‣ Меню 🔍 Разделы
Вход для подписчиков на электронную версию
Введите пароль:

Продолжается Интернет-подписка
на наши издания.

Подпишитесь на Благовест и Лампаду не выходя из дома.

Православный
интернет-магазин





Подписка на рассылку:

Наша библиотека

«Блаженная схимонахиня Мария», Антон Жоголев

«Новые мученики и исповедники Самарского края», Антон Жоголев

«Дымка» (сказочная повесть), Ольга Ларькина

«Всенощная», Наталия Самуилова

Исповедник Православия. Жизнь и труды иеромонаха Никиты (Сапожникова)

Неудачная поездка

Быль.

Быль.

Куда, в какую деревню ездила мама? Теперь и спросить уже некого. Да и незачем… Помню одно: вернулась она усталая и грустная, иной раз и слезы набегали на глаза. Мама и тогда молилась и нам рассказывала о Боге и Ангелах, о светлом Рае и кромешной тьме места вечных мучений. Но церковь в нашем селе снесли еще в тридцатые годы, ехать к батюшке надо было далеко — в Оренбург. И слишком часто в ту пору со всеми бедами и невзгодами люди шли к бабкам. Они и зубную боль, и лихоманку «заговорят», а кто и суженого приворожит. У бабок в горенках стояли иконы, и каждая знахарка уверяла, что «лечит» Божьим словом. Чудом утаенная от воинствующих безбожников, Библия была у немногих счастливцев, и не все могли прочесть суровые заповеди, строго-настрого запрещающие всякое общение с чернокнижниками, гадателями и магами.
Так и маме моей, когда она совсем разболелась, всезнающие соседки посоветовали идти к бабке. И адресок подсказали… Но та, посмотрев на худую и бледную женщину, покачала головой:
— Тебе на смерть изделано, я супротив этого ничего не могу. А вот поезжай-ка в деревню… — и она назвала какую-то дальнюю глухомань и имя ведуньи, которая «куда как сильнее».
Вот мама и съездила… О том, что случилось с ней в той поездке, нам, малым ребятишкам, она не стала рассказывать. Уже через какое-то время — недели, может быть, через две — к маме пришла ее задушевная подруга и первым делом спросила:
— Ну как съездила? Полечила тебя бабка?
— Нет, отказалась…
— Да как же так! Ты, наверное, мало денег ей привезла?
— И денег было достаточно, и Христом Богом я ее молила вылечить меня — ведь трое малышей, на кого я их оставлю, но она и говорить не хотела. «Никого я больше не лечу и не порчу», — только и сказала.
Я не сдержалась, заплакала: «Да зачем мне кого-то портить? Я лечиться приехала. Деточки у меня маленькие, а я так болею! И лекарства не помогают…»
Тут она помолчала, а потом и говорит:
— Не проси, я тебя лечить не возьмусь. Я зарок дала — никогда больше за свои колдовские дела не возьмусь.
Знаешь, от этих слов у меня мороз по коже так и побежал: как это — колдовские дела?
— А то, думаешь, не так? Истинно перед Богом говорю: все эти наговоры и заговоры одно колдовство и есть. И не ищи ты ни гадалок, ни знахарей.
Я не могла поверить ее словам, все еще попыталась уломать ее: не зря же я ехала в такую даль, мне же нужно исцелиться…
— И что же, ежели я твою хворь возьму да на другого пущу — ты этому рада будешь?
— Что вы, бабушка, да это же грех какой!
— Вот я и вижу — душа крещеная, Бога боишься, а сама к бабке-колдовке приехала!
Тут-то она и рассказала мне такое, что я теперь ко всем этим бабкам на версту не подойду! Вот ее рассказ:
— Уж коли ты так хочешь излечиться, изволь, послушай, что скажу. Я ведь еще недавно такие дела творила — страсть! Ко мне кто только и с чем не шел. Одна вдовенка просит: прикрути мне Степана али Василия! — заплатит, я и рада стараться. Другая слезьми умывается: верни мово мужика, увела его злая разлучница! И ведать не ведает, что это я той разлучнице пособила, приворожила ее Степушку. И никого не жалко мне было, ни брошенных баб, ни детей. Дак ведь в церковь они не ходили, Богу не молились — делай с ними что хошь, никакой защиты, окромя нательного крестика, ни у кого, почитай, и не было.
Тоже не всякий и греха боится. Я иной раз нарочно и впрямую скажу:
— Ну кака ты счастлива, как вышла я с наговоренным-то на улицу, а тут свадьба, народу много — на кого-то уж точно попала твоя хвороба!
А та нет чтобы испужаться, обрадовается. Вот, мол, теперя я выздоровею. А не думат, что в другой раз сама под таку же ворожбу попадет…
Одна у меня заноза была, и ничего я не могла с ней поделать: собственная сноха. Сын супротив моей воли женился, и так я невзлюбила сноху — своими руками бы ее порешила! А она тоже не больно-то мне покорялась. Раз уж так мы с ней разругались, она и попрекни меня: «Старая колдовка!» Это мне-то!
Как я только ночи дождалась, не знаю. Все нутро кипело, так хотела ей отомстить. И страшно же я ей отомстила! Чем я ее, девонька, накормила, — про то тебе и в страшном сне не привидится, и знать не надо.
И с того дня моя сношенька стала не в себе. Совсем как дитя малое: тихая, безответная. Бери ее за руку и веди, не то будет сидеть, уставясь в одну точку, да помалкивать.
Сын возил ее по врачам, но откуда им было понять, что за странная болезнь. Сноха лекарства горстями пила, а толку ни на грош.
И вот летом пошли мы на сенокос, а ее одну дома затворили. Накосили травы, умаялись. Идем домой — ба, от деревни черный дым стелется. Нешто пожар у кого? И сердце захолонуло: с нашей улицы дым. А как повернули в проулок, тут-то и увидали, что это наш дом сгорел. Видно, примус на кухне вспыхнул, хоть и не помню я, чтобы оставляла его зажженным. Жара страшная стояла, изба, как свеча, мигом сгорела. И остался от нее один только передний угол с иконой. А под самой божничкой — глядим, темной головешечкой скорчилась моя сношенька. Сидит, голубушка, рученьки на груди скрестила, вся черная. Огонь ее не взял, в дыму задохнулась. И ведь ни в дверь не пошла, ни в окно раскрытое не вылезла, ровно кто за руку подвел ее к иконе.
Как увидела я это, зашлось у меня сердце, и я криком закричала:
— Люди добрые, это я, лиходейка, сгубила ее! Я ее ворожбой с ума свела, из-за меня она и сгинула!
На коленях стою, ревмя реву, а сын как услышал — отшатнулся от меня, будто от погани какой. «Не мать ты мне боле!» — только и сказал.
И дала я зарок, что никогда боле не стану ни колдовать, ни ворожить. Ох и худо мне пришлось, ох и мучает меня враг — и по сей день покоя не дает! Ну, по грехам вору мука. А уж какая я грешница — при жизни аду предалась…

+++

— Вот и поняла я, — заключила мама, — что надо мне не к бабкам ездить, а больше Богу молиться. Будет на то Его Святая воля — станет и мне полегче. А нет — значит, так Богу угодно.
И прожила она на белом свете еще сорок лет. Дал Господь и нас поднять, и наших деток понянчить, и даже внуков моих увидать. Молитва не сходила с ее уст, — тем и жила. Молитвой да Божией милостью.

Ольга Ларькина

Рисунок Ирины Евстигнеевой.


08.04.2005
871
Понравилось? Поделитесь с другими:
См. также:
1
7
3 комментария

Оставьте ваш вопрос или комментарий:

Ваше имя: Ваш e-mail:
Содержание:
Жирный
Цитата
: )
Введите код:

Закрыть






Православный
интернет-магазин



Подписка на рассылку:



Вход для подписчиков на электронную версию

Введите пароль:
Пожертвование на портал Православной газеты "Благовест":

Вы можете пожертвовать:

Другую сумму


Яндекс.Метрика © 1999—2024 Портал Православной газеты «Благовест», Наши авторы

Использование материалов сайта возможно только с письменного разрешения редакции.
По вопросам публикации своих материалов, сотрудничества и рекламы пишите по адресу blago91@mail.ru