Испытание в скорби

Фото из семейного альбома автора. «Как молоды мы были!..» Мы с Тонечкой (она — справа) в далеком 1975 году.

Когда останавливается круговерть захлестывающей суеты, остается только главное — то, чем ты живешь и дышишь…

Тонечка позвонила вечером после работы. Расспросила о моих делах, о детях и внуках, поделилась своими радостями (печали — что о них говорить, только расстраивать…). А потом самым будничным тоном сказала:

— Да, Оленька, ты не переживай и не волнуйся, еще ничего точно неизвестно. Кажется, у меня рак. Но это еще сто раз надо перепроверить, может быть, ничего такого уж серьезного и нет.

Сердце сжалось и замерло, застыло в оцепенении.

Рак?

У Тонечки?

Этого не может быть!..

Но если уж она говорит о том, что, кажется, заболела, — значит, так и есть.

— Да конечно — переживать пока не о чем, — так же спокойно ответила я. — Это раньше диагноз «рак» звучал как смертельный приговор. А сейчас столько новых лекарств, столько методик…

Я говорила это, а перед глазами проплывали лица знакомых, которым не помогли суперсовременные методики и лекарства.

Вспомнилось, как в детстве пришлось пережить настоящий ужас: при мне в районной больнице умирала женщина, у которой рак матки перекинулся едва ли не на все остальные органы, он поразил даже кожу. Это был полуживой скелет, покрытый страшными язвами… Ее отгородили ширмой, чтобы не пугала других больных, но из-за ширмы днем и ночью доносился отчаянный стук кружки о металлическую раму койки:

— Мне больно, бо-ольна-а! — кричала, стонала, выла от нестерпимой боли больная. — Врача-а, укол!..

Я не поверила, когда узнала, что старухе с жидкими седыми космами всего тридцать восемь лет. Говорили, что у нее четверо детей — я не видала ни разу, чтобы хоть один из них, да вообще хоть кто-нибудь приехал к несчастной. Зато лежащие в огромной женской палате (в этом двухэтажном здании с колоннами и лепниной прежде находился райком) больные охотно обсуждали, как разгульно — по меркам того далекого времени — жила эта женщина. Однажды она особенно страшно завывала и нас, детей, перевели в другую палату. Наутро мы узнали: ночью она умерла.

Отмучилась…

Конечно, за эти более чем сорок лет медицина далеко ушла вперед. И это был совсем уж запущенный случай.

Но с Тонечкой не могло случиться ничего страшного!

Она, такая стройная и красивая, с голубыми, как небушко, глазами, всегда лучится добротой, любовью. Этой зимой Тоне исполнилось пятьдесят пять, и надо было видеть, с какой нежностью говорили о своей мамочке ее взрослые дети! Они старались всячески порадовать ее, читали стихи, которые сами написали о любимой маме.

— Ты самая лучшая мама на свете! — уверяли Тоню Жанночка, Аллочка и Андрей.

Время! — где же взять тебя, времечко, когда нередко приползаешь с работы без сил, а дома тесным кольцом обступают неотложные дела, большие и маленькие внуки. Одному пришла повестка в армию, и он с волнением говорит, что хочет быть настоящим защитником Родины. Другой прибежал голодный с футбола: бабуль, можно чайку попить? — Можно, только сначала поешь, что на плите найдешь…

Маленькая Злата пританцовывает: поиграй со мной! И это — только трое из пока еще шести внуков… Конечно, не все они живут в моей двухкомнатной хрущевке да и приходят не каждый день. Но когда собираются сразу несколько огольцов, с ними не соскучишься!

И чаще всего я спохватываюсь: опять не позвонила! — когда нормальные люди давно спят.

На этот отпуск наметила наполеоновские планы! Руководитель паломнической службы Елена Александровна Роднина с радостью согласилась взять меня в поездку, о которой я не смела и мечтать — на Валаам! И ведь по дороге я наконец-то попаду в Псков, в Выбуты, на родину своей Небесной покровительницы святой равноапостольной Ольги; и еще в этом маршруте столько песенно-прекрасных русских городов! Петербург с его дивными святынями, Тихвин, Муром, Ярославль…

Я сказала Тонечке: буду молиться о тебе в этой поездке во многих святых местах!

Она обрадовалась:

— Помолись!

И добавила:

— Только, знаешь, молись так, чтобы все было по воле Божией. Я ни о чем другом не прошу Господа. Если есть на то воля Божия, операция пройдет удачно, и я еще поживу. Ну а если нет… — что ж, передам маме от всех поклон.

Сестренка, такая хрупкая и нежная, сама утешала и подбадривала нас, уговаривала крепиться и не переживать.

Перед тем, как лечь в больницу, она в своем храме взяла у батюшки благословение на операцию. И это ее саму очень утешило и ободрило.

Была надежда: вот вернусь из этой поездки, а Тоне уже и не нужна будет операция. Ведь сколько чудесных случаев исцеления происходит по молитвам к святым угодникам Божиим, у великих святынь!

Несколько лет назад я что-то покупала — кажется, авторучку или блокнот — в газетном киоске на улице Мичурина, у Православной 54-й школы (вскоре этот киоск убрали оттуда). Неожиданно продавщица радостно поздоровалась, сказала, что узнала меня. Что приходила на презентацию «Кровавой книги», проходившую в 54-й школе, когда туда по нашей просьбе из села Державино привозили Кровоточивый Образ Спасителя и несколько мироточащих икон.

— Помните, после презентации и концерта все прикладывались к иконам, и отец Дионисий Толстов, а потом и вы по его благословению помазывали нас миром от икон, — сказала Тамара. — Подошла и я, и вы помазали мне не только лоб, а еще и, как я попросила, поставили крестик на груди. Ведь у меня признали рак. На обследовании выявили: метастазы пошли дальше. Надо срочно делать операцию, но моя очередь еще не подошла. В смятении пришла я на тот вечер в школу, наплакалась. Помолилась у икон. А через несколько дней пришла опять к своему врачу. Последние анализы, обследование перед операцией… Врач удивилась: что произошло, как вы лечились? Не осталось и следа от метастазов, и сама раковая опухоль будто рассосалась. Операция не понадобилась. Помогло чудотворное миро!..

Вот и я теперь — помолюсь у Ксеньюшки Блаженной, у валаамских и псково-печерских святых, и они заступятся за мою любимую сестричку, умолят Господа исцелить ее болезнь!

— Ну вот, Оленька, 17 июля меня кладут в онкоцентр, на операцию, — бодро доложила Тоня.

— Как, уже?!

— Нет, операцию сделают в другой день, сначала подготовят, а потом уж — под нож… — она даже легонько засмеялась. Но я-то знала, как трудно дается такой смех.

17 июля!.. Царский день. День рождения Тониной старшей внученьки Настеньки. И именно в этот день начнется паломническая поездка.

Но разве может быть такой выбор — поездка, пусть и к святыням, или возможность быть рядом с сестрой, когда ей особенно нужна поддержка! Ну а молиться можно ведь и у нас, в Самаре.

— Что хорошо, онкоцентр прямо рядом с нашим Кирилло-Мефодиевским собором. Можно будет по пути к тебе в храм заходить. Да, знаешь, я не еду на Валаам.

Тоня искренне огорчилась:

— Почему? Из-за операции? Не вздумай! За мной будет кому ухаживать.

— Да я бы поехала, но артрит замучил! И мышцы рук разболелись. Разве я выдержу две недели в автобусе!.. Но это не беда, мы же собирались поехать вместе с дочкой — Леночка поедет и помолится и за тебя, и за меня. И за других, конечно, тоже…

Артрит — да-да, очень удачно я вспомнила о том, что суставы взялись побаливать перед непогодой. Тонечка не будет расстраиваться: из-за меня Оля не поехала на Валаам…

Здесь мой Валаам, возле Тонечки!

В свой первый больничный день Тоня попросила не приезжать: чуть не весь он будет занят анализами, осмотрами, процедурами. А вот на следующий день мы поехали к ней со средней моей дочерью, Настенькой. Прошли от остановки мимо любимого собора. Настенька задумчиво сказала:

— А ведь после «химии» и облучения волосы выпадают. Как же тетя Тоня, у нее такие красивые волнистые волосы!

— Ну потом-то волосы отрастают…

— Да, но не так же сразу! Мам, я попросила у мужа благословения отрезать часть своей косы и заказать парик тете Тоне. Ведь искусственные волосы тяжело носить на голове, парик из натуральных волос стоит дорого, а так — и за волосы не придется платить, только за работу, и все-таки волосы родной племянницы…

Но Тоня не захотела и слышать об этом.

— Нет-нет, такую косищу резать нельзя!

— Да что там — сантиметров на тридцать укорочу, все равно еще длинная будет…

— Нет, Настенька, не надо. Я говорила с детьми о парике. Но Андрюша сказал: «В парике тебе будет плохо, нарушится кровообращение. А после операции и без того будет тяжело. Нет, мамочка, мы тебя и такую будем не меньше любить!»

И мы сменили тему разговора.

Сидели и смотрели на снующих в большом аквариуме рыбок. Говорили о том, как хорошо продумано в онкодиспансере: всюду картины с умиротворяющими речными пейзажами, а из окон открывается вид на Волгу…

— А у нас в палате в окно видны купола собора, — порадовала нас Тоня. — И из нас троих в палате одна — прихожанка вашего Кирилло-Мефодиевского собора.

— Родная душа, значит… Помоги ей Господь!

Одно плохо: после восьми вечера нельзя оставаться у больных. Даже самых тяжелых, послеоперационных. А я надеялась, когда сделают операцию, ночевать у Тони. Как же она будет, бедная?..

Девятнадцатого июля Тоня сообщила: завтра — операция.

— Не приезжайте завтра, до двух часов я еще вряд ли отойду от наркоза, и в это время ко мне Аллочка приедет. Если сможешь послезавтра — хорошо бы…

— Завтра я буду рядом, в храме.

Этой ночью мне приснился Валентин Феликсович Войно-Ясенецкий. Молодой, еще не Архиерей и даже не священник — земский врач. Несколько лет назад я была в мордовском городке Ардатов, у здания, где в земской больнице он работал хирургом. Наверное, тогда он был таким, как в этом сне, и так же много людей стремилось попасть на прием к чудесному доктору. Но, может быть, это — те, кто сейчас молится Святителю Луке? Уж очень их много, незнакомых и очень реальных: кажется, тронь — и ощутишь под рукой живую плоть. И вот уже я вижу перед собой большой портрет Святителя Луки. Удивительно красивое, светлое лицо (как же я раньше не видела, насколько он красив особой, благородной красотой!). Неземной свет в его умных и внимательных глазах.

Просыпаюсь с радостным ощущением воздушной легкости в душе и во всем теле.

Святителю отче Луко, моли Бога о болящей Антонине! Буди сам рядом с хирургом, исцели сестру мою!..

И я понимаю, что именно этому святому не заказала молебен. Просто забыла о нем! А Святитель — сам напомнил мне.

Вход в огромный Кирилло-Мефодиевский собор — со стороны Волги. Но пожилая женщина с маленькой внучкой поднялись по ступенькам к правой, закрытой изнутри двери. Видимо, в первый раз пришли сюда.

Пока они спускались по ступенькам, я успела войти в храм и встать к прилавочку, за которым сидит работница храма, записывающая требы. В соборе кроме регистратуры еще не один такой прилавок — чтобы не создавать длинных очередей. Подошла и та женщина с внучкой. Оказывается, в этот день делают операцию в онкоцентре и ее дочери Екатерине. Надо и о ней помолиться…

Показываю женщине иконы, к которым нам с ней сегодня обязательно надо приложиться с молитвой: великомученика Пантелеимона, Святителя Крымского Луки, преподобномученицы Великой Княгини Елисаветы (в мощевике на этой иконе — частица мощей святой преподобномученицы)… И, конечно, — к иконе Божией Матери «Всецарица»!

А на аналое в центре храма лежит икона праздника — Казанская. Завтра, 21 июля, летняя Казанская! «Заступнице Усердная, Мати Господа Вышняго! За всех молиши Сына Твоего, Христа Бога нашего, и всем твориши спастися…» — читаю с надеждой любимый тропарь.

На солее собирается уходить домой псаломщица Евдокия Федоровна. Мы давно знакомы, очень люблю эту отзывчивую женщину. Когда-то она попросила: «Молитесь о моих покойных родителях, иерее Феодоре и матушке Феодосии». Ей самой, пожалуй, далеко за шестьдесят. В какие же трудные для Церкви времена был священником ее отец!

Евдокия Федоровна, узнав о нашей беде, предлагает помолиться вместе, почитать канон Пресвятой Богородице. Приносит толстую богослужебную книгу, в которой не просто канон — целиком служба. И мы втроем (с нами молится еще одна прихожанка, а зовут ее, как нашу с Тонечкой маму — Ирина!) молим Пресвятую Владычицу о помощи болящей Антонине. Дочитали до конца, помолились святым, имеющим от Бога благодать врачевать болезни. В молитве время летит незаметно, не хочется уходить, но пятница — день венчальный, красивая молодая пара встает перед Царскими вратами.

Сердечно благодарю своих сомолитвенниц, ухожу к «Всецарице». Там я не помешаю никому. Молча, про себя, читаю акафист по только что купленной книжечке. «Радуйся, Всецарице, недуги наша благодатию исцеляющая»! Пресвятая Богородице, помоги моей сестре болящей Антонине, болящей Екатерине и всем страждущим от недугов Православным христианам!

Ближе к двум часам дня мы встретились у входа в онкодиспансер с Аллочкой. Передаю ей эту книжечку с акафистом и иконой «Всецарица», а еще — икону Святителя Луки. Пусть Пресвятая Богородица и Святитель Лука будут с моей любимой сестричкой, облегчат ее страдания!

— Почитаешь акафист, когда будет время, — предлагаю Аллочке. Она соглашается: обязательно!

Тонечку еще не привезли в палату…

Вечером созвонились с Аллочкой.

— Ну как твоя мама?

— Почти все время спит. Ей нельзя пить, только смачивать губы. Спасибо за акафист, я прочитала. Я спросила врача, что теперь, мама может стать инвалидом, — а она сказала: «О чем вы спрашиваете! Сейчас вопрос стоит о жизни и смерти…»

Успокаиваю племянницу:

— Ну конечно, после такой серьезной операции — сейчас она в руках Божиих! Но я верю, что все будет хорошо, Тонечка выкарабкается!

…Тонечка, родненькая сестричка, не вздумай обогнать старшую сестру — пусть мамочка еще подождет поклона от всех нас! Она там тоже, уверена, молится о твоем выздоровлении.

Непривычно большой и просторной показалась мне палата, в которую после операции положили Тоню. Все здесь продумано, все сделано для облегчения ухода за больными. Есть и пульт с красной кнопкой, нажатием на которую в срочных случаях вызывают врача или медсестру.

Тонечка лежала бледная, тоненькая и такая беззащитная, что трудно было удержать слезы. Но я улыбнулась сестренке:

— Ну как ты, потихонечку отходишь от операции?

— Отхожу… Не переживай, я не умру. Мне есть для кого жить!

Ей и говорить-то еще трудно, голос совсем тихий, слабый. Приходится низко наклоняться, чтобы разобрать просьбу:

— Олечка, дай воды…

Маленькая бутылочка со специальным наконечником — из таких поят малышей — стоит рядом с большими бутылками минеральной воды.

— Ей теперь надо много пить, не меньше полутора литров в день, — сказал дежурный врач, проводивший обход.

Собравшись с силами, Тоня спрашивает:

— Тебе какой-то святой вчера приснился? Аллочка говорила…

Рассказываю свой сон. Тоня прикладывается к иконе Святителя и говорит:

— А я этой ночью наяву видела в этом окне икону какой-то очень красивой Женщины.…

Не смею даже гадать, Кто была эта Женщина. Но помощь Божия, Пресвятой Богородицы и всех святых ощущается. Тонечка потихонечку, понемногу крепнет. Да — ей еще больно говорить и кашлять (во время операции подключали «искусственные легкие», а ее собственные легкие бездействовали, и теперь то и дело подступает мучительный кашель…). Да — на второй день из шва на животе вдруг неудержимым потоком хлынула кровь, пришлось нажимать на красную кнопку. Да — еще много всего придется перетерпеть моей Тонечке. Придется уже после выписки перенести три сеанса мучительной химиотерапии и облучение.

Но она жива. И борется за жизнь!

Уже после выписки из больницы Тоня еще раз поблагодарила за подаренный акафист «Всецарице».

— У меня ведь дома есть такая иконочка. Помнишь — на Крестном ходе вокруг Самары года три или четыре назад в храме Иоанна Богослова всем раздавали маленькие бумажные иконы. Дали и мне.

Мне тогда досталась другая икона, Апостола Иоанна Богослова. А Тонечке — «Всецарица»! Сама она тогда и не догадывалась о своей болезни. А Всемилостивая Владычица уже пришла к ней в этой маленькой иконе.

О Царице Небесная! «…призри на чад Твоих, неисцельными недуги страждущих, ко святому образу Твоему с верою припадающих!»

Для чего-то Господь посылает нам такие серьезнейшие испытания. Для искупления грехов — это само собой разумеется. Но еще и — для того, чтобы каждого из нас словно рентгеном просветить насквозь, и ты сам увидел: кто ты и что ты. В тот миг, когда останавливается круговерть захлестывающей суеты, остается только главное — то, чем ты живешь и дышишь.

Аллочка то и дело отпрашивается с работы, чтобы поехать к маме в онкодиспансер. Ее сынок Сашенька обещает заботиться о бабуле, когда она выпишется домой. У Жанночки двое деток, младшему нет и годика, но она оставляет малыша и едет к маме, чтобы побыть с ней и поддержать хоть немного (в другой раз и вовсе приехала прямо с маленьким сыночком). Андрей приезжает к маме с букетом цветов — пришлось только переставить их подальше от Тониной кровати, на подоконник. Муж приезжал в больницу, рассказывал, как все дома ждут мамочку. Теперь, после Тониной выписки, он вместе с Аллочкой занимается заготовками на зиму, старается освободить любимую жену от трудных дел.

Одной из больных несколько лет назад пришлось развестись с мужем. Он ушел, чтобы жить так, как хотелось ему. Все эти годы они практически не общались. И вот, узнав от детей о том, что бывшая жена тяжело заболела, муж вернулся к ней: «Я не дам тебе умереть!» — «Прости, но теперь я и вовсе не выдержу твоих пьянок!» — «Уже решил. Пролечусь». — «Но я ведь теперь не смогу быть тебе полноценной женой». — «Да разве это главное? Быть с тобой рядом!..»

А от другой моей знакомой муж окончательно ушел именно после того, как ей сделали операцию. Сильный, крепкий мужчина, охотник и рыболов. Жена его выдержала все — и операцию, и «химию». Сейчас живет, молится в храме. А он… неожиданно для всех умер.

Каждый выбирает свое. Первый выбрал жизнь… И не только для жены. Ведь в семье люди живут дольше, чем разведенные. Это уж точно!

В один из тех больничных дней неожиданно раздался звонок с незнакомого мне номера. Чтобы не будить только что заснувшую сестру и ее соседок, выхожу из палаты.

Надо же — это звонит киевский священник Александр Кандий! С ним и его матушкой Инной мы познакомились в паломнической поездке на теплоходе прошлой осенью. Но я же не сообщала отцу Александру о болезни сестры. Многих батюшек и матушек попросила молиться о болящей Антонине, а киевского телефона не нашла.

— Я вам звоню с Валаама! — сообщил батюшка Александр. — Так радостно: только что встретился с руководителем самарского паломнического рейса Еленой Александровной Родниной…

— Ну не чудо ли! В группе паломников, которую она привезла на Валаам, как раз находится и моя младшая дочь Лена. Жаль, что она с вами не встретилась. Ну да не беда.

Прошу батюшку помолиться о болящей Антонине, а у самой в душе несказанное тепло. Вот ведь — я не поехала в паломническую поездку по святым местам, но Валаам дотянулся до меня… через звонок священника.

И стали явью слова: «Здесь мой Валаам!»

Поездки к святыням, Бог даст, еще будут. Да хотя бы — в Ташлу. А что: 12 августа Рома, Тонин муж, привез ее ко мне домой на своей машине, и это была для всех нас такая радость! Тонечка предложила как-нибудь в выходной съездить вместе куда-нибудь в святое место, и Рома согласился отвезти нас. Вот и поедем — когда Тоне станет полегче. Помолимся, омоемся в святой воде. Но прежде всем сердцем поблагодарим Пресвятую Богородицу за Ее милосердную помощь!

Ольга Ларькина