Исповедь блудного сына

«Тогда меня ошеломила простая мысль — ад и рай существуют. Это не выдумка, не предание веков. Это самая настоящая реальность, и все, что написано в Библии, — правда».

Он пришел к нам в редакцию перед Крестовоздвижением. Невысокий, худой, с серым каким-то и будто бы изможденным лицом. Хотя и не старый, ему едва ли сильно перевалило за сорок. Принес и положил передо мной на стол большую рукопись в красной папке. В ней большая стопка листов, исписанных с двух сторон крупным почерком совершенно не «книжного» человека.

— Я как раз крестился на Крестовоздвижение, два года назад, — почему-то пояснил он. 

Потом стал говорить о том, как тяжело далась ему эта исповедь. Но и молчать о том, что ему довелось пережить — тоже не смог.

Потом я увидел Сергея Сергеевича Пахомова в нашем Крестовоздвиженском храме. Оказалось, здесь его знают многие прихожане. Ходит он по четвергам на молебны против пьянства — пред иконою Божией Матери «Неупиваемая Чаша». Бывает и на праздничных и воскресных службах.

Не сразу, далеко не сразу решился я опубликовать даже часть этой большой рукописи. Уж очень она тяжела! Не для изнеженных телесериалами нервов. И все же держать под спудом эту исповедь тоже оказалось непросто. Строки, слова и страницы просились в печать. Ведь в них есть главное — понимание того, что за алкогольной зависимостью стоит зависимость еще более страшная. Зависимость от темных сил. И разорвать эту связь, крепкую, лютую, можно лишь только искренним обраще-нием к Господу. Других путей, по-видимому, просто нет. Кроме одного, широкого, ведущего в инфернальные бездны ада… «Клиническая картина» психического состояния одержимого алкоголизмом выписана дотошно и правдиво, как говорится, со знанием дела. Что же, и нам, наверное, не будет лишним лучше понять внутренний мир пьющего, погибающего от водки человека. Они рядом с нами, рядом чуть ли не с каждым из нас. Но понимаем ли мы их изломанные чувства? Чувствуем ли их боль, их оголенное отчаяние? Далеко не всегда. Но рукопись ценна не только этим. В ней есть стремление к свету. И очень русское желание рассказать всему миру о той Правде, о той Истине, которая тебе открылась. И этот святой порыв нужно все-таки донести до людей. Тяжелое это занятие — читать чужую исповедь. Слушать чужую оголенную боль. Но только так можно не разучиться любить.

Антон Жоголев.

 

Открываешь глаза: темно, значит ночь. Постепенно начинаешь приходить в себя. Где я нахожусь? Ясного ответа пока нет. В голове обрывки воспоминаний, клочки чужих фраз, брожение каких-то образов, мыслей. Перед глазами неясные очертания предметов. С трудом приходишь в себя, напрягаешь зрение до боли и с облегчением понимаешь: ты дома. Сразу из хаоса мыслей всплывает одна — пить. Но не воду. Нужно принять стакан. Эта мысль все отчетливее и явственнее бьет в висках: выпить, выпить. Во рту сухость. Значит я проснулся, значит опять реальный мир. Путешествие в «нирвану» закончилось. Чтобы вернуться туда, где наслаждение, умиротворение, отвлечение от проблем окружающего тебя мира, нужен стакан спиртного. Без него ты не оторвешься от реальности и не попадешь в грезы сна — или не провалишься в бездну пустоты и страха. Раз на раз не приходится. Иногда граница между явью и сном стирается.

Теперь главное — встать. Делаешь над собою усилие, приподнимаешься. Трясущимися руками находишь опору, встаешь, слегка покачиваясь, ноги еле двигаются. Идешь в темноту. Свет не зажигаешь, боишься лишнего внимания со стороны близких. Стараясь как можно тише, продвигаешься по комнате, смутно припоминая, где лежит зелье. Иногда забываешь место, но почему-то всегда знаешь, что оно где-то рядом. После нескольких шагов с наслаждением вспоминаешь тайник, где лежит бутылка. И тебя даже никто и ничто не может остановить от продвижения к цели. Ищешь любую лазейку, любой предлог, любой удобный случай для преодоления внезапного препятствия. И у тебя в голове, с постоянством секундной стрелки, только одна мысль: сейчас, сейчас, еще немного и будет облегчение. Такие мелочи, как грязные и трясущиеся руки, запах изо рта, тебя не интересуют. На этом не стоит заострять внимание, ведь тебя все равно пока никто не видит. В таком состоянии тебя невозможно остановить, ты становишься опасен для окружающих, даже близких. Ты готов на все, лишь бы добраться до желаемой цели. И вот цель достигнута — зелье внутри. Закуриваешь, ждешь несколько минут, и вот одурманивающая волна эйфории захлестывает твое больное воображение. Больным ты себя не считаешь, просто тебе становится приятно и легко, полное расслабление, мыслей и желаний никаких нет, перед глазами никаких картинок, непонятная сила начинает пригибать к земле. Задача одна — добраться до кровати и упасть, желательно, чтобы тебя никто не заметил, потому что любой вопрос сразу же выдаст твое состояние дурмана. Ложишься спать и думаешь, какие все дураки. Пускай суетятся, заботятся о ком-нибудь другом, работают, куда-то ходят — тебе все равно.

Ты потихоньку впадаешь в забытье и засыпаешь, дальнейший день покажет, что будет, а остальное — по барабану; на утро, главное, в бутылке еще есть. И уже неважно, как будешь потом выворачиваться, лгать, а при случае можешь и взять что-нибудь из дома, наивно полагая, что это не воровство.

Забытье проходит быстро, наступает пробуждение: невнятное и хмурое. На часы не смотришь, это необязательно. В голове одна мысль — осталось или нет. Потихоньку начинаешь вспоминать свои последние действия. Шаг за шагом прокручиваешь маршрут движения. Вздох облегчения — немного осталось. Пытаешься подняться, и опять все снова: руки трясутся, ноги не держат, голова гудит и кружится, все тело лихорадит. Потихоньку продвигаешься вперед. Проходя мимо зеркала, случайно вглядываешься в отражение: лицо распухло, глаза заплыли, как у свиньи стали, небритые щеки. К этому прибавляется сухость во рту и ощущение гнили. Быстрее добраться до бутылки, а там видно будет: может быть, и лицо сполосну, и побреюсь, если руки перестанут трястись.

Хорошо, если есть чем закусить. А нет, то и не надо, закурил — и ладно, главное — дойти, доползти. Все, дошел, выпил, закурил. Мало. Только немного сбил сухость и не понял: воду выпил или водку. Ненадолго руки перестают трястись, ноги перестают болеть, голова проясняется. Начинаешь думать: где взять новую дозу? Где взять? Вопрос как будто написан перед глазами большими буквами. Ни о чем больше не можешь, а главное — не хочешь думать. На этот вопрос существует два ответа.

Первый: что дома осталось и что можно сдать. В основном цветной металл (я живу в частном доме). Это не всегда заметно, да и можно сказать, что старое и ненужное сдаю (вещей много, и не всегда знаешь, что можно найти, чуть порыскав). Иногда так и бывает, но чтобы найти что-нибудь, надо сначала положить. Берешь иногда и что-то свое или ненужное (как ты сам думаешь). У близких — побаиваешься брать, будет скандал, но иногда берешь. Скандал может и до милиции довести, или домой могут не пустить, а тебе лишних проблем не надо, стараешься избегать конфликтов.

Второй: если есть, где скалымить или  подработать, то надо шевелить ногами и мозгами.

Плохо будет чуть позже, а пока терпимо, действие алкоголя еще не прошло. Размышляешь: где можно взять хоть немного денег и чуть выпить? Мысли бешено вращаются: если нет ничего на сдачу, нужно искать подработку. В голове проносятся десятки вариантов добычи денег. Один за другим отметаешь все варианты, пока не остается один. Он почти всегда одинаков: найти любую подработку, а лучше погрязнее. С грязной работой нормальные люди не связываются, а чистую тебе не доверят, да и на ответственную работу сам не стремишься. Из навыков, полученных 15 лет назад, практически не помнишь ничего, а тут и руки трясутся почти постоянно, и голова совсем не работает. На оплачиваемой работе мозги нужны, навыки работы, да и внешность получше, зато на грязной  можно немного поторговаться. Можно попросить немного зелья вперед. Кто тебя знает хорошо, иногда наливают авансом, а иногда и нет: смотря, как попросишь. Идешь по знакомым адресам, погода на улице не очень тебя волнует. Одеваешься примерно, как люди на улице ходят, все равно температуру на улице практически не ощущаешь: холодно или жарко — в любую погоду тебя трясет и лихорадит, тут не до телячьих нежностей.

В прошлой жизни ты нормально и стабильно работал, неплохо получал, старался модно одеваться. У тебя были знакомые девушки, и планы на будущее строил, было увлечение рыбалкой — моторная лодка была, место на другой стороне Волги в палаточном городке. Увлекался книгами (у соседей все библиотеки перечитал, в пример ставили, какой молодец: свои дома не читают, а тут приходит соседский парень и просит почитать, с удовольствием давали книги). В 1989 году у меня появился двухкассетный японский магнитофон: кто помнит, это очень большая в то время редкость, и стоимость его была большая по тем временам. Окончил техникум в первой десятке, отслужил в армии. Казалось, жизнь только начинается, выбирай любую дорогу, весь мир открыт для тебя. Дальше почему-то вспоминать не хочется…

 

Открываешь глаза: темно — значит ночь. Ты не спишь или в полудреме. Все тело саднит и ломит, во рту помойка, хочется пить, ужасно хочется пить, руки трясутся, зубы стучат, тебя бросает то в жар, то в холод. Это «отходняк». Нестерпимо хочется пить. С большим трудом поворачиваешься, пытаешься приподняться. Делаешь усилие и встаешь на ноги. И тут внезапная боль в ногах, тебя начинает трясти и, обезсилевший, ты опять падаешь на постель. С ужасом понимая, что никуда не можешь пойти и никого не можешь позвать (все спят), пытаешься собраться и пробуешь еще раз, но все безуспешно, неудача. Тебя всего трясет, ты сжимаешься в калачик. Охватываешь голову руками и пытаешься забыться. Пытаешься заснуть, дотерпеть до утра, но это плохо получается. У тебя в лучшем случае забытье. Тебя знобит и колотит, ты то кутаешься, трясясь от холода, когда зуб на зуб не попадает, то обливаешься потом. Если удастся немного заснуть, то все равно облегчения это не приносит. Тебя все время мучают кошмары, видения, ты постоянно просыпаешься и смотришь на часы: когда же утро. Ты уже не спишь, тупо уставившись в одну точку. Повернуться нельзя. При любом движении пронзает боль, тошнит, ты весь мокрый. Одежда прилипает к телу. Мерзко и противно. Рядом с тобой стоит невыносимый запах пота и перегара. Только сейчас начинаешь чувствовать этот мерзкий запах. Шевеления даются с большим трудом, иногда с содроганием начинаешь кашлять. Кашель хриплый вырывается из легких, принося нестерпимую боль в груди. Когда же утро? Может быть, утром удастся попросить воды? Но потом, чувствуя запах, ты понимаешь, что не сможешь спросить никого. Значит надо ждать: или, когда уйдут все, доползти ползком, или рискнуть, пока темно и тебя не видно, и идти сейчас. Выбираешь второе, так как сил ждать уже не остается — и будь что будет.

Еще один день или два не смогу отойти от пьянки. Лежишь и с надеждой ждешь сна, но вдруг начинает захлестывать непонятное состояние: тебя потихоньку выворачивает наизнанку, амплитуда тряски рук становится все больше и больше. Пытаясь справиться с этим, засовываешь руки между ног, но это не помогает, ноги тоже не слушаются. Мышцы слабеют, и  ноги начинают дергаться в разные стороны (как у марионеток, когда их дергают за веревку), и ты с ужасом понимаешь, что не можешь контролировать тело. Переворачиваешься на живот, пытаешься прижать руки весом тела и выпрямить ноги. На несколько минут это удается, и ты расслабляешься, переводишь дух, успокаиваешься и вроде бы начинаешь засыпать. Но сначала руки, а затем и ноги начинают дергаться в разных направлениях. При попытке прижать руки, ноги начинают сильнее дергаться, а при сильном сжатии ног и поджима их под себя, руки начинают трястись и дергаться, как у радиста, только с большей амплитудой, и тело все дрожит и знобит, как будто тебя бьет разрядами тока; зубы мелко постукивают, словно ты промерз. Это непостижимо, но ты начинаешь замерзать под одеялом в теплой комнате. Так продолжается минут пятнадцать-двадцать. Потом полное расслабление, тело больше не дергается, и тебе удается, наконец, перевести дух.

 

Приходит покой и тишина. Опять хочется пить. С усилием встаешь с постели, тебя штормит и качает, идешь и вспоминаешь, что где-то есть иконы. Какие иконы, не помнишь. Подходишь и выбираешь икону Христа Спасителя (потом узнал), а рядом были иконки Александра Невского и Пресвятой Владычицы нашей Богородицы. Дрожащими руками подносишь икону к лицу. На глазах слезы, все плывет, лика на иконе почти не разбираешь. Потом прижимаешь икону к груди, идешь и думаешь, как обратиться к Богу. Молитв ты не знаешь, никогда не интересовался этим. Теперь же, понимая, что, возможно, через несколько минут начнется приступ и тебе никто не сможет помочь, ты начинаешь молиться: Господи, помоги (с надеждою и страхом думая, правильно говорю или нет), помоги мне, пожалуйста: больше сил моих нет терпеть, не могу больше. Стоишь на коленях и говоришь, что — все: брошу пить, буду вести себя достойно — сил нет, Господи, помоги  мне, вот увидишь, все исполню. Плачешь, собирая слезы и сопли на кулак. Смотришь с мольбою на икону, лик Божий от слез расплывается. Надежда то уходит, то появляется. Говоришь: Господи, я ведь не такой уж совсем плохой, во мне же есть что-то хорошее. Начинаешь перечислять и сразу останавливаешься. Мало в тебе хорошего, очень мало.

Все позади. Сейчас посплю до утра, наберусь сил. Потом помоюсь, надену свежее чистое белье, поем горячей пищи и буду опять человеком. Почему буду человеком? Я человек! Просто немного перегнул палку, сбился с пути, немного лишканул. С кем не бывает? Неужели я сам не могу выбраться из этого штопора? Конечно, могу! Еще как могу! Все, бросаю пить, хотя бы на время, там видно будет!

Пальцы начинают потихоньку дергаться, по телу пробегает мелкая дрожь, становится прохладно. С неохотой приподнимаешься, натягиваешь одеяло, пытаешься согреться, сжимаясь в комок, лишь бы поспать немного. Сон ушел, как будто рукой сняло, мелкая дрожь перерастает в тряску, начинают клацать зубы, трясутся ноги и руки, холодно. Опять приподнимаешься, ищешь, чем бы укрыться. Внезапно сердце начинает биться сильнее, гулко отдаваясь ударами молота в голове, руки и ноги начинает трясти все сильнее, направления движений конечностей становятся неопределенными, увеличиваясь и увеличиваясь.

Лицо трясется, зубы стучат до боли. Тело периодически сжимается, как стальная пружина, и скручивается в витки: сдавливание невозможно остановить.

Ты сжимаешь руки и ноги из последних сил, но тщетно, сил не хватает: руки и ноги вырываются из-под твоего контроля. Еще одна попытка —  усилием воли и внутренней концентрации силы взять под свой контроль непослушное тело — проваливается. Начинаешь хаотично бить руками и ногами по кровати, тело подпрыгивает, голова бьется о подушку. Зубами пытаешься зацепиться за подушку и успокоить хотя бы голову. Не с первого раза, но все же ухватиться удается, прижимаешь голову. Тело не слушается, до слез от боли начинаются конвульсии в ногах и руках. Постоянно идут спазмы мышц, переходя волнами от рук по всему телу — до кончиков пальцев ног и обратно. Ты пытаешься изо всех сил угомонить тело, развязать ноги и вывернуть руки, чтобы никто не видел тебя в таком состоянии. Частично получается вывернуть руки. Включается свет. Хочешь что-то сказать, не получается, лишь — неясное мычание и слезы. Кажется, в комнату входят враги…

 

Просыпаюсь от голосов. Сон или явь — непонятно: женский голос спорит с мужским о тебе. Что-то о жизни и смерти, о каких-то мытарствах, что-то о понимании религии. Поднимаешь голову — никого рядом нет. Голоса обращаются к тебе: вот и проснулся, и что будем сейчас с тобой делать? Один мужской голос говорит, что все — больше он нам не нужен, другой спорит — поглядим, может быть еще пригодится нам. Женский вступается: он хороший, не трогайте его, он больше так не будет. Где-то в сознании мелькает мысль: или я сошел с ума, или это действие укола врачей (мне вызывали «скорую», когда совсем стало плохо) продолжается, и у меня галлюцинации начались, или это ангелы и бесы. Ничего не понимая, встаешь обезсилевший после трудной ночи, идешь на кухню за водой. Голоса постоянно с тобой. Разговор идет такой, как будто тебя нет. Слышишь, что идет ругань, иногда матом. Давление нарастает, пробиваются скрежущие и гневные нотки, ты прислушиваешься. Звуки нарастают, и тебя начинают трясти.

Тебе говорят: ты не оправдал доверия — тебя нужно уничтожить сейчас, время вышло, час расплаты за преступление пришел. Ты спрашиваешь: за какие? В ответ: за прегрешения твои — и начинают перечислять твои поступки. Тебе становится жутко, реальность куда-то уходит, начинаешь припоминать свои деяния, про которые и забыл совсем. Некоторые грехи они и прибавляют. Волосы на голове шевелятся от страха. Отказываешься верить в происходящее, хочется бежать куда-нибудь, а перечисление твоих прегрешений все идет и идет, прорывается голос: убить его!

Ничего не понимаешь, может быть, это галлюцинации? «Какие галлюцинации? — тебе отвечают. — Тебе сейчас пришел конец, тебя сейчас убивать придут, выходи за дверь, там парни тебя ждут с битами и башку тебе проломят, небесная чаша терпения лопнула, сколько можно грешить?! Пора отвечать за свои поступки!» Врали! — суд не у них, он у Бога. Начинается перечисление, кто должен сейчас тебя ждать. Некоторых ты не знаешь, а одного-двоих припоминаешь: когда-то был с ними конфликт. Разногласия остались, а ты уже думал, что конфликт погашен, и на тебя нападает страх, потому что по пьяному делу некоторых ссор просто не помнишь.

Опять мужские голоса: а если попытаешься позвать друзей, то еще и на машинах приедут — и тебе конец, и твоим родным и знакомым.

Начинаешь оправдываться. Постоянно перебивает голос: убьем его, готовься и молись, — и со смешком добавляет: ты и молитв не знаешь, и молиться не умеешь, выбирай — или сейчас здесь с твоими родными тебя замочат, или ты можешь уйти в другой город, подальше отсюда (называют 150 км), и тогда твоих родных не тронут.

Договариваешься (никогда не договаривайся с бесами — все равно обманут) о том, что сейчас собираешь некоторые вещи в рюкзак и уходишь из дома, обещаешь никому ничего не говорить, но чтобы взамен — твоих родных не трогали.

Все время слышно голоса: быстрее, быстрее, что медлишь, машина рядом, парни с битами и трубами  на подходе.

 

И тут я повелся: схватил рюкзак, запихал туда некоторые вещи, взял документы и побежал. Денег нет вообще. Думаю, доберусь до вокзала, а там продам некоторые из вещей и уеду куда-нибудь подальше и решу в дороге, что делать. Главное: сейчас оторваться, уйти от преследователей. Да, преследователей. Как только ты побежал, тебе говорят: 150 километров ничего не значат, здесь наверху решили, что тебе надо умереть, ничего не поделаешь, таков приговор, и за тобой организована погоня — на машинах и бегом. Вспоминаешь фильм «Бегущая мишень». Бесы уже перестраиваются, и дальше почти по сценарию фильма тебя загоняют, как волка.

Все время слышишь: вот он, вот он, его видно, догоняем его, никуда не денется, все равно убьем тебя!

Денег у тебя нет, ты пытаешься уйти дворами, постоянно шарахаясь из стороны в сторону. Вспоминаешь улицы, по которым тебе можно было добраться до вокзала, чтобы тебя не достали на машине, но и в то же время понимаешь, что в проулках и глухих местах прятаться нельзя — по твоим следам бегут, и ты лишь немного опережаешь преследователей, и тебе нужно время для добычи денег и покупки билета на транспорт. Тогда, может быть, удастся уйти, направлений много.

Транспорт уходит по нескольким маршрутам, среди людей можно затеряться, толпа на вокзале постоянно перемещается. Надежда только на это. Или обмануть? Пройти весь вокзал и выйти с другой стороны, незаметно вернуться домой или уехать к брату.

Тебе в это время говорят: помнишь такого парня или другого (называют), помнишь, обидел их в свое время, вот сейчас приходит расплата.

Пока бежишь, вспоминаешь, что сделал плохого, кого обидел. Спрашиваешь: а как же уйти, спастись, вас много, а я один. Тебе отвечают: не знаем, мы теперь ни при чем, за тобой гонятся те, которых ты обидел, с кем ругался, дрался.

Мысли перепутываются, сворачиваются в клубок, навинчиваются друг на друга. Как же так? Как такое может быть? Никого нет, а голоса все ближе: вот он, вот он, держи его, не уйдешь, окружай его, не давайте ему слиться с толпой, может уйти, убьем его, убьем! Тебе опять в ответ: оглянись, вот сейчас черная «девятка» вывернет с перекрестка на улицу, по которой ты бежишь. Называют номер — цифры вроде бы знакомые. Начинаешь перебирать номера машин твоих знакомых. Есть. Это номер твоего соседа, с которым ты не в очень хороших отношениях. Начинаешь озираться кругом, голова крутится на 360 градусов, каждую машину цепляешь взглядом, мышцы глаз напряжены до предела, сканируешь все номера на черных девятках.

Стоп. Вот, похожая машина показывается невдалеке. Внутреннее чутье подсказывает, что это та самая машина. Сразу же пересекаешь улицу, уходишь в противоположное направление движения, не обращая внимания на гудки других машин и свет светофора. Главное — уйти от той машины. Непонятно, откуда берутся силы и в памяти всплывают планы дорог, домов, межквартальных улиц и перекрестков. Когда-то ты славно погулял по ним. Сейчас другое дело: ты дичь, и тебе надо не гулять, а оторваться от преследования, затеряться в лабиринте дорог и домов.

Садишься на подошедший транспорт. Едешь. Денег нет. Озираешься, переводя дух. Опять голоса: вот он, сел, уезжает, давай быстрее разворачивайся на ближайшем кольце, уходит, уходит, движение сплошное, обогнать не удастся, может спрыгнуть на любой остановке — не увидим, тогда все — оставлять в живых нельзя!

Едешь и думаешь: машины вроде бы нет, бегущих за тобой не видно, как же я слышу их разговоры? А тебе отвечают: когда к тебе приближается погоня, ты можешь их слышать, все твои чувства обострены до предела человеческих возможностей, как это получилось — непонятно, но ты не хитри, сдавайся, все равно догоним, не уйдешь. И как бы по рации сообщают тем, кто бежит за тобой: отбой, сейчас он движется на транспорте в таком-то квадрате, догнать его можно на машине (мы едем параллельным курсом), он постоянно меняет направления движения и вид транспорта, из-за плотного потока машин близко подойти нет возможности, отдыхайте, пейте пиво, перекур, а когда загоним его в безлюдное место (ведь скоро темнеет, и транспорт ходить не будет), тогда подтягивайтесь, и будем его кончать, надоело уже бегать за ним, домой пора.

Ты уже изнемог, силы на исходе. Без денег много не проедешь. Хитришь: или одну-две остановки проедешь, или находишь использованный билет и пытаешься проехать хоть немного, но как назло к тебе сразу подходит кондуктор: ваш билет? (Такого чудака, как ты, запыхавшегося и с огромным рюкзаком, видно издалека).

Тебе стыдно, что-то лопочешь, но объяснить, что с тобой, все равно не можешь, подсовываешь старый билет, руки трясутся, глаза бегают. В это время, как бы издалека, прорывается голос: вот он недалеко, к нему подошел кондуктор, денег у него нет, значит, его высадят сейчас, и он наш. Ты слышишь, значит, погоня недалеко. Начинаешь думать, как уйти, ищешь путь к спасению, ведь скоро будет темно, транспорта становится все меньше, и спрятаться в малолюдном и освещенном салоне почти невозможно. Под укоризненным взглядом кондуктора спрыгиваешь на ближайшей остановке, бежишь во дворы, иногда перебегаешь на другую сторону улицы, меняешь направление, запутываешь следы. Длина пробега разная (1-2 километра). Все зависит от того, сможешь ли ты запрыгнуть в очередной транспорт или переменишь маршрут и опять бегом до другого транспорта. Вот пока едешь хотя бы одну остановку — тогда отдыхаешь немного, все зависит от голосов. Если их нет, значит немного оторвался, а если услышал — опять бег на выживание.

Неосознанно бежишь к брату. Он один может понять и помочь тебе, правда, пока не знаешь, как будешь рассказывать обо всем, главное — добраться до брата, а там посмотрим, кто кого.

 

Вот дом, заходишь в подъезд, поднимаешься на лифте, звонишь — никого нет. Сердце замирает, нервы натянуты, как струна, всего трясет от страха, мучает жажда, полное безсилие и опустошенность. Все, финал. Добегался, больше помощи ждать не от кого. До тебя доходит звук разговора: ну вот и все, он забежал в подъезд, сейчас будем его кончать, доставай пистолет, у меня нож; я внизу останусь, а ты на лифте поедешь наверх и просмотришь все этажи, а если нет на этажах никого, значит, будем ждать, когда он выйдет на улицу. Если и живет кто-нибудь из его друзей здесь и он зашел в квартиру, все равно объяснить ничего не сможет, посидит немного и выйдет, будем тогда наблюдать с противоположного дома, иначе нас будет видно: он хитрый, может и через крышу уйти или через балкон — номера квартиры не знаем. Потом как бы с опаской голос: если он так ловко от нас уходил, может быть, он нас как-то может слышать, давай шепотом разговаривать. Стоишь у закрытой двери и отчаянно блефуешь, надеясь, что брат сейчас придет, и ты зайдешь, как будто в гости, ничего не объясняя (рюкзак можно спрятать на этаже, около мусоропровода, украдут так украдут, не столь важно, главное — передохнуть, прийти в себя, все обдумать).

Напряжение нечеловеческое, ловишь каждый звук поднимающегося лифта, каждый шорох на ступеньках лестницы. Весь сжался в комок нервов, застыл на месте, не шевелишься (ног не чувствуешь — они онемели). Даже полет мухи отдается в голове болезненным уколом. А когда включается внезапно лифт или открывается дверь, ты вздрагиваешь всем нутром до икоты, и сердце уходит в пятки. От напряжения слезятся глаза, очень болят уши. Стоишь между этажами и с надеждой ждешь брата. Если кто проходит мимо, делаешь вид, что просто стоишь, ждешь кого-то, лишь бы никто с тобой не заговорил.

Неожиданно тебе говорят: ладно, все, хватит, сейчас мы уйдем, как будто тебя не нашли, а тебя чтоб завтра с утра не было в городе, нам ведь заплатили за твою смерть, но если ты уедешь завтра и больше никогда не появишься в этом городе, мы скажем, что свою работу выполнили и уничтожили тебя, а как — это уже наше дело, а если тебя обнаружат, то и нас уничтожат за невыполненную работу и обман, у нас так не делают.

Задаешь вопрос: а кто меня заказал? Отвечают: не знаем, у нас своя контора есть, и тоже есть шефы, вопросы никто и никогда не задает.

Спрашиваешь: а как вы меня постоянно вычисляли, ведь иногда рядом никого и близко не было — ни машин, ни людей? Смеются: тебе выстрелом на рюкзак «жучок» повесили, когда из дома выходил, не помнишь? — рядом машина проехала, вот только мы никак не поймем, как это ты нас слышишь?

Ты в ответ: не знаю, сам удивляюсь, может, укол подействовал не так, а, может, от мобилизации всех сил организма перед страхом смерти? Про такое по телевизору смотрел. После небольшой паузы тебе говорят: все, мы уходим, больше никогда в жизни не попадайся к нам. Открываешь дверь, как можно быстрее выходишь, заворачиваешь за угол дома. Идешь в сторону дома, постоянно озираясь, прислушиваешься к голосам в голове. Вроде бы тихо. Так около километра, потом немного расслабляешься, переводишь дух, стреляешь закурить. Всю дорогу (около часа) просчитываешь варианты проникновения домой, потом бросаешь это занятие — будь что будет. Если раньше не убили, то и около дома не убьют, никто ждать тебя не будет, а вдруг ты не пойдешь домой, потом вспоминаешь — ведь тебя уже как бы «убили», так что можно спокойно идти домой, на улице глубокая ночь, темно, и фонари около твоего дома не работают. Заходишь домой. Не включая свет, проходишь на кухню и жадно пьешь воду, тебя трясет от физической нагрузки, от душевных терзаний и от безпомощности мутится сознание. Напиваешься воды до одури, не замечая, что разбил все губы в кровь о бокал. Ложишься спать, не раздеваясь. Иногда реальность происходящего ускользает от тебя, и кажется, что это какая-то шутка, игра. Но тут же одергиваешь себя: какая шутка? какая игра? — полгорода пробежал, чуть несколько раз под машину не попал, загоняли, как зверя, чудом не убили, хорошо, что договорился.

Сквозь дремоту доносится вопрос: с кем это ты договорился? Это ты с уличными договорился, а с нами — нет.

 

Сна как не бывало, внутренне весь съеживаешься, бегаешь глазами по окнам, вглядываешься в темноту, может, показалось. Но на всякий случай спрашиваешь: кто это говорит? Тебе в ответ: ой, дурак, что, уже не помнишь, кто тебе утром подсказывал, что делать? Начинаешь вспоминать все происходящее с тобой, опять прокручиваешь последние 24 часа. Сам с собой споришь: этого не может быть. Мозг уже ничего не воспринимает. Думаешь: о, Господи, что же со мной случилось? ведь не с ума я сошел?

Тебе отвечают: ну вот наконец-то додумался, с нами тебе никогда не удастся договориться, мы всегда с тобой, в твоей голове находились, а твои разговоры с наемниками — это блеф, у тебя хорошая психика, у других она слабее, люди просто сходят с ума, кончают жизнь самоубийством или выполняют наши команды. Между прочим, если с нами договориться, ты можешь неплохо пожить некоторое время, у тебя будет все, что только ты пожелаешь, для нас нет никаких ограничений, только надо подписать договор, и больше нас не услышишь, а твои желания будут исполняться.

Спрашиваешь ошалело: какой договор? Со смехом тебе отвечают: бери бумагу и ручку, сейчас буду диктовать. Ты уже понял, что разговариваешь с бесами, но на всякий случай уточняешь: подписывать кровью надо? и все мои желания сбудутся?

Тебе взахлеб отвечают: конечно, какой молодец, догадался, подпиши, а там все устроим, любое твое желание исполнится.

Спрашиваешь: мне надо много денег и вечную жизнь, это можно сделать? Небольшая заминка и ответ: денег сколько угодно, любое другое желание, а вечную жизнь нельзя, потому что надо расплачиваться за желания, и тут неописуемый мат, скрежетание зубов, вой гиены, рев ветра в трубе, звук скребущих о железо когтей. 

Бесы проговорились: наживка не сработала, ты ее выплюнул. Слава Господу Богу нашему Иисусу Христу.

 

Не советую заключать никаких договоров с бесами, даже говорить с ними. Поняв, что я на бесовскую удочку не попался, они еще двое суток не давали мне спать. Временами я думал, что схожу с ума. Настолько сильным было давление на мое сознание, что мозг просто отказывался верить в происходящее. Это трудно описать. Внешне ты спокоен, делаешь какую-то работу по дому, разговариваешь и с  близкими, и родными, и друзьями — в общем живешь, как все. Но внутри постоянные голоса: мат, лесть, напоминание про то, что еще не позд-но заключить договор о продаже души, вспоминание твоих грехов, разная клевета на твоих близких и друзей, всякая дрянь. Очень трудно психически выдерживать все это, только во сне удается немного отдохнуть. Но сон почему-то длится недолго. Рассказать никому нельзя, подумают: у парня «белочка» (так называют белую горячку на алкогольном жаргоне — ред.), перепил или таблеток наглотался (хотя после «скорой помощи» ни грамма не выпил).

Как бы сам отнесся к своему другу, если бы он мне рассказал о таком — не знаю, скорее всего, не поверил бы, счел бы друга сумасшедшим и посоветовал бы обратиться к психиатру или нормально проспаться.

Тогда меня ошеломила и ужаснула простая мысль — ад и рай существуют. Это не выдумка, не предание веков. Это самая настоящая реальность, и все, что написано в Библии, — правда. Рай и ад существуют, как Ангелы и бесы. Главное — Спаситель с нами. В такие моменты вспоминаешь про Бога. Только Отец наш Небесный может тебе помочь в такой ситуации. Только в Церкви ты можешь попросить прощение своих грехов. Только с верою в Господа Бога ты победишь бесов. Бесы говорят: безполезно, уже попался, уже наш, тебе не уйти и не спастись, и Бог тебе не поможет, иди в Церковь, посмотрим, как это у тебя получится?

В таких случаях не стоит откладывать и пытаться справиться собственными силами, теряешь только время и здоровье. Нужно сразу идти в ближайшую Православную церковь к любому священнику и все ему рассказать, иного пути нет. Священник обязательно выслушает и поможет.

 

Я откладывал. Читал Библию.
Была боязнь, что священник может мне не поверить. Пить перестал совсем, нашел работу, решил принять Крещение. Я с детства не был крещен. Когда я читал Библию, бесы немного успокаивались, а в другое время не давали мне покоя совсем. Я только потом узнал, что даже то место, где стоит Библия, для бесов страшно. И если ты даже не совсем понимаешь, про что ты читаешь, все равно читай, потому что бесы тоже с тобой читают и трепещут от молитв и упоминания имени Бога Иисуса Христа. И чем быстрее придешь в Храм Божий к священнику, тем лучше, потому что обыкновенный человек (а я еще был и не крещеный к тому же) не знает, как бороться с нечистой силой и как правильно читать молитвы и какие обряды при этом исполнять. Только Создатель наш может победить нечисть, к Нему только надо обращаться.

Около года я промучился с бесовскими голосами, все откладывая и откладывая крещение. Копил деньги (хотя крещение обошлось мне лишь во столько, сколько я пожертвовал храму), отходил от пьяных загулов, настраивал себя. Чем ближе я подходил к мысли, что надо креститься, тем больше возмущались бесы, непрестанно говоря: зачем это тебе, зачем, не надо креститься, тебе и так хорошо, вот уже не пьешь, курить бросил, обойдешься без крещения. Отговаривали всячески: не ходи, у тебя ничего не получится, молитв не знаешь, креститься не умеешь, а ведь ничего за год с тобой не случилось, и дальше не случится. Это страшная ложь: только Господь наш Иисус Христос знает, сколько мы проживем.

А когда я все настойчивее старался подготовить себя к походу в храм, бесы приходили в ярость: хрипели, шипели, ругались отборным матом, хрюкали, гавкали, скрежетали зубами и когтями скребли, угрожали всяческой расправой. А когда я откладывал свой поход в храм, то бесы успокаивались немного. Порой хотелось все бросить и не сопротивляться, но что-то останавливало. Не поддавайся уговорам и льстивым обещаниям. Чем больше ты прислушиваешься, тем больше бесы завладевают твоим сознанием и влияют на твои мысли.

Бывают моменты, когда ты уже не можешь отличить, где твои мысли, а где бесовские — грань очень зыбкая. Бесы раздирают душу человеческую, влачат ее в ад. Иногда не обращаешь никакого внимания, иногда бранишься с ними, не замечая, что бесы все сильнее и сильнее завладевают твоим сознанием. Это очень сильно мешает при разговоре с людьми. Бесы начинают тявкать, все обсуждать, мешают сосредоточиться, пытаются вставить разные каверзные и недостойные слова в твои мысли. От этой мысленной борьбы очень сильно устаешь, и можно необдуманно сказать лишнее слово, которое кроме неприятностей ничего не приносит. Со временем голоса слышатся реже, или совсем их не слышно. Постепенно можешь даже забыть  обо всем этом кошмаре, начнешь спокойно жить, не понимая, какая угроза над тобой нависла. У бесов одна задача: сбить человека с пути приближения к Богу, отвести его от выполнения своего предназначения в земной жизни.

Когда из глубины растерянности, греха и горя приступаешь к Евангелию, оно раскрывается как книга радости и надежды: радости о том, что среди нас Господь, не далекий, не грозный, а родной, свой, облеченный в человеческую плоть, знающий из личного Своего опыта, что значит быть человеком, а надежда в том, что на каждой странице Господь требует от нас, чтобы мы были достойны величия своей человечности, требует, чтобы мы не смели быть ниже своего достоинства и уровня, не дает нам стать меньше, чем есть человек, — хотя мы и грешим так часто, и недостойны бываем и себя, и Его. Это хорошо описано в притче о блудном сыне.

 

Слава Господу нашему Иисусу Христу! Ибо по Его любви, милосердию и долготерпению мне была открыта благодать Божия для того, чтобы я смог начать новую жизнь, переосмыслить свои ценности, покаяться в грехах, пока у меня есть время, не делать впредь ошибок — иначе может быть поздно. И я очень благодарен Господу за это!

У людей всегда есть выбор в любой ситуации: боритесь с бесами, с искушениями от них  всегда — если сложите руки, то всё — бесы возьмут над вами верх, и тогда у вас просто может не оказаться времени на покаяние.

Простите меня, братия и сестры! Только так, а никак иначе я написать  не  смог: здесь все, что у меня на сердце. Напоследок я хочу привести изречения преподобного Силуана Афонского: «Господь так много нас любит, что и выразить невозможно, и ум постигнуть не может, и только Духом Святым познается Божия любовь от веры, от ума же не познается. Некоторые спорят о вере, и конца нет этим спорам, а ведь спорить не надо, а только молиться Богу и Божией Матери, и Господь без спора просветит, и скоро просветит. Многие изучили все веры, но истинную веру, как должно, так и не познали, но кто будет во смирении молиться Богу, чтобы просветил его Господь, тому даст Господь познать, как много Он любит человека».

Сергей Пахомов, г. Самара.

Рис. Г. Дудичева.