Россия сохранила в своем сердце Христа

Встреча писателя Владимира Крупина с насельниками и паломниками Оптиной пустыни.

Владимир Крупин на встрече с читателями в Оптиной пустыни.

Это не случайное совпадение: 26 ноября, в день Святителя Иоанна Златоуста, в Свято-Введенской Оптиной пустыни состоялась встреча с замечательным русским писателем, лауреатом Патриаршей литературной премии Владимиром Николаевичем Крупиным. Автором мудрых и очень русских книг. А еще, к тому же, - автором и другом нашей редакции газеты «Благовест» и журнала «Лампада». Эта дружба проверена временем.

Наместник Оптиной пустыни Епископ Можайский Иосиф так представил собравшимся всегда желанного в Оптиной гостя - Владимира Николаевича Крупина:

- Всё его творчество посвящено Богу, посвящено нравственным ценностям. Его произведения несут огромную пользу всем читающим. И я рад передать ему слово.

Глубинная сила России

- …Оптина пустынь - это огромный вечный двигатель, который поставляет для России, для мира тот самый качественный духовный материал, без которого не спастись, - сказал Владимир Николаевич Крупин. - Россия никогда не выживет без Бога. Почему мы теперь находимся во вражеском окружении? Да потому, что мы сохранили Христа, а мир его потерял. Западный мир интуитивно понимает, что он утратил самое главное - смысл жизни. А Россия его сохранила. Россия сохранила Христа. И какие бы ни были времена - царские, сталинские, ельцинские… - мы же Христа сохранили. А Оптина всегда была в первых траншеях, всегда на переднем фронте борьбы за человека, за Россию, за Христа. Для меня этот приезд очень радостный, я благодарен Вам, Владыка, за приглашение. Первый раз я был здесь 45 лет назад. Мы приезжали с Валентином Григорьевичем Распутиным, в скиту еще жили. Здесь, где мы сидим, были мастерские, школа ПТУ, мальчишки лазали по развалинам… Мальчишки, они же не виноваты, что тут учились. Но было тягостное ощущение. Колодец еще был разрушен, просто на веревочке ведерком зачерпывали. Могилки мыслителя-славянофила Киреевского совсем не было, просто знали, что вот тут похоронен Киреевский. В хибарке старца Амвросия жил мужичок. Он понял, что в его жилье что-то непростое, но не мог это выразить словами. И говорил: «Парни, я же вижу, что вы не просто так. У меня закуска есть, еще за чем-нибудь я бы сбегал». Мы выдали ему сумму, и он сбегал. Было очень трудно убедить жильцов, что они должны покинуть это место. Они видели, какая благодать здесь.

Епископ Можайский Иосиф открывает встречу писателя Крупина с оптинцами.

А вскоре Распутина ввели в Президентский совет, он стал и депутатом Верховного Совета. Он там много полезного сделал - в частности, добивался возвращения Церкви Оптиной, это во многом заслуга Валентина Григорьевича. Он говорил об этом с Яковлевым, с Горбачевым. Конечно, и без этого бы отдали, но вмешательство авторитетного писателя ускорило.

И вот в восемьдесят два года я здесь опять причащаюсь, елеопомазание прошел вчера. И еще более убеждаюсь в непобедимости России. Я только что был на поле Куликовом, 21-го сентября было там вручение премии «Моя Россия» (Владимир Николаевич Крупин награжден Гран-при Всероссийской историко-литературной премии «Моя Россия». - Ред.). И на Куликовом поле я тоже первый раз был 46 лет назад. Там был съезд патриотических сил. И, конечно, любимое занятие наше - выяснение отношений. Нет, наш «Наполеон» лучше, наш устав лучше… - поэтому русское движение не такое монолитное, как надо бы. Все-таки надо нам многое передумать и переоценить. Но если мы вместе идем ко Христу, то наши разногласия сглаживаются. И за все эти годы принадлежности моей к крылу борцов за Россию все-таки я вижу, что были прекраснейшие времена. Какое было празднование в 1980-м году 600-летия Куликовской битвы - это, конечно, был взлет патриотического движения. Какие были вечера, какие были огромнейшие аудитории. Удивительно! А потом накатила еще более мощная волна: Тысячелетие Крещения Руси. И вот тогда-то наши враги испугались. Россия жива! Настолько жива глубинная Россия, что они испугались. Надо еще активнее двигать «перестройку». Надо вдалбливать, что нужны реформы. Что без реформ не обойтись… Мы выдержали тяжелейшее испытание в 90-е годы. Но, слава Тебе, Господи! - эта внутренняя глубинная сила России, она неуничтожима.

Вот еще тоже опять из опыта. Я вятский по происхождению, и у меня духовник в Вятке, отец Александр, дай Бог ему много лет жизни. Мы ездили с ним по деревням, там много старух, им уже до церкви не добраться, и мы ездили. Молебен служили, литии, панихиды, и так несколько деревень объезжали за день. Ну вы знаете - какие старухи! Удивительно просто. Удивительно, какая вера, какие глаза. Что они перенесли - Боже мой! Меня всегда удивляло, что раньше были, скажем, Герои Соцтруда - чаще всего сборщицы чая, хлопка. А где же картошка-то наша? Где, когда ее самый легкий мешок 60 килограммов. Дожди идут: грели кирпичи, привязывали к пояснице, чтоб спастись хоть как-то от радикулита. Ну милые эти старухи, ну неунывающие совершенно.

И это посещение глубинной России, и Оптина убеждают меня, что Россия непобедима. Если Бог за нас, то кто против нас! И мы с вами живем в такой стране!.. Я просыпаюсь и говорю: «Слава Тебе, Господи, я в России!» Засыпаю: «Слава Тебе, Господи, что у меня нет двойного гражданства». Слава Тебе, Господи, что у меня нет запасного Отечества.

Вот теперь наши парни на СВО - дай Бог нам Победы в борьбе с нацизмом. Вы люди православные, знаете, что творится в нашей колыбели, матери городов русских Киеве, в Киево-Печерской Лавре. Горько и грустно всё. Но мы уверены, что Россия победит, потому что Господь с нами.

Литература соединяет души и сердца

Так вот, тема моей лекции: «Откуда вышла, куда шла и куда идет литература».

Откуда и почему появилась литература, это ясно. Потому что человеку дан язык. Это предполагает общение. Язык предполагает общение с глазу на глаз. А как общаться с тем, кого нет рядом? - нужна письменность. Нужны глиняные таблички царства Урарту, нужны берестяные грамоты новгородские. То есть нужно письмо, чтобы общаться, а без общения человек не может быть. И литература появилась из необходимости, чтобы соединялись души и сердца. Писатель живой, если у него есть читатели. А если души писателя и читателя идут на одной волне, тогда, конечно, это искомая радость существования. Литература появилась из необходимости слышать друг друга и общаться душами. И еще скажу, что когда Христианство пришло в Россию, то опять же были и в те времена те, кто ножку подставляли. То: «Владимир крестил крестом, а Добрыня мечом». Говорили, будто за отказ креститься казнили… - полное враньё! Россия была готова к принятию Христа. Загадки, сказки, песни, легенды, обрядовая поэзия - всё уже было, и всё это было глубоко нравственным. Христианство предполагает нравственность. Вот очень показательная былина. Микула Селянинович пашет, а Вольга едет сражаться с врагами. И он понимает, что Микула-то сильный, богатырь. И уговаривает его пойти с ними - и Микула соглашается, потому что его зовут на защиту отчей земли. Но посланная Вольгой дружина, все тридцать богатырей не могут поднять его сошку, - а Микула одной ручкой закидывает ее за калинов куст. Вот какая сила. И он же возвращается к сохе. А Никита Кожемяка! Защитил Киев, потом вернулся и опять стал кожи мять. И вот эта смена меча на плуг была естественна для русских людей.

…Лучше мне вернуться к развитию литературы. В центре литературы письменной на Руси - Господь Бог. Вот что важно. Начали переводить с греческого, с древнееврейского Жития святых; Маргариты, Смарагды - литературу кратких нравоучений. Жития святых начинались с Киево-Печерской Лавры. И первые Жития святых, которые написал тот, кому надо молиться пишущим - Нестор Летописец, - были о князьях Борисе и Глебе, сыновьях равноапостольного Владимира. А дальше грянуло «Слово о Законе и благодати» Митрополита Илариона. Кстати, вот говорят, что началом у нас литературы письменной было «Слово о полку Игореве» - это неправда. На сто лет раньше было «Слово о Законе и благодати». Вот этот главный памятник русской письменности и есть та самая печь, от которой надо танцевать.

Литература началась «Словом». Что значит - «Слово»? Значит, слово произнесено, потом записано. Ведь все Слова великого Святителя Иоанна Златоуста - как хорошо, что в этот день мы встретились! - были произнесены. Вот первое, что я у него прочитал, что меня покорило всецело, это то, что на погоду влияет нравственность общества. Землетрясения, катаклизмы, пожары, наводнения - это всё из-за нравственного состояния людей. Конечно, Господь Бог часто на грешников гневается. Ну как не испепелить Помпеи, погрязшие в извращениях и мерзости. А разрушение Карфагена? - то же самое. «Карфаген должен быть разрушен!» А Содом и Гоморра?.. Это же города сплошного разврата, и конечно же, Господь смел их с лица земли. Поэтому - что обижаться на Бога!

Почему русские люди возмутились Лжедмитрием и поняли, что он ненастоящий? Он в баню не ходит, после обеда не отдыхает, в церкви не бывает, а его жена плясунов привезла в Великий пост. А это всё считалось за срам. Когда в Успенском соборе он на царство венчался, эта Марина Мнишек не к руке Божией Матери на иконе приложилась, а прости Господи! - дерзко поцеловала Ее в уста. Ну страшно! И поэтому, конечно, дни самозванца были сочтены. Выстрелили его прахом из пушки на запад, в сторону Польши.

Литература тогда была нравственной. Но это благое время продолжалось недолго. В самом деле, литература или забегала вперед, или била по хвостам. Вот - страшное время гражданской войны: где эта тема была выражена с большей выразительностью? Ну конечно, «Тихий Дон» Шолохова. Несомненно. Хорошо - великая, мирового значения книга. А если бы не было этой книги? Конечно, литература бы обеднела. Но «Тихого Дона» не было бы, если бы не было гражданской войны. Но что нам лучше - настоящая литература о войне или отсутствие войны? Конечно, нам лучше спокойно жить. Ну вот не получается у нас так. Литературу мы ценим за правду жизни. Но не слушает же никто! Ну кто слушал величайших наших Феофана Затворника, Игнатия Брянчанинова, великих оптинских старцев, отца Иоанна Кронштадтского? Ведь всё было предсказано! - нет, не слушали. А когда сбылось: а, вот оно как. «Ах, мы так не хотели», - да уже поздно было. То, что начальники не читали, не внимали умным людям, это очень печально. Ведь и теперь, кстати говоря, не очень-то читают.

Переводили Псалтирь и Тредиаковский, и Державин, и Крылов, и Жуковский, и Пушкин перекладывал молитвы. Они жили в пространстве Православной культуры, и потому могли это делать замечательно. Наш современный поэт Юрий Кузнецов тоже попробовал переложить молитвы, написал религиозные поэмы - это нужно и хорошо. Но когда Кузнецов коснулся Личности Христа, тут он во многом потерпел поэтическое, так скажем, поражение. Почему? Потому что он был мало воцерковлен. Конечно, у него были хорошие учителя, богословы. Но поэты прежних лет хорошо знали, что такое Литургия, что такое служба, что такое утренние и вечерние молитвы. Когда Пушкин умирал, он сказал: «Прощайте, друзья!» - и обратился к книгам, и это были как раз духовные, религиозные книги. Именно этим книгам он сказал: «Прощайте, друзья!»

А у Кузнецова Личность Христа, Его детство, юность, путь Христа - это всё умозрительно. Этой высокой темы все-таки надо касаться тем писателям, которые вникли в это всё не только умом, но всей своей жизнью в Церкви.

Театральный деятель и журналистка Мария Мономенова в зале на встрече с писателем Владимиром Крупиным.

Так что же, теперешняя литература есть? - несомненно! В литературе православные мотивы есть несомненно. Вот, скажем, здесь в зале Мария Андреевна Мономенова, которая была актрисой во МХАТе, там ставили пьесы с православными мотивами. То же «Прощание с Матёрой» Распутина. Ставили Лихоносова, Евгения Носова, Вампилова, Шукшина - пьеса «До третьих петухов» несомненно с православными мотивами. Но сейчас театр настолько захвачен чуждыми силами, особенно антиправославными, их же прямо колотит от того, что упоминают Христа. Помню, как в театре на Таганке ставили спектакль «Пряслины». И Федор Абрамов, автор, предлагал, чтобы в спектакле по сцене гроб пронесли, когда умирает главная героиня. Но приехали из горкома и напрочь запретили. А еще сильнее они испугались, на сцене там икона. Вот такие были времена.

Православные мотивы все равно пробивались, но их давили. Воспитали публику - и театральную, и телевизионную, которая привыкла уже не смеяться, а ржать. Актер на сцене не обнимает женщину с нежностью, а лапает. Вот это вульгарное, пошлое, оно проникает и разъедает сцену. А сцена же у нас была великая, это была сцена и Волкова, и Сухово-Кобылина, и Станиславского. До чего дошло уже, что в «Обломове» Гончарова во всю сцену - постель, и в постели идет представление… Вот это уровень театра. И он остается во многом таким до сих пор… - ну конечно, может быть, уже стараются что-то подлатать, но все равно то, что у нас молодежь опыляется этой пошлостью, чудовищно.

А что такое ЕГЭ? С ним выросли уже два поколения. А теперь уже преподавателями становятся те, кто вырастали в 90-е годы на ЕГЭ. У которых уже было усеченное образование. Я помню бурные теледебаты по преподаванию литературы в школе. Еще помню, как пригласили в Госдуму писателей и представителя тогдашних образовательных структур. Это была самая настоящая схватка за души детей. И вот я выступал, конечно, с нашей стороны - с русской, православной. Я говорю: «Ну как же можно убрать из программы Пушкина? Как можно вычеркивать лермонтовское «Бородино»?» И вдруг, когда я стал защищать Пушкина, дама из образовательного учреждения сорвалась и стала резко возражать: «Переведите, что это такое: Бразды пушистые взрывая, // Летит кибитка удалая. // Ямщик сидит на облучке // В тулупе, в красном кушаке, - тут нет ни одного понятного современным детям слова! Что такое «бразды», что такое «кибитка», что значит «взрывая», что такое «тулуп, облучок, кушак»?! Переведите мне это на русский!» - «Так это на русском написано». Нет, они к этому глухие. И нам, конечно, очень трудно.

А ведь сейчас идет тяжелейшее время. Ведь умами сейчас должен владеть лозунг «Всё для фронта, всё для Победы». А у нас по местам по-прежнему пляски. И опять: «Давай поженимся». А КВН - ржаньё сплошное. Ну пошлость, но они же уже воспитали такую публику, и публика уже этого ждет.

Писатель - о писателях

Я целый листок исписал о Толстом. Ну как не обрушиться на Толстого, который здесь вот в Оптиной бывал не раз, топтал эту землю. Готовится его 200-летие, и уже громадные деньги выделяются на празднование его юбилея. Представляете, какой барабанный бой будет. Конечно, то, что он художник сильный - это правда. Но вот даже «Анна Каренина»: ну это в общем русский слепок с «Госпожи Бовари» Флобера. Ну изменила мужу... Чего с ней так носиться. Уже есть и балет, и кино сняли 5 или 7 фильмов про эту несчастную Анну. А что касается толстовского учения… - дальше просто некуда. Как нападал на священников! Ходил в церковь только для того, чтобы потом уязвить священника! Прочитайте его исследования, там такое! Выдумали легенду, будто его отлучили от Церкви. Не так это! Его отлучили от Причастия до покаяния! Двери были открыты. Ехал с запасными Дарами старец Варсонофий. Конечно, там уже Софья Андреевна встала на дыбы, и Чертков - фамилия-то какая была у секретаря Толстого. И не пустили. Может, и сам бы Толстой не захотел, мы не знаем, но мы только что с отцом Нектарием были у окошек старца Амвросия, и я думаю: тут и стоял Толстой. Ну почему не вошел-то? Вот мы с моим братом вошли, это же счастье, огромная радость: как, вот тут сидели ожидающие, вот тут батюшка лежал на кровати… Ну как - ощущения такие… Нет, не пошел Толстой. Сам с усам! Сам большой.

---

Памятник Достоевскому в Оптиной пустыни

Этим летом, 7 июля, у стен монастыря Оптина пустынь состоялось открытие памятника великому Христианскому писателю, классику мировой литературы Федору Михайловичу Достоевскому.

145 лет назад, в июне 1878 года, Федор Михайлович Достоевский посетил Оптину пустынь. Это был тяжелый период в жизни писателя, вызванный смертью любимого сына. Встреча с преподобным старцем Амвросием стала одним из важнейших событий духовной жизни Достоевского. Через два года, в 1880-м, в свет вышел роман «Братья Карамазовы», на страницах которого нашли отражение впечатления писателя от пребывания в Оптиной пустыни.

За год до открытия памятника писателю в монастыре были заложены камни в основу памятника Ф.М. Достоевскому. Их специально привезли из Омска - места каторги автора «Братьев Карамазовых». Год спустя на этом основании был установлен бронзовый памятник, его автор - Народный художник России Салават Щербаков.

Достоевский совершил паломническую поездку в Оптину пустынь вместе с известным христианским мыслителем Владимиром Сергеевичем Соловьевым. Великий писатель имел продолжительную беседу с преподобным Амвросием Оптинским.

Вдова писателя А.Г. Достоевская потом вспоминала: «Вернулся Федор Михайлович из Оптиной пустыни умиротворенный и значительно успокоившийся и много рассказывал мне про обычаи пустыни, где ему привелось пробыть двое суток. С тогдашним знаменитым старцем отцом Амвросием Федор Михайлович виделся три раза: раз в толпе при народе и два раза наедине - и вынес из его бесед глубокое и проникновенное впечатление. Из рассказов Федора Михайловича видно было, каким глубоким сердцеведом и провидцем был этот всеми уважаемый старец».

Наиболее значительное суждение о духовном облике Достоевского принадлежит Оптинскому старцу иеросхимонаху Амвросию (Гренкову, †1891). Оно было впервые опубликовано духовным писателем Е.Н. Поселяниным (Погожевым). Он привел слова старца Амвросия о Достоевском после их беседы наедине: «Отец Амвросий постиг сущность смирившейся души писателя и отозвался о нем: «Это - кающийся».

Покаяние - начало и основа духовной жизни в Христианстве. Покаяние является выражением веры в Бога. Слова старца Амвросия о Достоевском можно без преувеличения назвать высшей духовной похвалой писателю. Это нашло выражение и в памятнике, где писатель изображен согбенным, кающимся, ищущим в монастыре духовное укрепление.

---

Конечно, здесь же в Оптиной Достоевскому тяжелее было - только что Ванечка скончался, сыночек. «Этот кающийся» - сказал про Достоевского преподобный Амвросий. И с Гоголем не всё просто (он тоже в Оптиной бывал). Мы когда говорим, надо всегда отделять. Вот, например, «Шинель» Гоголя, из которой якобы вышла русская литература. Ну вот выбирают имя младенцу в «Шинели». Мать берет святцы и рассуждает: «Господи, имена-то какие: Моккий, Соссий, Хоздазат… Варахасий, Вахтисий. Пусть лучше будет Акакий, как его отец». Но почему Варахасий попал в святцы? Потому что это имя принадлежит мученику! Исповеднику веры, страдальцу за Христа! А тут оно как бы издевательски звучит. Это нехорошо. А у Чехова тоже - когда пришла неграмотная баба из деревни, и пишет дьячок. Она путается, это очень понятно, а он издевается: эх ты, такая сякая… Всё равно надо с огромным уважением писать и о Церкви, и о батюшках. Вот на батюшек в современной литературе порой набрасываются. Есть корыстные батюшки? - есть, куда мы денемся. У одного старца допытывались: есть плохие батюшки? Он говорит: «Есть, каждый двенадцатый». Как среди двенадцати Апостолов был один - Иуда. Ну ты иди к одиннадцати, зачем ты к двенадцатому пошел? Ты бери духовника-то из одиннадцати.

Да у нас величайшие батюшки! Одна епархия Московская чего стоит.

И вообще мы принадлежим к такому народу! Вот мы вошли в Берлин в Победном 1945-м. Уже после того, что натворили нацисты, гестаповцы у нас в России, издевались, как только могли. В Белоруссии расправлялись так: всю деревню загоняли в сарай и сжигали. Что мы сделали, когда вошли в Берлин? Мы могли бы отомстить точно так же. Нет! Комендант Берлина генерал Николай Берзарин убавляет норму продовольствия солдат, чтобы кормить детей и прочее гражданское население Берлина.

А как Суворов? Великий его приказ, когда брали Варшаву: «Пленных не обижать. В дома не заходить. С бабами не связываться». Вот - великий Суворов. Или, например, вятская на все времена слава. Командующий Западным фронтом маршал Конев, тоже великий командир Великой Отечественной войны. Он брал Краков. Что такое взять город? Это надо долго его бомбить и вести огонь тяжелой артиллерией по укрепленным местам. Конечно, будут сплошные развалины. И пришла к Коневу делегация поляков - ксендзы, уважаемые жители города. И они сказали: «Краков - красивейший город Европы. Мы вас очень просим сохранить его архитектуру». Мы сохранили эту архитектуру. При взятии Кракова погибли многие тысячи наших солдат. А войне уже конец. Но в семьи не вернулись мужья, отцы, братья и сестры, которые могли бы остаться живыми. Ну и что сделали поляки за то, что мы сохранили архитектуру Кракова? Они снесли памятник Коневу. И причем оскорбительно выкинули, тащили по земле… Ну, правда, слава Богу, земляки не оставили, увезли этот памятник в Вятку - к сожалению, пока Киров - и там поставили. Вот что такое Европа. А как не вспомнить слова Пушкина, что Европа всегда была неблагодарна к нам. И она всегда будет такой, потому что она высокомерна. И, возвращаясь к началу, пока они не примут в сердце Христа, ничего у них не получится. Поэтому они и злобствуют, что они потеряли самое главное. Они смысл жизни потеряли.

И о последнем. Я много лет ходил на Великорецкий Крестный ход. Это величайший подарок Христа Вятской земле. Крестному ходу уже 650 лет. Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл в 2017 году приезжал и возглавил Великорецкий Крестный ход.

К реке Великой

В годы, когда я участвовал в Крестном ходе к реке Великой, тянулись туда и иностранцы. Ну они вначале шли - «туземцев» фотографировать. Как же так, недельный Крестный ход. Приходят, в два часа просыпаются, в три часа выходят и идут часов 16-18 каждый день. И возвращаются искусанные комарами, истерты ноги в кровь, измученные, голодные. И… - плачут от горя, что Крестный ход закончился! Ну кто может это понять? Мне врачиха Нина Лимонова говорит: «Да мне бы сказали, пойдем обратно, - я бы сейчас пошла!» И американец один очень полюбил этот Крестный ход, - такие тоже есть. Изучил русский язык. И там был батюшка Сергий Гамаюнов - прекрасный священник, книжки у него интересные, - американец ему говорит: «Я получил дополнительный опыт». А отец Сергий: «Ты не опыт получил, ты человеком стал». Американец этот принял Православие и тогда только кое-что начал понимать в России. А они же все там такие специалисты по русскому вопросу! Когда я был главным редактором журнала «Москва» в конце 1990-х, очень часто наведывались в редакцию иностранцы, особенно американцы. Они любили учить: «У вас демократия пошла не туда. Она должна быть не такая!» Они считали искренне, что нас надо учить. Причем так же считали и наши горе-реформаторы. Они считали, что надо жить, как на Западе. Но у России свой единственный путь. Это многие говорили, да у Данилевского, да даже в ощущении таком.

Меня долго-долго не выпускали за границу, провинился я в советское время чем-то, не знаю чем. А потом, когда выпустили, я уже зрелый был, понимал кое-что. Да, а когда меня в 86-м году избрали председателем правления Союза писателей СССР, то я уже без конца ездил. Потому что уже все самые известные наши писатели - Айтматов, Гамзатов - им уже надоели заграничные поездки. А я с восторгом ездил. Ближний Восток больше всего нравился. Я особенно страдаю за Сирию, а Европа… Когда я ездил в Европу, всегда думал: я бы на животе уполз в Россию. Мне недели хватало выше головы. Даже Венгрия, Словакия, Чехия, особенно Финляндия, Германия - ну всё залакировано, но такая тоска, дальше некуда. Мы живем в такой стране - да Господи Боже мой! Вот я в России, среди своих, я сегодня причастился. Ну что еще мне нужно для счастья? Когда причащаюсь, мне не страшно умереть, я это много раз испытывал на себе. Один раз тоже на Великорецком Крестном ходе мы причастились, а я досрочно уезжал, что-то надо было, кажется, тоже отлет куда-то, и понеслись мы на машине и вляпались, машина летит... И последнее, что у меня было, ликующее: «Я причастился!» Откуда-то же мелькнула эта мысль. Ангел Хранитель подсказал… И вот я понял, что такое наше любимое Православие!

Литература - она есть. И она с трудом пробивается. Я вот тут привез - мы в Союзе писателей выпускаем книжки для участвующих в военной спецоперации. И очень много хороших стихов. Особенно мы должны быть благодарны женщинам, как всегда. Женщины впереди нас. Нас спасут белые платочки, - сказал великий Патриарх Тихон, и еще: «у них папство, у нас бабство». Женщины в поэзии дают очень хорошие образцы. И поэтому все-таки мы не пропадем.

Я сказал торопливо, коротко. Но можно закончить тем, что все-таки русская литература, идущая от былин, от великих наших предков, она жива и она продолжает свое развитие.

Далее писатель ответил на вопросы присутствовавших в зале:

- …Я вот почему долго живу? Видимо, потому что еще не рассказал о тех, с кем Господь свел меня в жизни. И я делаю цикл передач «Писатель о писателях» - уже двенадцать передач вышло, эфиры их доступны. О Белове, Распутине, Абрамове, Солоухине, о Тендрякове. Только что вышла о Николае Рубцове. Вот-вот выйдет о Константине Симонове. О замечательнейшем поэте Фатьянове. Каждая передача 35 минут, я специально делаю такие передачи, чтобы их легко можно было на уроке, на лекции прослушать.

«Рука бойцов колоть устала» («Бородино», Лермонтов). А моя рука писать устала. …Да надо, надо, Владыка святый. В меру сил. Знаете, мы, мальчишки военной поры - я ж мальчишка военного детства - так страдали, что война закончилась, а мы не успели повоевать. У нас ведь убегали мальчишки на войну, которые постарше меня были. А вот нам-то Господь уготовал свое испытание. Ведь уже пришли-то за душой нашей. Уже идет брань на Христа. Когда вот люди поймут это. Ну что мы без Христа! - пыль придорожная. Поэтому хорошо бы, конечно, про эту эпоху написать - она была вся эпохой борьбы. Ну вот коротко сказать. Всё упало, когда вторглась перестройка эта. Вроде, уже почти не было России. Церковь сохранилась, и она спасла, она вытащила прямо уже погруженную в болото страну. Именно Церковь! Какие батюшки были! Вот отец Димитрий Смирнов… - да многие, многие батюшки прошли через мою жизнь. Поэтому, матушка (женщине, задавшей вопрос), надо писать об этом, надо. Ну помолитесь о грешном Владимире, может, Господь даст силенок. Попишем…

- Владимир Николаевич, а когда вы стали писать слово Бог с большой буквы?

- Знаете, мне кажется - всегда, ведь я вырос в православной семье. Поэтому когда спрашивают: как вы пришли к Богу? - Он всегда был со мной, не надо было приходить. У нас всегда была икона в доме. Мама была очень верующим человеком, и она без Бога не жила. «Что вам в школе говорят, я не знаю, но чтобы дома про Бога плохо не говорил». У нас церковь давно была разрушена в селе, но в доме была икона. И мама всегда: «Идите с Богом». Вот это вошло в мой генный состав. Мы возвращаемся - «Слава Богу, дети вернулись!». «Слава Богу, корову подоила… грядку прополола… дров наготовили…» К нам сосед пришел, стал уходить, она ему: «Идите с Богом!» Он отмахнулся: «Нет, я один пойду!» Побежал - и запнулся тут же, ударился.

Я же читал литературу в институте, в старинных дореволюционных изданиях слово «Бог» всегда было с большой буквы. И я старался начать фразу словом «Бог», с абзаца. Но я никогда как-то не хотел писать там: Высшая сила… - это как-то лукаво. И тоже всегда не нравилось: «Можно не упоминать Бога, но говорить о Нем». Ну как это… лукаво немножко. Говорить - так говорить. Так что, отвечая на вопрос, я-то писал всегда с большой буквы, но печатали у меня так не всегда. Вот в чем дело.

- …Может, расскажете про чудеса в Великорецком ходе.

- Да ну уж там неисчислимо чудес. Много там всего. Вспоминается милиционер, который от восторга души окрестился. Это было когда уже… - хотя даже в год Тысячелетия Крещения Руси и то милиция гоняла верующих. А в 89-м году милиционер, который охранял, не выдержала его русская душа: «Батюшка, окрести!»

Много чудес… И когда я читаю, вижу по телевизору: наводнения, ураганы - вот моя богоспасаемая вятская земля этого ничего не испытывает. Но, конечно, большое оскорбление этой земле нанесено. Она пока с областным городом живет под псевдонимом Кострикова, большевика Кирова Сергея Мироновича. Это, конечно, плохо. Уже лет сорок мы бьемся, пишем, говорим, но пока ничего нет. Хоть помолитесь, чтобы Вятка стала Вяткой. А то наш город, бедняжка, всё еще Киров. Мы привыкли жить на улицах этих Володарского, Урицкого, Розы Люксембург, Клары Цеткин… Были-то улицы Воздвиженская, Успенская… Нет, мы еще далеки от счастья в жизни. Ну ничего, мы в России.