директор настоятельно рекомендовал гимназистам, причастным к восстанию, уехать из Москвы не менее чем на две недели, ибо существовала угроза их жизни.

Иван Страхов последовал совету директора и в начале декабря уехал в Волоколамск, где его приняли родные - тетя по материнской линии Анна Филипповна и ее муж губернский секретарь Григорий Иванович Козлов, учитель пения в Волоколамском Духовном училище.

Прожив около трех недель в Волоколамске, Иван вернулся в Москву. Слухи об обнаружении большевистской властью списков добровольцев не подтвердились. Эти бумаги все-таки успели уничтожить.

* * *

После окончания гимназии Иван Страхов, интересовавшийся техникой, в 1918 году пошел служить помощником машиниста в депо Москва Северной железной дороги. В 1920 году он поступил в Московское высшее техническое училище (бывшее Императорское Московское техническое училище). Там он проучился до 3-го курса, когда в 1924 году был «вычищен как чуждый элемент» в связи с тем, что являлся сыном священника. Затем ему в 1929-1930 гг. все-таки удалось окончить экстерном Московский Авиационный Институт (бывшее Высшее аэромеханическое училище (ВАМУ), в 1930 году преобразованное в МАИ).

С июня по декабрь 1924 года поступил на завод Отдела (он говорил - «Комитета») Военных Изобретений на должность чертежника-конструктора. В этом же году его впервые арестовали сотрудники ГПУ, и он провел несколько месяцев в предварительном заключении.

Когда за ним пришли из ГПУ, Иван Страхов подумал, что причиной стало его эпизодическое участие в тайной молодежной антикоммунистической группе. Один его однокашник, знавший об участии Ивана в восстании юнкеров, в 1918 году предложил ему расклеивать плакаты против большевистской власти. Страхов согласился, но смог повесить только один плакат. Остальные он спрятал в своей комнате в этажерке с книгами, где они и лежали. В момент ареста в его голове промелькнула мысль, что их «заговор» раскрыт. Конечно, если бы плакаты обнаружили при обыске, исход мог оказаться для Ивана крайне плачевным. Но ему вновь повезло. Листовки не нашли, и следователи не узнали о его деятельности в октябре-ноябре 1917 года и связи с антибольшевистским подпольем (пусть и самой призрачной).

Во время первого пребывания на Лубянке Страхов встретился и беседовал с арестованным директором завода Леонидом Васильевичем Курчевским, разработчиком безоткатных пушек. Он был тогда осужден на 10 лет заключения и отправлен в Соловецкий лагерь особого назначения. Курчевского позднее вновь арестовали и казнили в 1937 году. Посмертно он реабилитирован в 1956 году.

Ивана Страхова перевели в Бутырскую тюрьму. Там он пробыл около месяца и опять был возвращен на Лубянку. Камера, в которой находились четыре человека, представляла из себя небольшую комнату с четырьмя откидными койками и одним окном, замазанным белой краской, с жалюзи. Из этой камеры его водили на допросы, только в ночное время. Все допросы касались каких-то второстепенных вопросов. И на сей раз дело ограничилось несколькими месяцами предварительного заключения. До суда дело не дошло - «освобожден в порядке следствия».

С мая 1925 года он работал на Государственном Авиационном Заводе (ГАЗ) № 1 (до революции 1917 года - автомобильный и авиационный завод «Дукс») чертежником, затем в октябре того же года стал там же инженером по расчетам.

В 1928 году Иван женился на фельдшерице Наталии Александровне, урожденной Осиповской. В 1929 году у них родилась дочь Елена. Тесть Ивана Сергеевича ветеринар Александр Александрович Осиповский был расстрелян за «вредительство».

В декабре 1930 года Ивана Сергеевича уволили с завода. В одном списке с ним значатся как «вычищенные по 1-й категории с высылкой из пределов европейской части СССР» конструкторы Михаил Петрович Бакулин, Андрей Иванович Широков, Николай Васильевич Ярунин, инженер Алексей Викторович Левашев и заведующий отделом вооружения Владимир Федорович Савельев, арестованный еще 19 апреля 1930 года.

20 декабря 1930 года вынесено постановление об аресте И.С. Страхова и других обвиняемых из этого списка.

К Страхову сотрудники ОГПУ пришли домой 19 декабря. Они произвели обыск, изъяли его чертежи по авиации и научные журналы и препроводили в тюрьму.

На допросе 25 декабря Страхов заявил, что «никаких сведений о работе завода и ЦКБ (Центрального Конструкторского Бюро) и своей собственной в качестве инженера по расчетам никому не передавал и не разглашал». Но его показания не имели значения. ОГПУ вынесло постановление, согласно коему И.С. Страхов «достаточно изобличается в том, что работая на заводах авиапромышленности и Центральном Конструкторском Бюро, имеющих военное значение, и будучи знаком со всем материалом по новым конструкциям опытных самолетов, а также и вооружения, разглашал таковые среди чуждых и антисоветских элементов, кроме того, вел антисоветскую агитацию среди сотрудников завода». 15 января 1931 года вынесено обвинительное заключение по делу № 106052 в отношении М.П. Бакулина, А.И. Широкова, И.С. Страхова, А.В. Левашова, Н.В. Ярунина и В.Ф. Савельева, содержавшихся в Бутырке. 3 февраля 1931 года Особое совещание при Коллегии ОГПУ постановило выслать всех шестерых осужденных по статье 58/10 УК РСФСР через Полномочное Представительство ОГПУ в Западную Сибирь сроком на 3 года. В те времена еще были возможны такие сравнительно «мягкие» приговоры. Вскоре репрессии станут намного более жестокими.

Но и все члены «тройки», обвинившей И.С. Страхова и его коллег, а также многих других честных и высококвалифицированных специалистов, погибли в жерновах ими же развязанного террора.

Как сложилась судьба репрессированных М.П. Бакулина, А.И. Широкова, А.В. Левашова и Н.В. Ярунина, установить не удалось. В.Ф. Савельев, один из «отцов» российской авиационной промышленности (о нем еще будет речь впереди), частично восстановлен в правах в 1955 году, а окончательно реабилитирован в 1989 году, уже после своей кончины.

Иван Сергеевич Страхов сам не обращался с заявлением о реабилитации и не считал это нужным. Он не попал под волну реабилитаций 1950-х годов. Лишь 6 апреля 1989 года, без каких-либо запросов с его стороны, Прокуратура СССР вынесла заключение о его реабилитации. Я не уверен, что Иван Сергеевич знал о существовании этого акта.


Инженер Иван Сергеевич Страхов.

В общей сложности он пробыл в заключении и ссылке не 3 года, а почти 16 лет - с 1931 по 1946 годы.

Их везли в Новосибирск две с половиной недели. По дороге один осужденный повесился. В Омске для заключенных была устроена баня. Наконец их доставили в новосибирскую тюрьму. На 40-градусном морозе они ожидали помещения в новую общеперезимовочную камеру. Там их содержали неделю, а потом начали вызывать поодиночке к начальнику экономического управления ОГПУ Западно-Сибирского края. К счастью, им предстоял труд не на убийственных каторжных работах, а в «проектно-строительном бюро».

Это была одна из «шараг», занимавшаяся проектированием оборудования для добычи угля в Кузбассе. Ее начальником в 1931-1932 гг. являлся Борис Семенович Масленников (1887-1947), один из первых русских авиаторов; до революции председатель «Московского Общества Летчиков», подвергавшийся репрессиям с 1923 года до конца жизни и в последний раз осужденный в 1938 году на 8 лет заключения в Красноярском исправительно-трудовом лагере. Заместителем начальника был осужденный по знаменитому «Шахтинскому делу» о «вредительстве и саботаже» 1928 года Николай Андреевич Чинакал (1888-1979), будущий член-корреспондент Академии Наук СССР и директор Института горного дела Сибирского отделения АН СССР.

Осужденным ученым, инженерам и конструкторам дали три дня на поиск жилья и определили жалование в 150 рублей. Они должны были проектировать шахты Кузбассугля.

В проектно-строительном бюро № 14 оказался и старший товарищ и «подельник» Ивана Сергеевича Страхова Владимир Федорович Савельев (1889-1960). Это был выдающийся русский ученый, один из основоположников российской авиационной промышленности.

* * *

В 1931 году В.Ф. Савельев и И.С. Страхов спроектировали висячий мост через реку Абу в поселке Араличево под Новокузнецком Кемеровской области - единственный деревянный подвесной мост в Сибири.

Их вызвали, объявили задание, отпустили домой приготовиться, и они, быстро собравшись, отправились на конке на вокзал Новосибирска. По дороге в Новокузнецк у Савельева похитили чемодан, а у Страхова - шапку. Вагон был закрыт, так что не исключено, что проводник состоял в сговоре с ворами. На какой-то станции Иван Сергеевич во время 15-минутной остановки приобрел новую шапку и испытал от этого несказанную радость. То, что в наше время может представляться несущественной мелочью, в ту эпоху и в тех условиях, в суровом климате являлось вопросом жизни и смерти. Снегом в этих краях заносило по крыши. Как-то раз у старательского рудника нашли труп замерзшего человека на верхушке дерева. Здесь Страхов убедился, что рассказ барона Мюнхгаузена о том, как он в России привязал лошадь к столбику в заснеженном поле, а утром, когда растаял снег, увидел ее висящей на верхушке колокольни, не был столь уж неправдоподобным.

24 марта 1931 года из Новокузнецка Савельев и Страхов на тройке прибыли в Араличево. Там они, консультируясь с американским специалистом мистером Глэном и при помощи одного студента Томского политехнического института, за 12 дней спроектировали висячий цельнодеревянный мост.

Савельев докладывал начальнику Проектно-Строительного Бюро № 14 Б.С. Масленникову: «…совместно с товарищем Страховым приступили к проектированию висячего моста через р. Абу. В тот же день был приглашен в Араличево в качестве консультанта американский инженер фирмы «Флейн» г. Глэн, который эскиз проекта моста одобрил, а именно: тип моста - висячий на 2 канатах с каждой стороны».

Длина моста составляла 75 метров, ширина - 5 метров. Построен он был за два месяца, а прослужил 22 года - до 1953 года. За эту работу Владимир Савельев и Иван Страхов получили премию - сапоги.

* * *

Прошло несколько лет, проведенных им в Сибири. Жена Наталия Александровна через родственников передала раздобытую ею по знакомству бумагу о разрешении Ивану Сергеевичу приехать в Коломну. Прожив некоторое время в Коломне, И.С. Страхов переселился в подмосковный Воскресенск и поступил на Воскресенский цементный завод. Выйдя на пенсию, он продолжал жить с женой в небольшой квартирке в Воскресенске. В детстве каждый приезд к дедушке Ване становился для меня праздником. Они с Наталией Александровной жили очень скромно, но в их доме царила атмосфера такой любви и доброжелательности, что казалось, что ты находишься в некоем райском месте. Мне было интересно слушать разговоры взрослых, воспоминания Ивана Сергеевича. Я, конечно, далеко не все понимал, но что-то главное запало в душу. Этот тихий старичок почитался мною героем, прошедшим тяжелейшие испытания и сохранившим веру, высокое достоинство и целостные убеждения.

Иван Сергеевич был глубоко верующим православным человеком. Когда меня привозили к нему в гости, я сразу бежал посмотреть на икону «Усекновенная глава Иоанна Предтечи», находившуюся на видном месте и в первый приезд произведшую на меня весьма яркое впечатление. В старости Иван Сергеевич уже не мог выходить из дома и посещать храм, но молился и очень радовался, когда я приезжал к нему с Канонником и читал канон Иоанну Предтече. Помню, с каким благоговением готовился он к исповеди и причащению Святых Христовых Таин, когда я в 1991 году договорился со священником и организовал его приезд в Воскресенск на Светлый Вторник.

После смерти в 1981 году моего папы Николая Петровича Закатова на несколько лет общение с дедушкой Ваней стало реже. Кажется, только один раз мы съездили к нему вместе с моей мамой Ларисой Васильевной Закатовой, по моей просьбе, а потом он как-то раз приезжал к нам на дачу, к своей сестре - моей бабушке Надежде Сергеевне Страховой. Его жена Наталия Александровна, очень любившая его и окружавшая заботой, с возрастом начала терять память, перестала узнавать некоторых родных, могла уйти из дома и заблудиться. Ее смерть стала для Ивана Сергеевича огромным горем. Но он, оставшись без верной спутницы жизни, не опустился (как, увы, нередко бывает с овдовевшими стариками), не утратил аккуратности в быту, гостеприимства и самых приятных манер.

С ним в одной квартире жил его старший внук, которого звали Олег. Но он как-то держался на дистанции, и общаться с ним мне не довелось. Олег трагически погиб: возвращаясь поздно домой со службы, стал жертвой злодеев.

Дочь Ивана Сергеевича Елена Ивановна Баранова, проживавшая в Подольске, регулярно навещала отца, помогала ему по хозяйству. Приходили к нему и сотрудники социальных служб. Из-за ухудшения зрения он постепенно утратил возможность ходить в магазин за продуктами, и в этом смысле зависел от окружающих. Но дома хозяйство вел сам. В его квартире никогда не было ни малейших следов безпорядка.

* * *

Дедушку Ваню я начал чаще посещать с конца 1980-х годов. Иногда приезжал с бабушкой Надей. Иногда я выбирался к нему один, и с присущим молодости легкомыслием не всегда уведомлял его заранее о прибытии. Но не было ни единого случая, чтобы он отнесся к этому с хотя бы тенью недовольства. Наоборот, неожиданная встреча воспринималась им как приятный сюрприз, нечаянная радость.

В 1990-е годы были проблемы с питанием: то были деньги, но не было продуктов, то появились продукты, но не стало денег… Но мне всегда удавалось привезти дедушке какое-нибудь лакомство. Он любил сгущенное молоко, из которого варил «тянучку». Еще я раздобывал деликатес - шпроты. А он варил картофель, доставал хлеб, квашеную капусту или соленые огурцы, жарил рыбу или курицу (если они имелись). После обеда его настроение становилось еще лучше, и он охотно делился своими воспоминаниями.

До самого конца своих дней Иван Сергеевич сохранял полную ясность мысли и весьма неплохую память. Кое-что, разумеется, забывал или мог слегка перепутать, но помнил имена священнослужителей, учителей, однокашников, коллег; наименования учреждений, в которых ему довелось работать; даже номер телефона, по которому во время восстания юнкеров в октябре 1917 года звонил отцу домой из ресторана «Прага»: 4-27-30 (я потом проверил по книге «Вся Москва» за 1915 год - точно!). Наизусть цитировал Гомера по-древнегречески и Вергилия по-латински; мог декламировать выученные им в гимназии стихотворения русских поэтов. В детстве бабушка перед сном напевала мне разные классические стихотворные произведения, в том числе «Василия Шибанова» графа А.К. Толстого, но некоторые фрагменты она забыла. Книги в домашней библиотеке не было, раздобыть ее в советское время оказалось затруднительно, и по просьбе сестры Иван Сергеевич написал для меня по памяти весь текст этого полюбившегося мне стихотворения.

Его любимой книгой был роман Лескова «Соборяне» о жизни духовенства в XIX веке. Он очень дорожил потрепанным 1-м томиком из собрания сочинений Н.С. Лескова дореволюционного издания А.Ф. Маркса, который потом торжественно подарил мне.

Страхов плохо видел, но его телевизор был постоянно включен, и он внимательно слушал новости и разные передачи. Очень любил побеседовать и поспорить на политические темы, и его мнения всегда были четко сформулированы и аргументированы. Иногда для оживления беседы он использовал риторический прием провокации - выдвигал какой-нибудь тезис, которого на самом деле не придерживался, слушал мои опровержения и с удовлетворением с ними «соглашался» (хотя на самом деле просто еще больше утверждался в своих мыслях). Я распознал эту его манеру и соблюдал «правила игры».

* * *

Иван Сергеевич был убежденным монархистом. Когда я в 1990-м году его спросил, каких воззрений придерживались юнкера и добровольцы, он твердо ответил: «Монархисты. Ведь шли на верную смерть. По крайней мере половину перебили. Что-то около тысячи верных потеряли. Я вовсе не чувствовал, что это (его участие в восстании 1917 года - А.З.) мальчишеский порыв. Что-то большее было. Я не симпатизировал ни Керенскому, ни большевикам. В душе я был самый оголтелый монархист. И сейчас ни малейшей симпатии [к революционерам] не чувствую».

Для него сам факт, что молодые люди шли тогда на верную смерть за убеждения, стал доказательством их приверженности монархии. Наверное, в какой-то степени это идеализация. На самом деле не все юнкера были монархистами. Но его разум никак не мог мириться с мыслью, что можно вот так вот жертвенно умирать - не за Веру, за Царя и за Отечество, а за временное правительство, Керенского и Учредительное Собрание…

При этом, когда я только начал рассказывать ему о возрождении монархического движения в перестроечной России, он сказал: «Я не думаю, что возможна монархия сейчас. Вот такая картина». Однако через какое-то время его пессимизм несколько отступил. В 1993 году он подписал заявление на вступление в христианско-монархический союз - одну из первых российских монархических организаций, появившихся еще в последние месяцы СССР, изначально твердо защищавшую принцип легитимизма. Его участие, конечно, не могло уже быть деятельным. Он почти ослеп и уже не выходил из дома. Но он своими глазами видел св. Императора Николая II, участвовал в антибольшевистском сопротивлении, подвергался политическим репрессиям и пронес свои убеждения через все обстоятельства жизни в СССР. И то, что старый монархист встает в ряды возродившегося монархического движения, имело большое символическое значение для обезпечения преемственности духа служения идее Монархии и законным наследственным Государям Дома Романовых. Через некоторое время такое же заявление подписала его сестра - моя бабушка Надежда Сергеевна Страхова. Оба они были сторонниками Государыни Марии Владимировны и ее наследника Цесаревича Георгия Михайловича и с большой радостью наблюдали за возвращением Российского Императорского Дома в жизнь нашей Родины.

* * *

В конце ноября 1995 года бабушка сообщила мне, что целый день пыталась дозвониться до брата Вани, но он не отвечает. Я старался ее утешить, говорил, что, быть может, он плохо слышит или отключили телефонную линию. Но на следующий день дочь Ивана Сергеевича, срочно приехавшая в Воскресенск, известила нас, что он скончался. Елена Ивановна была у него накануне, помогла провести уборку, приготовила кое-какие блюда и вернулась к себе. А он умер в одиночестве 27 ноября, судя по всему, от апоплексического удара.

Мы ездили с бабушкой Надей и тетей Татьяной Петровной Закатовой проститься с ним. Его не увезли из дома; гроб стоял в комнате, на том столе, за которым мы так часто беседовали за чашкой чая. Это соблюдение прежних традиций - прощание с покойником дома - стало возможно из-за специфических обстоятельств противоречивых «святых» и «лихих» 1990-х годов.

Заочное отпевание новопреставленного раба Божия Иоанна было совершено в храме Святой Великомученицы Ирины в Покровском, где когда-то служил его отец. Я привез в Воскресенск землю, разрешительную молитву, икону и венчик.

Окончив свой земной путь, упокоился он на кладбище Воскресенска, потомственный почетный гражданин, русский инженер Иван Сергеевич Страхов - добрый, мудрый и благородный человек, сохранивший и передавший следующим поколениям дух Императорской России.

120
Понравилось? Поделитесь с другими:
См. также:
1
3
Пока ни одного комментария, будьте первым!

Оставьте ваш вопрос или комментарий:

Ваше имя: Ваш e-mail:
Содержание:
Жирный
Цитата
: )
Введите код:

Закрыть






Православный
интернет-магазин



Подписка на рассылку:



Вход для подписчиков на электронную версию

Введите пароль:
Пожертвование на портал Православной газеты "Благовест":

Вы можете пожертвовать:

Другую сумму


Яндекс.Метрика © 1999—2024 Портал Православной газеты «Благовест», Наши авторы

Использование материалов сайта возможно только с письменного разрешения редакции.
По вопросам публикации своих материалов, сотрудничества и рекламы пишите по адресу blago91@mail.ru