‣ Меню 🔍 Разделы
Вход для подписчиков на электронную версию
Введите пароль:

Продолжается Интернет-подписка
на наши издания.

Подпишитесь на Благовест и Лампаду не выходя из дома.

Православный
интернет-магазин





Подписка на рассылку:

Наша библиотека

«Блаженная схимонахиня Мария», Антон Жоголев

«Новые мученики и исповедники Самарского края», Антон Жоголев

«Дымка» (сказочная повесть), Ольга Ларькина

«Всенощная», Наталия Самуилова

Исповедник Православия. Жизнь и труды иеромонаха Никиты (Сапожникова)

«Я вместила «Благовест» в свое сердце»

Интервью с матушкой Мариной Захарчук, регентом церковного хора Михаило-Архангельского храма села Новенькое Ивнянского района Белгородской области.

Матушка Марина Захарчук во время выступления на юбилейной встрече редакции с читателями газеты «Благовест».

Интервью с матушкой Мариной Захарчук, регентом церковного хора Михаило-Архангельского храма села Новенькое Ивнянского района Белгородской области.

Интервью у матушки Марины Захарчук я брал прямо в машине, пока ехали от гостиницы «Радонеж» до железнодорожного вокзала (он матушке Марине, кстати сказать,  понравился, в отличие от Василия Ирзабекова — тот не оценил «самый крупный в Европе» наш самарский вокзал). И как хорошо, что хотя бы вот так, на последних ее самарских минутах, успел все-таки  расспросить ее о впечатлениях от поездки в Самару к нам на праздник. Другого времени просто бы не нашлось. Слишком насыщенны были не то что дни и часы — а даже минуты ее командировки из Белгородской области в Самару.

— Матушка, начнем разговор с простого. Какие у вас впечатления от Самары? С чем связана Самара для вас?

— Самара для меня связана с газетой «Благовест», конечно. Это прекрасная газета и прекрасный город. Он мне очень понравился тем именно, что он имеет свое лицо. Тем, что он необычный. Хоть я его мало видела, но успела понять, что Самара — это Самара, это уже в памяти останется навсегда. Эти старые дома, эти тихие улочки… Ну а еще для меня Самара — это город моей мамы, которая отсюда уходила на фронт. Она  из Курска попала сюда в эвакуацию со своей матерью. Из Курска с вокзала сбежал ее брат, который очень хотел попасть на фронт. И мама тоже хотела так же поступить, но брат ее опередил. Поэтому она не решилась нанести тяжелый удар матери, поехала с ней в эвакуацию. Но уже в Самаре не выдержала: ходила, обивала пороги военкоматов. Хотя ей присылали ответы, что нет указаний, чтобы на фронт брали девушек-добровольцев. Но через некоторое время все же прислали повестку, в которой значилось, что ее забирают на фронт. Но не добровольцем, а мобилизованной.

— Впечатлений, я думаю, много у вас за два дня. А какое впечатление, на ваш взгляд, самое яркое? Что больше всего запомнилось?

— Трудно сказать… Столько лиц, столько людей… Наверное, самое яркое впечатление все-таки — это теплота, это Православный дух, который все время в эти дни меня окружал, был над каждым в отдельности и над всеми вместе. Я еще раз почувствовала, какая все-таки огромная сила — Православие. Несмотря на то, что нас пока еще не очень много, мы очень многое можем.

— Наверное, у вас были какие-то ожидания того, как пройдет праздник, как вас встретит редакция? Они совпали с тем, как все происходило?

— Нет, не совпали. Мои ожидания были гораздо скромнее. Я думала, что будет как всегда: я была на разных торжествах, юбилеях. А у вас был именно этот соборный дух любви, дух Православия, который всех-всех объединил, и все были как будто единым целым, несмотря на то, что было очень много ярких личностей. С каждым хотелось пообщаться гораздо дольше и больше.

— Матушка, многие люди выходили на трибуну и рассказывали про свою первую встречу с газетой. Расскажите и вы про свою встречу.

— А стоит ли?! У меня произошла встреча сначала не с газетой, а с журналом, с «Лампадой». Я даже не слышала, что есть такая газета, такой журнал. Мои друзья мне из Оптиной пустыни четыре года назад прислали журнал «Лампада». Там была ваша, Антон Евгеньевич, статья о протоиерее Льве Лебедеве, которого я очень хорошо знала (протоиерей Лев последние годы принадлежал к юрисдикции Русской Зарубежной Церкви, хотя жил в Курске — А.Ж.). В статье той мне некоторые детали не понравились. Дальше, естественно, я написала письмо со своими опровержениями, получила ответное письмо, оно было среднее — не резкое и не мягкое. Так вот завязались сначала знакомство, а потом и дружба с газетой. Но связало меня с газетой, наверное, даже не это. А то, что мы с вами параллельно идем, трудимся на печатной Православной ниве, оба начинали в Курске, в одной газете «Молодая гвардия»,  были в Петербурге, учились на одном факультете журналистики… — это, конечно, не случайно. Но важно не только это, конечно. Наверное, как любой Православный журналист, я хочу, чтобы мое слово было услышано, и поэтому я использую любую возможность, чтобы сотрудничать с газетами.

— Думаю, это Промысл Божий так вот удивительно действовал…

— Я поняла, что автор просто недостаточно хорошо знал моего духовника. Это вполне объяснимо и вполне простительно. И вообще я личных обид никогда не держу: у меня их просто не бывает. У меня бывает вспышка возмущения, но не за себя, а за людей, которых обидели на моих глазах. Претензий к человеку, который это сделал несознательно, не желая уколоть, конечно, нет.

— Дошли до вас какие-то отзывы на ваши статьи в самарской газете?

— Я руковожу нашим хором при храме. Когда я куда-то еду, я стараюсь заранее им не говорить: потом батюшка их успокаивает. Потому что если они узнают, что я уезжаю, и им предстоит петь службу без меня или петь без меня на каком-нибудь мероприятии, они просто приходят в состояние ступора какого-то. И в этот раз возникла тяжелая ситуация, потому что у нас на Белгородчине как раз будет Крестный ход в честь столетия канонизации Святителя Иоасафа Белгородского. Из каждого села, где есть храм, выходит Крестный ход, потом эти маленькие ручейки сливаются с центральным районным Крестным ходом, идут дальше, и районы сливаются и подходят к Белгороду.  Естественно, надо не молчать, а петь хотя бы тропарь Святителю Иоасафу, величание, что-то еще. Мы это все отучили и отрепетировали. Потом протоиерей Лука их похвалил, а они сказали: «Ну, конечно, с матушкой мы поем. А вы же, матушка, тоже с нами будете?» Тут мне пришлось сознаться, что меня с ними не будет. Они сразу открыли рты, сказали громко: ка-ак? куда? не пустим! Я сказала, что еду на юбилейное торжество газеты «Благовест», и  тогда они слегка призадумались. И певчая, которая больше всего возмущается по поводу моих отъездов, сказала: «Нет, в «Благовест» надо отпустить. И вы им, пожалуйста, передайте, что это очень хорошая газета, и пусть пишут чаще и больше! Мы их всегда читаем и любим!» 

— Матушка, с вами разделили праздник гости, которые тоже приехали издалека. Скажите, пожалуйста, о них.

— Для меня вообще было полной неожиданностью, что такие известные люди здесь вместе со мной оказались. Вы ведь мне этого не сообщали. И когда я приехала, и вы мне сказали, что здесь уже Николай Михайлович Коняев и, конечно же, Василий Давудович Ирзабеков, а также другие писатели, среди которых я увидела отца Николая Агафонова, и я должна присоединиться к ним, — для меня это было большое событие. Многие книги их я читала раньше. И поэтому я была изумлена. Мне казалось: присоединиться к этим людям — мне? Как это?! А потом оказалось, что они простые, хорошие, добрые, милые Православные, ничем не кичащиеся, не гордящиеся. Это было просто прекрасно!

А еще издатель из Рязани, Игорь Николаевич Минин, поразил своей скромностью. Ему на суд я отдала свою книгу воспоминаний. И надеюсь, что книга все-таки выйдет. 

— Вы  приехали в Самару последней из гостей.  И мало успели увидеть во время экскурсии, но оказались в Иверском монастыре. Какие у вас впечатления?

— На все воля Божия, значит, так надо было. Я очень люблю монастыри, поэтому Господь меня и привел в этот монастырь. Сам монастырь, прежде всего, сам храм мне очень понравился. Несмотря на то, что он новый, но там такой уже дух намоленности чувствуется. И чувствуется сразу, что это женский монастырь. Нигде ни коврика,  ни особого женского рукоделия, кроме вышитой плащаницы. А все равно чувствуется, что здесь во всем женская рука. Не могу этого объяснить. Мы об этом потом вместе говорили, все со мной согласились.

В монастыре мы общались с очень хорошей, очень доброй инокиней Любовью. Очень она нам понравилась. Потом пошли к матушке игумении. Она нас пригласила на пять минут буквально, чтобы благословить на дорогу. А когда заговорили, то беседу нельзя уже было прервать: три раза порывались уйти, и она нас не отпускала. Мы разговаривали о судьбах Церкви, о нынешнем времени, о том, какими должны быть монастыри.

— Оценки и взгляды у вас совпали?

— У меня — да. Игумения Иоанна смотрит на многое происходящее довольно печально. И я тоже считаю, что монастыри должны быть монастырями. Монахи ушли из мира не для того, чтобы нести социальное служение, — на это хватит у нас церковных структур, благочестивых мирян. А вот делать из монастырей приюты, школы —  нужно ли?! Монахиня ушла от мира, а ведь сердце рвется — общаться с этими брошенными детьми. Это же все-таки женщины, их изначальное призвание — материнство, но они посвятили себя Богу, и они здесь живут. Как непросто монахине — видеть деток, учить их, воспитывать… Так ведь может и в мир потянуть… Монахи раньше не были к этому призваны, они были той духовной крепостью, которая держит весь мир. Пока есть хоть один молитвенник за мир, мир этот будет стоять. Монахи — это молитва за весь мир. Социальное служение — это для нас, для мирских людей. А монахи молятся не о себе, они же молятся за всех нас.

— Настоящий у нас монастырь, короче говоря?

— Настоящий монастырь. И удивительно, что он именно городской, монастырь в городе. Я привыкла к тому, что городские монастыри обычно трафаретные, игрушечные какие-то, а настоящий монастырь где-то в пустыне, где-то далеко от людей. А это действительно настоящий, крепкий монастырь, и, я уверена, во многом благодаря настоятельнице.

— Как вас батюшка к нам отпускал? В незнакомый город, к незнакомым людям, хоть и определенная степень доверия, наверное, все-таки была.

— Батюшка Лука меня всегда отпускает. Батюшка меня очень любит, поэтому он всегда грустит, когда я уезжаю, но всегда отпускает. Поэтому отпустил безпрекословно.

— Матушка, вы профессиональный журналист и можете какой-то совет газете дать — как человек, который тоже связан со словом…

— Мне в газете в вашей прежде всего — именно как профессиональному журналисту — больше всего нравится оперативность и организованность. Газета выходит в срок, и очень обязательны, наверное, и редактор, и весь коллектив. Потому что: сказал — сделал, сказал — сделал… По сравнению с другими изданиями, в которых я печатаюсь, вы всегда на первом месте.

— А как вы охарактеризуете ситуацию с Православной прессой у вас на родине?

— У нас есть «Белгородские епархиальные ведомости». Читателей немало, газету распространяют по храмам. В храмах батюшки ее в основном безплатно раздают верующим. Возвращается она в библиотеку школьную, в школы. Но полным отсутствием оперативности страдает почти каждая Православная епархиальная газета. У нас получается так: сейчас сентябрь, а мы получаем только еще Пасхальный номер газеты, причем сдвоенный, хотя у нас выходит и так-то всего 12 номеров в год и из них 2-3 номера сдвоенных. Очень много информации просто теряется, устаревает…

Но белгородский губернатор обязал светские газеты делать Православные выпуски. Почти каждая районная газета раз в месяц выпускает Православную страницу. «Белгородские известия» материалы Православные дают часто, и там это все оперативно освещается. Это как-то сглаживает ситуацию с оперативностью.

— Матушка, вы человек  далеко не пожилой. И вдруг вы написали «Записки матушки». Писать воспоминания — как вы к этому пришли? Жизнь-то ведь продолжается. Сейчас вы воспитали своих детей, потом внуки появятся.

— Внуки уже есть. Их уже четверо.

-И все равно: не рано ли взялись за воспоминания?

Монахиня Любовь и матушка Марина Захарчук. Иверский монастырь.

— Не рано, потому что неизвестно, сколько Господь нам жизни даст, во-первых, а во-вторых, хотя там есть глава о себе и о семье, но в основном-то я хотела написать о тех людях, которые уже ушли, о людях, известных мне — с которыми довелось по жизни сойтись, столкнуться, как-то соприкоснуться… И я думаю, что будет интересно читателям узнать об этих известных людях какие-то новые грани. Книгу я начала строками из Василия Андреевича Жуковского «Не говори с тоской: их нет, //Но с благодарностию: были», — эпиграфом эти слова поставила.

— Нет ли обиды на жизнь, матушка? С вашим-то талантом да просидеть лучшие годы в селе…

— У меня никогда не было обид на жизнь. Часто так говорят сейчас друзья, приятели по университету, с которыми теперь благодаря социальным сетям мы заново сошлись. И была встреча на 20-летии выпуска нашего курса, где мы все виделись, встречались. Да, многие говорят: как же ты? могла бы то, могла бы это, вот если бы… Я не люблю говорить в сослагательном наклонении. Мы не можем знать, что было бы, если бы… Как Господь нам судил, так значит и нужно. И за все слава Богу!

— Вы давно стали матушкой, вы, можно сказать, хозяйка храма. Удалось ли вам избежать  того, чего многие матушки не избежали  — приходских склок, интриг и прочего?

— На приходе у нас, слава Богу, сейчас нет склок. При советской влас-ти были, да, потому что тогда был институт церковных старост, которые ставились в основном через уполномоченных, — было тяжело. Но я послушница своего мужа. У меня есть немножечко отрицательное мнение о матушках современного поколения. Они порой слишком уж чувствуют себя, как вы сказали, «хозяйкой храма». Я этого не чувствую. Один мой приятель — он некоторое время жил у нас на приходе и помогал батюшке в храме — сказал замечательную фразу, золотые слова: «В церкви нет статуса и должности — матушка. Нет такого звания. Есть звание — батюшка, есть звание — священник, есть такой сан. Но сана матушки в Церкви нет». Матушка есть, но она, прежде всего, должна быть слугой мужа и слугой прихода, должна мудро рассудить какую-нибудь спорную житейскую ситуацию. А сейчас часто бывает так, что современные молодые матушки заходят в храм, как к себе домой. Вот приедешь в чужой храм на какой-нибудь праздник, меня обычно приглашают на клирос. Я стою на клиросе и безошибочно могу определить, когда в храм заходит матушка. Она идет самовластно, с топотом, уверенно, все перед ней расступаются. Для чего? Она что, начальник какой? Нет, конечно. Матушка такая же прихожанка, такая же раба Божья. Больше на ней ответственности, но не больше у нее прав. Я так считаю. Однажды я приехала в нашу епархию, а там идет такой разговор: «Батюш-ка-то благословит, а матушка повернет, как хочет». Как это может быть? И такое, к сожалению, может быть, но такого не должно быть. Советчицей быть можно и нужно, но только если батюшка просит совета.

— А такое бывает?

— Да, бывает. А если он не просит, то надо найти минуточку, а не просто напролом лезть (иногда я пыталась так в молодости делать). Такую минуту найти, когда можно подойти и очень ненавязчиво сказать свое слово.

Я возвращаюсь к моему дорогому духовнику, отцу Льву. Он меня очень хорошо научил в молодости именно тому, какой должна быть матушка, — когда я ему говорила, что я так хочу, я этак хочу: мы ведь были совершенно разные люди с батюшкой. Отец Лука из семьи священника, он сельский житель, к тому же украинец. Я человек русский, абсолютно городской, из семьи учителей. У нас, конечно, были разные взгляды на жизнь, разные ощущения жизни. Я жаловалась духовнику, что мне так вот хочется детей воспитывать, а ему немножко по-другому, мне то хочется, а он — это. Из-за этого какие-то конфликты у нас происходят. Он мне сказал: «У нас не мусульманство, у нас женщина имеет право голоса, имеет право высказывать и даже отстаивать свое мнение. Ты можешь с мужем спорить, можешь ему возражать, можешь отстаивать свою точку зрения, но только до той минуты, когда он скажет: хватит, всё. Его слово всегда должно быть последним. И даже если оно будет ошибочным, молись, Господь устроит». Это еще одна фраза отца Льва, которая всегда во мне: «Господь устроит».

Как-то у меня случилась очень тяжелая ситуация, когда я была беременна очередным ребенком. И врачи нашли какие-то отклонения и отговаривали меня рожать ребенка. Я приехала к отцу Льву. Он говорит:

— Ну что ты? Как же у тебя могли возникнуть мысли такие-то? Господь устроит!

Я говорю: — А если вдруг я умру во время родов? А у меня еще двое детей.

— Господь устроит и этих детей. Значит так будет нужно.

И ему невозможно было не поверить. И сама родила — и все нормально было — всех пятерых.

— «Свет миру — иноки» — это известная фраза, хотя чаще всего свет мирянам — это наши пастыри. Семьи священников всегда славились многодетностью. А еще славились крепкими устоями, ведь разводиться священнику нельзя — по определению. Это был чрезвычайный случай раньше, если распадалась священническая семья. Но сейчас такое тоже случается. Конечно, по-прежнему и детей много, и крепкие семьи, они крепче, чем у мирян, но, тем не менее, беда эта пришла и к нам в храмы. Немало разводов в церковной среде.  Почему это пришло к нам?

— Это дух мира в Церкви. Церковь сейчас, конечно, испытывает сильное давление «обмирщения», как и монастыри. Я считаю, что надо вернуться все-таки к Апостольским правилам. Я всегда на них ссылаюсь и стараюсь и свою жизнь по ним сверять. А Апостольские правила говорят о том, что священнослужитель должен быть не младше 30 лет. Дьякон — 30 лет, священник — чуть постарше, 33 года или 35 лет. Но почему же не вернуться к этой древней практике? Зачем же мы принимаем в семинарию ребят после школы? Пусть пройдет время, пусть молодой человек определится. В армии послужит, оглядится в жизни… Вот опять-таки не в похвалу своей семьи скажу, но мой супруг прошел большую школу жизни, прежде чем принял сан. Он сын священника, он вырос на приходе. Но все-таки после окончания обычной светской школы он не пошел сразу в семинарию. Его отец не неволил. 

14 сентября, Иверский монастырь. Игумения Иоанна радушно принимает гостей редакции. Слева направо: писатели Николай Коняев и Василий Ирзабеков, игумения Иоанна, матушка Марина Захарчук, Ольга Ларькина, Православный книгоиздатель Игорь Минин.

Сначала он поступил в Одесский институт связи, потом отслужил в армии, потом поступил в радиотехнический техникум, потом работал в пожарной части в Одессе и прислуживал у Митрополита Агафангела иподиаконом. Только после этого он поступил в Духовную семинарию. Когда он поступил туда — ему было 25 лет. Вскоре после этого он и женился, на первом курсе. Мы были знакомы до его поступления в семинарию. Он приезжал к сестре в Ленинград, выбирал семинарию. Для этого все-таки должен быть какой-то жизненный опыт и, конечно, воспитание и хороший духовник. Недостаточно того, что человек просто ходит в храм, знает молитвы, почитал что-то и все. Нет, должен быть духовный отец у человека, а с этим тоже у нас большие проблемы сейчас. Мне, конечно, в этом смысле очень повезло.

— А у вашего мужа, протоиерея Луки, обиды на жизнь тоже нет?

— Думаю, что нет. Батюшка ничего другого и не хотел. У него были возможности оказаться на более крупном, на городском приходе. Владыки предлагали его перевести, но он не хотел. Он именно хотел быть скромным, тихим сельским пастырем. Он очень скромный и очень не любит шума, многолюдности, никаких — в отличие от меня — торжеств, поездок, он этого не любит. А я вот уже заключила вас в свое сердце — ваш город, редакцию «Благовеста»… Надеюсь, что я еще сюда приеду. Буду скучать по Самаре. По людям, которых здесь встретила…

Подготовил Антон Жоголев

1143
Понравилось? Поделитесь с другими:
См. также:
1
9
Пока ни одного комментария, будьте первым!

Оставьте ваш вопрос или комментарий:

Ваше имя: Ваш e-mail:
Содержание:
Жирный
Цитата
: )
Введите код:

Закрыть






Православный
интернет-магазин



Подписка на рассылку:



Вход для подписчиков на электронную версию

Введите пароль:
Пожертвование на портал Православной газеты "Благовест":

Вы можете пожертвовать:

Другую сумму


Яндекс.Метрика © 1999—2024 Портал Православной газеты «Благовест», Наши авторы

Использование материалов сайта возможно только с письменного разрешения редакции.
По вопросам публикации своих материалов, сотрудничества и рекламы пишите по адресу blago91@mail.ru