Он выбрал Вечность

Десантник Всеволод Петров в афганском плену предпочел смерть, но не изменил своей вере и Родине.

Четверть века назад священник Кинельской епархии иерей Михаил Советкин служил рядовым в Афганистане. Теперь отец Михаил не только служит в храме в честь Георгия Победоносца села Георгиевка Кинельского района, но и духовно окормляет 15-ю миротворческую отдельную мотострелковую бригаду. Недавно он приехал в редакцию с дорогим гостем. Представил: генерал-майор в отставке Владимир Семенович Прытков.

— Владимир Семенович во время службы в Афганистане узнал о подвиге советского десантника, мужеством которого были поражены даже душманы. Готов рассказать об этом и для читателей «Благовеста», — сказал отец Михаил.

Солдатами не рождаются

Но прежде мы попросили нашего гостя немного рассказать о себе. Ведь солдатами не рождаются — и генералами не становятся сразу после военного училища. А то, что перед нами боевой офицер высокого ранга, было видно и без погон — по особой выправке, пристальному взгляду, четкой речи.

— Окончил в 1966 году Дальневосточное высшее общевойсковое командное училище, восемь лет служил на Дальнем Востоке, в укрепленном районе вблизи китайской границы, — сказал Владимир Семенович. — Потом учился в академии им. Фрунзе, после ее окончания служил на Украине, в Молдавии, затем был направлен в Германию командиром полка. Через четыре с половиной года меня направили в академию Генерального Штаба Вооруженных Сил, окончил ее. Командовал 59-й мотострелковой дивизией в Приднестровье.

— Служили там вместе с генералом Лебедем?

— Нет, Лебедь служил там позже. Стал первым заместителем командующего 14-й армии, с этой должности был направлен в Афганистан. С мая 1991 по апрель 1992 г. был военным советником национальной гвардии Афганистана. Из Афганистана вернулся в 14-ю армию, 1-м заместителем командующего. И в 1993 году, после высших академических курсов при академии Генштаба, был назначен 1-м заместителем начальника штаба Приволжского военного округа. В 1998 году уволился в запас. Теперь на пенсии.

Отец Михаил уточнил:

— Владимир Семенович приезжает в войска, встречается с бойцами. Мы познакомились, когда Владимир Семенович побывал в нашей 15-й бригаде. Говорил о своем боевом прошлом, напутствовал воинов, чтобы солдаты со всей серьезностью учились военному делу. Как Александр Васильевич Суворов наставлял: тяжело в учении — легко в бою. Мало ли какими будут условия, где придется выполнять боевую задачу. Чтобы были готовы защищать интересы Родины хоть в пустыне, хоть в Заполярье. И боевой опыт, наставническое слово очень нужны солдатам.

В чужой стране

— Владимир Семенович, получается, что вы воевали в Афганистане уже после вывода советских войск?

— В 1991 году нашей действующей армии в Афганистане уже не было. Была группа советников. И я был советником. По сути, руководил операциями в афганской армии. Я вам скажу, это посложнее, чем в своей армии воевать. Потому что постоянно чувствуешь особое напряжение…

— Чужой среди чужих?

— Да, верно — чужой среди чужих… Выполнял задачи, которые ставило руководство. В 1992 году, после развала Советского Союза, Россия, правопреемница СССР, была вынуждена прекратить оказывать военную помощь Республике Афганистан, и мы покинули эту страну. Я вылетел предпоследним бортом. За нами был еще один, последний борт, и больше наших там не осталось.

Что сказать про Афганистан? — это прекрасная страна и прекрасный народ. Отец Михаил был там, он знает. Ввиду геополитического расположения страны и политических интересов ряда государств там неспокойно. А так, если бы их оставили в покое, не вмешивались в их внутренние дела, страна прекрасно жила бы. Едешь по пустыне — песок, сушь, а земледелец не разгибаясь трудится в поле, с одной мотыгой. Проводят арыки, орошают поля… Тогда еще там в таких масштабах не занимались наркоторговлей.

Подвиг рядового Петрова

В ноябре 1991 года я с группой своих офицеров находился на командном пункте афганской нац-гвардии в районе населенного пункта Майданшахр — это в 70 километрах западнее Кабула, в сторону Кандагара. Мы военной формы там не носили, были просто в камуфляже. Ко мне подошел полковник афганской армии, начальник связи нацгвардии, и спросил: «Вы советский генерал?» — «Да». — «Я должен вам кое-что рассказать…»

И рассказал о том, что произошло примерно в 1986-88 годах. На границе с Пакистаном, под Гардезом, бригада национальной гвардии угодила в окружение. Полковник был в этой бригаде. Выходя из окружения, он спрятался в кишлаке, где жил его родственник. И примерно месяц у него укрывался. А этот родственник был в банде душманов. Но стал душманом не по своей воле, по принуждению. Заставили — и пошел. И от этого своего родственника полковник услышал такую историю.

Под Кабулом они захватили в плен советского десантника. Тот зашел что-то купить в духан (на Востоке так называют мелочную лавку), а его ударили по голове и утащили в горы. Таскали по горам, избивали. Дважды он пытался бежать. После последнего побега главарь банды приказал его не трогать. Его, как и других наших пленных, пытались заставить принять ислам. Но он твердо отказался. Теперь, после побега, он ходил постоянно прикованный к одному из «духов» и спал среди них на какой-то подстилке. Парень был начитанный, грамотный. И он всегда говорил: «Меня все равно найдут, меня не бросят, меня ищут…»

Главарь банды, пакистанец, постоянно вызывал его на допросы. Разговаривали с ним и другие душманы. Десантник хорошо знал английский, а некоторые в банде и понимали по-русски. И он сказал о себе, что зовут его Сева.

Я спросил афганского полковника: «Что за Сева — может быть, Серый, Сергей?» — «Нет, Сева». — «А откуда он был, из какого города?» — «Откуда-то из Сибири». — «Может, Новосибирск?» — «Нет, какой-то другой город, хоть и со словом «Ново…».

Однажды утром Севу снова вызвали к главарю банды. А часа через два была дана команда построить банду на площадке. Вывели нашего солдата. Вышел главарь банды и произнес такую речь: «Всем вам нужно любить свою веру и свою Родину так, как этот солдат». И, обращаясь к нему, сказал: «Все, что я для тебя могу сделать, — пускай твоя смерть будет легкой». И застрелил Севу.

Этот родственник полковника сказал ему, что в их банде все были поражены мужеством русского солдата. И попросил полковника, чтобы он, если встретит кого-то из наших, обязательно рассказал о подвиге десантника.

Я спросил, из какого полка был Сева, в каком районе страны была его часть. Ну откуда афганскому полковнику знать. Одно известно: это было по дороге на Гардез, на Пакистан. Он предложил мне: я могу записать место, где он был расстрелян, название кишлака. У меня совсем не оставалось времени, и я ответил: хорошо, попозже. Но попозже не получилось. Обстоятельства так сложились, что я его больше не видел.

Вернувшись на родину, я обращался к десантникам, рассказывал о Севе, спрашивал о нем. В 14-й армии приезжали к нам из руководства ВДВ. Но и они ничего не знали об этом десантнике.

В Бала-Хиссаре, старинной крепости на окраине Кабула, был наш штаб. Там до вывода советских войск стоял десантный полк. И я предположил, что Сева был из этого полка. Обратился туда — нет, говорят, у нас все вернулись… В России по возвращении из Афганистана я был назначен 1-м заместителем командующего 14-й армии, затем прибыл в Приволжский военный округ и стал первым заместителем начальника штаба ПриВО. Однажды, насколько помню, 9 мая 1994 года, я на возложении венков поинтересовался, как встретиться с председателем Самарского областного отделения Союза ветеранов Афганистана. Меня подвели к Владимиру Петровичу Чуйко, я ему рассказал эту историю. А Чуйко служил как раз в том полку. Он сказал: «Мы никого в Афганистане не оставили. И тела тех, кто погиб, всех увезли».

Но и потом — встречаюсь с солдатами, офицерами, тоже эту историю я рассказывал, надеялся, вдруг да проклюнется где-то что-нибудь. И десять лет назад, тоже на возложении венков, Чуйко бежит ко мне: «Владимир Семенович, да — это наш десантник! На встрече с воинами-«афганцами» в Москве сказали: одного найти не можем. Это Сева Петров. Призывался из Великого Новгорода, его мама — преподаватель новгородского университета».

Через некоторое время встретились с Чуйко опять. Он сообщил, что узнали и тот кишлак, и имя главаря банды, который убил Севу.

— А тело-то нашли?

— Нет, тело не нашли…

Вот такова история. А домысливать я не могу и не хочу. И вот я как офицер, конечно, должен донести этот пример мужества русского солдата до других людей.

Чуйко еще спросил меня, готов ли я встретиться с матерью Севы Петрова. Я ответил, что готов, могу поехать в Новгород. Но на этом все как-то заглохло, больше к этому разговору не возвращались. Ну, еще был звонок из Перми, от их ветеранского движения воинов-интернационалистов Афганистана. Сказали: вам должен позвонить такой-то (фамилию я теперь уже забыл) полковник ВДВ, который занимался розыском Севы Петрова. Была создана группа, чтобы искать этого русского солдата. Но звонка до сих пор нет.

Белобрысый пуштун

Разные были случаи.

Однажды в Афганистане мы ехали по дороге, впереди БТР, позади наш «газик». Сидим в нем, несколько офицеров в гражданской одежде. А впереди пуштуны гонят стадо — не помню уж, баранов или верблюдов. Пыль столбом. И вот пыль немного осела, и мы видим: стоят шестеро в пуштунской, довольно приличной одежде. И один из них — белобрысый парень, явно русский. Смотрит на нас таким взглядом… Один из наших заволновался: «Давайте заберем его!» — и покосился на наши автоматы. А я отказался: «Нет! Если он живой среди них, в их одежде, значит, он принял ислам и кровью повязан. Зачем он нам такой?»

А потом уже, несколько лет назад, как-то пригласили меня в Шенталу, в сельскую школу. Оказывается, в Самарской области есть не только райцентр Шентала, но и село Мордовская Шентала. Туда-то меня и позвали. Стал рассказывать о воинской службе. Но всякий раз, как упомянешь о том, что служил в Афганистане, обязательно возникают вопросы. Вот и в этот раз один мальчик поднял руку. Спросил: «Скажите, а если человек изменил своей Православной вере, принял другую, — это предательство?»

Что ответить этому мальчишке? Я сказал, что да, это предательство. И рассказал ему — и всем остальным, конечно, — о Севе Петрове. О том, что он предпочел смерть, но не изменил своей вере и Родине. Не стал предателем.

И когда встреча закончилась, я поинтересовался у учителей, почему этот мальчик задал такой вопрос. Было же видно, что для него это очень важно. Мне сказали, что у этого мальчика родственник служил на Афганской земле и попал в плен. И только через несколько лет узнали, что он жив, у него шестеро детей, живет в кишлаке. Стал мусульманином…

Такие вот разные судьбы. И каждый сам выбирает свою судьбу.

— А что скажете про наши непростые нынешние времена? Как мы — выстоим? — спрашиваю с волнением у генерал-майора Прыткова.

— С Божией помощью. Если будем воспитывать своих сыновей такими же мужественными и верными, как Сева Петров.

Мамин крестик

— Владимир Семенович, а скажите, были ли у вас тогда в Афганистане с собой крестик или иконка, какое-то, может быть, материнское благословение?

— Это совсем другая история… — Генерал помедлил, но потом решился: — Ну хорошо, можно и об этом рассказать.

Я ведь родился в 1943 году, была война, отец на фронте, маме одной трудно пришлось, и меня не крестили. Потом — служба. Когда меня направили в Афганистан, матери не сказал об этом, не стал расстраивать. И вот, проходит время, однажды получаю от мамы письмо — и, чувствую, что-то в него вложено.

Кто-то все же сказал ей, что я в Афганистане, и она написала мне. А в письмо вложила крестик… И я купил себе цепочку, повесил на нее мамин крестик. На себя не надевал, потому что был некрещеный, а когда выезжал на боевые операции, всегда клал крестик в камуфляж. И за все время службы — ни одной царапины!

А уже когда вернулся домой, родные жены отвезли меня в какое-то небольшое село и там, в сельской церкви, батюшка меня окрестил.

Эмблема всей нашей России

Я слушала о подвиге десантника Севы Петрова и думала: да ведь Петров, как и Иванов или Сидоров — это как Россия!.. Многие тысячи людей в нашей стране — Петровы, это одна из самых русских фамилий. Всеволод Петров из древнего Великого Новгорода, откуда, как и из Киева, есть пошла Русь… Вдали от родимой земли, в пустынном краю встретил он свой последний час. Встретил с достоинством, как и подобает русскому воину.

Вот так и более чем за сто лет до этого, в ноябре 1875 года, в Туркестанском походе уроженец Самарской губернии Фома Данилов, захваченный в плен отрядом Пулат-хана, отверг предложение принять мусульманство — взамен ему обещали богатство и хорошие должности. «В какой вере родился, в такой и умру, а своему Царю я дал клятву и изменять Ему не буду», — ответил герой. Терпя тяжелейшие муки, он не попросил пощады. Неприятели-кипчаки говорили, что русский солдат умер как батыр. А Федор Михайлович Достоевский в своем «Дневнике писателя» назвал воина Фому эмблемой всей нашей народной России…

Комментарий священника Михаила Советкина:

— Бывает, мы молимся за своих неверующих родственников и думаем: ну что же я столько молюсь, а они в церковь не идут! Но все равно, когда встает выбор между временным и вечным, они выбирают — вечность! Я считаю, что и пример этого солдата из того же рода. Был ему дан выбор: принимай мусульманство, и будешь жить! Или — смерть. Он выбрал вечность. Да — это смерть. Мученическая смерть. Но он не предал. Он выбрал Вечность.

И даже враги были поражены его силой духа!

Настоящие воины уважают мужество противника. В бою стреляют, не жалея. Но это в бою. Не то что террористы запрещенного в России ИГИЛ, которые взрывают мирных людей, головы отрезают: это палачи, это убийцы! Воин — тот, кто защищает свою Родину.

И обязательно нужно молиться за своих родственников, за своих воинов. Молитва безплодной не будет.

Подготовила Ольга Ларькина

P.S. Мы просим всех, кому что-то известно о родственниках Всеволода Петрова, — сообщите об этом в редакцию.

Продолжение см.