Подрясник

Рассказ.

О себе. Инокиня София (в миру Людмила Коренева). Родилась я в Москве в 1981 году в творческой семье. Многое испытав и разочаровавшись в мире, в 22 года пришла в монастырь Троице-Одигитриевскую Зосимову пустынь (женскую) в Подмосковье. Трудилась на различных послушаниях. В 2016 году приняла иноческий постриг. В свободное время пишу прозу, стихи и картины. Некоторые стихи мои были опубликованы. В 2016 году состоялась моя первая выставка картин, и в том же году я стала членом-корреспондентом Академии Поэзии. Но главным своим делом я считаю духовную жизнь, которая неразделима с покаянной молитвой.

Небо было распахнуто в открытый космос. Звезды были похожи на застывшие в глубине его снежинки. Снег поблескивал на дорожках монастыря, освещенных луной. Трудница Ника, маленькая, худенькая, выносила огромное помойное ведро с кухни. Она только что закончила труды. Была полночь.

На следующий день в пять утра прозвонил будильник. Ника оторвала голову от подушки, но голова сама улеглась обратно, и девушка опять впала в сон. Минуты через две в коридоре зазвонил колокольчик, и грузная трудница Мария, сильно топая, подошла к Никиной двери и мелодично произнесла: «Пения, бдения, молитвы час, Господи Иисусе Христе, Боже наш, помилуй нас!»

Ника соскочила с кровати и с ропотом подумала: «У меня и так в этой трапезной ежедневное всенощное бдение. Хоть бы матушка в помощь кого-то дала!» Она натянула на себя юбку и свитер, повязала голубой платочек и пошла чистить зубы.

В библиотеке ждала вставшая прежде всех матушка. Она сидела на игуменском кресле и с нетерпением дожидалась медленно подтягивающихся на правило сестер. На пожилом, но еще красивом ее лице читалась борьба чувств. Матушка Римма сердилась на своих сестер, но думала, что надо быть кроткой и терпеливой, и старалась простить.

Сестры, подходя, брали благословение матушки и рассаживались на стулья и скамейки. Библиотека была освещена одной лампой-прищепкой, висящей на аналое. Вдруг в библиотеку вошла новенькая, она была в длинном черном платье и в черном платке, надвинутом на немолодое лицо. Подойдя к матушке, она сделала перед ней земной поклон и сложила в благословении руки.

Матушка наклонилась и благословила, потом сказала мягко:

- Татьяна, не надо таких чрезмерностей! Не вставай, пожалуйста, передо мной на колени, тем более при сестрах.

- А что, я же вас люблю, - сказала радостно Татьяна.

- Не так говори, скажи: «Простите, матушка!» - назидательно поправила ее мать Вероника.

- Простите, матушка, - улыбаясь, повторила Татьяна.

Матушка тоже улыбнулась.

Началось правило. Игумения сидела на своем кресле, которое представляло из себя стул с подлокотниками, стоящий на ковре, а сестры встали на коленочки, облокотясь руками каждая на свой стул. Тщедушная Ника и крупная Мария выдвинули лавку и облокотились вместе на нее с разных концов. На полунощнице Ника заснула.

- Ника, почитай акафист, - сказала тихо матушка.

Ответа не было. Мария обернулась и толкнула Нику в бок.

- А? Что? - спросила та, открывая глаза.

- Акафист тебя зовет читать.

Ника быстро встала и, шатаясь, пошла к аналою. Она читала акафист громко и четко, со страхом думая, что матушка смотрит на нее.

После правила сестры подходили сначала к чудотворной иконе Божией Матери Одигитрии, висящей перед аналоем, затем под благословение матушки. Татьяна подошла первой, перед монахинями.

- Каждый должен подходить в свою очередь, - мягко сказала матушка.

- А какая моя очередь? - хлопая большими карими глазами, спросила Татьяна.

- Твоя - последняя, - ответила игумения.

- А почему?

- Потому что ты последняя в монастырь пришла.

В этот момент Татьяна смирилась - первый раз в жизни почувствовала смирение.

Благословив сестер, матушка сказала:

- Сегодня к нам приедут еще десять рабочих, кормить будем мы. Так что, Ника, еды надо варить побольше. Ты сегодня опять в трапезной, Татьяна тебе в помощь, обучай ее. Все остальные свои послушания знают.

Сестры стали подходить и прикладываться к иконам, а Ника с Татьяной бегом спустились вниз.

- Чтоб накрыть на завтрак, у нас полчаса, так что читаем «Царю Небесный» и кидаем тарелки на столы, - торопливо сказала Ника.

- А на какой стол какие тарелки? - спросила после молитвы Татьяна.

- Долго объяснять, свари лучше кашу, а я накрою.

- А в какой кастрюле варить?

- Я дам кастрюлю.

И Ника достала огромную кастрюлищу и поставила ее на плиту.

- Ой, да эта кастрюля слишком большая, - сказала Татьяна.

- Но нам же еще рабочих кормить! - ответила Ника возмущенно.

- Мужчины каши не едят! - твердо сказала Татьяна и достала кастрюлю в два раза меньше.

Ника от возмущения застыла и не могла двинуться с места.

- И вообще, я лучше супчик сварю, - сказала Татьяна и начала мыть овощи.

Ника в гневе побежала вверх по лестнице в игуменскую келью. Постучала в деревянную матушкину дверь так сильно, что икона на ней подпрыгнула.

- Кто там? - спросила из-за двери матушка.

- Ника.

- Что ты хотела?

- Матушка, я в гневе, мне плохо!

- Ладно, заходи, - ответила матушка и повернула ключ в двери.

Ника открыла дверь, вступила на пушистый ковер и села на мягкое кресло. Матушка была в синем подряснике и платочке вместо апостольника, она чистила свой аквариум. Ее единственная большая золотая рыбка плавала сейчас в ковше. Матушка села на диванчик рядом с Никой.

- Ну, рассказывай, - сказала она.

Ника, дыша гневом, выложила всю правду. Под конец она сказала:

- Матушка, удалите Татьяну из монастыря! Я с ней здесь жить не могу.

- Я ее оставлю, а тебя удалю, - ответила матушка спокойно.

Ника молчала. К глазам подступали слезы.

- Она новенькая, ничего еще не знает, ты должна подавать ей пример в послушании и в сестринской любви, - сказала матушка.

- Хорошо… - пробормотала Ника.

- Иди и трудись с молитвой, а у Татьяны прощения попроси, - сказала игумения Римма.

Ника встала на колени перед матушкой и попросила прощения. Игумения с любовью благословила ее, и трудница ушла.

Ника больше не обижалась на Татьяну. Вечером Ника разогревала еду и накрывала столы, а Татьяна делала то, что ей виделось нужным.

- Ты никогда за плиту не залезаешь, а туда половник грязный завалился, его уже, наверно, крысы облизали, - ворчала Татьяна, сдвигая плиту.

Ника поморщилась при упоминании о крысах и сказала с печально-радостным спокойствием:

- Прости меня!

- Да ладно, ты не виновата, ты же не одна на кухне трудишься, - тепло сказала Татьяна.

На следующее утро после правила Ника сбежала по ступенькам на первый этаж и, миновав кухню, накинула куртку и пошла в лопатную. На улице было темно. Свет из окна резко очерчивал необъятную подушку снега, лежащего на земле. Ника подышала на руки и сняла замок. Посветила фонариком в лопатный сарай. Косы, скрученные шланги и огромное количество лопат, половина из которых сломаны, стояли вдоль темных стен.

- Господи, благослови! - произнесла Ника и выбрала себе лопату: деревянную, легкую и прочную.

Никино послушание было сегодня разгребать снег. Работа шла тяжело. Пот лился градом. Пришлось сходить переодеться, надеть что-нибудь полегче. Снег всё валил и валил, заметая только что почищенные дорожки. Трудница задыхалась от усталости.

- Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешную! - сначала шептала, а потом уже кричала она молитву Иисусову.

- Господи, помоги! Дай мне сил! Пожалуйста! Я не могу уйти с послушания! Так меня никогда в послушницы не оденут! - взывала она к Христу.

Господь это слышал, и матушка игумения тоже слышала из приоткрытого окна своей кельи…

Через неделю матушка позвала в свою келью Нику и Марию.

- Благословите, матушка, - заходя, сказали трудницы и сложили руки под благословение.

- Я вот хотела, чтобы вы подрясники померили… - сказала матушка.

Мария просияла, а Ника сделала шаг назад и сказала:

- Нет, я недостойна этой святой одежды.

- А ты за послушание померяй, - сказала игумения.

Когда Ника надела подрясник, сердце ее заколотилось от благоговейной радости.

- Так, тут надо подшить, и рукава убавить, - сказала матушка.

- А что, вы хотите меня в послушницы одеть? - догадалась вдруг Ника, и кровь прилила к ее лицу.

- Да, лет через десять оденем, - постно сказала матушка.

«Как долго ждать», - подумала Ника.

- А ты, Маша, померяй вон тот широкий подрясник, - указала матушка на шкаф.

Через несколько дней у Ники выдался после трудов свободный часок, и она завалилась в постель.

- Как приятно вытянуть ноги под одеялом! - сказала она шепотом и закрыла глаза.

Тут в дверь постучали.

- Аминь! - сказала Ника, не дождавшись молитвы.

Послушница Настя открыла дверь и, таинственно улыбаясь, сказала:

- Пойдем в библиотеку.

В библиотеке она надела на трудницу подрясник и стала обмерять.

- Наверно, вас с Машей этим постом в послушницы оденут, - подмигивая, сказала Настя.

- Нет, меня лет через десять, - ответила Ника.

- А зачем тогда подрясник срочно перешивать? - спросила послушница.

Ника замерла. От этих слов у нее дрогнуло сердце.

Вечером Ника, Маша и Татьяна делали на кухне заготовки на завтрашний обед. Маша чистила лук и щурилась от едких слез, Татьяна промывала горох, а Ника решила передохнуть и сидела на стуле, болтая ногами.

- Маша, а нас, наверно, скоро в послушницы оденут, - мечтательно сказала Ника.

Маша промолчала.

- А меня оденут? - спросила Татьяна.

- Тебя - нет, потому что ты непослушная, - уверенно ответила Ника.

- Уважать сестричек надо. И не тыкай Татьяне, она старше тебя. Тебе девятнадцать лет, а ей - пятьдесят семь, - сказала Маша и, порезавшись, вскрикнула.

- Я сейчас принесу йод, - сказала, вскакивая со стула, Ника и побежала к аптечке.

- Давай скорей, а я ей палец перевяжу, - ответила Татьяна и стала намыливать руки.

«Какие добрые у меня сестры, - подумала Маша, - а я просто вредина!»

Одним из самых счастливых Никиных дней был тот, когда матушка, вызвав их с Машей в канцелярию, посадила за стол и попросила подписать прошение на принятие в послушницы. Потом они писали автобиографию, заполняли анкеты, а через неделю ездили в город за справками от врачей.

И вот настал день.

- Я сегодня к Владыке еду, молись, чтоб он твои документы рассмотрел, - сказала Нике матушка.

Она молилась и очень ждала. Но матушка, приехав, стала ее избегать. В конце концов Ника преградила дорогу игумении и сказала:

- Матушка, можно я вас спрошу?

- Нет, нельзя, - холодно ответила игумения.

- Ну пожалуйста, мне очень это важно, - попросила Ника, она очень хотела знать ответ Владыки о ее послушничестве.

- Сейчас я тебе поклонов дам, иди в свою келью! - резко ответила матушка.

Ника побежала в келью. Там зарыдала, бросившись на кровать. Она подумала: «Значит, отказали… Значит, я никогда не стану послушницей!» Она закричала от душевной боли…

- Я Владыке пытаюсь сказать, а он кричит на меня и кричит, и всё не по делу! - говорила игумения батюшке на следующий день после службы.

- А что ты хочешь, матушка? Он же Владыка! Он когда на тебя кричит, ты прислушивайся, что он при этом по делу говорит. Он будет кричать: «Ты такая, сякая, а на престол - такое-то облачение; всё ты неправильно делаешь, снять тебя надо, а в храме, да, благословляю ремонт начать». А Владыка так с нами и общается, терпи.

Матушка подумала: «Опять этот батюшка со мной на «ты», ну ладно, этот хоть повежливее предыдущего. И ведь в точку говорит! И какой совет дал… Владыка именно так меня ведь и назидал, то ворчал, ворчал, а между прочим сколько важного мне сказал, на сколько важных дел меня благословил!»

Когда матушка вернулась, около кельи ее ждала Ника. Игумения посмотрела ей в глаза и тревожно спросила:

- Что случилось?!

Ника молчала.

- Заходи! - сказала матушка и отперла свою дверь.

Ника зашла, упала на колени перед матушкой и зарыдала… Она вылила на матушку всю свою скорбь, сказала, что поняла, что ей никогда не быть послушницей.

- Ну что ты, деточка, я просто не спросила. Завтра опять поеду к Владыке, не скорби! Молись!

Ника просияла от счастья.

- А у меня завтра день рождения, - сказала она тихо и радостно.

- А сколько тебе исполняется? - спросила матушка.

- Двадцать лет.

Матушка надела с утра новое, только что сшитое облачение, подобрала к нему клобук и спустилась в канцелярию за документами сестер.

- Матушка, пять литров молока для Владыки хватит? - спросила ее уже ждущая внизу послушница Настя.

- Конечно, как в прошлый раз. Мать Вероника, ты испекла для Владыки пирог?

- Да, и запаковала, - ответила высокая худенькая инокиня с очень бледным лицом.

- Красиво запаковала?

- Как в прошлый раз.

- Ну хорошо. Помолитесь, сестры, чтоб Владыка документы наших Ники и Маши рассмотрел!

Мать Вероника и Настя улыбнулись.

Ника молилась. Сегодня послушание ее было гладить пододеяльники и одежду сестер. Она переглаживала чужие подрясники, то глотая слезы, то улыбаясь. Она безпрестанно читала молитву Иисусову, прилагая молитвенное прошение о послушничестве… Она молилась очень сильно, с криком души.

Проходя вечером по коридору, Ника увидела подрясник на вешалке, висящий на кухонных фартуках. «Да как можно к святой одежде с таким небрежением относиться?!» - подумала она.

На трапезе матушка с сестрами поздравляли Нику с днем рождения и… с днем принятия послушнических одежд!

- После трапезы, сестры, все собираемся в храме, будем Нику и Марию в послушницы одевать! Благословили! - торжественно сказала мать игумения.

Ника была поражена. Она плакала. Она широко улыбалась. Она чувствовала себя как в Раю! Руки у нее дрожали, а слезы замочили всю водолазку. Ника сбегала в келью и надела сухую кофточку. Накинув в прихожей куртку, она пошла в храм. Ярко сияли звезды. Ярко сиял снег. Деревья воздевали к небу извилистые ветки. Она каялась… каялась во всех грехах своей юной жизни.

«Господи, помоги, чтобы только сердце мое от счастья сейчас не разорвалось», - молилась она.

Сияющий храм. Это матушка, зайдя в алтарь, включила паникадило, а сестры зажгли лампадки и свечи. Игумения сказала:

- Я знаю, как желанны эти первые монашеские одежды сестрам! Ника их ждала четыре года. Она пришла к нам в шестнадцать лет. Я по глазам вижу, как она радуется. Мать Вероника, повесь на аналой облачения!

- Сейчас.

- Мать Фотинья, читай с Трисвятого по Отче наш…

- А теперь, Ника и Мария, делайте три земных поклона перед иконой Господа.

Они сделали поклоны: Ника - благоговейно, а Маша - тяжело. Ника подошла к матушке. Она надела на нее подрясник, опоясала монашеским ремнем и завязала ей по-послушнически на лоб платок. Потом - Марии.

- Ну что, сестры, скажите что-нибудь, - улыбаясь, попросила матушка.

- Я счастлива, - сказала Мария, и по лицу ее скатилась слеза.

А Ника упала на колени и зарыдала от огромного счастья, не вмещающегося в ее грудь.

- Я желаю вам, сестры, чтобы вы горячо любили Господа и доказывали Ему это непрестанной молитвой Иисусовой и послушанием, и чтобы вы всегда так же любили свою послушническую одежду, как сейчас!

Матушка, сказав это, обернулась к остальным сестрам и заметила, что у Татьяны печальное лицо.

- Теперь у нас на очереди в послушницы Татьяна. Посмотрим, может, одену весной, Великим постом, - уточнила игумения.

Ника шла по ночному двору в корпус, не чувствуя мороза. Она забыла в храме куртку и была лишь в подряснике. «Подрясник - это хитон Господень. Одежду эту Господь лишь Своим избранницам дает», - вспомнились ей слова матушки. «Я счастливее сейчас, чем все Ангелы на Небесах!» - подумала послушница Ника.

2 декабря 2018 г.

Рисунок Анны Жоголевой.

Покаянный вздох
О грехе моём.
А на сердце дождь,
Плачу я дождём.

Плачу я навзрыд,
Мне поклонов - сто.
А мои грехи
Не узрит никто.

Знает то лишь Бог,
И лишь духовник.
Покаянный стон
Знает мой дневник.

Плачу я навзрыд,
Жажду ептимьи.
Покаянный стыд
Сжёг грехи мои.

Инокиня София (Коренева)
12 октября 2018 г.