‣ Меню 🔍 Разделы
Вход для подписчиков на электронную версию
Введите пароль:

Продолжается Интернет-подписка
на наши издания.

Подпишитесь на Благовест и Лампаду не выходя из дома.

Православный
интернет-магазин





Подписка на рассылку:

Наша библиотека

«Блаженная схимонахиня Мария», Антон Жоголев

«Новые мученики и исповедники Самарского края», Антон Жоголев

«Дымка» (сказочная повесть), Ольга Ларькина

«Всенощная», Наталия Самуилова

Исповедник Православия. Жизнь и труды иеромонаха Никиты (Сапожникова)

Самарские портреты. Василий Лайкин

Из цикла «Капельки вечности».


Из цикла «Капельки вечности»

В Самаре кто только не знает о Васе Лайкине. А если кто не знает, тот слышал уж непременно. При том что Василий Лайкин никакой известности не добивался, просто в городе таких, как он — наперечет. А если еще точнее — то у нас каждый десятый хоть в чем-то, хоть чуточку да Лайкин. Правда не всякий решается даже себе в этом признаться.
Мы познакомились в перестроечном 89-м. На митинге. Сейчас это странновато и даже диковато звучит, но тогда многие самарцы и правда митинговали. Это тебе не нынешние «маршики несогласных» с колоннами из семи человек. Тогда на митинги выходили тысячи. Время было такое, власть прежняя наконец-то достала всех! И Вася был если не самый горластый, то уж точно самый высокий из митинговых завсегдатаев. Сухощавый, с неизменной прической «под битлов» — с волосами до плеч, в лице его, вытянутом, сухом, было что-то одновременно решительное и простодушное. Сам к себе он, по-видимому, относился всерьез. Примерял на свои широкие плечи тогу борца с режимом. Но когда митинговые страсти улеглись и прежние несгибаемые ораторы стали вдруг весьма ловко врастать во власть или в бизнес, Вася так и остался Васей — с неизменными волосами до плеч и в строгом немодном костюме, в котором он казался еще суровее и длиннее. Но в облике его уже тогда вдруг обозначилась рыцарственность, которую я понимал в то время как неудачливость… Печальна судьба всех бывших революционеров, которые за ненадобностью превращаются опять в дворников или сторожей. Но чем и хорош наш Василий, так это своим идеализмом. Неправда, что идеалисты — хлипкий народ! Нет, это самые крепкие люди на свете, неважно, с кем они борются, с «режимом ли преступным» или же с ветряными мельницами. Их не сомнешь! Спиваются, сходят с дистанции как раз сплошь прагматики да циники, а идеалисты стоят до последнего раунда. И если падают, то только за тем, чтобы вновь подняться. Если, конечно, это настоящие идеалисты-практики, а не те вольнодумцы, у кого по молодости лет просто ветер вихрит прическу. Лайкин был настоящий идеалист — человек идеи. Однажды Василий пришел ко мне на пятый этаж тогда еще холостяцкой «хрущевки» и спокойно, серьезно сказал, что собрался перебираться в Москву — надо там революцию делать. Я было мягко пытался его отговаривать, куда там! Вася поиграл желваками и уверенно, без рисовки произнес:
— Нужно брать власть в свои руки. Больше некому. Надо мне идти в президенты.
Сказал он об этом спокойно, как о деле давно решенном. Пальцем у виска я не покрутил тогда лишь из-за природной застенчивости. Но когда закрыл за ним дверь, все же не мог не улыбнуться. Вскоре он и правда отбыл из Самары.
Поехал бороться за президентский пост.
Но выбрали не его.
Василий мучительно переживал этот свой столичный неуспех. Через год или два, намытарившись в Первопрестольной, он вновь очутился в Самаре — и ушел в дворники, чтобы профессия не мешала борьбе. Тогда его можно было часто видеть в читальном зале областной библиотеки — с ног до головы обложенным книгами. Конспектировал, конспектировал… В основном марксистов изучал, чтобы бить врага его же оружием.
Мне Василий всегда был чем-то симпатичен, и мы иногда разговаривали в курилке (хотя оба не курим). Он не сдавался, готовился к новому политическому рывку. Но всюду уже было «схвачено», и в этом он каждый раз убеждался вновь. Вкладывать деньги в такого проблемного «политика» с метлой, а главное — с убеждениями, финансовые корпорации как-то не спешили. В политической жизни Самары уже ничто не напоминало о романтических митингах перестроечной поры, когда был прав тот, у кого голос громче и руки тверже — чтобы вырвать у противника микрофон…
Как-то неожиданно мы перестали встречаться. То ли я распрощался наконец с неизбывной студенческой привычкой ходить по читальным залам, то ли он прочел все, что себе отмерил. Мы не виделись несколько лет. А когда встретились, мне пришлось вновь удивляться.
Дело было осенью. Он пришел к нам в редакцию в старомодном костюме и… босиком! Согласитесь, даже для борца с режимом это все же оригинально! Я настолько опешил от неожиданности, что дерзнул задать нетактичный вопрос. Спросить лысого, например, можно о чем угодно — но только не о расческе, политика не следует тормошить насчет предвыборных обещаний, уголовника не принято спрашивать, за что он сидел. А босого спросить о том, почему он босой — это просто верх неприличия… Ответ был непрямой какой-то, но я все же понял, что мой политический знакомый «ивановствует». Просто Василий делает это не тихо, как некоторые, а по-честному, всерьез, не наполовину… Одни тихонечко, по совету «старца», копят себе полный рот слюны (чтобы с ней не выплюнуть и здоровье!), другие под видом «моржей» лезут с головой в ледяную воду, а потом стоят на снегу, вытаращив глаза, и тайно молятся своему прельщенному Порфирию. Но Василий решил открыто исповедать свои убеждения. И потому всюду ходил босой. Не помню уже, зачем он пришел к нам. Но помню, что когда он ушел, я вздохнул с облегчением. Потом я еще где-то на улице видел его босым. Шел он уверенно, прямо, как делал все, за что брался. Чувствовалось, в этом он тоже какую-то свою миссию выполняет: есть люди, которым просто нельзя без «партийного дела»…
И опять прошло несколько лет. Когда он вновь пришел в редакцию, на ногах у него были вполне приличные туфли. Тогда он уже начал остепеняться: работал на рынке, что-то там продавал. Говорил, что дела, в общем, идут неплохо, хватает не только себе на булку с маком, но и тем, кто у него работает. Я порадовался за него. Ведь это лучше, чем махать метлой, мечтая о президентстве.
Василий пришел к нам не просто так. Его заинтересовала статья в «Лампаде» про Ченстоховскую икону Божией Матери. Там я (прости меня, Господи!), поддавшись «патриотическим» демагогам и тем, кто ими руководил, перепечатал все те незрелые, наивные и одновременно коварные ватиканские «пророчества» о том, что якобы Россию спасет именно эта католическая святыня. Стоит только отслужить молебен Ченстоховской иконе на Красной площади, как сразу все наладится, образуется, спасется… Именно видимая простота, доступность этой затейливой пропагандистской уловки и привлекла наших наивных патриотов (до сих пор некоторые из них носят на Крестные ходы именно этот католический образ из Ченстохова, написанный иезуитами на древнем — Православном образе!..). Но тогда я был тех же мыслей, что и Василий. И мы вместе обсуждали, как можно организовать такой вот необычный молебен… С молебном у Лайкина что-то не заладилось. А потом и идея эта сошла на нет, но вместо нее появились другие…
Со временем стал забываться самарский Дон Кихот, в чем-то величественный, как все «рыцари печального образа», и в чем-то забавный…
Наверное, и Василий забыл обо мне.
Но недавно наши пути опять пересеклись. Как и положено у Православных — на Крестном ходе. 2 июня, в День Небесного покровителя города Святителя Алексия, в первых рядах Крестного хода я увидел Лайкина — и залюбовался им. Он совсем не постарел, хотя жизнь завернула уже на шестой десяток. Те же волосы до плеч, тот же несколько старомодный костюм, и даже как будто та же серьезность в лице. Но это был уже другой Василий — раб Божий! Из «рыцаря печального образа» он превратился просто в рыцаря — настоящего рыцаря Православия! Без амбиций, без манерности — просто шел и молился — за свой город, за себя, за всех нас… С таким же спокойствием, если бы это потребовалось, пошел бы он защищать французскую Бастилию от пьяной революционной толпы, Зимний Дворец от переодевшихся «путиловских рабочих», или российский парламент от ельцинского спецназа…
Мы по-Православному троекратно поликовались при встрече. Сколько лет сколько зим с того юношеского, митингового времени… Я давно уже не тот «юноша бледный со взором горящим», годы берут свое, в чем-то стал тверже, в чем-то, напротив, слабее. А он все тот же: поджарый, натянутый, как струна. Готовый к бою!
— На рынке работаю. Все так же, — рассказал он. — Но пора все это заканчивать: на землю хочу, в деревню, и уж там работать!
Я порадовался за него, а он продолжил:
— Но для этого надо сначала семьей обзавестись, я ведь не женат до сих пор. Вот женюсь — обязательно на верующей — и прямо сразу в деревню…
Мы шли какое-то время рядом, молча молились. Мне хорошо было идти рядом с ним. Вспоминались те митинги конца восьмидесятых, и было забавно видеть, как по-разному отразились в нас годы… Но если уж мы встретились на Крестном ходе, значит, все было не зря. Тогда митинговали, теперь молимся. Это нормально. Если поглубже взглянуть на вещи, то оба мы и сейчас босые…
— Никак не могу Ельцина простить, — невпопад вдруг заговорил Василий. И прежний «политический Лайкин» вдруг вынырнул на мгновенье из-под нынешнего, Православного. — За ребят не могу простить, за тех, кто погиб у Белого дома… — помолчал. — А ведь, наверное, надо простить… не знаю…
Я ответил что-то неопределенное: раз, мол, Бог простил, то и нам надо так же… Вон какие церковные похороны были!.. Но сам почувствовал: ни мне, ни ему совершенно не нужны эти слова. Зачем они? Все и так понятно….
— Я всегда Православным был, — словно бы на мои мысли ответил он. — С самых малых лет…
И тогда, когда дрался за микрофон на митинге, и когда ходил босиком по мерзлому асфальту. И когда ездил в Москву за шапкой Мономаха… Широк человек. А уж русский человек просто шире некуда! Но раз Василий с нами на этом Крестном ходе, значит, «ветер повернул на них». Значит, приходит оно наконец, это самое русское время. Как его ни прятали от нас, как ни врали, что оно уже в прошлом, утикало давно — оно только еще наступает. Ибо у Василия и в пятьдесят два еще все впереди. И женится, и на землю сядет. И детишек заведет. Какие наши годы! Ибо Василий есть в каждом из нас. Должен быть непременно!

Рис. Валерия Спиридонова

Антон Жоголев
22.06.2007
1031
Понравилось? Поделитесь с другими:
См. также:
1
2
1 комментарий

Оставьте ваш вопрос или комментарий:

Ваше имя: Ваш e-mail:
Содержание:
Жирный
Цитата
: )
Введите код:

Закрыть






Православный
интернет-магазин



Подписка на рассылку:



Вход для подписчиков на электронную версию

Введите пароль:
Пожертвование на портал Православной газеты "Благовест":

Вы можете пожертвовать:

Другую сумму


Яндекс.Метрика © 1999—2024 Портал Православной газеты «Благовест», Наши авторы

Использование материалов сайта возможно только с письменного разрешения редакции.
По вопросам публикации своих материалов, сотрудничества и рекламы пишите по адресу blago91@mail.ru