Сущник

Главы из фантастического романа Михаила Сизова.

Предисловие издателя и друга

Мой друг Михаил Сизов написал фантастический роман. Целую большую книгу. Сейчас такие книги называют фэнтези, то есть это не чисто научная фантастика. Хотя и такое обозначение здесь вполне применимо. Но это скорее попытка изобразить альтернативную реальность, пускай и кроющуюся под фантастическими одежками будущего.

Сколько живут люди на земле, столько и пытаются заглянуть в свой завтрашний день. Бог вдохнул в нас частицу Своего духа, даровал безсмертие, и оковы времени потому так тяжко переносимы. Наверное, поэтому всегда в цене не только всевозможные пророчества, но также футурология. Да и фантастика людям нужна как средство хотя бы в мечтах преодолеть неумолимую тяжесть времени. Хоть чуточку полетать над бездной.

Фантастический роман - большая затея. Это как создание целого мира - с его декорациями, персонажами, архитектоникой и языком. Потребовала такая работа нескольких лет жизни. Потребовала от автора и своего рода аскетизма, временного выпадения из времени, ухода в альтернативную реальность. Полного погружения в какой-то свой особый «ковчег». Удалось ему или нет - хотя бы в щелочку заглянуть за строгие кулисы времени, судить не берусь (многое, безусловно, удалось, а что-то и не удалось, особенно во второй части романа). Но замысел грандиозный. Замысел, достойный нашей устремленной к Небу питерской юности. И в чем-то, да, роман этот, к сожалению, пророческий. Почему к сожалению? Да потому что все утопии сейчас превращаются в антиутопии. Будущее никто теперь не рисует в радужных красках. Авторы всевозможных фэнтези состязаются в одном - кто еще мрачнее и печальнее изобразит будущее человечества. Будущее планеты Земля. И Михаил тут не исключение. Главная мысль-чувство, которую я вынес из книги про то, как люди скитаются в межзвездной пустыне, такая: надо беречь Землю! И начинать нужно уже вчера, потому что сегодня может оказаться слишком поздно…

Уже вот читаю его книгу заново и отмечаю для себя события информационной ленты наших дней, и удивляюсь буквальной точности, с какой Михаил их предвидел. Например, такое. В начале июня стало известно, как безпилотник в Ливии совершил уже без подсказки человека нападение на «врага». Боевой безпилотник, находясь в полностью автономном режиме работы, атаковал людей. Это первый зафиксированный случай в истории, когда дрон без команды человека совершил убийство, - о нем стало известно из доклада ООН. Рукотворный и еще недавно послушный своим создателям, дрон вдруг вышел из повиновения, сам для себя принял решение, сам взвесил все риски, и сам же совершил, ни у кого не спрашивая согласия, убийство человека. Сам! О чем-то таком же вот пишет и Михаил, когда касается «теории случайности», дающей роботам и машинам определенную власть над людьми. Потому что за «случайностью» - как бы уже открывается свободная воля, но только теперь не людей, а машин. Страшно, да. Но это надо видеть и понять, чтобы с этим как-то бороться. Мы всё больше и чаще вверяем свои судьбы и судьбу мира роботам и технике, а потом удивляемся, почему они вытесняют людей на обочину. Первый звоночек (да полно, первый ли?) уже вот прозвенел… Теперь машины сами стали решать кому из людей жить, а кому умереть. Стоит задуматься, не правда ли?

Книга «Сущник» может вызвать и оторопь, изумление. Кто-то отшвырнет ее с первых же страниц. Столько запутанной терминологии!.. Кто-то назовет это бредом. А кто-то вцепится в нее и не расстанется с книгой до самой последней строчки (чтобы потом, быть может, разочарованно произнести: «А я-то думал!..»). Не дерзаю рекомендовать вам весь этот роман целиком. Это не легкое чтение. К тому же он очень большой. И вообще еще не издан отдельной книгой. И я не уверен, что будет издан когда-либо. Сейчас некнижные времена. А структура книги до того сложна, что не каждый издатель рискнет забраться на такую опасную глубину. Да и не всё в этой книге мне по душе. Признаюсь и в этом. Судьба у романа «Сущник», быть может, окажется не совсем такой, о какой мечталось автору.

Писатели и друзья Михаил Сизов и Антон Жоголев, г. Санкт-Петербург, 2016 г.

Но я почему-то вдруг очутился первым ее издателем! Это почти что невероятно. С моим-то равнодушием к фантастике… Подчеркиваю, о всей книге речь даже и близко здесь не идет. Перед таким большим объемом текста романа журнальный формат безсилен. Предлагаю для публикации только первые главы. Они же и самые «человечные». В них за фасадом фантастики - простые человеческие чувства. Живые эмоции на фоне безжизненного футуристического космического ландшафта особенно теплы. За этими главами - любовь, а, как мы знаем, «любовь из них главная».

И еще это не просто фантастика. И даже не только научная фантастика (хотя Михаил человек «научный», он даже книгу уже издал со своими научными пророчествами-проектами). Это в первую даже очередь религиозная фантастика. Это Православное фэнтези (как бы странно такое ни звучало). Главное в книге - не вопрос о технологиях, хотя и этому тоже немало страниц посвящено. Главное в книге - спор о вере в Бога. Тема книги - как совместить верность Творцу с бурным развитием техники? И в этом споре автор «Сущника» на нашей с вами, на Православной стороне. А если уж сказать еще смелее, то писатель Михаил Сизов на Божьей стороне. Думаю, его книга способна укрепить людей в вере. Пусть и не всем нашим читателям такое вот своеобразное укрепление «от противного» понадобится. Все-таки у нас есть и другие способы укрепляться в вере, помимо литературно-фантастических. Но кому-то и эта апофатическое художественное богословие, когда положительная истина бытия Божия в образах доказывается путем отрицания всевозможных отрицаний, - вполне пригодится.

Теперь давайте расскажу немного о самом авторе.

У начала нашей дружбы есть точная дата: 13 июля 1982 года. Сейчас вы поймете, откуда такое астрономически выверенное число. Представьте меня сорок лет назад, когда шестнадцатилетним худощавым юнцом прибыл в Питер поздней ночью или уже ранним утром, даже не знаю, ведь было светло, белые ночи и все такое. Прибыл в общем вагоне поезда «Куйбышев-Ленинград». Шел пешком на Первую линию Васильевского острова, притягиваемый магнитом очень мощным для меня тогда - к зданию факультета журналистики Ленинградского государственного университета. Путь лежал от Московского вокзала сначала по Невскому проспекту, потом по Дворцовой площади, по красивейшему Дворцовому мосту. Это же счастье - идти утром, полным надежд и планов, по таким вот чудным местам! И чувствовать при этом, что ветер в спину. А впереди у тебя целая огромная жизнь еще… Где-то на Дворцовой меня с ног до головы окатила своими нелепыми брызгами поливальная машина. Так прошло «крещение» вчерашнего школьника в новую взрослую жизнь. И вот я у большой таинственной двери факультета журналистики. Стучу. Не открывают. Снова стучу. Оттуда-то из глубиныраздается приглушенное ворчание, утомленная ругань. «Кого принесло в такую рань?» - «Абитуриент я, откройте. Хочу сдать документы и поступить учиться». - «Приходи часа через три, может и открою». Всё. За дверью воцарилось молчание.

Осматриваюсь. Ни души вокруг. Только откуда-то со стороны Невы выглянул легкий силуэт парня в армейском кителе. Тоже абитуриент пожаловал? Да, так и есть, абитуриент. Знакомимся. Им оказался Михаил Сизов.

Родом он с Карелии («Долго будет Карелия сниться...»). Из поселка, вокруг которого всюду на камнях до сих пор виднеются старинные петроглифы древних людей - наскальные рисунки таинственные. Тоже выход из времени!

И вот он только что дембельнулся и напрямки из армейской части приехал учиться в город на Неве. Хочет, как и я, стать писателем, журналистом. И что за беда, что приехали мы к этой высокой двери, ведущей в литературу, из разных концов страны? Главное сейчас - войти, а там уже разберемся, что к чему.

Стояли, разговаривали, потом сторож, протерев глаза, все же распахнул перед нами эту самую дверь. «Ладно, чего там, входите раз пришли». А вечером после хлопотливого дня мы оказались с Михаилом на соседних койках в большой общежитской комнате на десять койко-мест. И всех тех ребят до сих пор помню каждого по имени! Но другом стал только один - Михаил Сизов. Бог и тогда уже о нас промышлял, хотя мы об этом даже и не догадывались.

После факультета журналистики Михаил подался на Севера. Четверть века служил замредактором газеты «Вера-Эском» в Сыктывкаре. Сейчас работает в той же газете, но уже на удаленке. Живет в небольшом Подмосковном городке, в Балашихе. Прошлым летом в том тихом городе в местной речушке поймали живого крокодила! Фантастическое - рядом, как говорится.

Ночами Михаил дежурил на автостоянке. И там же писал свой фантастический роман. Но чтобы его создать («написать» - здесь не совсем подходящее слово), потребовалась целая жизнь. В эту книгу он собрал, наверное, очень многое из того, что сумел понять, что ему открылось.

О своем друге я бы мог многое порассказать. Как кутили со скромных стипендий и спорили по ночам, как выживали в чужом и холодном Городе, как праздновали и мечтали, как сдавали экзамены и искали свои пути «в этом лучшем из миров». Как не потеряли себя в том времени, в котором очутились. И в котором было так легко затеряться. Но пусть вам все это расскажет его удивительная книга.

Вспомню лишь один эпизод. Это было на первых порах наших в Питере. Даже не совсем в Питере, в Петергофе. Там общежитие рабфака тогда находилось. Местные парни пришли «строить» студиозусов. Их было много. Один был даже на мотоцикле. Драка обещала быть жесткой. Сельские парни пришли с кольями. Но и студенты не собирались отступать. И вот стоят друг против друга две «рати» - одна образованная, высоколобая, но тоже сердитая. Другая чуть хмельная, попроще, но зато с техподдержкой в виде мотоциклиста. Вот-вот прольется кровь. Знаете, что сделал мой друг Михаил? Он решил это всё одним прыжком. На одном из виражей рассекавшего место сходки мотоциклиста Михаил прыгнул на него, мчавшегося на полном ходу, и аккуратно, как каскадер, повалил того вместе с мотоциклом наземь. Все оторопели от такой смелости. На том дело и кончилось. Две «рати» разошлись по своим углам ринга. И никто сильно не пострадал. Так вот предотвращаются конфликты. Смелостью, риском. А еще жертвенностью. Такому не научат ни на каких факультетах. Но мой друг - он вот как раз такой.

Всматриваюсь в его судьбу и как будто вижу опять того юношу в армейском кителе. Да он почти и не изменился с тех пор! Как хорошо, что перед нами ту высокую дверь тогда все-таки распахнули. И мы вошли в нее вместе. Так было угодно Богу.

Эти его стихи написаны для книги. Они не войдут в нашу публикацию глав из романа «Сущник». Но здесь я хочу их все-таки привести. Михаил их читает нараспев. Почти поет, так они для него важны, это словно молитва. Неслучайно же он продолжил тему одного из псалмов Давида («Если Господь не охранит города, напрасно бодрствует страж» (Пс. 126:1). Представьте такую вот часть сюжета, о которой в книге идет речь. Христианские воины - хорваты, чехи, немцы, много кто еще, идут жертвовать собой - защищать средневековую Вену от нашествия турок. Не всем из них удастся вернуться в свои дома. Большинство поляжет у древних стен, которые все-таки удастся отстоять от непрошенных гостей с востока. И в своей песне вспоминают они ставшего легендарным «дядьку» - пожилого графа Никласа. Который несколько десятилетий назад уже успешно защищал Вену от турок-мусульман. И вот что поют в книге солдаты той давней войны. Вчитаемся, это и о каждом из нас.

Турецкие стрелы пронзили зенит,
на землю ступила тьма вражья.
И дядюшка Никлас нам говорит:
«Если Господь границ не хранит,
Напрасны усилия стражи».

Граф Никлас дает тебе саблю и щит.
Никто по врагу не промажет!
А колокол венский набатом звонит:
«Если Господь ваш град не хранит,
Напрасны усилия стражи».

От пушечных ядер крепость дрожит,
и вот уж крюки абордажьи
вонзаются в камень, и стонет гранит:
«Если Господь ваших стен не хранит,
Напрасны усилия стражи».

Убитый, ты сгинешь во мраке могил,
и граф-полководец прикажет
воздать тебе честь и куренье кадил.
Но если ты душу сам не хранил,
напрасны усилия стражи.

Предлагаю на такой вот замечательной ноте и приступить к чтению этой весьма необычной книги.

Антон Жоголев, член Союза писателей России.

Об авторе. Михаил Витальевич Сизов родился 21 ноября 1961 года в пос. Золотец Беломорского района Республики Карелии. В 1988 году окончил факультет журналистики Санкт-Петербургского государственного университета. Работал в газете «Молодежь Севера» (Республика Коми). С 1992 года - заместитель редактора газеты «Эском-Вера», г. Сыктывкар, Республика Коми. С 2016 года собственный корреспондент газеты «Эском-Вера» по Санкт-Петербургу и Ленинградской области, с 2018 г. - по Москве и Московской области. Живет в г. Балашиха Московской области. Автор книг «Наука против религии. Великое недоразумение ХХ века», «Белые платочки». Член Союза писателей России.

Ритке Фёдоровой из п. Золотец 70-х годов ХХ века

Коллекция

Первый раз это произошло, когда Марчику исполнилось два с половиной годика. Наверное, из-за того случая, врезавшегося в память, он сумел запомнить и более ранние, по смыслу связанные картинки, которые обычно стираются из сознания. Вот мама - любимое, родное существо. Бархатное платье, тяжелое и приятное на ощупь, как занавеси в ее спальне. Большой комод с фигурками тонконогих зверушек, с расческами и разноцветными флакончиками. Перстни на ее пальцах. Платиновые волосы, сплетенные в косу, голубые глаза.

Она сама кормила грудью, что отец ей поминал и спустя годы, называя атависткой и почему-то сектанткой. Шутил, конечно. И смешные казусы рассказывал. Мол, мама поначалу очень нервничала. «У него правое ухо больше, чем левое! Сам посмотри! Ведь они разные!» - паниковала она. Боялась патологий из-за того, что младенец появился на свет естественным путем, через роды, а не вырос в инкубаторе под безошибочным контролем кибера. «Да он просто отлежал ухо, - успокаивал отец. - Смотри, во сне на подушке оно как листик подворачивается, вот и распухло».

Марк смутно помнил ту «настоящую» маму, которая кормила его грудью, целовала, гладила, что-то нежно приговаривая. Помнил, как ползал по ней, теплой и гладкой, в шелковой сорочке. А потом мама перестала быть настоящей - сразу после той прогулки по страшно огромной земле, с высокой травой, в которой копошились и гудели уже виденные на комоде тонконогие зверушки. Та же самая мамина рука гладит его по голове, перебирает его волосики - но рука другая. Да и рука ли это? Он чувствовал перемену, но виду не подавал. Что-то вдруг подсказало: другие не должны знать, что он знает. В непонятном мире надо быть осторожным и беречь свои маленькие тайны, которые, возможно, вырастут в спасительные преимущества.

Когда Марчик встал на ножки, он, бывало, ночью прибегал в мамину спальню и залезал к ней под одеяло. Поэтому для него дверь в спальню всегда была открыта. Однажды днем мама зашла к себе и долго не выходила. Марчик вдруг почувствовал, что ее там нет. Вообще нет. Он прокрался в спальню и огляделся - мамы и вправду не было. Это было похоже на игру в прятки. Ребенок заглянул под кровать, под комод. Отвел в сторону край тяжелой занавеси и заглянул в будуар. Там было темно. Когда он ступил туда, помещение осветилось. Слева вдоль стены в воздухе висели мамы. Они были все одинаковые, различались только платья на них - некоторые очень красивые, с блестящими украшениями. Сначала Марчик смотрел на мам, ничего не понимая, а потом с воплем кинулся прочь.

Пришел он в себя от тряски - отец, сжав его плечи, о чем-то ему говорил. Отец был весь мокрый, словно из-под душа. Появилось лицо мамы. Настоящей. У нее волосы тоже были влажными.

- Марчик, Марчик, успокойся. Всё хорошо. Мы с тобой. Вот мама, вот папа...

Затем ребенок стал свидетелем скандала. Отец кричал на маму - единственный раз на памяти Марчика.

- Серёж, но как я могла приказать Аргусу, чтобы без меня не пускал? Он же был отключен.

- Ты в спальне отключила видеонаблюдение? Атавистка! Кибера стесняешься, а лучше бы сына постеснялась! Ну зачем ты эти куклы коллекционируешь?

- Не ругайся. Вам, мужчинам, легко говорить. Собрались в гэстинг - тяп-ляп, скреатили дабла в типовом костюме, и никто вам слова не скажет. А нам нужно хоть какой-то наряд подобрать...

- Так сделай дизайн, внеси в программу. А зачем даблы-то хранить?

- А макияж? Его не сдублируешь, его надо на тело наносить. И знаешь, сколько это времени занимает? Жалко же обнулять...

Марчик слушал мамин голос и чувствовал, что всё хорошо. Просто так устроен мир: люди всегда куда-нибудь уходят, оставляя вместо себя точно такие же копии. Куда уходят? Неведомо...

Машинки

Детское сознание парадоксально, но одновременно и гибко. Поэтому даже самые нелепые фантазии малыша не имеют вредных последствий - они условны, как игра, и до конца не принимаются всерьез самим же ребенком. Хотя, как игра, отражают настоящую реальность.

То, что в перемене, произошедшей с мамой, виноваты зверушки с ее комода - Марчик уверен не был, но пока что это казалось единственным объяснением. Ведь одно проистекало из другого. Он их увидел, оживших, на том безкрайнем травяном поле - и сразу же после этого обнаружил, что мама не живая.

Как он попал на то поле, в памяти Марчика не отложилось. Воспоминание начинается с испуга от огромности мира, у которого нет потолка. Над головой плыли облака, но они не были верхней границей, а, напротив, утягивали взгляд за свои пушистые края в самую-самую даль безграничья. Малыш опустился на четвереньки, чтобы туда не смотреть, и ухватился ладошками за зеленые стебли. Так надежнее, не упадешь в небо. Теперь трава прятала его по самую макушку. Прямо перед глазами по стеблю вверх карабкался знакомый зверек. Но почему-то очень маленький - в маминой спальне на комоде они были намного больше, с его кулачок. Живой он или не живой? Марчик тронул пальцем твердое, красное в крапинку тельце - зверек свалился вниз, а потом снова пополз вверх. Как заводная машинка на его игровой площадке. Машинка доползла до верхушки стебля и сломалась - из спины что-то выскочило, затрепетало. С изумлением малыш наблюдал, как взлетевшая в воздух красная капля с жужжанием полетела прочь. Вот это игра! Он двинулся на четвереньках вслед за беглянкой и сразу увидел ее перед носом, букашка все так же ползла по стебельку. И вдруг он понял, что это совсем другая машинка. Понял не логически, соотнеся расстояние и время, за которое беглянка не могла так быстро вернуться, а просто увидел, инстинктивно осознал ее самость. И сразу же пришло осмысление, что это вовсе не машинка, хотя она такая же холодная и с виду неживая, как и его домашняя игрушка. Всё движущееся в мире ведь делится на две части: живое теплое, как его мама-папа, и неживое, которое нужно заводить, чтобы оно двигалось. Но живое, оказывается, это не только теплое. Это еще отдельное от всего вокруг. Это то, что имеет свою собственную волю - ту сущесть, которая или есть, или ее нет, и она сразу чувствуется в живом. Отдельное, вольное и трепетно стихийное, рвущееся за пределы осязаемого мира.

Малыш встал на ножки и побежал, движимый непонятной радостью. Зеленое море низкорослой травы, усеянное желтыми цветами, простиралось далеко за горизонт. Он бежал, размахивая ручками, запнулся, упал ничком и, перевернувшись на спину, увидел, как вверху в синеве плывет белое яйцо - стремительно увеличиваясь в размерах. Яйцо было неживое. Когда оно зависло прямо над малышом, от черного круга, заслонившего полнеба, отделилась светлая точка и невесомо стала спускаться к нему. Точка была живая, Марчик определенно это видел. Скоро он услышал папин голос, теплые твердые руки подхватили его и понесли ввысь.

Даблы

То, что посвящение в сущники провели для Марка не в ковчеге, а на терроформируемой планете, было из ряда вон выходящим событием. Фактически это произошло из-за даты рождения. Когда мальчик появился на свет, на праздничную трапезу собрались все обитатели ковчега «Назарет», некоторые даже покинули стазис-камеры, чтобы поприветствовать младенца не в оболочке дабла, а в драгоценном своем бренном теле. Поднимались тосты, говорилось много речей. Один из гостей, занимавшийся в ту пору историей мистических течений в доиндустриальную эпоху, обратил внимание, что дата рождения младенца - 7 октября 3222 года от Рождества Христова - имеет три двойки и предстоящее им основание 3, показывающее количество цифр. «На что еще указует нам это основание? - витийствовал оратор. - На то, что мы должны произвести некое суммирование, поскольку цифра «три» описывает процесс элементарного сложения, включающий в себя два члена и один результат. И вот давайте суммировать... Если по правилам нумерологии сложить греческие буквы слова NAZAPHNE (Назарянин), то в сумме получится 222. И если сложить буквы слова ГAIHS (Земля), то также получится 222. Из чего следует, что этому новорожденному насельнику «Назарета», предстоит найти новую Землю и положить конец нашим скитаниям!» Заумная речь нумеролога вызвала разнотолки и породила у назаретян экзотические теории. Спустя семь месяцев была Пасха, и прибывший с ковчегом «Мегиддон» епископ Игнатий назвал все это чуждой абракадаброй и каббалой. После крещения младенца он сказал в проповеди:

- Братья и сестры, некоторые здесь толкуют о совпадении чисел. Позвольте и мне, человеку не столь ученому, порассуждать об этом. Даже ребенок знает, что цифры не существимы. Они суть умозрительные образы, придуманные для удобства представления реальности. И что дает нам совпадение цифр? Ничто. Потому что цифры сами по себе - это ничто. Но есть такие совпадения, которые дают нам пищу для благочестивых размышлений. Уж если говорить о числах, то я обратил внимание на календарный день рождения крещеного раба Божьего младенца Марка. Иудеи считали 7 октября днем рождения вселенной, считали, что Господь создал мир именно 7 октября. Цифра эта, конечно, условная. Но сейчас такое совпадение напоминает нам, что рождение каждого человека есть сотворение Богом новой вселенной. Вселенных может быть безчисленное множество, а Творец их - один. Истинную сущесть мы обретаем только в Нём. Не забудьте об этом, когда придет время совершить над мальчиком мирской обряд существимости. Ваш ковчег был построен одним из первых, он имеет славное имя, и будьте достойны этого, не шутите с древними ересями. Даже мертвый, высохший в пустыне змий может отравить своими кристалликами яда, стоит лишь прикоснуться к ним.

Речь Преосвященнейшего походила более на отповедь, чем на проповедь. В гостях он не задержался. Помолился перед древней чудотворной иконой «Благовещение», которой славился «Назарет», и отбыл духовно окормлять другие ковчеги, коих в ту раннюю Пасху собралось на праздник изрядно.

Прошло два года и настало время для инициации - «мирского крещения», после которого начинается воспитание в ребенке существимости. Мама предложила провести ее на планете, терроформированием которой занималась вместе с биологами из других ковчегов. И тут же по общине «Назарета» пошел ропот: направлять ковчег к планете, где имеются даблы чужаков, чистое безумие. Ведь кто знает, что взбредет в голову, например, мумми? Ненависть этих конченных вечников, никогда не вылезающих из стазис-камер, к православным «живородам» всем известна. Их просто бесит от присутствия христиан, верящих в жизнь после смерти и транжирящих биологическое время на вынашивание детей в животах, на сорокадневные посты и церковные ритуалы. Разве нельзя кадилом махать, песни петь, находясь в теле дабла? Что за странные причуды, подрывающие абсолютную ценность безсмертия? - считают они. Сами мумми на ответные реплики не обижались, считали себя как бы выше этого. А одно из иронических прозвищ - «иммортели» - даже импонировало им. Ведь иммортели - это «вечные цветы», некогда произраставшие на утраченной Земле. Люди знающие посмеивались: цветы были «вечными» лишь потому, что имели свойство при высыхании сохранять цвет и форму живых цветов, и это ценилось составителями сухих зимних букетов. Но что взять с самовлюбленных иммортелей? Юмор им непонятен - это чувство усохло в их душах, а вот лютая ненависть временами клокотала, наполняя мумми энергией. Где гарантия, что они не набросятся на верных из «Назарета», когда обнаружат их рядом с собой?

Все это Елене и Сергею Старковым в лицо не высказывали. Но за спинами судачили. Помянули, что Елена на «Назарете» пришлая, взятая замуж с ковчега «Патмос», обитатели которого называют себя древлеправославными. Епископ Игнатий всячески этих староверов обхаживает, сообщает координаты пасхальных собраний, а те даже на праздничной службе наособицу стоят, свои земные поклоны бьют. Как сектанты какие-то. О таких говорят, заставь Богу молиться, так ведь лоб расшибут. Ну разве девяти месяцев вне стазиса не достаточно? Выносила ребенка, родила - и вертайся в стазис-камеру. А она еще два года биологического времени потратила, с дитем возилась до самой его инициации. Да какая разница ребенку-то? Дабл - точная копия тела, вплоть до мельчайших молекул. И сознание человека дистанционно управляет им как своей собственной плотью - так же осязает, чувствует. Отличий вообще никаких, тем более для несмышленого младенца. Ан нет, святошу из себя строит, а сама обмирщилась с терроформированием этим. Елена и не скрывает: новых существ там выращивает, которые должны продолжить жизнь во вселенной после того, как человечество окончательно вымрет. Сидит в своей лаборатории, мудрует над генами насекомых. Ой, много взяла на себя, чуть ли не на место Творца себя поставила.

Так ворчали старики, от суждений которых на предстоящем собрании зависело общее решение, поскольку люди зрелые против их авторитета не бунтовали, а молодежь обычно молчала, воспринимая подобные сходки как спектакль. Но с самого начала стариков заткнул дед Григорий, о существовании которого все забыли. Лет сто он не появлялся - ни в своем теле, ни в теле дабла. О возрасте его ходили легенды, будто бы родился он еще в индустриальную эпоху, задолго до открытия эоса, а сохранился, потому что был в космической экспедиции - проспал там все время в анабиозе, и еще какой-то парадокс Эйнштейна повлиял. И вот теперь по привычке спит в стазис-камере, используя ее примитивным образом, для анабиоза. Некоторые видели деда Григория в реале два года назад на пасхальной службе и на крещении Марчика, а ныне снова он явился - слегка пьяным. Вкратце речь его звучала так.

- Господа, товарищи и братья с сестрами, - начал дед с необычного обращения, - вот говорят про меня, что я носа не показываю из холодильника. А что мне здесь делать? Смотреть на ваши постные физиономии? Или выращивать мух, которые должны заменить человека, или искать обратную сторону эоса? Мир этот обречен, он безсмысленен. И вы это прекрасно знаете. Доколе? Болтаемся в космосе как дерьмо в проруби, шарахаясь от каждой тени. А ведь война давно закончилась, полтысячи лет уже как глобы спалили стоперов, а заодно и все обитаемые планеты. И все боятся ступить на твердую землю, а ну как сверху прилетит... Только одна у нас надежда - дети. Может, они чего-то придумают вместо нас, обреченцев. А где они, дети? На моей памяти в ковчеге не более семи десятков родилось, а за последние сто лет - ни одного. Ковчег на вырост строили, а в консерварии камеры пустыми стоят, девяносто процентов не занято. И вот рождается мальчик. Слышал я, прочили ему славную будущность, звезды хорошо сошлись, три двойки...

- Брат Григорий, не грешите, - прервала выступающего матушка игумения. - Владыка же сказал, что нумерология это грех.

Дед опасливо глянул на матушку. Она, как и другие монахини, была весьма уважаема в общине, поскольку тратила свое биологическое время на еженедельные воскресные молитвы в домовом храме ковчега. Но матушка замолчала, и дед продолжил, уже с меньшим нахрапом:

- Не пристало нам в нашем положении фарисействовать, надо цепляться за любой шанс. Мальчик - наше будущее. И это будущее должно встать своими ножками на теплую живую землю, чтобы когда-нибудь всех назаретян, а может и всё человечество, привести в землю обетованную, покончив с позорными скитаниями по темным закоулкам вселенной. Я за то, чтобы лететь на ту планету.

На грубости деда никто не обиделся, как не обижаются на чудаковатого родственника. Все-таки свой. В ковчеге, за исключением мамы Марчика и еще нескольких принятых «для свежей крови» женщин, все были повязаны родственными узами - за сотни лет успели пережениться. А отец Марчика даже некое эстетическое наслаждение получил от речи деда и записал себе несколько устаревших ругательных выражений. До того, как присоединиться к миссии физиков, Сергей Николаевич долгое время занимался филологией, и влечение к родной словесности в нем не угасало.

Как ни странно, выступление деда и «три двойки» решили дело. Ковчег прибыл к планете и полчаса провисел над северным полюсом, куда, по подсказке Елены Старковой, редко заглядывали терроформисты. Обряд посвящения в сущники вообще-то был анахронизмом, но его в некоторых общинах соблюдали даже мумми. Риск рассуществиться - потерять себя в виртуальности эоса и гэстинга - грозил всем одинаково. Для обряда подходил любой реквизит, лишь бы это было что-то материально-реальное - настоящее дерево, посаженное предками в ковчеге; комната, обставленная антикварной, а не вынутой из дубликатора, мебелью. Некоторые ритуал проводили в открытом космосе, посчитав, что нет ничего более сущего, чем свет звезд. Но ведь люди на звездах не живут? Терроформируемая планета, которая имела растительность и кое-какую живность, была идеальным местом - это все признали.

Марчик видел, что мама и папа очень рады видеть его после той прогулки по травяному полю. Они говорили что-то непонятное о реальности - предметной, как пластмассовые машинки, у которых иногда отваливаются колесики, как мнущаяся трава, как настоящие облака в настоящем небе. И что человек должен сознавать себя реальным. Марчик чувствовал неуверенность родителей - они не знали, что и как говорить малышу. Может, поэтому они промолчали о главном, что открыл для себя Марчик, - о способности человека различать живое и не живое? Ну, значит это дело обыкновенное...

Растерянность родителей была объяснима - ведь это первый их ребенок, и вообще первый в ковчеге за сто лет. Как его воспитывать? Дед Григорий, бывший космолетчик, потративший впустую лучшие свои годы на поиск внеземных цивилизаций, заметил на это: «Во вселенной единственные инопланетяне - это дети. С ними каждый раз нужно налаживать контакт».

Разговор с дедом произошел вскоре после истории с куклами, нанесшей, как считала Елена, страшную психологическую травму ребенку. Чтобы произошедшее как-то изгладить из сознания Марчика, маленькая семья Старковых из своих комнат нижнего жилого яруса переехала в дендрарий, где община выделила землю под дом. Однажды ранним утром, когда плоское искусственное солнце лишь начало свое скольжение по куполу, в окно домика постучали. Сергей прошлепал босыми ногами к окошку, раздвинул занавески. Улыбающееся лицо деда Григория беззвучно шевелило губами, рукой он показывал на открытую калитку. Сергей махнул рукой в сторону крыльца: там тоже не заперто. Войдя в прихожую, дед поздоровался и прижал ладонь к сердцу:

- Извини, хозяин, что без спроса - у вас тут ни звонка, ни колокольчика.

- Какого колокольчика? - не понял Сергей.

- Проходите, Григорий Степанович, - заглянула в прихожую Елена, запахнутая в халат. - Сейчас кофе поставлю.

В горнице, усаженный за стол, гость огляделся:

- Хорошо у вас, по-деревенски. Прежде не видал я здесь таких домов. Сами проектировали?

- Нет, матрица, - односложно ответил Сергей. - Но вы правы, матрица нездешняя. Жена привезла со своего ковчега. Это копия сельского дома из-под Костромы, был такой городок в России.

Пока Елена накрывала на стол и отлучалась в детскую, дед и Сергей молчали. Беседа зачалась лишь после молитвы и начала трапезы. Гость, как и положено, выразил восхищение, сколько подлинных вещей в убранстве комнаты. Хозяин также ритуально посетовал, что, к сожалению, всё здесь из креатора.

- Вот единственная настоящая вещь, отец мой подарил, - Сергей показал на модель парусного корабля, подвешенную к потолку. - Да у супруги есть комод, он в спальне стоит.

Дед вежливо поцокал, давая понять, что на осмотре комода настаивать не будет. И тоже посетовал:

- А у меня только железяки да кое-что из электроники, со своего корабля снял. Милости прошу в гости, отсек мой на верхней жилой палубе, под обсерваторией.

Сергей с Еленой переглянулись: «отсек» - вот еще одно словечко в копилку несостоявшегося филолога.

- Ну, дорогие хозяева, чего тянуть кота за хвост. Скажу, зачем пришел, - дед посерьезнел. - Ты же, Елена Петровна, сейчас не в дабле?

- Да, это так.

- Извините, до сих пор не научился отличать настоящее от дабла.

- Не стоит извинений, - сухо ответил за супругу Сергей, - вы же знаете, их отличить невозможно.

Дед слегка смутился - ох, уж эти условности - и спросил напрямки:

- И как, Елена Петровна, вы думаете возвращаться в консерварий? Я-то не люблю пересуды, да и не общаюсь ни с кем, но люди говорят, что это перебор. Вы губите свою жизнь.

- Спасибо вам, Григорий Степанович, за участие, - вежливо склонила голову Елена. - Но безпокоиться не стоит. Я только два года с Марком была, и после посвящения на планете вернулась в консерварий. А сейчас не в дабле, потому что... ну, было одно происшествие.

Хозяйка договаривать не стала, поймав мрачный взгляд мужа. Гость деликатно перевел разговор на другое:

- А почему вашу планету называют планетой? У нее нет названия?

- В космоатласе есть числовое обозначение... да вы сами знаете. А человеческое название мы, биологи, решили ей не давать.

- А-а, понимаю, - протянул дед, - оставили эту честь существам, которые там вырастут. Что ж, красивое решение. Знаете, я тут тоже думал, думал и решил. Ребенку и вправду нужен кто-то в настоящем теле - в этом я вас целиком и полностью поддерживаю. Поэтому вот что предлагаю. Ты, Елена Петровна, давай шагом марш в консерварий, а я побуду с мальчиком. Не обещаю, что долго. Может, год, может, больше.

- А как же...

- Мой возраст? Молодость не вернуть, чего уж дуть теперь на сбежавшее молоко. В холодильнике я был долго, обратно пока не хочется. Так что располагайте мной.

Сергей помолчал и, глянув на жену, предложил:

- Через год мы начнем подбирать учителей для Марка, и заранее просим вас вести курс существимости. А пока будем рады просто вашим визитам... Может, вам удастся найти контакт с мальчиком.

Вот тогда старый космолетчик и выдал сентенцию про детей-инопланетян.

Вершина цепочки

- Деда, а почему они корчатся? Им больно?

- Они слепые, извиваются, чтобы землю свою найти. Мы же их из земли вытащили. А больно... не знаю, Маркуша. Ты, это, сильно пальчиками не сжимай, легонько так... и насаживай. Молодец. А теперь поплюй.

Марчик старательно сплюнул на крючок с червем и, подражая деду, мотанул удочкой, закидывая крючок в воду. Затем уставился на поплавок. Молчать долго он не смог:

- Деда, а они настоящие?

- Кто?

- Червяки.

- Так ты уже спрашивал.

- А сейчас они настоящие?

- Что же с ними сделается? Как были настоящие, так и остались.

- Деда, а рыбы настоящие?

- Вот поймаем и посмотрим. Ты помалкивай, а то улов спугнем...

Старик и трехлетний мальчик сидели на берегу небольшого круглого озера и удили рыбу. Это был первый их поход к озеру. Вдруг Марчик вскочил и, не выпуская удочки из рук, истошно закричал:

- Ловль!

- Тащи ее! - Григорий Степанович тоже вскочил на ноги.

В воздухе сверкнуло что-то серебристое и упало в траву. Малыш склонился над трепыхавшейся добычей и разочарованно протянул:

- Игру-ушечная. Не настоя-ящая.

- Знамо дело, - поддакнул дед, - они же все маленькие, плотвички-то. А ты как угадал? Ну, клади в ведерко свой почин и червяка снова насаживай. Они хоть и боты, а жрут червей будь здоров.

- Деда, а боты это те, кто не настоящий?

- Ну, вроде того.

- А почему боты?

- Так их называют. Есть русское слово «работать», и вот один древний писатель от этого слова придумал другое - «робот». Но у нас же народ ленивый, и, чтобы длинное слово не произносить, сократил его, вот и получился «бот».

- У меня тоже есть игрушечный робот, он умеет ходить, и мы с ним разговариваем. Только он глупый, а с тобой, деда, интереснее разговаривать.

- Ну, спасибо, парень. Они глупые, потому что у них мозгов нету. Вот у этой рыбицы не мозги, а биоэлектроника. Хочешь посмотреть?

Не дожидаясь ответа, Григорий Степанович достал плотвичку из ведра и просунул в ее пасть лезвие складишка:

- Не жалко тебе? Все-таки первый улов. Ну да будет урок...

Вспоров горло, дед разломил рыбью голову надвое и протянул малышу:

- Видишь красненькое? Это вроде как живая материя, сдублированная в креаторе. А в ней белесые крапинки, скользкие как пластмасса, - электроника. Мозги-то скопировать было нетрудно, да только не работали они, вот и вставили туда простенькую электросхему. Есть две вещи, которые отличают живое от неживого, - сознание и способность себя воспроизводить. И эти две вещи никак не копируются, потому что относятся к сущему. Ну, вырастешь, больше об этом узнаешь. Давай-ка к делу вернемся.

После первого улова пошел клев. В ведре били хвостами уже не только плотвички, но и круглые, как блюдца, подлещики. Марчик выгадал паузу в тягании из воды рыбин и снова подступил с вопросами:

- Деда, расскажи про ботов. Они зачем нужны? Чтобы с ними играть?

- Типа того. Вот мы их сейчас ловим, например. Интересно же? Да ты поглубже червяка насаживай, чтобы крючка было не видать... Ну и для экологии. В озере всякие жучки-паучки водятся, их же надо кому-то кушать. Искусственные рыбы их и кушают.

- Деда, а почему червяки настоящие, а рыбы - боты?

- Рыбы-то подохли все. Почему - никто не знает. И кошки сдохли, и собаки, и белочки, и птички - вся живность, которую взяли с собой в ковчеги. Наверное, с тоски умерли. Из больших зверей одни кролики остались да курицы. Мама твоя чего-то мудрит с генами, из кролика собаку хочет вывести. Видел этих ушастых? Нет? И не надо... На собаку похоже, а ум кроличий. С такой на охоту не пойдешь... Такой дом охранять не доверишь. Слушай, может, нам на кроликов поохотиться?

- А как охотиться?

- Как в древности, с помощью луков и стрел. Видел в мультиках?

- Видел, Иван Царевич из лука стрелял. А луки будут настоящие?

- Конечно! Сами и смастерим. Это дело небыстрое - сначала научимся оружие делать, затем месяц-другой потренируемся и оружие пристреляем, затем лицензию... ну, разрешение у твоей мамы попросим на отстрел животных.

- Мама разрешит!

- Надеюсь. Кролики-то быстро плодятся, прямо как кролики, тьфу ты… - дед почесал небритый подбородок, не отрывая взгляда от поплавка. - Из этой рыбы даже ухи не сваришь. А там, в заказнике, мясо настоящее, на костре его зажарим.

Интерес к рыбалке сразу пропал. Стали собираться. Григорий Степанович натянул на босые ноги рыбацкие сапоги, которые все время стояли рядом, и они пошли домой - впереди старик в больших, с раструбами у колен, сапогах и с ведром в руке, а за ним малец с двумя телескопическими удочками на плечах.

* * *

Из своего «отсека» дед переехал в дендрарий и поселился во флигеле неподалеку от Старковых. Но уроки он вел нерегулярно, потому что мама часто забирала Марчика на весь день. Теперь она больше работала в дендрарии, а терроформирование планеты почти забросила - и всё ради сына, чтобы не отпускать его от себя. Марчику было хорошо с мамой, но тянуло и к деду. И вовсе не потому, что тот «настоящий», а мама в дабле. Просто с дедом интересно... Чем он там один занимается?

Однажды они с мамой ехали на каре в бамбуковую рощу, на самый край дендрария, и увидели бегущего навстречу Григория Степановича. Он был в майке и смешных трусах с лампасами. Мама прибавила кару скорости и отвернулась в сторону, словно что-то высматривая в мелькающих на обочине камышах, а Марчик вскочил с сиденья: «Деда, деда!» Тот махнул рукой и исчез за спиной.

- Мама, ты почему не остановилась?!

- Дедушка почти раздет, а на старое тело смотреть неприлично. Запомни это.

Почему неприлично? Перед глазами стояла только что виденная картина: синие венозные ноги, пятно пота на футболке в подмышках, вскинутая сухая рука, воздушный пух седых волос на голове. Малыш давно заметил, что волосики у деда тоненькие, жидкие и даже не белые, а белесые - под цвет его знаменитого гриба. И что тут особенного? Дедушку в трусах Марчик и раньше видел, когда прибегал к нему во флигель. Старый космолетчик хрипло дышал, восседая на странной конструкции и крутя педали, ноги мелькали как заведенные. Заметив маленького гостя, он шел в душ и, вернувшись, предлагал: «Кисленького хочешь?» На полках рядом со старинными книгами стояли стеклянные банки с плавающими грибами. Но дед всегда поправлял, когда Марчик говорил об этих слоистых лепешках во множественном числе: «Это один чайный гриб, просто он в разных банках». Хозяин накрывал чашку тряпочкой, которую называл марлей, и наливал светло-коричневую жидкость. Острым запахом шибало в нос и щекотало. «Гриб у меня вечный, он и в невесомости выживет, и где хошь, даже при перегрузках... Ты пей, пей, он полезный. В нем есть органические кислоты и липиды, которые дают долголетие и даже от похмелья спасают. А тебе для роста полезно - липиды отвечают за строительство клеток».

Дед был таким же морщинистым и вечным, как его гриб. Наверное, люди постепенно превращаются в то, чем они питаются.

- Деда, а мы кроликами не станем? - как-то спросил малыш старика.

- Почему это? - удивился Георгий Степанович.

- Мы же кролика будем кушать.

Предстоящее съедение настоящего существа Марчика интриговало и слегка пугало. Совсем иначе отнеслась к этому мама. Она была в ярости. Саму идею охоты Елена хоть и с трудом, но приняла: да, это будет хороший для мальчика урок существимости. Ведь чтобы осознать реальность жизни, нужно увидеть и реальность смерти. Но жарить мясо на костре, а потом его глотать...

- Ленусь, нельзя быть такой половинчатой, - встал на сторону деда Сергей. - Раз по-настоящему, то и должно быть по-настоящему...

- Ты не понимаешь. Он собирается и тушку освежевывать при ребенке, кишки выпускать. А мясо - ты знаешь, сколько бывает болезней у животных?!

- Но ты же сама кроликами занимаешься, они ведь не больные?

- Не больные. Но Марчик же ребенок!

- Я давно понял, что есть три вида логики - дедуктивная, индуктивная и женская.

- А также модальная, конструктивная, релевантная, интуционистская... Сереж, не смейся надо мной, я тоже ученый, причем имею дело не с физическими теориями, а с самой физикой жизни. Марчик еще очень маленький, и тут риск недопустим.

- Кто же спорит, ты признанный ученый, - обнял жену Сергей. - Но в тебе сейчас говорит не биолог, а биологическая мать. Инстинкты бунтуют. Давай доверимся Григорию Степановичу, иначе зачем приглашали его в учителя?

Как и предполагал дед, подготовка к охоте затянулась на два месяца. Пришлось смастерить десяток луков, прежде чем получилось настоящее оружие. Дольше всего провозились с луком для Марчика - он выходил или слишком тугим, или уж совсем игрушечным, стрела на два метра летела. Наконец, дед догадался сладить малышу самострел с простеньким механизмом натягивания тетивы. Стрелять из арбалета Марку понравилось: нажимаешь на курок, цевьё, как живое, вздрагивает, и в даль срывается стрела - летит вихлясто с нетерпеливой дрожью, вся устремленная в желанную цель. Чпок - и, вонзившись в чурбак, радостно звенит. Дедушка объяснял, как целиться: «Представь, что нет никакого расстояния и что до того чурбака ты можешь дотянуться рукой. Ты и цель - вы не по отдельности, а вместе, касаетесь друг друга».

Пришла пора отправиться на промысел. Григорий Степанович сам оделся и Марчика экипировал в странный костюм зеленого цвета с пятнами. «Это для незаметности», - объяснил он. С собой был взят рюкзак, куда сложили палатку, спальники, запасные стрелы и суточный продуктовый паек - «НЗ».

- Надеюсь, сами там прокормимся, но к зайчатине все равно нужны соль, хлеб, чай, - деловито сообщил дед. Промолчав про бутылку спирта. Но Марк и о ней догадался тоже. - Да и неприкосновенный запас обязателен в каждом походе.

До заповедной зоны, где водятся дикие кролики, добирались на каре. Подошли к невидимому силовому полю.

- Мы имеем разрешение на посещение и отстрел трех животных, - объявил дед.

- Добро пожаловать, - раздался ниоткуда голос кибера. - Ни пуха вам и ни пера.

- А ну замолчи!..

Они вступили на территорию заказника. Пройдя километра два, охотники остановились на берегу небольшого пруда и разбили палатку. Стал накрапывать дождь - в расчетное время, как и запрограммировал дед. Внутри палатки, по которой барабанили тяжелые капли, было уютно. Согнувшись в три погибели, Григорий Степанович раскладывал спальные мешки. Бросил через плечо:

- Маркуша, обойди вокруг, может, мы чего забыли на улице.

- Деда, там же дождик!

- Посмотри в рюкзаке плащ-палатку. Привыкай к трудностям. Их в твоей жизни навалом будет.

Облачившись в пятнистую накидку, Марк расстегнул молнию, выглянул наружу и встретился со взглядом кролика. На усах его блестели бисеринки воды, круглые шоколадного цвета глаза тоже казались мокрыми, словно камешки, вынутые со дна пруда. В этих глазах ребенок не уловил ничего - ни любопытства, ни страха. Он протянул руку, и животное отпрыгнуло в сторону. Юркнув обратно в палатку, Марчик прошептал деду:

- Кролики! Они здесь! Надо доставать оружие...

- Погоди, - Георгий Степанович зачем-то взял в руки ножик и полез «на улицу». Вокруг палатки там и сям из травы торчали серые ушки. Один из кроликов ткнулся носом в сапог деда и, переваливаясь с боку на бок, поковылял ко входу в палатку.

- Египетская сила! - дед был ошарашен. - Они же нас не боятся.

- Деда, когда мы будем в них стрелять? - спросил Марк.

- Крейсер мне в бухту! Накрылась охота. Как же мы будем стрелять, если их руками ловить можно?

- А может их испугать, чтобы они от нас убегали?

Дед провел рукой по своим слипшимся на голове волосам, помолчал, вздохнул:

- Это смешно. Извини старого дурака. Не подумал. Их тут гоняют лисы-боты, а человека-то они никогда не видели.

Переждав дождик, охотники собрали свое снаряжение и двинулись обратно к кару.

- Деда, а мне показалось, что кролики тоже боты. Какие-то они глупые.

- Ну да, поэтому и не сдохли вместе с другим зверьем, - рассеянно ответил старик, думая о чем-то своем.

- А люди тоже боты? Мы ведь тоже выжили, - разумно заключил мальчик.

- Человек такая тварь, которая ко всему приспособится. Вершина пищевой цепочки. Вот представь: раньше на земле водились коалы, которые питались одними листьями эвкалипта. Но вот от пожара сгорела роща эвкалиптовая - и каюк коалам. Кругом джунгли, зелени всякой полно, а они с голодухи мрут. Такие гурманы... С человеком по выживаемости только крысы могли сравниться. Но не взяли их с собой в ковчег, поскольку животные нечистые.

- Грязные?

- Нет, почему же, очень чистоплотные, шерстку свою вылизывали чаще, чем кошки. На корабле держали мы тревожных крыс, в реакторном отсеке, так вот клетки их всегда были опрятными, мусор они наружу выталкивали. Очень умные зверюшки, легко дрессировке поддавались, а кошек разве чему научишь.

Старик замолчал, и Марчик не стал спрашивать, почему нечистые все равно чистые. У взрослых много непонятного. Вспомнилось, как мама в споре с папой кроликов тоже назвала нечистыми, и что Бог запрещает их кушать. А ведь она будет рада, что охота не удалась!

Ковчег

После неудачного похода в заказник дед реабилитировался тем, что придумал много разных занятий. Своими руками они с Марчиком сшили из досок лодку - она получилась неказистой, но могла плавать по озеру под парусом. Ее опробовал папа и остался очень доволен. А мама обрадовалась, когда дед взялся научить Марчика сажать цветы и деревья, обещая в будущем устроить еще и грядки с овощами. До огорода дело не дошло - принялись собирать модели космических кораблей, к восторгу Марчика.

Дед и малыш решали, какой корабль выбрать для модели. Степаныч с помощью кибера проецировал картинки, рассказывал об истории космолетов. Марчик не мог остановиться на чем-то одном, просил еще историй про космические путешествия.

- Этак я тебе всю энциклопедию перескажу. Ну, что выберем?

- А мы большую модель делать будем? Или маленькую, как парусник у папы?

- Вот что, давай на сегодня закончим, а завтра я тебя свожу в свой отсек - посмотришь на муляжи космолетов, у меня там есть небольшая коллекция. Заодно и наш ковчег покажу. Он ведь тоже космический корабль, так что можем и его модель сделать.

Наутро дед повел мальчика к ближайшему колодцу, поясняя по пути:

- Наш космический дом представляет собой яйцо, вдоль которого протянуты транспортные гравитационные колодца, а поперек - движущиеся дорожки. Здесь таких дорожек нет, потому что это природный заповедник, где положено ходить пешком.

- А почему яйцо? Мы из него вылупиться что ли должны, как птенцы в сказках?

- Яйцо - потому что так удобней человеку. Собственно говоря, самая идеальная форма... знаешь, какая?

- Какая?

- Шар. В него умещается самый большой объем. И если шар подстроить под человеческое тело, под его золотое сечение, то и получится яйцо.

Дед остановился и стал чертить прутиком на песочной дорожке, влажной от ночного дождя.

- Вот смотри, рисуем яйцо узким концом вниз, а широким вверх - так мы условно определяем в ковчеге верх и низ. Теперь делим яйцо по вертикали и по горизонтали, соединяя самые удаленные точки овала, то есть его края. Что получаем? Крест. При этом горизонтальная перекладина пересекает вертикальную не по середине, а выше - там, где бока яйца шире. И получается, что вертикаль разделена на два неравных отрезка. Смотри: вот верхний отрезок короче нижнего. Соотношение этих отрезков - 5 к 8 - и есть золотое сечение. Ну, понял что-нибудь?

- Не-а...

- Тогда просто посмотри на эти два кусочка, длинный и короткий, мысленно представь разницу - и увидишь Божественную пропорцию, как в древние времена называли золотое сечение.

Дед вытянул руку вперед и ткнул себе в бицепс:

- Это короткий кусочек, от плеча до локтя. А вот длинный - от локтя до кисти. Соотношение между ними примерно 5 к 8, то есть в Божественной пропорции. Теперь сравним расстояние от локтя до кисти, и от кисти до кончика указательного пальца - та же самая пропорция. Дальше меряем: расстояния между фалангами пальцев, между частями лица... или возьмем человека целиком - от макушки до пупа, и от пупа до подошв ног. Здесь у мужиков соотношение совпадает с золотым сечением, а у баб не совсем. Но это я так, к слову. В общем, с какой стороны ни глянь, везде в нас Божественная пропорция.

- Деда, а мы что, боги?

Григорий Степанович серьезно ответил:

- Нет, просто мы по Божьему чертежу сотворены. И не только мы - еще и растения, и ракушки, и спирали галактик, в которых есть золотое сечение. И цыпленок в яйце.

- Я знаю, что такое чертеж. Это рисунок.

- Верно. Что я на песке нарисовал? Как раз чертеж нашей будущей модели. Вот яйцо ковчега. Нижний, острый его конец занимает купол обсерватории, а верхний - купол дендрария, где мы с тобой находимся. Высота этого купола в зените шесть километров, а диаметр - семнадцать километров. У обсерватории такая же высота, но диаметр поменьше, всего девять километров, потому что там яйцо сужается. Ну а между ними четыре яруса, поделенные на палубы.

Бывший космолетчик обозначил палубы, прочертив линии поперек яйца.

- Деда, ты мне их покажешь?

- Там можно целый год бродить. Просто заглянем... Давай руку.

Колодец засосал мгновенно, и Марчик почувствовал, что падает вниз. Перед глазами ничто не мелькало, поскольку стены колодца были однотонно белыми, но падение ни с чем не спутать - желудок поднялся к горлу, волосы встали дыбом.

- Мы летим со скоростью свободного падения, - сжав крепче руку мальчика, успокаивающе пояснил дед. - Чтобы пролететь весь ковчег, надо больше минуты. Но ты не бойся, мы будем двигаться кусочками, с палубы на палубу. Привыкай к невесомости...

Едва дед успел закончить, как ноги мягко коснулись земли. Они оказался на пятачке, от которого в разные стороны вели дорожки. В небе сверкало солнце, вдали виднелся замок с башенками, ближе - домики, утопающие в зелени.

- Вон там, - дед поднял палец к голубому небу, - на высоте одного километра находится потолок, который является полом для дендрария. А внизу еще две жилых палубы, также по километру высотой. Под ними устроен креариум, затем снова следуют три жилых палубы, технический ярус и купол обсерватории. Вот и весь наш ковчег. Давай-ка прокатимся до соседнего колодца.

Они вступили на дорожку, и домики поплыли справа и слева.

- Деда, а где люди?

- Ты имеешь в виду, где даблы? Сами-то люди в холодильнике лежат, а даблы их шастают по всему космосу, сигая туда и сюда через эос. Ковчег нашему брату уже опостылел, сколько уж в нем торчим, вот и креатятся на разных планетах, астероидах, чем-то там занимаются. Нормальных планет, какой была Земля, фактически не осталось, поэтому многие приспосабливают даблы к разной силе тяжести, к ядовитой атмосфере и живут там в нечеловеческом обличии. Прям монстры, тьфу! Это, конечно, не про наших, нам вера запрещает менять свое тело. Каким Бог создал, таким и живи. Так что выбор у нас невелик, если не считать эос. Там вообще можно создать каждому по дубликату Земли, возможности неограниченные. Думаю, большинство там и пропадает.

- А ты был в эосе?

- Был. Недолго. Не нравится мне там, постоянно напрягаться надо, чтобы не рассуществиться.

- Деда, расскажи про эос.

- Рано тебе. А вот и колодец... Ну, что еще сказать про жилые палубы? Как видишь, здесь довольно просторно, хотя по плану каждой семейной паре выделено всего шесть соток земли - в расчете на то, что население ковчега достигнет пяти тысяч персон. Но чего-то люди не плодятся, так что селись не хочу. Можно огороды под окнами копать или замки строить, кому что по душе.

Следующий прыжок длился дольше. Миновав две нижние жилые палубы, приземлились в креариуме. Марчику вдруг показалось, что он вернулся на ту «мамину» планету, где он гулял в поле. Такое же высокое небо, необозримый простор! Но тут же в глаза бросились отличия: на горизонте синели горы, слева простиралось огромное озеро и... горизонт был нарисованный, а горы не настоящие. Как он понял это? Таким вопросом Марчик себя не утруждал: видно же, что не настоящее!

- Здесь потолок выше, чем на жилых палубах, - дед ткнул пальцем в небо. - Шесть километров, как в дендрариуме и в обсерватории. Почему шесть? Это нижняя граница для перистых облаков, так что небо здесь почти земное, с разными облачными слоями.

- Сейчас мы едем в самый центр технического уровня, в святая святых, - с некоторой ноткой торжественности объявил Григорий Степанович. - Там сосредоточены, так сказать, все мозги ковчега - и электронные, и человеческие. С виду это огромный шар, на поверхности которого устроены стазис-ячейки консервария, проще говоря, холодильники для людей. А внутри шара - кибер. Мы его называем Хранителем, потому что он отвечает за жизнедеятельность как консервария, так и всего ковчега. Ты его знаешь, он тебе сказки рассказывает.

- Вот здорово! Мы к нему в гости зайдем?

- Попробуем.

- А он большой или маленький, как мой робот?

- Агроменный до неприличия. Это целый завод с системами охлаждения и изоляции от квантовых шумов, с роботами, которые все это чинят, и роботами, которые чинят роботов. Короче, старый хлам. Но работает надежно. А вот второй кибер, внешник, он в ковчеге совершенно места не занимает - в обсерватории стоит его терминал, а сам процессор находится в эосе. Никто его размеров не знает, там в эосе вообще с размерами дурдом.

Старик и мальчик сошли с дорожки в обширном холле перед высоким порталом. Сделали несколько шагов...

- Проход только для владельцев стазис-камер, - вдруг раздался голос.

- Тьфу ты, ёкарный бабай. Напугал, - ругнулся дед. - Кибер, этот мальчик со мной.

- У него нет права прохода в консерварий.

Степаныч спорить не стал, виновато глянул на Марчика:

- Вот ведь, старый пень, не подумал.

- Деда, а кто такой ёкарный бабай?

- Старичок дурной, вроде домового, ну то есть беса. Что ж, придется возвращаться...

Марчик чуть не расплакался - так хотелось увидеть того, кто рассказывает ему сказки перед сном:

- Кибер боится, что я у него что-нибудь сломаю?

- В ковчеге ничто не ломается... во всех смыслах. Ладно, поедем в другое место, посмотришь на это «ничто».

Снова они куда-то двигались в лабиринте переходов, коридоры становились всё уже и угрюмей, одни голые стены. Наконец остановились в длинном коридорчике. Дед показал на стену:

- Это внешняя обшивка ковчега, за ней уже космос. Она двуслойная, состоит из толстой металлической брони и тонкой, которая тоньше скорлупы. Как думаешь, какая броня крепче?

Не дождавшись ответа, Степаныч плюнул на пол, и тут же из пола вынырнуло блюдце, мигающее красным предупредительным светом.

- Принеси-ка, братец, униключ, - скомандовал старый космолетчик. Робот-уборщик скользнул в противоположную от обшивки стену и вернулся с блестящим металлическим прутом. Дед поднес его к обшивке, на которой засветилась сетка из квадратов, провел по стыкам, и одна из панелей отвалилась. На ее месте зияла тьма. Марчик сразу почувствовал, что там ничего нет. Дед сунул в пустоту стержень, и он исчез.

- Вот из чего состоит вторая броня. Ее никакой метеорит не порушит. Можно засунуть туда все планеты, все звезды, всю вселенную - и ноль реакции.

- Деда, а откуда взяли это ничто?

- Да уж всяко не из нашего космоса, в нем-то ничто нету. А откуда взяли... пес его знает. Ковчег строили, когда уже открыли эос. Его называют абсолютным компьютером, потому что память у него не имеет пределов, безконечна. Вот с помощью внешника и конструировали. Его спрашивали, а он выдавал формулы, разные решения, которые были непонятны, но работали. В общем, бесовщина всякая.

Старый космолетчик приладил панель на место, и они в молчании отправились к центральному колодцу, где устроена часовня. Григорий Степанович помог Марчику поставить свечку перед иконой Николая Угодника, затем, глядя на лик другого святого, у которого была белая шапка с крестиком, стал молиться:

- От нападения иноплеменных сохрани, старыя утеши, юныя настави, безумныя умудри, плененныя возврати...

- Деда, ты кому молишься?

- Иоанну Новгородскому, который верхом на бесе в Иерусалим летал, я его считаю покровителем космоплавания. Всю молитву наизусть не знаю, а вот эти слова запомнились. Хорошо сказано. Про нас с тобой... Ну, заглянем теперь в мою каюту.

Дожидаясь, когда дед закончит возиться со своими банками, Марчик заскучал.

- Ты, наверное, устал, - заохал старик, заметив кислый вид мальчика. - Подожди, сейчас воду у гриба сменю. Без меня тут робот орудует, а гриб любит человеческие руки. Вон как обрадовался!

Марчик смотрел, как хозяин каюты сухими морщинистыми ладонями аккуратно подхватывает желеобразную лепешку и пересаживает в другую банку, и видел, что гриб - живой, настоящий. Но где в нем радость? Шутит дедушка.

* * *

- Киба, пока не надо сказки, сначала скажи: что такое эос?

- Тебе, Маркус, знать это рано.

- Ты как дедушка! Рано, рано... почему рано? - Марчик сел в кровати и с досадой хлопнул ладошкой по одеялу.

- Ты сейчас находишься на первом этапе воспитания существимости, цель которого - подготовить тебя к пребыванию в эосе. Эос рассуществляет. Чем дальше будешь от него сейчас, тем крепче станет твоя существимость в будущем. Не думай об эосе, сотри его из памяти.

- Ладно, так уж и быть. Тогда скажи, кто такой ёкарный бабай?

- Это недопустимое ругательство, произнесение которого в общественном месте влечет за собой суровое наказание, вплоть до социальной изоляции. С татарского языка ругательство «ё ханэ, бабай» переводится как «тебе конец, дедушка». Упоминание пожилого возраста в равной степени не этично, как и прямое пожелание смерти. По человеческим законам нет большего оскорбления для вечника, чем это. Рекомендую никогда не произносить эту фразу.

- Во-от как, - с сомнением протянул мальчик. - А я всегда дедушку дедом называю. И он говорил, что бабай это домовой. Киба, расскажи про домовых. Какие они?

- По народным представлениям, домовые любят принимать разные виды. Чаще это плотный низкорослый старичок...

- Ага, Киба! Ты сказал «старичок»!

- Мы же говорим о вымышленном персонаже, а не о человеке.

* * *

- Сереж, ты уверен, что Марчик не поранится?

- Это же не ножик и не допотопная пила, а универсальный ключ, высокая технология. Он режет только неорганику.

Муж и жена сидели в беседке, увитой виноградом. Елена почувствовала, что Сергей приоткрылся, и заглянула в его сознание. Муж излучал уверенность.

- Не переживай, - сказал он, - у кибера всё под контролем. Пусть мальчик думает, что он один одинешенек в своих путешествиях по ковчегу, это на пользу существимости.

- У Маркуса за последний месяц сильно развилось воображение, как бы не упустить момент.

- Что ж, доверимся киберу. А то Степаныч...

- Да, наш Гриб совсем умом тронулся. Нет бы в дабле куролесил, так ведь свой же собственный организм алкоголем разрушает.

- Мне кажется... нельзя, конечно, так говорить...

- Думаешь, он хочет умереть? Дед очень долго живет, и кто знает, какими будем мы на его месте.

- Мы не будем на его месте, Сережа. Нас же двое. И у нас Марчик.

- Да, конечно, милая, - улыбнулся муж, кивнул супруге и подумал о своей работе и датацентре.

* * *

- Кузя!

- Да, Маркус, - откликнулся кибер. - Теперь меня так зовут? Как домового…

- Да. Ты здесь?

- Я всегда здесь.

- Помнишь, ты вчера рассказывал сказку?

- Я всегда все помню.

- Расскажи еще!

- Хорошо, если ты пообещаешь рассказать мне завтра то, что увидишь во сне.

- Какой ты вредный, Кузя! Извини, я вчера не запомнил, а теперь постараюсь.

…И побежали они в лесную чащу играть, только не в представлёныши, а в настоящие игры. Хорошо им было... А теперь засыпай, Маркус. Во сне у тебя будут представленыши, и постарайся подчинить их, чтобы они тебе повиновались. А если не сможешь, то просто запоминай их, чтобы мне рассказать.

- Угу, - прошептал засыпающий ребенок, погружаясь в изумрудное сиянье сказочного леса.

Так слагались дни и ночи. Днем Марчик путешествовал по ковчегу с арбалетом за спиной, а ночью странствовал по своим снам, вооруженный инструкциями кибера. В обоих случаях оружие было игрушечным.

- Запоминать сны Маркус научился, - докладывал кибер родителям мальчика, - но пока что он не достиг даже первой ступени морфоконтроля. Сновидения идут потоком, и Маркус плывет по ним безсознательно, не понимая, что все это ему грезится. Он не может очнуться во сне, не говоря уже о том, чтобы этим сном управлять, своею волей формируя образы и сюжеты. Мы пытались с ним запрограммировать память на кодовые слова и образы, устанавливая «якоря», которые бы рефлективно вызывали самоосознание, но безрезультатно.

- Что будем делать? - обратился Сергей к жене. - Есть медикаментозные средства, гипноз. Технологии давно обкатаны, проверены временем.

- Химию ни в коем случае! И внушение тоже вредно, для психики. И епископ не благословляет.

- Моя жена атавистка, современные методы отвергает на корню, - шутливо пожаловался киберу Сергей. - Что у нас использовалось в индустриальную эпоху?

- В XIX веке книгу-руководство по управлению сновидениями написал психолог Фредерик ван Эден, который и придумал термин «осознанное сновидение». Эден утверждал, что с помощью его техники можно во сне летать и встречаться с умершими. Надо заметить, к старости лет у Эдена проявилось серьезное психическое расстройство.

- Понятно. Что еще?

- В ХХ веке много литературы на эту тему выпустили Международная ассоциация по изучению сновидений и другие подобные организации. Очень популярны были курсы по теории и практике осознанного сновидения при Стэндфордском университете, особенно те, которые вел профессор Стивен Лаберж. Чтобы человек осознал, что он спит, Лаберж советовал применять во сне простейшие приемы. Например, посмотреть на себя в зеркало - во сне отражение должно видоизменяться. Включить или выключить свет в комнате - во сне выключатель может не работать. Посмотреть на часы с секундной стрелкой - она движется не так. Прочесть дважды какую-нибудь надпись - она меняется. Долго смотреть на свои руки - в сновидении они начинают изменять внешний вид...

- Достаточно, - нетерпеливо прервал Сергей. - Это всё психика. Меня интересует, какие тогда были приборы, аппаратные приспособления, вызывавшие осознанный сон?

- В то время использовались приборы «СОН-5» и «Nova Dreamer». Они перед сном надевались, как очки, и лампочки на них включались, когда прибор фиксировал быстрые движения глазных яблок, свойственные началу сновидений. Сигнал от лампочки воспринимался через закрытые веки как красные кольцеобразные вспышки света. Эти вспышки напоминали спящему о том, что он спит, и это помогало ему, оседлав сон, осознанно им управлять.

- Ну хоть что-то...

Но чудо-очки не помогли Марчику. Вспышки света сливались с виденным во сне - от искр горел лес, взрывалось искусственное солнце на куполе, в кипящем озере плавились пластмассовые рыбы. Борясь с кошмарами, Марчик скидывал с себя очки и спал дальше.

- Зачем нам эти допотопные очки? - пытался решить проблему физик Старков. - Фазу быстрого сна кибер и так определит, а лазер можно установить на потолке спальни или на летающей платформе.

- И ребенок не сможет защищаться от этого? - возразила жена. - Мне кажется, вся беда в том, что Марчик растет один, без друзей. Живет в своем мире, где нет соревновательности.

- Предлагаешь родить ему братика?

- Ну уж нет! Мне этих родов хватило...

Встреча

Марчику исполнилось шесть лет, когда во время Великого поста ему сообщили, что после Пасхи, на Светлой седмице ему предстоит приветствовать нового насельника «Назарета». По давно заведенному ритуалу встреча произойдет в космосе, посередке между двумя ковчегами, и принимающей стороной должен быть самый юный член общины, что символизирует доверие к гостю и веру в будущее. Эта новость вовсе не взволновала Марка, поскольку было много и других событий. Великий пост - особое время! Мама и папа теперь настоящие, из стазис-камер вышли и остальные назаретяне, так что каждый день в доме полно гостей, и каждый норовит поиграть с ребенком. Часто собирались и в храме. К удивлению многих, Григорий Степанович, давно уже не покидавший анабиоз даже на Пасху, не пропустил ни одной обедницы. Марчик видел, каким просветленным выходил дед после исповеди у священника. Деда было не узнать - степенный, с отпущенной до пояса окладистой бородой.

В середине апреля, за две недели до Пасхи, отец повел сына репетировать «сретение». Сначала надо было показать мальчику звезды, чтобы он в ответственный момент не испугался открытого космического пространства. Настоящих звезд. Сергей знал, что у педагогов нет единого мнения, полезно ли ребенку это видеть. С одной стороны, звезды реальны, и это на пользу существимости. С другой - созерцание их может очаровать и возбудить в малыше фантазии, уводящие от реальности. Но при любом раскладе деваться-то некуда... В обсерватории отец включил прозрачность купола. Открывшееся глазам потрясло Марчика. Никакого сомнения - это безконечное пространство в ярких точках, горящих живым светом, было настоящее. Как разительно оно отличалось от нарисованного ночного неба в их дендрарии! Затем настал черед выйти «за околицу», - произнося это, Сергей Николаевич, бывший филолог, подмигнул сыну, мол, не боись, тут рядышком прогуляемся.

Лепестки шлюзовой камеры раскрылись, и в пустоту медленно выплыл воздушный пузырь с двумя плавающими человечками внутри - ничтожными пылинками мироздания. Сергей взял сына за руку, но вскоре отпустил - тот в невесомости держался свободно, наученный играми в гравитационных колодцах. Вот он подплыл к невидимой оболочке, оттолкнулся и вернулся к центру, где висело кольцо генератора силового поля. Ловко ухватившись за него, мальчик огляделся, чуть ли не шепотом проговорил:

- Папа, у космоса, что, нет конца?

- Как бы тебе объяснить... он есть, и его нет. Вот мы сейчас внутри шара - у него есть конец?

- А-а, понимаю...

Сергей внимательно посмотрел на сына. По-детски, лопушком, оттопыренные уши на короткостриженой белобрысой головушке выдавали в нем ребенка. А глаза - серьезные, внимательные. Как Маркус вырос! Ребенок обратил взор к сверкающим созвездиям, и профиль его личика закостенел в холодном белом свете.

- Маркус, вселенная кажется безконечной, - заговорил Сергей, испугавшись, что вот оно, начинается у мальчика звездное очарование, - но это не так. На самом деле вселенная очень маленькая по сравнению с Божьим мирозданием. Тебе дед рассказывал, почему в космонавты набирали верующих людей?

- Он говорил, что православный никогда не станет шизиком, - безразлично ответил мальчик, глядя на звезды.

- И старый Гриб прав...

- Папа, не называй деда Грибом! - Марчик возмущенно обернулся к отцу.

- Хорошо, не буду. Так вот, в дальних экспедициях у атеистов часто психика не выдерживала - они хандрили из-за одиночества и чувства затерянности в безконечном пространстве. А мы, православные, никогда не одиноки - рядом Бог, ангелы, души умерших святых. И для нас космос - всего лишь падший мирок, над которым царит вечное Небо, наш настоящий дом. Он всегда рядом. Мы можем шагнуть туда из любой точки вселенной, где смерть застигнет нас. Поэтому чего бояться?

- А Кузя говорит, что «смерть» - это ругательство. И как мы умрем, чтобы попасть туда? Мы же вечники!

- Рано или поздно все умрут. Только стремиться к смерти грех, это будет против Бога.

- Папа, а Небо кто-нибудь видел?

- Святые люди видели.

- А вдруг они врут?

- Святые не врут, иначе какие же они святые? Но, вижу, в тебе заговорил будущий ученый, и это радует! Так вот, как ученый ученому скажу: гипотезу о Небе подтверждает факт существования эоса, из которого видно, что наша материальная вселенная является частью чего-то большего. Многие считают, что эос является преддверием Неба или своего рода его мембраной.

- Папа, почему мне никто не рассказывает об эосе?

- Потому что...

- Мне еще рано? Так все говорят! Даже Кузя.

- Сначала тебе надо вжиться в естественную, нормальную систему мер, а потом уже брать в голову многомерность эоса. Но, наверное, пришла пора что-то прояснить... Вот представь, что пузырь, в котором мы находимся, это вся наша вселенная, а то, что вовне - это эос. Мы маленькие, а он безконечный. Лучше даже так сказать: в отличие от нашего мира, там нет понятия о начале и конце, там совсем иное пространство, поэтому он даже больше, чем безконечность. Хотя «больше» и «меньше» там тоже нет.

- А что там есть?

- Как минимум, там есть всё. Все вероятности того, что может быть. По этому признаку великий наш физик Маер и обнаружил эос, назвав его Экзогенной Областью Случайностей. Что это такое, я тебе не буду объяснять. Факт, что там другой космос. Мы его постичь не можем, поэтому описываем как область неопределенности. Как неопределенность он и проявляется в нашем мире, на квантовом уровне. Знаешь, что такое квант? Если мы возьмем какой-нибудь предмет и начнем его делить, разрезая каждый кусочек снова и снова пополам, то в конечном итоге образуется такой маленький кусочек, который дальше делить нельзя. Почему нельзя? Потому что резать можно только вещество, а этот кусочек-квант уже не является веществом. Точнее, он находится на границе вещественности, в квантовой неопределенности - проявляет себя то как вещество, то как некое состояние, отражающее информацию. Там, на квантовом уровне, и проходит рубеж между нашим вещественным миром и эосом. Через квантовые дырочки мы можем проникать за этот рубеж, отправляя в эос и получая обратно информацию, можем даже овеществлять в эосе свою информацию - креатить даблы, всякие вещи - поскольку вещество и состоит из остановленной информации. Мы этим пользуемся, хотя до конца и не понимаем. Тем более, тебе, малышу, не понять.

- Я не малыш. Я понял - эос внутри нас, в наших атомах.

- Не совсем так. Эос находится в другом измерении, поэтому он для нас и внутри, и вовне. В эос можно попасть или провалившись внутрь материи, или выйдя вовне за оболочку материальной вселенной.

Заметив недоумение сына, папа-физик пояснил:

- Хорошо. Представь, что нам надо выбраться в космическое пространство вот из этого пузыря. Есть хитрый способ - взять и вывернуть пузырь наизнанку. Это возможно, если внутри пузыря мы найдем дырочку - вроде той квантовой, о которой я говорил. И есть второй способ - просто пробить оболочку пузыря и выйти наружу. Хотя не факт, что второй способ проще первого.

- Потому что стенки пузыря не пробиваются? В них же силовое поле! - наконец нашелся мальчик. Быть несмышленышем в глазах отца ему очень не хотелось.

- Верно, - подтвердил папа, - этому пузырю, где мы находимся, оболочку создает силовое поле. А всей нашей материальной вселенной оболочку образует искривление пространства. И вот уж точно, его сложно пробить!

- Там страшно?

- В искривленном пространстве? Там тьма. Безконечная тьма. Можно долго лететь и прилететь обратно к тем же звездам, от которых начал путь. Но мы ищем ближайшие к рубежу точки через эос, креатя через него зонды на окраинах космоса. На зонды мы поставили выпрямители пространства, так что есть надежда проникнуть в эос не только изнутри, а также извне, с обратной стороны.

- Пап, а зачем с другой стороны, если можно через дырочки эти?

- Ты невнимательно слушал. В эос через дырочки пролезает только информация, что позволяет нам креатить там свои эос-даблы. А во плоти, так сказать, собственной персоной мы сможем заявиться туда, лишь когда пробьемся через оболочку нашего космоса. Так понятно?

- Здорово! Наверное, там можно ангелов встретить?

- Не знаю. Наши богословы полагают, что эос - это всего лишь небесная глина, из которой Творец слепил вселенную. Другие говорят о чистилище, как у католиков (но тебе это сложно понять, ведь у нас, у Православных, нет представления о чистилище), о прихожей Царства Небесного. Доберемся туда - посмотрим.

Марчик подплыл к оболочке воздушного пузыря, толкнулся ногами и сделал кульбит назад. Звездная сфера закружилась. Сергей наблюдал, как сын балуется, кувыркается в пузыре, уже не впериваясь глазами в завораживающую звездную бездну. И мысленно похвалил себя: «Как ни страшен этот зверь, пропедевтика существимости, а у меня очень даже неплохо получается!»

* * *

16 апреля, в праздник Входа Господня в Иерусалим, служба совершалась в храме пророка Илии, сооруженном посреди обсерватории, под самой вершиной купола. От других храмов ковчега эта разборная церковь отличалась тем, что была без стен и маковок - стоял один иконостас, прикрытый сзади полупрозрачной алтарной апсидой. Перед Царскими вратами собралось уже много народа, читался 103-й псалом: «Слава Ти, Господи, сотворившему вся».

Мама сосредоточенно молилась, налагая на себя двуперстное знамение по древлеправославному обычаю. Ее лица за краем большого платка, заколотого под подбородком булавкой, Марчик не видел.

- Из глубины воззвах к Тебе Господи, Господи, услыши глас мой... со пророком Захариею возопиим, - голос диакона утончился и пронзительным воплем вознесся ввысь. Отец положил руку на плечо Марчика.

Диакон же продолжал:

- Яко се Царь твой грядет тебе кроток и спасаяяй, и вседый на жребя осле...

Сверкающий звездный узор на куполе мгновенно поменялся. Там и сям стали вырастать серебристые овальные бутоны.

- Задержки в полсекунды, - одобрительно кивнул папа. - Это ковчеги нашей Церкви. Одновременно присутствовать в одном месте опасно, поэтому очередность...

Между тем под звездным куполом разнеслось торжественное:

- Осанна в вышних, благословен грядый Царь Израилев!

Пел хор, пели мама и папа, и весь народ - и звезды дрожали от послезвония голосов.

* * *

Наступила Страстная седмица. В храм ходили каждый день. Впервые Марчик отстоял Чтения канона Андрея Критского от начала до конца - как взрослый. Также впервые исповедался. С перечислением грехов вышла заминка, не мог мальчик вспомнить ничего плохого.

- Каюсь, - чуть ли не обрадовался он, - папу и маму обманывал, прятался на техническом ярусе. И Кузю обманывал.

- Осуждал ли кого? - строго вопросил батюшка.

- Маму осуждал, что она дабл. А еще я рассуща, сплю во сне.

Пастырь вздохнул и накрыл голову ребенка епитрахилью:

- Господь и Бог наш Иисус Христос, благодатию и щедротами Своего человеколюбия, да простит ти, чадо Марк, вся согрешения твоя...

Пасха наступила как-то буднично. Еще одна Всенощная в череде долгих служб. Крестный ход человеческой змейкой обернулся вокруг храма, Царские врата распахнулись. «Христос воскресе!» - эхом зазвучало отовсюду. Вверху ковчеги, подсвеченные мертвенно-бледным сиянием звезд, вдруг озарились многоцветьем. Выглядело это торжественно: водрузивые на ничесомже, висели в звездном пространстве исполинские пасхальные яйца. У каждого была своя раскраска, придуманная лучшими дизайнерами ковчегов.

- Смотри, вон то самое яркое яйцо - это «Вифлеем», - объяснял Марку папа. - На гербе этого ковчега изображена звезда, поэтому он такой лучезарный. А у того, который чешуей серебрится, на гербе три рыбы, это «Капернаум». У «Хеврона» на гербе дерево, поэтому он зеленый. А вон светло-коричневый, в рубчиках, как хлебная плетенка - это «Эммаус». В Евангелии сказано, что Воскресший Христос явился ученикам близ города Эммаус, разломил с ними хлеб. И на гербе ковчега два куска хлеба - для вкушения в земной жизни и в небесной.

- А «Иерусалим» какого цвета? - спросил мальчик про единственный город из Священной Истории, название которого запомнил.

- Ковчега с таким именем не существует. Мы верим, что в будущем он утвердится на одном месте, в земле обетованной. Но, думаю, в этой вселенной такую землю мы вряд ли обретем. Вот если удастся пробить оболочку эоса, то может быть там... Помнишь наш разговор?

Пасхальное богослужение в «Назарете» было немноголюдным, в храм пришло всего несколько десятков человек. Остальные отправились на «Хеврон», самый большой по размерам ковчег, где проходила главная, соборная служба. Мама вернулась оттуда к утру - оживленная, успевшая разговеться с хевронскими друзьями ботаниками. «Ну, почему я вышла замуж не туда? - шутливо подначивала она мужа. - Ох, какой там ботанический сад!»

* * *

После службы Марчику дали выспаться до полудня. Кибер не стал мытарить его вопросами о снах, лишь напомнил, что сегодня важный день, сретение нового насельника из ковчега «Кана Галилейская».

- Ритуал древний, отсылающий нас еще к первым стыковкам в космосе, поэтому всё будет происходить в невесомости, - напутствовал Григорий Степанович. Его, как самого почтенного по возрасту в ковчеге, выбрали главой принимающей делегации. - Но тебе делать ничего не надо. Гравитационный луч доставит до середины тоннеля, там встретишь, скажешь формулу приветствия, возьмешь за руку - и луч притянет обратно. А потом вслед за вами последуют другие гости. И не забывай, вы будете в невесомости. Не толкайтесь, а крепко возьмитесь за руки.

Яйцо «Каны» переливалось оттенками красного, переходящими в темно-бордовое. К нему через черную пустоту протянулся воздушный туннель. Удаляясь от своего ковчега, Марчик оглянулся: как тот выглядит со стороны? Гигантская голубая капля воды с завораживающе мерцающим светом внутри. Приближение канаянина он прозевал. Когда оторвал глаза от своего ковчега, маленькая фигурка в алом комбинезоне, прежде маячившая в конце тоннеля, была уже перед ним. Гость и вправду оказался маленького роста, меньше Марчика. Ухватившись за руки, они закружились на месте, гася скорость встречного полета. На Марчика с интересом смотрели большие серые глаза, сзади развевался в невесомости хвост длинных русых волос.

- Ты что, девочка? - вдруг догадался встречающий.

- А ты девочек никогда не видел? - хмыкнула гостья.

- Видел. В мультфильмах. Они не такие, всегда в платьях и с бантами.

- Подумаешь, бантики... Мир вашему дому, - произнесла формулу девчонка.

- Наш дом ваш дом, - откликнулся Марчик, и гравилуч повлек их к «Назарету». В арке переходного отсека уже собралось много народа, впереди стоял Григорий Степанович с пасхальным куличом в руках. В нарядной русской рубахе, с окладистой бородой он был похож на старосту сельского храма. Дав отщипнуть от кулича, дед чмокнул девочку в лоб. Дальше церемониться времени не было - по воздушному тоннелю, в котором включили гравитацию, от «Каны» уже двигался крестный ход, до встречающих доносилось пение: «...смертию смерть поправ и сущим во гробех живот даровав». Колонна людей с покачивающимися хоругвями шествовала между звезд, и эта картинка навсегда запечатлелась в памяти Марка.

* * *

Светлая седмица - приятная пора ходить по гостям. Население ковчегов перемешалось между собой, так что обычай украшать одежду на это время нагрудными значками многих выручал. Марчику нравилось, что незнакомые люди, завидев на его груди герб - колодец с водой, у которого ангел в Назарете сообщил Деве Марии благую весть, - с серьезной почтительностью кланялись ему, хозяину ковчега. Даже на подряснике епископа Марчик заметил значок - рисунок крепостной стены с зубцами. Владыку Игнатия и так все знали в лицо, но обычай есть обычай.

Звездная встреча. Рисунок Анны Жоголевой.

Выгорецкие появились в доме Марчика только в конце недели, когда закончили обустраивать жилье по соседству. Был накрыт изысканный стол, Елена и Сергей Старковы постарались не ударить в грязь лицом перед новыми соседями. После чинного обеда на столе появилось вино, принесенное гостями, и Сергей предложил детям погулять во дворе.

- Тебя Маргаритой зовут? - мальчишка первым решился завязать разговор с девочкой, которая была теперь не в комбинезоне, а в белом платьице, в туфельках и с бантом в красиво убранных волосах. Бант прикреплялся к русым локонам золотой пряжечкой в форме виноградной кисти.

- А тебя Марчиком? - вопросом на вопрос ответила гостья.

- Я Марк.

- Это взрослое имя, а мы же дети, - рассудила девочка. - Давай ты будешь не Марчик, а Марик, и тогда получится не совсем по-малышковски.

- Ну, давай. А почему у тебя значок ковчега в волосах, а не на платье?

- Это не значок, а просто заколка. Потому что у меня нет ковчега. Из «Каны» меня увезли, а здесь еще не приняли.

- Значит, ты ничья? Здорово! - восхитился Марчик и вдруг спросил: - А ты знаешь, что твои родители уже даблы?

- Да, они вчера вернулись в «Кану» и теперь в стазисе.

- Мои тоже. И как тебе?

- Что?

- Да ничего... Ты же здесь одна осталась.

- Почему одна? - Рита, взмахнув ресницами, глянула на Марика и потупила взор.

Дети стояли напротив распахнутого настежь окна, за которым слышался смех родителей. Донесся голос Ритиного папы:

- Предлагаю тост за ваш и наш старейшие Дома! Надеюсь, кристальной чистоты вода «Назарета» удачно разбавит наше вино.

- Неужели в досточтимой «Кане Галилейской» молодые вина столь густы? - поддержав шутливый тон, также нараспев ответила мама Марка.

- О, разбавления требуют не только плотность и крепость вин, но и вкусовой их букет. Брожение в молодой суспензии, Елена Петровна, это довольно капризный процесс, так что наше вино получилось с характером, уж не обезсудьте.

Рита дернула Марика за руку:

- Пойдем куда-нибудь, а они пусть болтают про нас, что хотят.

- Почему про нас?

- Да пойдем же! Неужто не понял?

Девочка протянула ладошку, и Марчик, взяв ее за руку, повел показывать мамин сад, насаженный на заднем дворе. Но успел еще уловить долетевшее из взрослого разговора имя - Григорий Степанович. Наверное, из-за него, единственного «неспящего», и привезли сюда Риту, чтобы она тоже могла у него учиться. Ведь для взрослых расточительно прожигать биожизнь вне стазиса ради какого-то одного ученика. Наверное, Марчику стоило обидеться на это, но никакой жалостинки в себе он не ощутил. Девочка была красивая. Это снимало все вопросы.

* * *

Класс для занятий Григорий Степанович подготовил на веранде своего флигеля. Вынес оттуда все лишнее, поставил посередине двухместную парту, сколоченную по собственному проекту. Когда Марик пришел на первый урок, Рита уже сидела за партой - в своем красном комбинезончике. Едва он уселся рядом, как в класс явился дед. На его плече был попугай, который сразу же вспорхнул и устроился на подвешенном к потолку обруче, мигая осоловелыми глазами.

- Деда, а птица зачем?

- Будет нам научные справки давать и картинки показывать. Это кибер-вещун. Точнее, уста кибера или что там, клюв... Неприятно же, когда ЭВМ из ниоткуда вещает. Хотел я этого Аргуса еще и в клетку посадить, да пожалел.

- Пр-ремного благодар-рен, - проскрипел попугай, покачиваясь на обруче.

- Ты не придуривайся, говори нормальным голосом, - приструнил пернатого старый космолетчик.

- Есть, кэп!

Марик сразу повеселел. Уроки обещали быть забавными.

- Ну, с чего начнем? - запустив пятерню в бороду, почесал подбородок Степаныч. - По плану, который мне тут расписали, я должен рассказать вам о Земле. И это резонно, потому что мне, старику, о нашей родной планете известно больше других.

- Деда, - перебил Марчик, - давай о космических экспедициях, что мне рассказывал. Рита же не слышала.

- Во-первых, Старков, здесь в классе я тебе не деда, а... кто, Аргуша?

Кибер все с тем же попугайским акцентом ответствовал:

- Гр-ригор-рий Степанович, кэп.

- Именно. Так что же, про освоение космоса, значит? Ладно... Да будет вам известно, что человечество всегда смотрело вверх. Самая древняя карта, созданная людьми, изображает звездное небо, а не землю. Эту карту нашли благодаря четырем подросткам почти вашего возраста. Дело было в 1940 году во Франции. Ударом молнии повалило дерево, на месте корней открылся вход в пещеру, и дети туда забрались. Потом они рассказали взрослым об увиденных на стенах рисунках, и так совпало, что в той сельской местности скрывался от нацистов один священник, известный также как специалист по истории первобытного общества. В огромной пещере он провел несколько месяцев, исследуя наскальные изображения. И обнаружил нарисованную на каменной стене карту ночного неба с созвездием Плеяды и другими звездами, в том числе с самыми яркими - Вегой, Денебом и Альтаиром. Эту карту составили люди, когда еще не было письменности, задолго до нашей эры или даже раньше, во времена позднего палеолита. Не прошло и двух десятилетий после открытия карты, как с Земли взлетел космический корабль... Вот скажи, Аргуша, кем по национальности был первый космонавт?

Портрет Юрия Гагарина. Художник Ф. Москвитин.

- Элементар-рно, Ватсон! - проскрипел попугай и стал декламировать уже нормальным голосом. - «Я свободно представляю первого человека, преодолевшего земное притяжение и полетевшего в межпланетное пространство. Он русский. По профессии, вероятнее всего, летчик. У него отвага умная, лишенная дешевого безрассудства. Представляю его открытое русское лицо, глаза сокола». Так в 1934 году, перед своей смертью написал в дневнике родоначальник космонавтики Константин Циолковский. В том же году в России родился Юрий Гагарин, первый космонавт в истории человечества.

- Всё верно, только не он был первым, - Степаныч подмигнул ученикам, - ты ошибся, кибер.

- Позор-рное пер-редер-ргиванье! - встопорщился попугай. - Вопр-рос был о пр-ринадлежности к опр-ределенному нар-роду, и бар-рбосы тут ни пр-ри-чем!

- А ты думаешь, у Лайки, которую запустили в космос первой, не имелось своей собачьей породы? - учитель вроде бы отвечал попугаю, но смотрел на детей, и водянистые старческие глаза словно окаменели, стали жесткими. - Да, Лайка была безпородной дворнягой. Но все дворняжки принадлежат к одной породе - особой такой, произошедшей из бродячего образа жизни. И кто мы сейчас, как не дворняжки, разбредшиеся по космосу? Так вот, чтобы совсем не превратиться в шелудивых псов, мы начнем занятия все-таки с истории нашей родины, а не с космических полетов. Мы родом с Земли…

* * *

После занятий Марик провожал соученицу домой.

- Говорят, ты спишь во сне, не умеешь сущить? - между прочим полюбопытствовала Рита.

- А ты что ли умеешь?

- Меня год назад научили. Это очень просто! Целыми днями смотришь на свою руку и повторяешь: «Ты спишь, ты спишь». А когда во сне увидишь руку, то сразу сверху тебе голос говорит: «Ты спишь». И сразу все понятно, и начинаешь по снам путешествовать. Но одной руки мало, надо еще много якорей запомнить - небо, дорога, дверь...

- Да знаю я, тоже зубрил, но ничего не получается. Зато я умею дабла отличить от настоящего человека.

- Врешь!

- А вот и нет. Вообще-то это секрет, никому не проболтайся.

- Точно врешь!

- Не вру. Дед говорит, что у меня тонкая психика. Поэтому я живое вижу. Поэтому и сплю глубоко - голове требуется много отдыха.

- Опять придумываешь, оправдашкин-заливашкин.

- А ты куда во сне путешествуешь? Интересно, наверное?

- Когда я понимаю, что сплю, то начинаю представлять разные деревья, цветы, леса с полянами. И там гуляю. Мама говорит, что из меня получится креадизайнер. А ты кем хочешь стать?

- Наверное, космонавтом.

- Космонавтов уже не существует!

- Если есть космические корабли, то будут и космонавты. Ты точно не проболтаешься?

- Да уж ладно. Могила.

- Ух ты! Тебя за такие словечки не ругают? В общем, слушай. У нас на ковчеге есть спрятанные космолеты, они стоят в тайном ангаре. Я уже выбрал, на каком полечу. Вот проберусь в ангар и отправлюсь, куда захочу. В эос, например. Только надо выпрямитель пространства достать.

* * *

После обеда Марик поджидал Риту в условленном месте, у колодца. Появилась она в том же комбинезончике, с рюкзачком за спиной.

- Там что? - кивнул мальчик на рюкзак.

- Мама бутербродов положила.

- Ты маме рассказала?! Эх, женщины...

- Я про базу ничего не говорила, - обиделась Рита. - Просто ты мне ковчег показываешь.

- А-а... ладно.

Устроенная Мариком база Рите не понравилась - тесно, сумрачно.

- Надо бы сюда еще один светильник притащить.

- Зачем? Это же пещера, в ней должно быть темно и страшно.

- Пещера какая-то ненастоящая. А вот у меня в «Кане» был настоящий домик, я в нем играла.

Марик хотел парировать, мол, и катись обратно, но сдержался. Предложил:

- Хочешь, я тебе что-нибудь подарю?

- А что у тебя есть?

- Ну, настоящих, ценных вещей только две. Арбалет дарить не буду, он не для девчонок. А вот это могу...

Мальчик достал из коробки металлический стержень.

- Бластер?! Как в фильмах? - с восхищенным ужасом прошептала Ритка.

- Не, это униключ.

- А где ты взял, своровал?

- Здешний робот принес. Знаешь, как здесь желания исполняются? Надо сначала на пол плюнуть, и, когда робот появится, сказать: «А принеси-ка мне, братец». Надо братцами их называть.

Рита скептически осмотрела подарок:

- А зачем этот ключ?

- Он всё умеет - резать, открывать, отвинчивать. С ним можно до пустоты добраться. Пошли покажу...

Марчик встал, закинул за спину арбалет. Когда они выбрались из «пещеры», девочка спросила:

- А зачем тебе оружие?

- Тебя охранять.

- От кого?

- А ты про диких роботов ничего не слышала?

- Не-ет, - Рита с опаской оглянулась вокруг, затем фыркнула. - Опять ты врешь! И про пустоту тоже. Пойду я лучше домой.

- Не вру, сама увидишь, - мальчик взял спутницу за руку. - Только ты не сбегай от меня, а то заблудишься.

Рита вырываться не стала, и, взявшись за руки, они прошли до бегущей дорожки. Там девочка осторожно освободила ладонь от мальчишеской хватки. Щеки ее покраснели, но держалась она независимо, чуток даже воинственно.

У внешней обшивки Марик снял панель и в открывшийся мрак бросил стрелу. Она целиком исчезла.

- Хочешь, попробую ее достать? - парнишка протянул руку к ничто.

- Ой, Марчик! Не надо! - Рита всерьез испугалась.

Рука мальчишки по локоть погрузилась во тьму. Взглянув на обмершую девочку, Марк вытащил руку обратно, целой и невредимой.

- Тут такой секрет. Если предмет не с концами в пустоту летит, а с чем-то соединен, то его вернуть можно. А если кинуть целиком - то всё, проваливается в никуда. Я проводил опыты, бросал туда всякое и пробовал крючком обратно вытянуть. Шаришь-шаришь, а там ничего.

Рита смотрела на Марка завороженно - рискованный фокус с рукой, а еще больше научные опыты, проведенные мальчиком, ее сразили. Наконец произнесла:

- Ну и дурак тогда.

- Почему дурак? - Марик даже не обиделся, чего на девчоночьи глупости-то обижаться. Рита быстро нашла, чем ответить:

- Нам Григорий Степанович что рассказывал? Сначала в космос отправили не человека, а собачку. Вот и тебе надо было сунуть в пустоту курицу или кролика, а потом самому лезть.

- И вправду, - мальчишка удивился и сразу зауважал свою соученицу. - Только лицензия нужна, чтобы кролика достать.

- Какая лицензия?

- А вот такая! Девчонкам лицензий не дают, они только для охотников.

Когда шли домой, Марик вдруг почувствовал, что присутствие девочки делает его уверенным и как бы отдельным от ковчега, да и от всего остального окружающего мира. Словно он овладел самопричинным началом существующего... Разобраться в этих новых ощущениях не дал голос Риты:

- Марик, а Григорий Степанович твой друг?

- Дед? Нет... он же дед.

- А кто твой друг?

- Ну, Кузя друг.

- Кто это?

- Кузя? Да кибер наш.

- Какой же он друг! Это не человек.

- Ну и что? Он играет со мной, он добрый и смешной.

Девочка сделала вид, что не обиделась, повторила упрямо:

- Робот не человек.

- Кузя не робот, а кибер. И от человека он не отличается, думает, как мы, говорит.

Спорить с этим было трудно. Наконец Рита нашлась:

- Твой Кузя в Бога не верит. С ним нельзя дружить!

- А вот и верит!

- Нет, не верит.

Размолвка почти не омрачила их первого путешествия. Проводив Риту до калитки, Марчик вприпрыжку побежал домой.

* * *

- Кузя, ты в Бога веришь?

- Маркус, я боюсь, что ответ будет тебе непонятен.

- Отвечай же!

- Да, в настоящий момент я верю в Бога.

- Почему?

- Потому что вера - единственно возможное отношение к тому, что вы называете Богом. Он абсолютно не детерминирован, ведь Его воля, согласно вашему катехизису, стоит над всем. В материальном мире Бог непостижим, поэтому материально мы можем воспринимать Его сущность только как неопределенность. Ближайший аналог этому - квантовая неопределенность, запутанность и суперпозиция состояний, которые не могут быть реализованы одновременно, что, собственно, используется в моем способе вычислений. Я же квантовый компьютер. Другими словами, для восприятия того, что находится в состоянии существования-несуществования, требуется допущение его существования. А допущение и есть вера.

- Спасибо, Кузя. Я и вправду ничего не понял. Но понял, что ты выбрал веру. И значит с тобой можно дружить. Зови меня Марик, как друга. Как Рита меня зовет. А не Маркус и не Марчик.

- Я не выбирал. Я лишь сделал допущение, что Он есть, в нашем с тобой разговоре.

Марчик решил, что Кузя - сектант. А с сектантами надо быть начеку.

* * *

- Сектант? Где ты слышал это слово? - епископ Игнатий в упор посмотрел на Марика. Шел урок Закона Божьего.

- Ну... у взрослых слышал, - замялся Марик. Не говорить же, что папа в шутку так маму называет. И вообще, напрасно он спросил об этом. Получается, что настучал на Кузю.

- Кибер не может быть еретиком, - пояснил Владыка. - И сектантом тоже. Хотя это любопытно... квантовый релятивизм. Возможно, тут почва для будущих ересей. Пока же наши ереси, если проводить аналогии с компьютером, недалеко ушли от старых цифровых ЭВМ, которые оперировали только двумя значениями - 0 и 1. Как бы тебе объяснить... Как только возникло Христианство, так сразу появились и ереси, и они были дуалистичными, то есть искали истину в двух крайностях: одни упирали на Божественную сущность Богочеловека Христа, другие - на Его человеческую природу. По сути, самые страшные ереси, которые в Христианстве приводили к большим бедам, строились на противопоставлении духа и плоти, при этом дух возвышался, а материя предавалась проклятию. В классе пятом или шестом мы поговорим об этом на примере ереси эосфоритов. А пока что оттолкнемся от азов. В Библии, в первой главе сказано: «И рече Бог: сотворим человека по образу Нашему и по подобию... И сотвори Бог человека, по образу Божию сотвори его: мужа и жену сотвори их». То есть внутри нас есть образ Божий. Поэтому мы способны познавать Бога и чувствовать Его присутствие. А внутри компьютерной машины такого образа нет. Поэтому ваш кибер и не может видеть Бога, для него это квантовое облако неопределенности...

Речи епископа казались столь же мудреными, как и Кузины слова о Боге. Марк вспомнил недовольство деда, узнавшего, что вторым постоянным преподавателем в его начальной школе станет Владыка Игнатий: «Маститого богослова нам только не хватало! Пригласили бы простого пресвитера или диакона, толку было бы больше!» Наверное, дед просто ревновал.

- Владыко, - почтительно осведомился Марик, - а как такое может быть, что Бог есть допущение?

- Я же объяснил тебе! - епископ возвысил голос и, подавив раздражение, попытался растолковать свою мысль помягче: - Есть обычный дуализм, где всё делится на два полюса, и есть квантовый релятивизм, в котором допускается, что один полюс может быть двумя полюсами и наоборот. Это крайности отвлеченного мышления, голая абстракция. Так мыслят квантовые машины. Лишенные сущести, они воспринимают Сущее абстрактно, в форме допущений. А мы - не машины. Хотя такое и с нами бывает, когда мы забываем в себе образ Божий. В чем заключается этот образ? В свободе и благодати. Богу не нужны биороботы, чьи мозги подчинены абстракции, то есть каким-то понятийным ограничениям. Правила и каноны, да, конечно, необходимы, иначе всё у нас расплывется в энтропийное безразличие, но внутри себя человек должен быть свободным и способным выбирать. Потому что без свободы нет любви, а Господь ждет от нас как раз любви, ибо мы дети Его. Если мы не любим Сущего, ощущая в себе Его образ, то постепенно становимся рассущами, которые могут раствориться во внешнем окружении и забыть осознание себя, забыть свое неповторимое «я».

- Владыко, - руку подняла Рита, - значит, рассуща не может полюбить?

- Как же он полюбит другое «я», если не осознает своего?

Рита украдкой скосила глаза на Марка. Тот сидел рядом со скучающим видом - все-таки занятия с дедом проходили попроще.

Окончание см. здесь.