Душа чувствует огонь

Эту историю о своем брате Вадиме рассказала мне жительница Санкт-Петербурга Юлия Михайловна Гасилова, правнучка Сызранского Епископа Петра (Гасилова), репрессированного и расстрелянного в 37-м году.

— Мы переехали после ссылки из Казахстана в Ленинград. Брат мой закончил здесь политехнический институт, женился. Он никогда не пил, не курил, был положительный человек, объездил много стран, любил путешествовать по стране, он был турист, альпинист. Но судьба, видимо, у него такая. У него на коленке была родинка, которая переродилась в меланому-бластому, и он в сорок два года умер. Врачи ему сказали, что ему остались месяц-два, а он продержался еще три года и работал до последнего момента, он очень мужественный был человек. Брат лежал в онкологии, и хотя сам был в ужасном состоянии, буквально напитывал надеждой тех людей, которые лежали вместе с ним. Сам, шатаясь, выводил на прогулку после облучения или очередной порции химиотерапии… Может быть, в Казахстане он облучился, где мы жили в детстве. Он умер в 1979 году, отпеть его тогда было сложно, но мы все же нашли священника и отпели его. Его смерть была первая наша большая скорбь. Была страшная жара, и мы столкнулись с непробиваемой стеной: мы не могли похоронить его на кладбище. Повсюду нам отвечали, что места нет, везде были очереди. Оказывается, за захоронение нужно было платить, мы не знали, а время не ждало. Жена настаивала на кремировании. Мама была в таком отчаянии, я тоже возражала против кремирования, пыталась что-то сделать, но это была непробиваемая стена. Я сдалась. Даже для того, чтобы кремировать, и то надо было заплатить определенную сумму в подворотне, чтобы оформили документы, и то кремировать должны были только через два дня. Мы простились с Вадимом в крематории.
Через несколько дней мы должны были приехать за урной, и я вижу такой сон. Мы едем, как мы ехали с похорон в машине, и вдруг я вижу: на обочине стоит мой брат в светлом серо-голубом костюме, у него такой был, но он был похоронен в другом, в темном. Он улыбается, весь в лучах солнца, и делает нам жест остановиться. Я кричу: «Остановитесь! Брат мой Вадим стоит! Он живой!» Открываю машину, выскакиваю и подхожу к нему, он улыбается, я говорю: «Ты живой! Как я рада, садись к нам». Он подходит к машине, но не садится, а ложится на заднее сиденье, а ноги у него за машиной. И я вижу вдруг: у него обнаженный торс, и выступают на теле капли воды, которые превращаются в маленькие потоки и стекают у него по спине, по бокам. Я вытащила платок и стала промокать его тело, но платка не хватает, вода выступает все больше. Я говорю: «Что же это такое, братик, как мне тебе помочь?» И просыпаюсь. Потом я узнала, что этот сон был в день кремирования брата. Мне было показано, что же происходит с организмом, как там человек страдает. Это меня так потрясло — как там его корежит, как это все противоестественно. Мне было показано, что он там испытывал. Я потом думала: «А что же происходит с душой?» Этот вопрос я записала в тетрадь. И вот я смотрю передачу по телевидению, и там выступал раввин. И он как раз говорил о том, что иудеи ни в коем случае не кремируют тела покойников. Ему задают вопрос: почему? Он ответил, что при кремировании душа сгорает вместе с физическим телом. Конечно, по Православному учению это не так. Но и у нас в Православии считается, что тела умерших должны быть преданы земле. Я думаю, что душа не погибает, конечно, от кремации — это одно из заблуждений иудаизма, но все же она страдает и чувствует этот огонь. Мне раньше это в голову не приходило, и Вадим в сонном видении показал мне, что он страдал. Хотя конец хороший: он стоял счастливый в лучах солнца — за свою жизнь, свои поступки, я думаю, что он у Господа.

От редакции. Одним из самых страшных наследий безбожных лет в России остаются крематории. И хотя, несмотря на насаждавшееся безбожие, процент сожжения тел в России ниже, чем в Западной Европе и в Америке, эти страшные печи обличают многих людей в грехе неверия в воскресение мертвых. Ведь в маленькой Православной Греции до сих пор кремирование запрещено законом. Церковь там успешно сопротивляется даже ограниченному применению кремации и упорно называет этот языческий способ обращения с умершими «оскорблением человечества». Первый крематорий в России был построен в 1927 году в Ленинграде. Потом практика сжигания умерших распространилась по всей стране. И несмотря на то, что Православная Церковь в России твердо и последовательно осуждает кремацию как противоречащую заповеди Божией человеку: «Земля еси и в землю отидеши», — процент кремированных тел не снижается. Напротив, в обществе активно обсуждается экономическая целесообразность кремации, как менее затратной для населения и сохраняющей площади земельных участков. К сожалению, даже многие Православные из-за своего невежества, а порой и по расчету, обрекают своих родственников на этот страшный обряд. И думают при этом, что никакого греха не совершили… В одном из ближайших номеров «Благовеста» мы подробно расскажем о духовных основах негативного отношения Церкви к этому обряду.

На снимке: Кремация в Непале

Людмила Белкина

06.02.2004