Иверская игумения

Отошла ко Господу настоятельница Иверского монастыря города Самары схиигумения Иоанна (Капитанцева).

22 ноября, на 81-м году жизни, после тяжелой болезни отошла ко Господу настоятельница Иверского женского монастыря города Самары схиигумения Иоанна.

Схиигумения Иоанна (в миру Людмила Ильинична Капитанцева) родилась 18 марта 1940 года в Сталинграде. Ее послевоенное детство и юность связаны с Казанским храмом - единственным уцелевшим зданием во время войны в Сталинграде. Мама у нее была глубоко верующим человеком, они вместе ходили в храм. После окончания школы они с мамой переехали на Украину, чтобы жить ближе к Почаевской Лавре. Большое влияние на их духовную жизнь оказал отец Иосиф (Головатюк), ныне прославленный преподобный Амфилохий Почаевский. В 1963 году монашеский постриг приняла мама, Пелагея Ефимовна, а на следующий год в Свято-Успенской Почаевской Лавре тайный монашеский постриг с именем Иоанна приняла Людмила. Когда стали открываться монастыри, она в возрасте 42 лет поступила в Красногорский Свято-Покровский монастырь, а мама ее стала жить недалеко от обители.

В августе 1994 года в связи с решением Священного Синода Русской Православной Церкви от 18 июля 1994 года и последующим Указом Самарской епархии в Самарский Иверский монастырь была назначена настоятельницей монахиня Иоанна (Капитанцева). Помня завет старца: «Никогда не противоречь наставникам», - матушка Иоанна с монашеским смирением поехала на выполнение послушания в Самару.

Митрополит Самарский Сергий вспоминает о назначении матушки: «С просьбой прислать в Самару духовно опытную монахиню, способную стать во главе монастыря, я обратился к Блаженнейшему Митрополиту Киевскому и всея Украины Владимиру (Сабодану), который был моим духовным отцом с юных семинарских лет. Он и благословил матушку Иоанну, тогда монахиню Покровского монастыря, приехать к нам в Самару».

За четверть века усердных трудов схиигумении Иоанны Иверский монастырь преобразился. Отреставрирован и расписан Иверский храм. Построены храм-часовня в честь святых Царственных Страстотерпцев, 57-метровая колокольня, корпус для сестер, игуменский корпус, гостиница. Благоустроена и озеленена монастырская территория. На подворье монастыря, в Свято-Духовом скиту, построен двухъярусный храм с двумя престолами - в честь Святого Духа и Киево-Печерских святых.

Схиигумения Иоанна похоронена в склепе под Иверским храмом. Отпевание возглавил Митрополит Самарский и Новокуйбышевский Сергий в сослужении Епископа Отрадненского и Похвистневского Никифора, Епископа Кинельского и Безенчукского Софрония и духовенства Самарской Митрополии.

Упокой, Господи, душу рабы Твоей, новопреставленной схиигумении Иоанны, и прости ей вся согрешения вольная и невольная, и даруй ей Царствие Небесное!

Ниже мы предлагаем вниманию наших читателей духовный очерк Православного писателя Алексея Алексеевича Солоницына о жизненном пути почившей схиигумении Иоанны.

Колыбель моя - Волга

Если вы захотите увидеть послевоенный Сталинград, запечатленный кинохроникой, то вам обязательно покажут кадры, на которых вы увидите скелеты разбитых домов и уцелевшую скульптурную группу гипсовых пионеров, весело бегущих по кругу, обрамляющему разбитый фонтан. И затем вы увидите безконечные кварталы руин.

Но ни на одном кадре кинохроники не показано чудом уцелевшее здание - храм в честь Казанской иконы Божией Матери. Об этом чуде знали все верующие люди разрушенного, но победившего города.

И вот именно здесь, всего лишь в квартале от храма, получила квартиру в восстановленном доме Пелагея Ефимовна Капитанцева, вдова погибшего на фронте воина. Она была бухгалтером одного из военных предприятий Сталинграда, умелым и надежным специалистом, которого знали и ценили все, кто работал с ней рядом.

Вглядываюсь в черты ее лица на фотографиях, бережно сохраненных матушкой Иоанной, вижу волжанку, с характерными скулами, чуть приподнятыми на овале лица, и с глазами, смотрящими открыто, прямо и твердо. Глаза, конечно, карие, ибо здесь, на нижней Волге, к крови славянской давно добавилась и кровь здешних степняков.

И характер у волжанок, таких, как Пелагея Капитанцева, твердый, преданный людям и делу. Такие люди верны Господу в самые страшные годы лихолетья.

Пелагея Капитанцева (слева) с сестрой и дочкой Людмилой (будущей игуменией Иоанной).

Они шли на свою Голгофу, несли свой крест не ропща, превозмогая страдания.

На фотографии вместе с мамой дочь. Они очень похожи.

Девушку зовут Людмилой - это будущая мать Иоанна.

И никого в целом свете для этой девушки нет любимей и дороже, чем ее мать.

Не только главные черты характера унаследовала от матери дочь, но и возросла с мамой в духовной близости. Мама крестила Людмилу в Казанском храме, водила дочь на службы, и с самых ранних лет девочка обрела веру, которая и помогла ей в трудных моментах жизни.

В доме у них было заведено чтение вслух. Мама читала дочке не только книги классиков русской литературы, но и Жития Святых, которые и оказали решающее влияние на душу девочки.

«Все мы спим в башмачке своего детства», - верно сказано о впечатлениях, хранимых в сердце всю жизнь.

Вот два эпизода. Они на всю жизнь запомнились игумении Иоанне. Ей было пять или шесть лет, когда маме удалось к празднику сшить дочери нарядное платье из штапельного материала, выданного на заводе в качестве премии. И еще по карточкам выдали килограмм клубники.

В новом платье и с большим белым бантом, вплетенным в густые черные волосы, Люда крутилась перед зеркалом.

И вдруг заявила:

- Ну пусть только попробуют такой красивой девочке не выдать клубнику!

Мама перестала рассматривать, как сидит платье на дочери. Приказала снять его. И бант тоже снять. И еще сказала, что ни на какой утренник дочь не пойдет.

Это был первый памятный урок по усмирению самолюбования, гордыни, как говорят церковные люди.

Второй, самый памятный урок, преподанный ей ее матерью, как вспоминала игумения Иоанна, произошел, когда она училась уже в старших классах.

Вместе с мамой они ходили слушать оперу и смотреть балетные спектакли, когда на гастроли приезжал Саратовский театр. Шли спектакли традиционно высокого музыкального и постановочного уровня. Мама видела, что дочь чутка не только к церковным песнопениям, но и к классической музыке, и не сдерживала стремления дочери глубже узнать музыкальное искусство.

И вот в новогодние праздники в помещении областного театра давался концерт, устраивались танцы, работал праздничный буфет. Школьная подруга уговорила Люду идти на этот вечер. Да она и сама очень хотела этого.

Мать удивилась настойчивым просьбам дочери.

- Люда, какие танцы, какой вечер - идет Рождественский пост. Ты же это хорошо знаешь!

- Ну мама! Прошу тебя! Певцы, говорят, очень хорошие! И оркестр!

Сердце матери почувствовало - в душе дочери происходит перелом.

Она отпустила дочь на вечер. Но и сама спустя некоторое время пошла к театру.

Концерт получился самым обычным. Оркестр играл так себе.

Танцевать Люде сразу стало неприятно, потому что от ухажеров пахло вином и еще чем-то неприятным.

Она вышла в фойе.

И тут увидела у входных дверей свою мать.

С начала вечера прошло часа три или около того. Оказалось, как позже узнала дочь, мать на вечер не пустили. Но домой она не ушла. На морозе, под продувным ветром, который в Сталинграде, вытянувшемся вдоль Волги почти на восемьдесят километров, зимой лютый и ледяной, мать ждала дочь у входа в театр несколько часов, пока дежурные не сжалились над ней и не пустили погреться.

И когда дочь увидела мать, ее глаза, слезящиеся от холода, что-то стронулось в ее душе. И она еще неосознанно, еще не определив для себя словами, но сердцем поняла, что ее место не здесь, где гремит оркестр, где фальшивое веселье разудалое и пьяненькое, а ее место там, в храме, где голоса возвестят о скором Рождестве Спасителя мира, где Богородица склонится над Богомладенцем под негасимой Вифлеемской звездой.

Матушка только спустя время поняла, что ее жизненный путь начался под этой Путеводной звездой, под тихим взором Божьей Матери.

«Сердце чисто созижди во мне, Боже»

К тому храму, уцелевшему в Сталинграде, стекались все верующие люди, оставшиеся в живых. Были тут и монахини из многих городов и сел, прибившиеся к уцелевшему храму. И конечно, они не могли не заметить милую стройную девочку, которая и с мамой, и одна проторила дорогу к храму. К одной из них, монахине Феодосии, девушка особенно прибилась душой. Эта монахиня была из дворян, образованная, с большим жизненным и духовным опытом. Она приоткрыла Людмиле то, что пока что не дано было даже матери. Говорила о монастырской жизни как о чем-то заповедном и необыкновенном. Говорила просто о самом сложном - тайне бытия, которая открывается лишь в умной молитве, лишь в усердном молении, в храме, где все исполнено Божественного смысла. И с того памятного вечера, когда Люда поняла, что мирская, обыденная жизнь не для нее, все чаще думала, как бы ей увидеть монастырскую жизнь.

Монахиня Феодосия собиралась ехать на Украину, где уцелели женские монастыри. Людмила стала упрашивать мать, чтобы она отпустила ее.

И мать согласилась.

Они были в Чернигове, потом, уже вместе с матерью, молились и в Кременце, в Богоявленском монастыре, в Корецком, в Почаевском монастырях, и все больше крепло у девушки желание монашеской жизни. Потому что в монастырских храмах было так хорошо, как нигде. Монашеское пение проникало в душу, и чуткое сердце девушки откликалось на проникновенное церковное пение. Ее музыкальная память была настолько хороша, что она без труда запоминала самые сложные церковные распевы. И именно в храме она чувствовала, как Божья благодатьвливается в ее открытое сердце.

Ей исполнилось восемнадцать лет.

Школа позади, впереди выбор - как жить дальше.

В школе знали, что Люда верующая. Но авторитет ее был настолько велик, что никто из учеников не осмеливался грубить или смеяться над Людмилой. А учителя то ли не знали, что Люда верит в Бога и ходит в церковь, то ли делали вид, что не знают. Но только обошлось без гонений, без преследований, и Людмила хорошо закончила среднюю школу.

С мамой решили они ехать в Почаевскую Лавру, просить совета у отца Иосифа (Головатюка), старца высокой духовной жизни. Впоследствии он был прославлен во святых как преподобный Амфилохий Почаевский.

- Помню, он внимательно посмотрел на меня, изучая своими пристальными глазами, - вспоминает матушка. - Я говорю: «Как мне быть? Остаться в миру или идти в монастырь? Посоветуйте!»

Он приблизил меня к себе, обнял и сказал: «Благословляю всегда оставаться с Господом».

- Эти слова звучат во мне и сейчас, - голос матушки прерывается, она снимает очки и протирает глаза. Потом смотрит куда-то мимо меня, вдаль. Словно видит святого старца, который благословил ее на монашеский подвиг.

- Устроиться в монастырь было сложно, - продолжает матушка. - Мы остались жить в Кременце. И часто ездили в Почаевскую Лавру. По благословлению отцов, маму в 1963 году постригли в монашество, дали имя Сергия в честь Сергия Киево-Печерского, а меня весной 1964 года в Неделю Православия, которая совпала с праздником сорока мучеников Севастийских. Дали имя Иоанна в честь Апостола Иоанна Богослова.

Вспоминаю такой эпизод - кажется, в шестидесятом году всю весну не было дождя. Для тех мест это редкостно.

Начали каждый день служить водосвятный молебен на территории монастыря у колодца преподобного Иова. Однажды и мы приехали. Служат молебен. Отец Иосиф открыл окно на втором этаже корпуса, как раз напротив того места, где шел молебен и громко, даже повелительно, произнес: «Не служите молебен! Не послушает Бог. Не даст Бог дождя безбожникам».

Это так жутко было слышать, так это было сильно сказано, пророчески, что я до сих пор слышу голос батюшки.

И еще о батюшке Иосифе. Сколько людей батюшка исцелял! Не помню, чтобы он отчитывал. Он служил водосвятный молебен с таким упованием на Бога, что одержимые исцелялись и потом рассказывали об этом.

Был такой случай у нас. Перед Страстной неделей заболела мама. Температура, горло болит, жар. Подходим к отцу Иосифу. Ему в то время не разрешали исповедовать, и он продавал свечи справа у входа в Успенский собор. Мама подходит к нему и говорит: «Батюшка, я заболела. Надо будет ехать домой». А мама меня в Лавре в те времена одну не оставляла. Батюшка говорит: «Иди и положи три поклона Божией Матери». Мама думает про себя: «Как я положу поклоны, когда такая температура и так тяжело?»

Положила один поклон - не болит горло.

Положила второй поклон - жар прошел.

Положила третий поклон - обновилась совершенно.

Мама возвращается и говорит: «Батюшка! Дивен Бог во Святых Своих!» Отец Иосиф улыбнулся, положил одну руку ей на голову и говорит: «Благодари Матерь Божию, Она тебя исцелила и преподобный Иов. Она тебя исцелила, чтобы вы с Людмилой в Страстную неделю и на Пасху были в Лавре».

Разве можно это забыть? Никогда.

Потом, когда батюшка после тюрьмы, после психиатрической больницы жил в Иловице у своих родственников, мы к нему довольно часто туда ездили. Сколько у него было там народу… Сколько больных, разных людей. Со всеми вопросами к нему шли.

Матушка Иоанна очень любила клиросное послушание. Пение и чтение было ее стихией. А еще обладала тонким юмором. Одно время ей назначили послушание следить за пожарным инвентарем. Тогда матушка стала говорить: «Оказывается, я пожарник! А я и не знала, почему я так крепко сплю. Ведь поговорка гласит: «Спит, как пожарник!»

«Да исправится молитва моя»

У будущей самарской игумении были опытные духовные наставники. Это схиигумен Евлогий, схиархимандрит Прохор, схиархимандрит Димитрий, архимандрит Алипий и другие отцы, известные в шестидесятые годы прошлого века в Православном мире. Они вложили в руки молодой монахине самое сильное оружие - молитву. Научили этим оружием пользоваться.

Матушка вспоминает о Золотоноше:

- Моя жизнь в Свято-Покровском Красногорском женском монастыре прошла в основном на клиросе, который полюбила до самозабвения. Золотоноша стала хорошей школой для всей моей дальнейшей жизни. Придя в монастырь, я не сказала о том, что я монахиня, приняла тайный постриг в Почаеве, не посчитала нужным об этом рассказать. Благодарю Всевышнего за это. Пришла из мира послушницей. И Бог дал мне пройти школу монастырского послушничества, приобрести очень большой и благодатный опыт в преодолении страстей на пути служения Христу. Приходилось и плакать, и искушения случались.

Начальная моя жизнь в Золотоноше открыла мне, что все познания о монастырской жизни из книг, данных мне лаврскими старцами, не отражают полноту и глубину ее. В книгах была теория, а в реальной жизни послушницы оказалась практика. Она оказалась для меня замечательной и полезной.

До прихода в монастырь у меня с людьми складывались хорошие отношения. Человек я общительный, со всеми ладила, ни на кого обид особых не держала, а тут у меня возникли обиды, начали проявляться неприятные мне чувства - лицемерие и даже лукавство…

С другими сестрами потом размышляли - что с нами случилось? Мы же были вроде раньше хорошие, все нас хвалили…

Ответ нашли у Святителя Игнатия Брянчанинова. Он называет монастырь лечебницей, которая помогает человеку избавиться от страстей. Корни всех страстей спрятаны глубоко в каждом из нас. В мирской жизни они имеют под собой почву, и проявление их мы не замечаем. В монастыре, где совершается ежедневный молитвенный подвиг, нет питания у страстей, и они проявляются на пути к смирению и терпению. Монастырь - это университет познания самого себя.

…Моя мама умерла 30 сентября 1987-го года в день Великомучениц Веры, Надежды, Любови и матери их Софии. Хоронили маму на монастырском кладбище.

Матушка снова вспоминает, как раскрылись перед ней врата монастырские:

- В начале 80-х годов наступила относительная свобода, можно было безбоязненно посещать храмы и монастыри, говорить о вере. Мне хотелось переступить порог монастырский, жить в монастыре. По совету сестер Корецкой обители мы с мамой встретились с архимандритом Парфением (Невмержицким), который жил в селе около города Коростень Житомирской области. Это был монах, постриженник Киевского Ионовского монастыря. В 1930 году он был приговорен к трем годам ссылки. А в 1937 году был приговорен к 10 годам исправительно-трудовых лагерей. В лагере совершал тайные Богослужения на двунадесятые праздники: облачение вырезал из газет и тайно служил под нарами.

Мать и дочь при монашеском постриге нарекли именами Сергия и Иоанна.

Отец Парфений благословил меня поступить в Свято-Покровский Красногорский женский монастырь в городе Золотоноша. Этот монастырь после Великой Отечественной войны не закрывался, там сохранились традиции монашества. Вновь пришедшие в монастырь вливались в эту струю монастырскую. Сестры жили очень строгой жизнью. Мы с мамой застали старшее поколение сестер. Их жизнь и подвиги навсегда остались в моей памяти. Последние пять с половиной лет мне пришлось жить в одной келии с матушкой Мардарией - регентом монастыря. Она поступила в монастырь, когда ей было всего семь лет. Во время фашистской оккупации стали открывать монастыри на Украине. Когда девочка вместе с матерью пришла в монастырь, то сказала: «Мама, ты как хочешь, а я отсюда никуда не пойду!» Она не имела образования, но это был такой самородок. Матушка Мардария была своего рода мостом между старым монашеством и нами, молодыми сестрами. Она очень много интересного рассказывала нам о своей жизни в монастыре. Всю эту монастырскую жизнь мы впитывали в свои сердца.

Еще хочу рассказать об одной монахине, которая очень строго обращалась с сестрами. Нам часто доставалось от нее, и мы ее боялись. Но когда она умерла, в монастыре стало совсем пусто. Суть в том, что матушка своей строгостью с нами очищала наши души от страстей: самолюбия и гордости. Мы далеки были от самоотречения. Сами себя мы не могли сдерживать, поэтому матушка была для нас «щеткой», которая «чистила» нас. Поэтому и теперь сестры ходят к ней на могилу как к святой подвижнице.

Одна матушка, монахиня Фотиния, в схиме Феофания, прожив в монастыре 17 лет, входя в свою келью, ждала, чтобы старшие разрешили ей сесть, до тех пор она не садилась. Такие были строгие отношения, поэтому монастырь духовно процветал.

«Да исправится молитва моя», - пела она на клиросе Свято-Богородичного Красногорского монастыря в Золотоноше.

И вот ведь какой глубокий смысл заложен всего лишь в одной строке Псалма, если задуматься, если открыть его ключом рассуждения.

Слова «да исправится» здесь не значат «пусть будет исправлена, поправлена» - нет.

Они употребляются в том смысле, как, например, говорится про человека, что «он исправляет свои обязанности, свою должность». Это не значит, что он что-то поправляет, а говорится в том значении, что он выполняет свои обязанности исправно - регулярно, твердо, обычным заведенным порядком.

Мы молимся, произнося: «Да исправится молитва моя, яко кадило пред Тобою», - то есть пусть выполняется, пусть совершается молитва моя, яко кадило пред Тобою.

Какое понятное и красивое сравнение! Ведь мы знаем, как поднимается из кадила кверху благоухающий ароматом кадильный дым.

Вот так должна возноситься молитва христианина: «горе», к Престолу Божию.

«Душа молитвы - внимание. Как тело без души мертво, так и молитва без внимания - мертва», - пишет почитаемый матушкой Святитель Игнатий Брянчанинов.

Именно так, «со вниманием», стремилась матушка Иоанна служить Господу в монастыре Золотоноши.

На Украине она прожила тридцать семь лет.

А прожила в монастыре Золотоноши - двенадцать.

Иверский монастырь

Среди монашеских заветов, которые сердцем восприняла матушка Иоанна от ее духовных наставников, был и такой: «Никогда не противоречь наставникам».

С детских лет она знала, что путь к Богу лежит через послушание своим духовным наставникам - а таковым в начале пути была ее мама. И все-таки трудно было принять те наставления, которые казались ей совсем не для нее предназначенными.

Так произошло, когда ей выпало послушание ехать в Самару, возглавить Иверский монастырь, который только начал возрождаться.

Как же трудно было прощаться с местом, ставшим родным, где столько всего прошло, и где душа закалилась в молитве! Как же трудно было принять, что ей выпало руководить обителью - ведь опыта такого у нее не было никакого!

Но она новое послушание приняла с монашеским смирением.

Лишь спустя годы ей открылось провидческое решение Владыки Сергия, обратившегося с просьбой к Блаженнейшему Владимиру, Митрополиту Киевскому и всея Украины направить в Самару опытную монахиню для высокой миссии возрождения обители.

Игумения Иоанна и писатель Алексей Солоницын. Фото 2014 г.

Предстоял, казалось, непреодолимый объем работы. Несколько послушниц и монахинь молились в двух комнатах Дома науки и техники, в который был перестроен бывший храм Иерусалимской иконы Божией Матери. Больше от когда-то процветающего и известного всей России монастыря не осталось ничего: на его месте создали рабочий городок, напоминавший «воронью слободку» из «Двенадцати стульев» - теснота, грязь, пьянство. К тому же, прямо напротив монастыря находится пивзавод. А на месте погоста, где хоронили самых известных самарских людей, построили дом для партийных и советских руководителей. Об этом доме скажем несколько позже, а пока лишь отметим, что в народе самарском пьяное место неподалеку от монастыря назвали «Дно».

От всей этой нечистоты и «мерзости запустения» монахини попробовали отгородиться бетонными блоками. Но вид от этого стал еще более удручающе неприглядным.

Работу по возрождению монастыря надо было начинать с нуля. Над горсткой женщин в черных одеждах некоторые ученые мужи тогда лишь подсмеивались. Но вскоре ученым мужам пришлось потесниться, а затем, несмотря на едкие, а порой и злобные крики в прессе, и вовсе перебраться в другое здание. А искони принадлежавшее монастырю здание скоро превратилось в храм. Сначала, конечно, временно приспособленный для Богослужений, но постепенно преобразованный в храм с редким по красоте резным иконостасом, с дивными образами.

Матушке Иоанне с сестрами, которых становилось все больше, пришлось пройти на глазах у всего города-миллионника этот тяжелейший путь возрождения обители. Чтобы понять, что пришлось пережить матушке, достаточно вспомнить историю с сантехническими коммуникациями «рабочего городка», которые не ремонтировались более полувека и грозили затопить нечистотами с таким тяжелейшим трудом возрождаемый монастырь.

Но Богородица не оставляла самарскую обитель, и молитвенное стояние, денное и нощное, приносило свои плоды.

Видя, какова игуменья, каковы становятся под ее водительством монахини, шли и шли к монастырю те самые люди, которые и нужны были здесь - инженеры, спасшие монастырь от затопления отходами. Потом строители - опять возникла проблема, грозившая катастрофой.

Перестраивали обувную фабрику, возникшую на месте знаменитого на всю Россию Иверского храма.

Когда начались работы по возрождению храма, выяснилось, что если не создать мощную подпорную стену, здание рухнет. А вместе с ним рухнет большой пролет соседнего «обкомовского дома».

Но нашлись специалисты, решившие проблему с плавучими грунтами. Да и не в них, собственно, заключалось дело. Ведь «обкомовский дом» построили на погосте - как же мог он устоять? Устоял, потому что возникла видимая подпорная стена - и невидимая, оградившая монастырь.

И жильцы в доме появились иные. Правды ради скажем, что не все из них поняли, в каком святом месте им определено жить.

Приведем здесь один лишь пример.

Когда начали возводить колокольню, в прежние времена служившую не только украшением Самары, но и ее опознавательным знаком, символом, означающим веру народа, к матушке игумении явился «новый русский», владелец сети продовольственных и иных магазинов. Он купил самую престижную квартиру в «обкомовском доме» - как раз напротив колокольни. Заявил - не потерпит, чтобы колокольня закрывала ему вид на Волгу. Да к тому же колокольный звон будет мешать ему отдыхать. Одному из богатых самарских дельцов казалось, что его мнение не подлежит обсуждению. Все же ему терпеливо объяснили, что колокольня возводится на историческом месте, где земля принадлежала монастырю, что власть вернула землю законному владельцу. Если не нравится, что он поселился в доме, построенном на монастырском погосте, придется подыскивать себе иное жилье.

Были долгие разбирательства, однако все доводы не убедили нового хозяина жизни.

Бывшая келейница матушки, ныне благочинная и исполняющая обязанности игумении монахиня Нафанаила рассказывает, что однажды среди ночи раздался громкий стук в покои игуменьи. Келейница, ни жива ни мертва, доложила матушке, что в дверь стучат какие-то люди с автоматами.

«Открой», - спокойно приказала матушка.

Дверь открылась, сам торговый магнат стоял на пороге с двумя автоматчиками по бокам.

Громко, ни капельки не стесняясь того, кто перед ним стоит, отборнейшим матом он стал угрожать матушке, приказывая, чтобы она немедленно прекратила строительство колокольни или перенесла ее на другое место.

Ни один мускул не дрогнул на лице матушки. Она перекрестила незваного гостя и спокойно сказала:

«Ты ведь не меня сквернословишь, а Саму Богородицу, ведь здесь Ее обитель, понимаешь ли это?»

В ответ вновь посыпались брань и грозные предупреждения.

Уехал бизнесмен отдыхать от трудов за рубеж, на модный курорт. И через месяц по телевидению пришло сообщение: во Франции, в портовом городе Марселе, на пляже, из-за каких-то бизнес-разборок нанятым киллером был убит самарский бизнесмен, владелец крупной торговой сети.

Пишу это без всякого «смакования», с болью, ведь смерть человека, тем более скоропостижная смерть - трагедия. Но эту историю стоит рассказать, чтобы понятнее стал характер матушки, ее непоколебимая вера в то, что Бог поругаем не бывает.

Святой Александр Чагринский

Удивительно, но еще в девические годы, когда они читали Жизнеописания сибирских подвижников, ей запомнилосьсудьба отца Александра Юнгерова, и она внесла его в свой поминальный синодик. Какова же была ее прямо-таки пасхальная радость, когда она узнала, что могила этого замечательного батюшки, к которому шли за советом и исцелением со всей России, сохранилась! Чагринский монастырь, где последние годы жизни молился старец, был полностью уничтожен, но могилка сохранилась и бережно охраняется Православным народом.

Иеромонах Софроний, ныне Епископ Кинельский и Безенчукский, в то время духовник Иверского монастыря, предложил матушке поехать на могилу старца. Она сразу же согласилась. Приехали, а там снег по пояс. Не подойти к могиле!

Они ползли по снегу, но до могилки добрались.

Помолились.

А потом, летом, по благословению Владыки Сергия, подготовились и поехали обретать мощи подвижника. Обрели, собрали все необходимое для прославления в лике святых, и свершилось то, о чем мечтала матушка - у монастыря появился Небесный покровитель - святой праведный Александр Чагринский.

Довелось матушке познакомиться и с ныне здравствующими потомками отца Александра.

Прошлое в настоящем

В Иверском монастыре. Фото иерея Андрея Полевого.

В эти осенние дни вновь пришлось побывать в Иверском монастыре. Решил подняться на самый верх колокольни.

Сверху открывается дивный вид на волжский простор, на город, меняющийся прямо на глазах. Высятся вертикали высотных зданий, шпили, блестят на неярком закатном солнце стекла окон и стен новомодных домов. Но видны и купола храмов - святого Великомученика Георгия Победоносца, Державной иконы Божией Матери. Совсем недавно, когда надо было гостям показать Самару, выбирали католический костел как наиболее примечательное архитектурное здание. И получалось, что мы вовсе и не православный, а какой-то иной народ. Но теперь все стало на свои места: колокольня Иверского монастыря - знак нашей веры. А храмы, часовня во имя Царственных Страстотерпцев, ухоженная территория монастыря с нежно зеленеющей травой на газонах, цветники с алеющими розами, душистыми пионами, разноцветье которого так украшает пространство монастыря, - все это настраивает на молитву, на тихие думы о высоком, несуетном. Так вот сложился оплот Православия, где наша молитва может дойти до Неба. И как же не сказать самые сердечные слова благодарности ныне почившей схиигумении Иоанне. Ведь она столько заботы и любви вложила в Иверскую обитель!

Алексей Солоницын, писатель, г. Самара.