Пустынь в центре Петербурга

Успенское подворье Введенской Оптиной пустыни располагается в центре Петербурга, на берегу Невы. Рядом шумная автострада, многоэтажные дома. Но стоит лишь приоткрыть тяжелые монастырские ворота, как сразу почувствуешь, что попал в другой мир, в иное, оптинское измерение. Хранителем и средоточием монастырского оптинского духа на подворье является его настоятель — иеромонах Ростислав (Якубовский). Немногословный, как и подобает монаху, он и интервью дает, словно монастырское послушание выполняет. Но в его кратких, даже как будто сухих ответах слышится голос прежних оптинских старцев. Оптинской дивной традиции, которая не пресеклась, но продолжает жить. И для этой великой традиции, оказывается, не так уж важны «декорации». Вполне может ужиться она и с тихим лесным безлюдьем, и с шумом столичной жизни. Важно, чтобы сердца горели любовью к Богу и ближнему, а уста повторяли без устали: «Господи, помилуй мя...»

— Отец Ростислав, давно вы подвизаетесь на подворье?
— С 1992 года. Отец у меня художник, и я тоже всю жизнь рисую. Здесь, на Подворье, начал иконы писать, занялся реставрацией. Потом нес послушание в книжной лавке. Теперь настоятель Свято-Успенского Оптинского подворья.
— Для чего Оптиной пустыни понадобилось подворье в центре северной столицы?
— В 1930 г. наместник монастыря архимандрит Евлогий (ныне архиепископ) решил начать возрождать связи, которые существовали между Оптиной пустынью и бывшей столицей Российской Империи. Многие питерцы и сейчас любят Оптину пустынь. Очень рады, что теперь существует непосредственная связь между городом и монастырем. Из монастыря к нам приезжают по очереди иеромонахи для службы. Петербург помогает Оптиной в строительстве, реставрации. Едут в монастырь трудиться квалифицированные люди.
— Чем для вас в первую очередь дорога Оптина?
— Для меня Оптина пустынь — это средоточие старческого духа.
— Кто из известных людей останавливался в вашей гостинице при подворье?
— Дважды была самарская блаженная схимонахиня Мария (Матукасова). Сейчас она подвизается в Оптиной. Ей у нас понравилось. Были православные американцы. Недавно приезжали из Москвы люди с мироточивой иконой Царя-Мученика Николая II. Три ночи эта чудотворная икона провела на подворье.
— А не советовали вам «доброхоты» не принимать у себя икону пока еще не прославленного Царя-Мученика?
— У нас монастырь ставропидиальный... Противиться встрече этой иконы все равно, что противиться встрече Самого Господа...
— Я у вас уже четвертый день живу. Но еще не понял: что у вас тут? Монастырь? Приходской храм? Братство?
— Реставрация храма — это только повод для объединения людей. А цель — собрать общество единомышленников. У нас не приходской храм, у нас храм единомышленников. Хотя, конечно, есть у нас и прихожане с Васильевского острова, где мы располагаемся.
Каждый день на подворье в трапезной обедают около 150 человек, не считая паломников. Ночует больше тридцать человек. Кто-то уходит, кто-то приходит. Надо стремиться к тому, чтобы люди плотские становились в какую-то меру духовными. Вот над этим и работаем. Кому-то полезна трудотерапия, кому-то что-то другое. К каждому свой подход. Мы создаем на подворье монастырскую жизнь, которая наиболее пригодна для спасения.
— Монах стремится уйти от мира, уединиться, чтобы пребывать только с Богом. А вам вот приходится жить «на юру» — окормлять многих в гуще городской жизни. Не в тягость вам это?
— Пока еще нет другого варианта... Раньше тоже были такие случаи, когда монашествующим приходилось заниматься общественными делами. Одни стороны монашеской жизни в какие-то времена развиваются более широко, другие менее широко. Сейчас, может быть, как раз сложнее людям понести подвиг молчальничества, затвора... А вообще-то все это зависит от общественного устроения в целом. Церковь не выдумывает себе задач. Их жизнь ставит перед Церковью, и Церковь их решает.
В ста километрах от города, на карельском перешейке нам выделили 40 гектаров земли. В этом уединенном месте мы хотим построить храм, чтобы хоть иногда, на несколько дней отрываться от города.
— Ваше «уединенное место» будет нести и хозяйственные функции?
— И хозяйственные тоже... Но они — не главное. Главное же строительство небольшого деревянного храма, архаичного, «дремучего», в пустынном месте.
— Чтобы молчальничать?
— Чтобы меньше говорить... Ну и хозяйство тоже важно создать. Нужно людей кормить. Должна быть некоторая автономность от мира.
— Где лучше спасаться: в городе или в пустыне?
— Все зависит от того, с кем спасаться. Если будет духовный наставник, то не важно, где именно подвизаешься.
— А у вас в жизни был духовный наставник?
— Он есть. При монашеском постриге я был вручен, как старцу, духовнику Оптиной пустыни схиигумену Илию. Он у нас на подворье бывает каждый год. Он учился в Санкт-Петербургской Духовной академии и любит приезжать в наш город.
— Каким видится вам будущее России?
— Я смотрю в будущее с оптимизмом. Смотреть с пессимизмом — очень примитивно. Это взгляд упрощенный. Господь такой любвеобильный. Он Своими путями нас ведет... Сколько уже в истории было событий, когда казалось — все, конец... Однако начинался новый этап, продолжалась жизнь. На какое-то время, не обязательно долгое, все же должно быть возрождение России. Я это понимаю, общаясь с разными людьми. Многие только сейчас начинают подходить к вере.

Антон Жоголев

26.11.1999