Ваш выстрел, граф…

Штрихи к портрету графа Николая Николаевича Бобринского

В золотом фонде самых близких друзей «Благовеста» есть и это славное имя — графа Николая Николаевича Бобринского. Наследник графского рода, в чьих жилах текла кровь Императрицы Екатерины Великой, прямой потомок мыслителя и поэта-славянофила Алексея Алексеевича Хомякова, близкий родственник расстрелянного большевиками священника Сергия Сидорова, наконец, замечательный русский писатель, автор романа «Сын Императрицы» (о первом в своем роде — сыне Императрицы Екатерины графе А.Г.Бобринском) и художественной биографии Святителя Макария Московского… В последние годы жизни он был постоянным автором «Благовеста» и «Лампады», нашим сомолитвенником и благосклонным читателем. Умер он 25 июля 2000 года и похоронен в своем родовом имении в Богородицке Тульской области, возле храма, где на протяжении столетий крестили, венчали и отпевали его именитых предков. Красивая судьба, замечательная жизнь. И вдруг…

Когда письмо — как выстрел…

Уважаемый Антон Евгеньевич, я случайно нашел статью о своем бывшем коллеге на сайте Вашего журнала и написал отзыв.
Это Ваша статья памяти графа Николая Николаевича Бобринского. Если будет время, гляньте, пожалуйста, и дайте мне знать.

С уважением Виктор Любишкин, г. Москва

Уважаемый Виктор Любишкин!
Мне пришлось удалить Ваш отзыв на статью о Николае Николаевиче Бобринском.
Причины, я полагаю, Вам понятны. С Николаем Николаевичем я был близко знаком и сотрудничал, о Вас слышу в первый раз. Да и самоидентификация у Вас какая-то несерьезная — «Витек».
А факты Вы приводите очень серьезные и страшные (но пока это не факты, а Ваши домыслы — факты ведь надо доказать). Все это очень похоже на клевету на нелюбимого Вами человека.
Если то, что Вы написали — правда (а мне надо знать правду, чтобы знать, как именно молиться за р.Б. Николая Бобринского), то изложите все, что Вам известно — и про «убийство» и про срок за решеткой — мне лично. А не на сайте, как это Вы поторопились сделать.
Задаю Вам конкретные вопросы:
1. Как и когда Вы познакомились с Н.Н. Бобринским, сколько лет были знакомы?
2. Что произошло в геологической экспедиции, какие тому причины, какое решение вынес суд (если он был)?
3. Почему Вы решили спустя столько лет написать мне об этом трагическом случае (если он действительно имел место)?
Если на эти вопросы я не получу ответа, то я буду считать Ваше письмо как не бывшее. Я уже много лет молюсь за р.Б. Николая Бобринского, и мне небезразлично то, как он прожил свою земную жизнь, ту ее часть, которую я не застал.
Пока же я позволю себе глубоко сомневаться во всем Вами сказанном.
Антон Жоголев, редактор Православной газеты «Благовест».

Выстрел в Заполярье

Уважаемый Антон Евгеньевич,
мне нет никакого смысла или «злого умысла» наговаривать на Николая Николаевича. Вероятно, я поступил опрометчиво, поместив свой отзыв сразу же по прочтении Вашей статьи о нем.
Уже после этого я нашел Ваш адрес (вернее, адрес журнала). Поэтому и послал вроде как «уведомление»… Я совершенно не был уверен, что кто-нибудь вообще отреагирует на мою заметку, слишком много времени прошло с момента публикации…
То, что вы убрали мой отзыв, никаких возражений у меня не вызывает, потому как я понимаю, что не совсем корректно звучит подобный отзыв сразу после эдакого душевного очерка о замечательнейшем человеке… Вы знаете Николая Николаевича по переписке и по сотрудничеству с Вашим журналом, а также по одной лишь личной встрече.
Согласитесь, что этого «маловато»…
Я не стремлюсь к каким-либо знакомствам, и то, что Вы со мной незнакомы, ничего абсолютно не определяет… Моя самоидентификация — это мое личное дело, не так ли? А каким образом и как ее воспринимают — это дело тех, кто этим слишком озабочен (шутка).
Вы можете сомневаться в чем угодно. Это Ваше право. Так же как и молиться за того, за кого сочтете нужным.

На Ваши вопросы могу ответить следующее.

1. С Бобринским Николаем Николаевичем впервые встретился в марте 1959 года, когда по распределению был направлен в ту самую экспедицию и геологическую партию в Якутии, где работал Николай Николаевич. Был с ним знаком вплоть до его ареста в августе 1965 года.
2. Произошло убийство начальника партии Глеба Михайловича Покровского из охотничьего карабина в упор Бобринским Н.Н. Оба раба Божия являлись потомками известных в России дворянских династий…
Поводом послужила откровенная халтура, подтасовка фактов р.Б. Бобринским в предыдущий сезон (кстати, он никогда не был трудоголиком), когда пришлось на следующий год проверять его работу на месте, чтобы уличить в недобросовестности. Это было высказано открыто Бобринскому Н.Н. в присутствии геологов (если хотите, могу рассказать и в деталях, ежели Вы хоть немного знакомы с геологией…)
После этого оба участника конфликта повздорили, и дело дошло до рукоприкладства. Нужно сказать, что Николай Николаевич был под стать Глебу Михайловичу, и оба они не чурались в случае необходимости приложить кулак для убедительности своих доводов (Вам о таких качествах Николая Николаевича, скорее всего, неизвестно). Николай Николаевич после конфликта ушел к себе в палатку, зарядил карабин и вернулся, чтобы потребовать извинения. Хотя и его оппонент мог сделать то же самое. Уж дуэль, так дуэль — по всем правилам (еще один карабин был в геологической партии). Получив отказ в извинении, он выстрелил…

3. Я не Вам лично написал об этом случае. Я хотел, чтобы все, кто заходит на Ваш сайт, знали правду о нем.
При всем моем уважении к верующим Православным, у них имеет место не всегда верное видение людских пороков, как, впрочем, и у всех других нормальных людей. Об этом шла дискуссия на одном из сайтов с Денисом Драгунским (если Вы слышали о таком) и, в частности, о фальшивом «графстве» одного очень уважаемого режиссера… Как пример я приводил настоящего графа, хотя вот эдакое может приключиться с кем угодно…
Вот там на их сайте я впервые публично рассказал эту историю лет пять-шесть назад, но не упоминал никаких имен (ни одного). В то время я не подозревал о существовании Вашего журнала или каких-либо статей о Николае Николаевиче.
А относительно Вашей «ультимативной» просьбы рассказать все начистоту… Извините, я что, на следствии по «делу»? Я был всего один раз в жизни свидетелем в суде, да и то только по делу р.Б. Бобринского Николая Николаевича. Как сейчас помню, Петровка, 38, комната 17.
По приговору звучало — 15 лет. Процесс был закрытый. После того как всполошились все представители дворянства в Англии и Франции (упор был на то, что дело слишком политизировано, хотя там политикой и не пахло), видимо, во избежание международного резонанса дело пересмотрели, сократили срок. Деталей не знаю, виноват…
Кстати, убиенный был тоже Православным, а мне выпало задание сконструировать гроб из подручного материала, обить его подобающим образом и сделать десятиметровый бревенчатый Православный крест (мне нарисовали, как он должен выглядеть).
Если бы дело рассматривали в Якутском республиканском суде, то Вам не пришлось бы писать очерк о Николае Николаевиче… На нашем общем собрании в экспедиции мы решили обратиться с официальной просьбой передать дело в Москву.
Так что, поскольку Вы Православный журналист, то мне как-то неудобно выслушивать Ваши обвинения в клевете или любви-нелюбви «к ближнему» (имярек)…
Я понимаю, что у Вас эмоции возобладали над здравым смыслом…
Но это не умаляет моего к Вам уважения.

Вечная мерзлота

Уважаемый Антон Евгеньевич!
Как ни странно, но у меня из головы уже два дня не идет начавшийся было с Вами диалог. Честно и откровенно, я не мог предположить, что моя писанина затронет какие-то глубокие нити Православного человека. И уж совсем не хотел никого обижать в его вере или неверии.
Просто сложил (чистая арифметика без всякой психологии) ту информацию Вашего очерка и Ваше личное впечатление о человеке и свои наблюдения того же раба Божия, но только более сорока лет назад.
Я понял, что в чем-то Вы правы и с удалением отзыва, и в поисках хоть какой-то правды (я не сказал «истины», потому как она никому неведома, кроме Самого Господа)… Это говорю не я, а те верующие, с кем я общаюсь иногда.
Мне показалось, что после моего ответа на Ваши вопросы Вы можете как-то по-другому начать глядеть на людей и подозревать любого и каждого, что он не тот или не та, которые видны снаружи, а вовсе другие…
Признаться, я тоже так смотрю на людей. И вижу, как бывшие секретари ЦК без зазрения совести стоят в храмах со свечами и делают вид (играют роль, как в театре) Православных верующих, а сами даже перекреститься правильно не могут. Я им не верю… Ну не верю я в такие скоропалительные превращения, и все тут… Сколько таких среди тех, кто считает себя Православными верующими? Я не знаю…
Поэтому, подумав над Вашим текстом о Николае Николаевиче Бобринском, я понял одно, что, скорее всего, после того, что произошло тогда, он обратился к Богу. Все те печатные работы (и особенно его последняя) для меня выглядят как публичное покаяние за содеянное. (Это чисто мое ощущение.) …Иначе я никак не могу объяснить те перемены, которые, возможно, произошли у него в душе. Этим и объясняется (по-моему), что он не брал никаких денег за свои труды (и даже сам Вам присылал деньги после публикации своих работ, как Вы о том сообщаете).
Почему я так решил? Зная его достаточно близко не только в Москве, но и в не очень простых условиях Заполярья, я могу только сказать, что ни на какие религиозные темы он никогда вообще не заикался. Любил выпить, как и многие из коллег. Любил вкусно поесть и отличился однажды тем, что съел почти полведра компота, который я сварил для всех. А когда я его спросил, мол, «Николай Николаевич, что же это вы так, голубчик (это было его любимое обращение)? А как же все остальные?» — он, улыбаясь, ответил: «Виктор, не обижайтесь. Было так вкусно!» Мне-то с какой стати обижаться, а как насчет остальных?
Самое странное, что, имея оружие, никогда из него не стрелял. Ни разу. Даже когда у нас было голодно и можно было подстрелить оленя или лося для общей пользы… Ведь на консервах-то много не наработаешь (я подозреваю, что он не мог себе позволить пролить кровь «братьев наших меньших»).
Можно многое порассказать, но это все никак не вписывается в тот образ, который я вычитал из Вашей статьи… Вы уж не обессудьте, но ежели это мое дополнение как-то поможет Вам в выборе, за какого же грешника молиться и как именно, думаю, что это поможет как-то найти правильную форму или формулу…
С уважением.

Уважаемый Антон Евгеньевич,
поскольку Вы как-то оглушительно замолчали после первого эмоционального всплеска, то я понял, что Вы просто не знаете, как и что ответить.
Я обсуждал эту тему с теми верующими, с кем знаком не один год. Есть у нас общая тема под названием «Религия, Совесть и Общество». Конечно же, я не называл никаких имен или «явок», рассказав эту историю. Просто в конце спросил о том, как бы каждый из них поступил в ситуации, будучи редактором журнала в области просвещения и возрождения Православия.
Они пришли к разным выводам, но одно высветилось довольно четко. Суть в том, что за последние годы в СМИ участились случаи неточной подачи информации, искажений всякого рода (к Вам это не относится, потому как Вы знать не могли) и просто недобросовестности, особенно по всяким политическим темам и экономике.
Своим собеседникам я привел пример в подтверждение этому. В Туле одна Православная журналистка опубликовала статью об открытии в декабре 2003 года музея в имении Бобринских. В своей статье она упомянула о том, что на открытии был сам граф Бобринский и графиня Вера Сергеевна (Вы же наверняка знаете, что Николай Николаевич, помимо написания «летописи» своей семьи и других трудов, всячески помогал созданию музея в их имении в Богородицке, Тульской области — где он и был похоронен). На самом же деле к моменту открытия музея и граф, и графиня уже отошли в мир иной (две могилы рядом с их имением тому подтверждение)…
Я решил, что пусть все остается как есть — пусть никто, кроме нас с Вами, не знает о том выстреле в Заполярье. Зачем тревожить Ваших собратьев по вере всякими убийствами сорокалетней давности… Вот только нарушается баланс между Религией, Совестью и Обществом. Но когда это знает один, все же лучше, чем когда знают многие. Совесть одного отмолить проще, нежели подвергать сомнениям окружающих.
На всякий случай я обрисовал своим верующим друзьям возможное развитие событий в виде проведения журналистского расследования. Я приготовил список (просто на всякий случай) тех моих коллег, кто еще жив и был свидетелем по тому делу… Это чтобы Вы смогли убедиться окончательно, не по рассказам одного какого-то с невнятной идентификацией «Витек», а и из других источников.
А другой вариант (если у Вас будет такая возможность) — посетить Богородицк (его называют Тульский Петергоф), в котором имение Бобринских почти полностью отреставрировано, включая усадьбу, и храм, и школу для бедняков, и другие здания. Там проживало не одно поколение Бобринских с 1775 года.
Никто же не знает, что один из потомков оказался с немного «подпорченной» биографией для создания более благочестивой картины?
С уважением.

(Опубликованное ниже мое письмо лишь в минутах разошлось по времени с последним письмом Виктора Любишкина — и писал я его еще не прочтя последнего текста).

Уважаемый Виктор!
Простите, что я Вам сразу не ответил на письма. Мне, собственно, нечего было Вам сообщить. Осмыслял полученную от Вас информацию.
Сомнений у меня нет — все то, что Вы рассказали, по-видимому, соответствует действительности. Хотя мотивы Вашего упорства в желании всем рассказать о случившемся столько лет назад, мне не ясны. Могу лишь догадываться о них — и делать не слишком приятные для Вас выводы…
Надеюсь, Вы поймете, почему я сначала обрушился на Вас с подозрениями. У меня самые теплые воспоминания о графе Николае Николаевиче и его супруге графине Вере Сергеевне. Тот образ, который сложился у меня от недолгого личного общения с ним, от его писем, статей, телефонных разговоров, и тот образ, который предложили Вы, — у меня в сознании до сих пор не стыкуются между собой. Это как будто разные люди.
И между тем я чувствую, что Вы в описании фактов (трактовка порой вызывает у меня большие сомнение) были достаточно объективны. Что ж, будем знать, что существуют как бы два Николая Николаевича: один «до», второй — «после». Хотя на самом деле это, конечно же, не так. Православие очень сильно меняет людей, порой меняет их в корне. А та трагедия, которая разыгралась в Заполярье, по-видимому, заставила нашего общего знакомого во многом пересмотреть свое мировоззрение. И я уже увидел глубоко осолившегося в Православии человека — а Вы знали его страстного, мятущегося, согрешающего. Вот в этом вся разница.
Меня удивляет только одно. В общении с ним я не ощущал в нем никакого особенного надлома, никакой страшной трагедии, которая мучила бы его ночами (Вы же понимаете, что убить человека — это нечто настолько страшное, что никогда не исчезнет из глубин души). И тут мне вспомнился отрывок из замечательной книги Архимандрита Софрония (Сахарова) «Старец Силуан». Есть в ней такой эпизод. Будущий старец Силуан увидел, как на какой-то гулянке пляшет и играет на гармошке его односельчанин, который прежде убил человека и отсидел за это на каторге. Будущий старец Силуан отозвал его в сторонку и шепнул: «Как ты можешь плясать, когда ты убил человека?» Тот ответил: «На каторге я молил Бога о прощении, и Бог простил меня. И потому теперь могу плясать». Надеюсь, что примерно то же самое мог бы сказать о себе Николай Николаевич. Только не «плясал» он в последующей своей жизни, а неустанно «работал Господу» своими трудами на литературной ниве. Похоже на то, что я увидел его уже искупившим тот страшный грех. Во всяком случае, после Ваших писем мое мнение о нем хотя и стало несколько сложнее, чем раньше, но в главном не изменилось, и я по-прежнему испытываю глубокую приязнь к этому человеку. И теперь у меня есть причина горячее молиться о его упокоении.
Вам же, все-таки достаточно далекому от Церкви человеку, скажу одно: не судите. Нам, простым людям, не отмеченным ни знатностью рода, ни родословной, восходящей к Царствующему Дому, ни какими-то выдающимися способностями, трудно понять мотивы поступков этого от рождения избранного человека. По-видимому, дворянская честь, графское достоинство в тот момент еще не были сопряжены в нем с глубоким Христианским смирением, каким он стал в конце своей жизни, отсюда и плачевный результат: выстрел. Он почел себя оскорбленным (дворянский кодекс чести нам известен по книгам: «Обиду прощу любому — оскорбления никому!»), а в противнике, по всей видимости, он увидел равного себе по происхождению (Вы пишете, что убитый тоже был дворянин). Это было глубокое духовное падение с его стороны, ведь одно дело дуэль (которая тоже безусловно отвергается Церковью), а другое — убийство безоружного человека. Но мотивы его поступка могли быть намного сложнее, чем вы думаете. Графский титул — это не только привилегия, но и тяжелый крест. Есть вещи, которые «заданы» не нами, а нашей кровью, нашим родом, нашими сословными представлениями о том, как надо и как не надо поступать (хотя это совершенно не снимает с нас ответственность за те или иные поступки). И оказаться «выше» этих представлений могут только люди духа, еще на земле ощутившие всю условность «слишком человеческих» представлений о чести, достоинстве — в сравнении с Божественными заповедями, среди которых одна из важнейших — «не убий». Он был достойный сын своего рода, наследник графского титула и носитель того достоинства, которое передавалось раньше по наследству, от отца к сыну. И на Ваших глазах произошло не заурядное «бытовое» убийство (в таких случаях обычно не требуют извинений — а сразу палят из карабина), но драма, страшное искушение, обрушившееся на сильного духом человека. И то, что он в тот момент не смог этому искушению противостать — еще не говорит о том, что он не справился с ним в последующей жизни, не искупил его покаянием.
Место его упокоения — возле храма в родовом «дворянском гнезде» — скажет нам о многом. Не все, далеко не все удостаиваются такой чести. И в этом мне видится знак милости Божией, прощения этого замечательного человека. Вам же советую успокоиться, никаких запоздалых «расследований» не проводить, простить ему все «вольные и невольные» — и главное простить ему то, что, несмотря на страшное падение, он оказался не лишенным милости Божией. Чего и себе, и Вам желаю.
Православные, бывает, ведут себя не так, как того требует от нас наша святая вера. Но в самом факте публикации нашей переписки Вы должны увидеть хотя бы то, что мы стараемся быть честными пред Богом и людьми. Может быть, это поможет Вам больше думать о своих грехах, чем вспоминать грехи Ваших бывших коллег. Николай Николаевич уже предстал пред Богом и дал Ему ответ за все свои деяния.
Возможно, вся эта история вышла наружу по милости Божией к этому человеку. Из житий подвижников мы знаем, что некоторые из них, тяжко согрешившие в начале жизни, просили своих братий о посмертном уничижении (просили, например, чтобы их не хоронили с почестями и т.д.), чтобы тем самым хоть в чем-то «доискупить» земные грехи. Наверное, и эта история зачем-то нужна для последующей уже неземной биографии нашего с Вами титулованного знакомого (а для меня еще и соратника). Значит, таким вот образом — через Вас, через меня — Господь дает нам всем (и нашим читателям) еще одну возможность помолиться о р.Б. Николае. Может быть, помолятся Православные и о другом участнике этой драмы — убиенном Глебе Михайловиче Покровском. Вас же прошу помнить об одном: «ин суд человеческий, ин суд Божий». И еще одно: «какою мерою мерите, такою отмерено будет вам» (Мк. 4, 24).

На снимках: граф Николай Бобринский, фото 1998 г.; портрет графа А.Г. Бобринского, сына Императрицы Екатерины II, первого в роде Бобринских.

См. также

Антон Жоголев

21.12.2007