​«На Афоне старцы молятся за меня!»

Опыт народного интервью с писателем Юрием Воробьевским.

Обычно интервью у людей известных берут опытные журналисты. Они хорошо знают, как и что нужно спрашивать. А о чем лучше все-таки промолчать. Но вот недавно в редакцию поступило письмо не от журналистов, а от наших простых читателей. Вдруг захотевших помочь нам, попробовать себя в этом жанре.

Антон Евгеньевич! В Уфе с 21 по 28 января проходила Православная выставка «Крещенская неделя». В ней участвовал писатель Юрий Воробьевский. В Пасху, 1 мая 2016 года, ему исполняется 60 лет, а это важная дата! Я и мои друзья взяли у Юрия Юрьевича интервью и хотим направить его Вам. Вдруг пригодится для газеты…

C искренним уважением и любовью Людмила Петровна Изосимова, г. Уфа.

Что же, интервью и правда получилось неожиданное. Спрашивали читатели как раз о том, что действительно их интересует, а не о чем «положено» спрашивать. И ответы получали не всегда ожидаемые.

Мы уже не раз беседовали с другом нашей редакции Юрием Юрьевичем Воробьевским и потому могли бы вежливо отклонить предложение «непрошеных» авторов. Но этот опыт народного интервью показался нам в чем-то неожиданным, любопытным. Открывающим какие-то новые грани в творчестве известного писателя. К тому же и 60 лет — такая дата, которую трудно обойти молчанием. И еще — мы ведь знаем, что на белый свет писатель Юрий Воробьевский народился в нашем городе Самаре, тогда, конечно же, Куйбышеве. Как же его землякам пропустить такую дату? Мы публикуем беседу наших читателей с Юрием Юрьевичем Воробьевским и, пользуясь случаем, поздравляем замечательного писателя с шестидесятилетием.

Редакция.

Утром 24 января 2016 года, собираясь в храм на службу, я и не подозревала, что меня ждет неожиданная встреча, да что там встреча — нечаянная радость! После службы и Святого Причастия мы с Любовью Сергеевной Фроловой подошли к спорткомплексу «Уфа-арена». Вдруг она указала мне на вывеску «Православная выставка-ярмарка «Крещенская неделя». И мы вошли в здание.

Первым я увидела охранника, сидящего за столом прямо напротив входа. А вторым, повернув голову, — Юрия Юрьевича Воробьевского. Он сидел около стола с книгами, опустив голову. «Это кого же я вижу? Это Воробьевский?» — спросила я, направляясь к нему. «Да, это Воробьевский», — ответил он, вставая. Тут начались наши «охи и ахи»: и как хорошо-то, что Вы к нам приехали, и как нам Ваши книги нравятся… В общем, это был сумбурный разговор читателей с писателем. Была приобретена и подписана автором для болгарских друзей книга «Незримые старцы». Мы пообещали принести книги из дома для автографов, прийти на встречу, которая проводилась ежедневно в 16.00, и оповестить всех своих знакомых.

Когда мы уходили, Воробьевский очень спокойно сказал: «Организаторы выставки так настойчиво приглашали меня в Уфу, а оказалось, что я тут не очень нужен».

Переговоры с друзьями и знакомыми о встрече с писателем состоялись, и вот 27 января мы пришли на выставку. Тема была — «Афон. Незримые старцы».

Юрий Юрьевич, кроме того что писатель, журналист, он еще и прирожденный актер, поэтому мы сидели, смотрели и слушали его очень внимательно, несмотря на все помехи, неудобства и неприспособленность помещения. Рассказывая о русских паломниках на Афоне, Воробьевский заметил, что русские мыслят масштабно, геополитически и все время думают о будущем. Это ощущение, что мир вращается вокруг России, всё в мире касается России и ничто не может происходить без участия России, очень для нас характерное, потому что это, наверное, так и есть на самом деле.

В интернете давно обсуждается важное высказывание о русских людях, которое и привел в своем выступлении Воробьевский. Изучая ход Великой Отечественной войны, маршал Иван Христофорович Баграмян, человек нерусский, которого, конечно же, нельзя заподозрить в неискренности, сказал, что та воинская часть, где среди личного состава было менее 60 процентов русских, оказывалась небоеспособна. (Потому что у русских очень высокий жертвенный дух, вошедший в национальный генотип, в первую очередь благодаря Православию, — сделал уже самостоятельный вывод выступающий.)

К сожалению, подтверждение этому высказыванию оказалось найти непросто. Все ссылаются на эти слова маршала, причем необходимое количество русских в части в разных статьях варьируется от 30 до 60 процентов. Хотя цифра 60 процентов встречается чаще всего. Но никто, опять же, не указывает на источник этих сведений. Чем и пользуются скептики, порой приписывая эти слова чуть ли не нашему русскому бахвальству. И все же подтверждение пришло — хотя и с неожиданной стороны. 19 августа 2005 года в столичном районе Матвеевское прошла встреча местных жителей с руководителем ЦК КПРФ Геннадием Андреевичем Зюгановым. Вот цитата из отчета о встрече.

«Когда разговор пошел о русском народе, были приведены тяжелые цифры по демографии: за прошедший год (2004 — ред.) народ потерял 800 тысяч человек. Вот что сказал об этой проблеме Геннадий Зюганов:

— Мой родной город от фашистов освобождал Иван Христофорович Баграмян, армянин. Он был Почетным гражданином города Орла, как и я теперь. Я был студентом, когда мы открывали Вечный огонь. Он ко мне подходит и говорит: «Знаешь, студент, почему мы тут победили? И какой я первый вопрос задавал, когда прибывали маршевые роты для пополнения выбитых частей? Я задавал первый и единственный вопрос — сколько русских? Если русских меньше 50 процентов — часть небоеспособна. Нет общего языка, общего плеча, общей воли и общей победы. Мы, «националы», это чувствовали гораздо острее».

…Но перейдем собственно к интервью.

— Юрий Юрьевич, вы много раз бывали на Афоне. Что дали вам в духовном плане эти поездки? Перешло ли количество паломничеств в духовное качество?

Во время ответа у Воробьевского даже изменился спокойный тон и темп речи. Вопрос, видимо, задел в его душе что-то такое глубоко личное...

— Да, первые три года я получал только одни подарки, а потом!.. Потом пошли такие искушения, такие испытания... Из каждого паломничества мы — бывшие друзья — возвращались чуть ли не врагами...

И он даже покачал головой, отгоняя какие-то нахлынувшие тяжелые воспоминания.

— Вы писали, что на Афоне большинство сиромах — бродячих монахов — русские. Нет среди них ни греков, ни болгар. А кто еще «безприютен» на Афоне?

После некоторого размышления он ответил:

— На Афоне считают, что положение монахов на Святой Горе точно соответствует состоянию страны, из которой прибыл монах. Сиромахами становятся те, которые могут выдержать самые суровые условия жизни, это в первую очередь русские. Сейчас, правда, появилось больше румын-сиромах. А греки не могут так жить, потому что они любят комфорт. К тому же русским зачастую места не находится на Афоне. В русском Свято-Пантелеимоновом монастыре много монахов с Украины. Всего же сейчас русских монахов на Афоне около трехсот, и они нередко были притесняемы, в том числе в ХIХ-ХХ веках. Русские живут и на Каруле, то есть в самом опасном месте на Афоне, там, где никто больше не может жить. И когда я в первый раз пошел к ним, то остановился над пропастью, а мне говорят: «Иди дальше...» — а куда?! Там же нет дороги! «Держись за цепь, смотри вниз и ногу ставь на выступы». Да, выступы есть, они даже блестят, отполированные постоянным трением о подошвы обуви. Но как это трудно — смотреть вниз в пропасть и спускаться по этим выступам без опоры, только держась за цепь!

Какой прекрасный духовный совет дали нашему замечательному писателю афонские монахи! «Иди дальше…» — не останавливайся на достигнутом. Пиши новые книги, издавай, твори… И — «Держись за цепь!» Не опускай молитвы, той духовной цепи, которая одна связывает нас, и целые поколения, с Источником Жизни — Богом!

…И при этом «ногу ставь на выступ». То есть не витай в эмпиреях, крепко стой на ногах, внимательно вглядывайся в реальную жизнь. Всех бы нас так опекали подвижники!..

— Юрий Юрьевич, овладели ли вы «умным деланием»?

Вопрос оказался таким личным, что Воробьевский даже посмотрел нам каждому в глаза, не таится ли здесь какой-то подвох. А мы смотрели на него спокойно и серьезно, без вызова, поэтому он несколько замедленно начал отвечать:

— На Афоне мне дают четки, и там я молюсь, особенно когда трудно. Дома — и там, где я не чувствую опасности, — расслабляюсь, теряю «умную» молитву. Так что умным деланием я не овладел.

Он даже вздохнул облегченно, что смог достойно, со смирением ответить.

— Какие чувства у вас вызывает Афон?

Этот вопрос также попал в «десятку». Отвечая, Воробьевский последнюю фразу произнес с такой страстью, что после ответа даже возникла небольшая изумленная пауза:

— Какие чувства? Там старцы молятся за меня! Я ощущаю их молитвенную помощь! Да если бы не молитвы афонских старцев, меня давно бы уже не было, меня бы просто распылили на атомы!!!

Надо же! А мы, живущие в тылу духовных битв, можем только в изумлении внимать подобным признаниям.

— Ваше творчество полярно. Большинство ваших книг — это повествования о тьме и тайнах «глубин сатанинских». И только несколько книг — повествования о святости, о благодати святых мест. Почему вы выбираете такие темы?

— Я пишу о том, что мне интересно. Когда я уже все исследовал по теме, узнал и мне все стало ясно, тогда пишу о другом...

— Но ведь тьма прилипает к тем, кто ее берется исследовать. Об этом и святые старцы говорят. И от этой тьмы так просто нельзя освободиться.

— Да, об этом не мной сказано: «Когда ты стоишь и долго смотришь в бездну, то бездна начинает всматриваться в тебя».

— И как же вы с этим боретесь?

— Тогда я пишу книги об Афоне, а сейчас даже и о России, — этот ответ также был коротким и безстрастным, видимо, подобные вопросы задавались ему уже много раз.

…«Незримые старцы» — любимая моя книга у Воробьевского! Эта книга наиболее светлая по стилю, и заглядывания во тьму в ней сведены к минимуму. Для меня это самая лучшая, безукоризненно духовная его книга.

Очень хотелось еще узнать побольше о самом писателе, его родителях, о том, где он родился, жил, учился, как сформировалось его мировоззрение и творчество. Поэтому и был задан такой вопрос:

— Юрий Юрьевич, у нас в Башкирии есть прославленная блаженная Варвара Скворчихинская. Она просила всегда, чтобы ее называли по имени-отчеству. Она говорила: «Так вы славите моего отца, священника Василия». Расскажите, пожалуйста, о ваших родителях.

— Мой отец Юрий Августович Воробьевский был актер и режиссер. Мою маму звали Августа. Да, у моих родителей вот такое необычное и редкое сочетание имени и отчества — Августа и Августович. Мама была библиотекарь, так что и вырос я, можно сказать, в библиотеке. Детство мое прошло в Задонске, рядом с местами, где подвизался Святитель Тихон Задонский. Учился я в Ленинграде, очень люблю его и его жителей, они для меня самые лучшие читатели. Два места для меня особенно дороги: Задонск и Питер. В Москве я живу, но ее не знаю и не очень люблю. Уфу я, по сути дела, не видел, потому что все время был на выставке, да и меня никто не познакомил с вашим городом.

Бываю во многих городах на Православных выставках и заметил, что старинные губернские города, такие как Самара, более читающие, интересующиеся всем. А в таких новоделах, как Тольятти, заметная апатия. (Здесь мы не можем согласиться с Юрием Юрьевичем. В Тольятти, бывшем Ставрополе-на-Волге — много вдумчивых и заинтересованных читателей Православной литературы, в том числе и нашей газеты — ред.)

В конце беседы Юрий Юрьевич сказал: «Все теории и прогнозы экономистов, политиков, социологов не учитывают того, что человек — существо духовное, они учитывают только физическую природу человека. Поэтому всякие тесты, исследования на ограниченной выборке специально подобранных людей, заведомо ошибочны. Что и подтверждает вся современная история России».

На этом наша беседа-интервью закончилась, так как следом за нами к писателю вот-вот должны были прийти журналисты с «РЕН ТВ». Уставший отвечать на вопросы Юрий Юрьевич наконец-то смог сесть на стул для короткой передышки.

Людмила Изосимова, г. Уфа.