Зарубки на память

Своими размышлениями делится доктор филологических наук, профессор Государственной академии Славянской культуры (г. Москва) Владимир Иванович Мельник.

Родная могилка

В романе «Преступление и наказание» Достоевского Мармеладов патетично обращается к Раскольникову: «Понимаете ли, понимаете ли вы, милостивый государь, что значит, когда уже некуда больше идти?» Когда мы переехали в Москву, первые годы нам и правда некуда было пойти. Было чувство одиночества и оторванности. Но в 2003 году появилась одна «родная могилка».

Ежегодно на Казанскую, 4 ноября, мы с женой ходим на родную могилку — к Митрополиту Питириму (Нечаеву). Я с ним встречался всего несколько раз в жизни. Каждая встреча с ним была праздником. Достаточно было просто слушать его, смотреть на его благородные черты, не стертые мелочностью современной жизни. Но Владыка был из какого-то далекого прошлого (или из будущего… Он очень ценил каждого человека. Его интересовало достоинство человека и те мелочи его жизни, которые сам человек порою уже не принимает во внимание. Когда моя жена Таня приходила на работу читать лекции в Московском государственном университете путей сообщения (по-старому — МИИТ), он неизменно спрашивал: «Как здоровье Владимира Ивановича?»
А здоровье мое как раз в начале 2000-х годов было под сильной угрозой. Владыка брал в руки мел и писал на кафедральной доске: «Помолиться о здравии р. Б. Владимира». И вся кафедра теологии молилась. А главное — молился он сам. И я чувствовал его поддержку. Выкарабкался. С тех пор он стал мне роднее многих родственников. Теперь на могилку его я хожу только с цветами.

В праздник, на Казанскую, помолитесь и вы о приснопоминаемом Митрополите Питириме!

Прибаутки отца Владимира

Отец Владимир говорит прибаутками. Если спросишь его: «Отец Владимир, как ваши дела?» — он всегда отвечает одно и то же: «Да около дела». Якобы не занят делом, или: да какие у меня, ничтожного, могут быть дела? Так, около дела… И уклоняется от основного вопроса. Такой характер скромный. И всё прибаутки.

Однажды ему признаюсь:

— Батюшка, устал и вечерних молитв не вычитал.

— Молитвы читать надо. И утренние, и вечерние. Но один старец сказал по поводу усталости: «Если сильно устал и не можешь вычитать правило, Бога все равно вспомнить перед сном должен. И свою вину знать. Опустись тогда на колени, сделай поклон и возопи от сердца к Богу: «Собака я, собака». И тогда ложись спать».

— Батюшка, это шутка?

— Сам разумей.

Притяжение России

В слове «русский» заключена огромная объединяющая сила. Ведь недаром иногда говорят: русский еврей, русский татарин, русский немец и пр. Русский — это не только кто, но и — прежде всего — какой? А какой, в самом деле? Простые люди на Кавказе, в Средней Азии, я слышал, выражают эту мысль очень просто: «Русские — это правильные люди». То есть делающие все «правильно», иначе говоря, по совести, по правде.

Бог даровал России прежде всего «прямые стези», жизнь по совести, а если смотреть в самый корень — жизнь по Христу и заповедям Его. Как немцам дал быть изобретателями часов и машин, великой философии и великой музыки. Как англичанам Он подарил крайне прагматичный гибкий ум. Как китайцам дал талант торговли и выживания в пустом пространстве. И вот тут начинается самое печальное. Называется оно: в семье не без урода. Где больший дар от Бога — там и больше уродов, в духовном смысле. Ибо далеко не каждый может быть «правильным человеком» и жить по совести. Это, пожалуй, тяжелее будет, чем торговать. Так что не каждый россиянин может стать русским. Не могут преодолеть планку на нужной высоте и падают: спиваются, торгуют гнилым товаром и прочее.

И наоборот, честные души со всех концов земли как бы притягиваются в орбиту национального русского идеала. Хотят жить во Христе, иногда этого сами даже до конца не осознавая. Сегодня видел по телевизору, как один поляк объяснял, почему он приехал воевать в провозглашенную Донецкую республику на стороне ополчения. Он с трудом подбирал слова, но сказал главное: «Я не могу понять, как украинская армия может убивать детей и женщин». Он три раза повторил: «Я не могу понять». Его «зациклило» на правде, которую пытаются разрушить. И он не усидел в своей безопасной Польше, очень сложно относящейся к России.

Когда-то писатель Иван Александрович Гончаров, великий создатель Обломова, написал: «Россия притягивает». Немцы, французы, татары, армяне и многие другие, попав однажды в «русский мир», осваиваются в нем навсегда, не переставая быть самими собой, но становясь русскими (русскими немцами, татарами и т.д… И наоборот, русские, попавшие в эмиграцию, всю жизнь с тоской вспоминают Россию.

Вот судьба русского датчанина Владимира Ивановича Даля. Попав в Россию, он так полюбил ее людей, ее историю, ее язык, что стал писать русские сказки и собрал знаменитый «Толковый словарь». А под конец жизни перешел в Православие. Даль вполне осознанно принял Православие, так как считал, что в Православной Церкви сохраняется вся полнота Истины. В одной из бесед со своим другом-учеником он сказал: «Самая прямая наследница Апостолов, безспорно, ваша Греко-Восточная Церковь, а наше лютеранство дальше всех забрело в дичь и глушь… Православие — великое благо для России, несмотря на множество суеверий русского народа. Но ведь все эти суеверия не что иное, как простодушный лепет младенца, еще неразумного, но имеющего в себе ангельскую душу. Сколько я ни знаю, нет добрее нашего русского народа и нет его правдивее, если только обращаться с ним правдиво… А отчего это? Оттого, что он Православный… Поверьте мне, что Россия погибнет только тогда, когда иссякнет в ней Православие… »

Писатель Мельников-Печерский сразу после смерти Даля вспоминал: «Помню раз, года четыре тому назад, прогуливались мы с ним по полю около Ваганькова кладбища. Оно недалеко от Пресни, где жил и умер Владимир Иванович.

— Вот и я здесь лягу, — сказал он, указывая на кладбище.

— Да вас туда не пустят, — заметил я.

— Пустят, — отвечал он, — я умру Православным по форме, хоть с юности Православен по верованиям.

— Что же мешает вам, Владимир Иванович? — сказал я. — Вот церковь…

— Не время еще, — сказал он, — много молвы и говора будет, а я этого не хочу; придет время, как подойдет безглазая, тогда… — И тут же поворотил на шутку: — Не то каково будет моим тащить труп мой через всю Москву на Введенские горы, а здесь любезное дело — близехонько».

Даль скончался осенью 1872 года и был похоронен на Ваганьковском кладбище. Как и предполагал.
И разве один Даль так полюбил и так понял Россию? Не знаю, при каких обстоятельствах, но гениальный немец Фридрих Шиллер сказал, что только в Русской Православной Церкви видит чистоту веры. Он неоднократно порывался ехать в Россию. И Бог вмешался в его судьбу: так случилось, что Шиллер оказался похороненным под алтарем Православного храма. А как не вспомнить нам сегодня азербайджанца Ирзабекова? Многие иноземцы, высоко поднявшие свою судьбу над обыденностью и связавшие свою жизнь с Россией, — из русских русские люди, «правильные», живущие по совести христиане.

Так что же тогда есть русскость?

Теперь понятно, что судьба России не может быть легкой. В преддверии грозовых событий мы еще увидим, как русский мир начнет пополняться вчерашними католиками, протестантами, мусульманами, у которых в душе лукавый современный мир, с его ювенальной юстицией, однополыми браками и прочим, не разрушил правды и совести.

Россия становится вратами в Царство Небесное.    

Владимир Мельник