Хранитель /окончание/

Начало здесь

…Через икону совершилось множество чудес: были исцелены парализованный юноша и человек, страдавший раком позвоночника, и ребенок с тяжелым рахитом, от которого отказались врачи, и многие другие… Но чудотворная икона исцеляет не только тела, но прежде всего души людей. Куда бы ни привозил ее Иосиф Муньос — в Америку или Европу, на гору Афон или в Святую Землю, — повсюду она вдохновляла верующих исповедоваться, причащаться, примиряться между собой и плакать о своих грехах. Источник подобного действия — таинственная и умиротворяющая благодать, заставляющая забыть о времени и обо всех житейских заботах. Благодать эта дарует нечто вроде пасхальной радости. Чудеса начались 11(24) ноября 1982 г. и продолжаются — исключая Страстной четверг и Страстную пятницу каждого года — до наших дней.

Иосиф был уверен, что истечение мира связано с прославлением Новомучеников Российских. В 1982 г. Россия находилась еще полностью под игом коммунизма. (…)
Шли годы. Иосиф понял, что удивительная судьба его иконы неразрывно связана со страстями и воскресением России. Поэтому он написал копию образа и, как только рухнул железный занавес, отослал ее в Россию. 19 августа 1991 г., в день попытки совершения коммунистического переворота в Москве, он впервые заметил слезу на щеке Богородицы. Это показалось ему знаком духовного единства всего русского народа — живущего как в России, так и в диаспоре.
Иосиф говорил совершенно однозначно: «Несомненно, эта икона появилась в нашей Зарубежной Церкви не потому, что Господь особенно доволен именно нами, но ради крови Российских Новомучеников… К сожалению, мне часто кажется, что, говоря о покаянии русского народа, мы отделяем оставшихся в России от тех, кто живет за ее пределами. Как будто каяться должны лишь они, а у нас все в порядке. Поступая подобным образом, мы разрушаем свое духовное единство с ними».
Иосиф быстро понял, что Богородица возложила на него тяжелый крест, избрав его своим свидетелем. С позволения церковной иерархии он возил икону из прихода в приход, из епархии в епархию, с континента на континент. Эти безконечные поездки не только лишили его заработка, но и серьезно подорвали его здоровье.

Однажды, зайдя к нему в мастерскую в обители Богородицы Леснинской, я ощутил какой-то неизвестный аромат, отличавшийся от благоухания мира. Я сказал об этом Иосифу, а он в ответ указал мне на икону св. Елизаветы Феодоровны с частицей ее мощей. И добавил: «Великая княгиня и мученица была здесь перед самым вашим приходом… Она посещает меня время от времени. Видите, у меня есть ее мощи. Иногда они благоухают после ухода великой княгини». Слушая его, я вспомнил известные строки датского писателя и историка Йоханна Йоргензена: «Христианство с самого начала было религией откровений и видений… Самая древняя христианская литература, послания Апостолов и Евангелия не оставляют в этом вопросе ни малейшего сомнения. За распятием Иисуса последовало Воскресение, а затем Учитель непрестанно являлся Своим ученикам… Общение между Богом и людьми продолжается и после Вознесения…»

Иосиф редко говорил о своей внутренней жизни, но, общаясь с ним, люди физически ощущали, что перед ними человек величайшей чистоты. Каждый день он читал перед чудотворной иконой акафист Богородице (как правило, по-французски) и тому святому, чью память отмечала Церковь. Во время церковных богослужений вел себя очень скромно и никогда не привлекал к себе внимания: тихо стоял сзади, незаметный, как настоящий монах.

Иосиф очень любил скит на Афоне, где в начале 90-х годов принял постриг — тайно, чтобы избежать почестей (его монашеское имя Амвросий в честь оптинского старца — ред.). Кроме того, его сердцу была дорога русская обитель Богородицы Леснинской в Нормандии. Всякий раз он с большой радостью приезжал туда, в частности Великим постом. Когда он впервые привез в обитель чудотворную икону, то заметил, что она стала мироточить особенно сильно. С тех пор он часто привозил ее сюда. «Знаете, — говорил он мне, — Пресвятой Деве нравится бывать здесь. К тому же Она приносит сюда мир. Все мелкие споры стихают». Узнав о тяжелой болезни одной монахини, Иосиф стал приезжать в обитель часто и неожиданно, привозя свой драгоценный груз. Вместе с иконой он оставался у смертного одра скончавшейся в 1987 г. матери Магдалины (Граббе) в течение последних светлых недель земной жизни этой великой игуменьи.

Иконопись Иосифа была светлой и яркой. Образцом для него служили лучшие творения средневековой Руси. Все детали он отрабатывал с величайшей тщательностью. Каждый персонаж жил особой, сияющей жизнью. Все условности, присутствующие порой в иконе, обретали под его кистью свой подлинный смысл и дух. Измельчая камни, Иосиф добивался сильных цветов и несравненного перелива красок. Из контрастов складывалась тонкая и легкая, поистине небесная гармония. Этому способствовала и работа с золотом для нимбов и фона, символизирующего незакатный день. Наиболее ярким примером его стиля остаются четыре иконы святых Отцев с царских врат иконостаса Леснинской обители и особенно архангелы, написанные на боковых вратах. (…)

Предчувствовал ли Иосиф, что его жизнь увенчается мученичеством? Сейчас подобное предположение кажется весьма обоснованным, особенно если вспомнить неожиданные слова, сказанные им в Леснинской обители во время его последнего пребывания там. Несколько недель спустя он погиб. Судя по обнаженному, окровавленному (но нетленному) телу, смерти предшествовали пытки. 18(31) октября 1997 г., в день памяти святого евангелиста Луки, первого покровителя иконописцев, смиренный и улыбчивый монах Иосиф (Амвросий) присоединился к нему в небесном хоре, прославляющем Христа, и был принят Его Пречистой Матерью на лоне Авраамовом. Через икону, которую он возил для поклонения по всему миру — от Канады до Бразилии и от Европы до Австралии, — Иосиф напомнил бедным людям истинную ценность чистоты, целомудрия и жертвенности.

Из частного письма Димитрия Михайловича Гортынского, регента Спасо-Вознесенского храма в Сакраменто матушке Марии Потаповой от 25 декабря 1997 года:

«Глубокоуважаемая матушка Мария!
…То, что я пишу, было по словам самого Хосе вовсе не сон, а совершенно наяву. Он проснулся ночью и почувствовал, что связан по рукам и ногам. Рот у него был тоже завязан, и он не мог ни говорить, ни кричать. Он пытался освободиться, но не мог и только молился в себе. Он знал, что это была нечистая сила, и она его продержала так всю ночь. Это Хосе сам рассказал по-испански моей жене год тому назад, а она тогда же перевела это мне, а теперь снова пересказала для того, чтобы я мог точно записать.
Димитрий Михайлович Гортынский»

06.10.2000