«На нем явились дела Божии»

В Самаре издан роман, посвященный судьбе безрукого и безногого иконописца Григория Журавлева.

В селе Утевка Бузулукского уезда Самарской губернии на переломе веков (1858-1916 гг.) в крестьянской семье жил Григорий Николаевич Журавлев, иконописец, которому суждено было родиться без рук и ног, но своей душой, своей настоящей любовью к Господу он создал такие нерукотворные иконы, которые поставили его в ряд с выдающимися иконописцами. Они сделаны так мастерски, что одна из них — икона «Святой Лев, Папа римский» — была выставлена в Троице-Сергиевой Лавре вместе с работами великих художников В.И. Сурикова, В.М. Васнецова, В.Д. Поленова.
В селе Утевка проводят дни памяти Григория Журавлева, и на них каждому предлагают хоть немного попробовать порисовать зубами. Говорят, что нелегко это дается. Но зато сразу становится понятнее судьба жившего сто лет назад крестьянского художника-самоучки, который все свои работы писал зубами. После знакомства с творчеством Григория Журавлева на жизнь начинаешь смотреть по-другому. Нерукотворные образа своей энергией дают душе такую встряску, что жизнь начинаешь мерить не мирскими, а Православными мерками. Работы Григория Журавлева помогают открыть Божественное начало во всем, познать и безмерно полюбить Господа…
Сейчас, через столетие, к личности иконописца проявляется большой интерес. Остались лишь немногие документы, а в основном легенды о Журавлеве. Прообразом главного героя недавно вышедшего в свет романа члена Союза писателей России Сергея Александровича Жигалова «Дар над бездной отчаяния» стал Григорий Журавлев. Книга издана самарским издательством «Русское эхо» благодаря Губернскому гранту, выделенному на ее издание. Мы встретились с автором книги писателем Сергеем Жигаловым.

— Как появилась идея написать книгу о Журавлеве? Каким было первое соприкосновение с личностью иконописца?
— Меня очень заинтересовал подарок Царя Николая II самарскому живописцу. По преданию, некогда Император пригласил безрукого и безногого утевского иконописца в Петербург во дворец написать зубами портрет Царской Семьи. Этот заказ был Журавлевым выполнен и очень понравился Государю. Николай II щедро одарил Журавлева, назначив ему царскую пенсию в 25 рублей золотом ежемесячно. И еще обязал самарского губернатора пожизненно обезпечить Журавлева летним и зимним конным выездом. По этому же преданию Царь подарил художнику альбом. С тех пор прошло более ста лет, но царскому альбому суждено было уцелеть. Хорошо помню, как солнечным мартовским утром позвонил мне товарищ и сказал: «Нашелся царский альбом, подаренный Григорию Журавлеву. Хотим его переснять. Поехали…»
И вот в селе Утевка я держу в своих руках царский подарок. На обложке альбома, который потрескался от времени, на корешке золотое тиснение: «Журавлев». При солидных размерах и большой толщине альбом легок. За сто лет бумага высохла, как высыхает в старости человеческая кожа. На картонной обложке были рыжеватые пятна, как от пламени огня. В альбоме на плотных желтоватых листах картинки на библейские темы. И вдруг я представил себе, как держал этот альбом Император и как чуть поодаль стоял он — «обрубок человеческий», безрукий и безногий иконописец Григорий Журавлев. Я представил — и все, стало меняться мое мировоззрение, с этого дня я прикоснулся к Православию. Я, сам удивляясь себе, отложил наполовину написанный другой роман и стал писать книгу о Журавлеве.
— Удалось ли вам встретиться с дальними родственниками живописца, поговорить с сельчанами о характере и привычках Григория?
— Естественно, мне хотелось как можно больше узнать о судьбе Журавлева. Я встречался со старожилами Утевки, собирал уже вторичные воспоминания. У него был старший брат, который хорошо относился к Григорию, но после своей женитьбы перегородил избу пополам. Много насмешек и обид пришлось пережить молодому Григорию Журавлеву. Односельчане как только его ни называли — и «пенек», и «самовар», а ведь ему так хотелось жить как все. Танцевать и гулять с девушками, тем более в молодости. Но у него не было ни рук, ни ног.
В Утевке я побывал в храме Святой Троицы и вглядывался и вчувствовался в иконы, писанные Григорием Николаевичем. Побывал в сельском школьном музее, где есть экспозиция о Журавлеве. Потом уже в Самаре знакомился с иконами художника в музее Самарской епархии. Но для меня было важно не как можно больше узнать мелочей и деталей его жизни, которые за сто лет растерялись. Было важно другое: найти суть. Я стал подолгу стоять у икон, думать… Не верилось, что эти образа в рост человека мог написать «обрубок», как звали его односельчане. Кисть в зубах, глаза на расстоянии кисти от доски. Титанический труд! И тогда вспомнилось сказанное кем-то: «Ему Ангел помогал!». И пришло ко мне понимание, что без Божьего Промысла ни одной иконы Журавлев просто бы не создал. Вера, Провидение Господне, сила и талант позволили создать те нерукотворные образы, о которых говорим и молимся на них через сотню лет. Чтобы прочувствовать все на собственной шкуре, я пробовал и сам рисовать зубами, могу сказать, что это очень трудно.
— А сколько икон было создано Журавлевым?
— Этого никто не знает. Он писал медленно, всерьез, вкладывал душу. До нас дошли сведения, что он работал и на заказ. Так, есть документы, подтверждающие, что две иконы были заказаны Думой Самарской губернии и выделены средства на «сооружение святой иконы с изображением святого Александра Невского». Из другого документа следует, что «марта 13 уплачено за написание иконы крестьянину Бузулукского уезда села Утевки Григорию Журавлеву 50 рублей». Вторая икона — это образ Покровителя города Самары Святителя Алексия, Митрополита Московского и всея России чудотворца.
— Помимо документов, самому вам удалось видеть эти две иконы?
— Нет. Может, они хранятся в запасниках, а может, этих дивных икон уже нет. Перед его иконой «Избранные святые» молятся прихожане Казанского собора в Петербурге, одна из икон обнаружена в Боснии, есть иконы на Урале в частных коллекциях, а также в Пюхтицком монастыре в Эстонии… Но, к сожалению, указанные в архивных документах иконы нигде не удалось найти.

— Повлияла ли на ваше мировоззрение работа над книгой о безруком и безногом иконописце? Помог ли вам Григорий Журавлев глубже постичь Православную веру?
— Да. Личность Журавлева меня подвинула к Богу, как говорит Лесков, «заставила прикоснуться к краешку ризы Христовой». Не понимая Православие, написать книгу о таком человеке нельзя. Я познакомился с монахиней Агнией из нашего Иверского монастыря, которая заведует иконописной мастерской. Как-то сам стал ходить в храм на службы по воскресеньям, исповедоваться и причащаться, стал читать жития святых. И теперь, после работы над книгой, я уже не могу жить по-другому.
— В вашем романе есть и другие исторические персонажи. Что побудило вас коснуться царской темы?
— Альбом. С чего все и началось. И уже при работе над романом я открыл для себя Государя Николая II. Из школьной и вузовской истории я знал совсем другого Императора. Но теперь я ознакомился с серьезными работами о Государе, и понимаю, какая там была наглая и грязная ложь о нашем великом русском святом Царе.
— Художественное произведение — это не исторический документ, так что же в вашем романе историческая правда, а что художественный вымысел?
— В романе сохранилась канва жизни Григория Журавлева. Он действительно жил в деревне, потом, как рассказывают старожилы, его украли и отдали работать в цирк. И он несколько лет выступал в цирке. На манеж выходил человек, а он его при всех рисовал зубами. Журавлев едет в Петербург к Царю, что соответствует действительности…
— И там он в вашем романе встречается с Григорием Распутиным. На самом деле была такая встреча?
— Нет, такой встречи, по-видимому, не было. Это скорее литературный вымысел. Я считаю, что Распутина оклеветали и облили грязью на века. Как-то в одном из районных центров в аптеке я увидел презервативы с…изображением Григория Распутина. Мне так стало обидно по-человечески за него, ну что же это такое, не оставляют его в покое сатанинские силы, даже по сей день! А я так не люблю, когда человека обижают. Любого! И вот мое чувство справедливости сработало, и я решил ответить на этот грязный вызов: поместил Григория Распутина в свой роман и показал его таким, каким, мне думается, он и был в действительности. Добрым, богобоязненным русским крестьянином — молитвенником за Царскую Семью.

— В вашем романе есть настоящий двуглавый орел — не как символ, герб, а реальная птица… Зачем вам понадобился такой элемент мистики, чем он оправдан?
— Где-то под Салехардом, как писали газеты лет десять назад, люди действительно видели парящего двуглавого орла. И поскольку двуглавый орел — это символ Самодержавия, то я решил — а не слабо мне поставить в текст и вытянуть так, чтобы люди поверили в это. Если бы не было той заметки в газете, то у меня не хватило бы смелости самому придумать живого двуглавого орла.
— Считаете ли вы Журавлева человеком, достойным канонизации?
— Григорий Николаевич был, несомненно, великий труженик, глубоко верующий христианин. Но по рассказам сельчан, он участвовал в гуляньях, по преданиям, зубами брал за край стакан водки и выпивал. Это ведь тоже было. Еще он любил попеть на гулянках, а голос он имел очень хороший. Пишу об этом не во осуждение — а чтобы у читателей создалось более цельное представление о личности этого замечательного человека. Вопрос о канонизации должны решать в комиссии по канонизации. Я об этом не берусь судить.
В Евангелии от Иоанна есть такие строки: «кто согрешил, он или родители его, что родился слепым? Иисус отвечал: не согрешил ни он, ни родители его, но это для того, чтобы на нем явились дела Божии» (Ин. 9, 2-3). Можно сказать, что Григорий Журавлев — подвижник. Этимология самого слова включает в себя слово «подвиг». И своим подвигом он подвигает людей к Господу. Иконописец Григорий Журавлев своим примером подвигает всех нас к преодолению. К чему-то настоящему и доброму. К преодолению своих слабостей, своих недугов, своих страстей, своей душевной грязи. Считаю, что Журавлев не может служить образцом для подражания, потому что по физическим возможностям он был исключением. Скорее, он может служить укором всем нам, укором нашей совести в лени, укором в каких-то упущенных возможностях. Нам все время кто-то мешает сделать хорошее дело, жить правильно и честно. То не такое правительство, то не тот начальник, а порой не тот муж или не та жена. Мы все время и всегда находим оправдание своему бездействию, поэтому мало успеваем сделать в жизни доброго и серьезного. То, что создал Григорий Журавлев, согрело людей и осталось в памяти. И сегодня мы говорим о нем — о нем, который не мог подать сам себе кружку воды, но сделал многое. А сколько людей с руками и ногами ушли и исчезли из жизни, стерлись из памяти, не оставив по себе ничего.

Председатель правления Самарской областной писательской организации Александр Витальевич Громов:
«Я считаю роман Сергея Жигалова «Дар над бездной отчаяния» одним из лучших романов, написанных за последнее время в России. Конечно, автору помогла сама личность Журавлева — о нем просто не получается писать плохо. Жигалов сумел художественными средствами передать Православный дух иконописца, хотя для этого пришлось использовать не только исторические факты, но и легенды, мифы, которых всегда много крутится вокруг известных людей. Но он смог этот материал выстроить так, что все сложилось в цельную картину Православного миропонимания. Для меня как художника очень важен тот момент книги, когда «романный» Журавлев (не до конца сливающийся с Журавлевым историческим) стал работать в цирке и за деньги писать зубами портреты людей — и в это время перестал писать иконы. Для меня это очень важный момент! Когда он стал продавать талант за деньги, то Дух, Который водил его кистью, — оставил его. И возвращение, обретение этого Духа было долгим и мучительным. И вот этот путь обретения Духа Святаго сумел показать Жигалов в своем романе. Всем людям творческого труда нужно помнить заповедь Господа: «Даром получили, даром давайте» (Мф. 10, 8).

Ольга Круглова

На снимках: писатель Сергей Жигалов возле портрета Григория Журавлева; книга Сергея Жигалова «Дар над бездной отчаяния»; эскизное изображение Господа Иисуса Христа работы Григория Журавлева. 

См. также

20.02.2009