Встреча на фронте

Самарцу Николаю Лопухову в 1944 году на фронте явился Святитель Николай Чудотворец и предсказал, что он вернется с фронта живым.

Так вышло, что статья «Душа правдою живет» («Благовест» №15 за 2009 год) послужила началом разговора на волнующую многих Православных тему — участие Сил Небесных в судьбах человеческих.
Прихожанка Свято-Вознесенского собора Анна Александровна Елистратова рассказала мне, что в Самаре проживает ветеран Великой Отечественной войны, которому в 1944 году на фронте явился Святитель Николай Чудотворец...
Вскоре я уже стоял на крыльце старинного двухэтажного дома. Позвонил. И услышал громкое «Иду!», а потом быстрые шаги по деревянной лестнице. Дверь открылась. Передо мной стоял бодрый, подтянутый пожилой мужчина располагающей внешности. Глядя на Николая Петровича Лопухова, трудно было поверить, что ему идет 91-й год.

Благословение матери

— Родился я 31 марта 1919 года в селе Ивановка Ивантеевского района Саратовской области, — начал свой рассказ Николай Петрович. — У моих родителей было шестеро детей — четыре сына и две дочери. С нами жили также двое стариков, всего — десять едоков.
Имя мне дали в честь Святителя Николая Чудотворца, поскольку крестили на Николу летнего. Когда немного подрос, родители объяснили мне, что святой Николай — мой защитник, заступник и во всем помощник. Молиться ему всегда для меня было большой радостью.
Главным кормильцем семьи был отец — с ранней весны до поздней осени он трудился в поле. Сеяли мы рожь, просо, подсолнечник. Семья была фактически на полном самообезпечении. В магазине покупали только керосин для лампы и сахар. Зимой отец шил верхнюю одежду — пальто, зипуны, полушубки, костюмы. Одежду отцу заказывали даже начальники из райцентра. Отец никогда не курил и не пил и наказывал нам, детям, беречься этого зла.
В церковь ходили всей семьей. До сих пор в моем сердце волнение, с каким исповедовался, а затем причащался Святых Христовых Таин. Помню, как трепетно ждал в конце службы благословления священника.
Несмотря на то что церковь была старая, советские власти соблазнились ее прочными бревнами и решили пустить их на строительство Ивантеевского райкома партии. Прежде чем разобрать храм, селянам разрешили забрать из него святые иконы. Мама принесла домой большой старинный образ Николая Чудотворца. С того дня перед этой иконой стала молиться вся наша большая семья.
В соседнем селе Сестры я окончил педагогическое училище, там же стал преподавать. В училище познакомился с девушкой Аней, тоже учительницей, в будущем моей женой. Потом поступил на заочное отделение в Саратовский университет. Успел окончить только первый курс, когда меня призвали в армию.
На проводах мама надела мне на шею медный крестик и сказала: «Сынок, всегда молись Богу, Пресвятой Богородице и Святителю Николаю — твоему Небесному покровителю». Было мне в ту пору 19 лет.

До начала войны оставалась неделя...

Шел 1940-й год. Служить я попал в артиллерийскую дивизию. Зачислен был в артиллерийский расчет на конной тяге.
С детства я увлекался рисованием. Поэтому в армию взял с собой краски, кисти и вареное масло. Как потом оказалось, это увлечение спасло мне жизнь.
Однажды я скопировал из журнала на большой лист картона картину «Чапаев в бою». Раскрасил. Сходство оказалось полным. Мое художество всем понравилось, и командир, в порядке исключения, включил эту картину в список полкового имущества. Когда мы потом прибыли в Татищевские лагеря, картину поместили в так называемый зеленый уголок, где проходили политинформации и политбеседы.
Потянулись дни походно-полевой жизни. До начала войны оставалась неделя, когда нам объявили, что дивизия направляется к западной границе на маневры. Началась подготовка к отправке. В это время меня и вызвал к себе комиссар дивизии.
Встретил он меня в зеленом уголке. Указал рукой на картину и спросил: «Это вы рисовали?» — «Так точно!» — отчеканил я. Начались расспросы: откуда родом, кто родители, какое образование, где учился рисованию? Оказалось, что наш комиссар воевал в гражданскую войну в дивизии Василия Ивановича Чапаева, и моя картина, по его словам, била «не в бровь, а в глаз».
Ободренный похвалой комиссара, я вернулся в свою часть. А на второй день командир отделения сообщил, что меня переводят в штаб дивизии. Наверное, буду оформлять наглядную агитацию, решил я. Но в штабе дивизии пробыл недолго. Мне вручили толстый пакет с документами и направили в Вольск — учиться на... авиационного механика.
Было чему удивляться: без объяснения каких-либо причин меня, артиллериста, перевели в другой род войск, где предстояло осваивать совершенно новую специальность. Должен сказать, такие перестановки армейскими кадровиками не поощрялись даже на уровне рядового состава и могли производиться только по серьезным причинам и только с разрешения старших командиров.
Позднее я понял, что в том случае была явлена не человеческая, а Божия воля. Моя мама, стоя на коленях, изо дня в день молилась перед образом Николая Чудотворца и вымолила у Господа для меня другую судьбу. Забегая вперед, скажу, что Н-ская артиллерийская дивизия прибыла на западную границу в день начала Великой Отечественной войны. Полки сразу попали под страшную, непрерывную бомбежку. Из более чем 20 тысяч солдат и офицеров в живых тогда осталось меньше 20 человек — раненых и контуженных.

Явление Святителя Николая

После учебы в Вольске меня направили в Красный Кут. Потом перевели в военное авиационное училище. Здесь я стал старшим сержантом. Летал на крохотном самолетике — возил командира училища по всем четырем аэродромам. Бывало, прилетим, командир уйдет по своим делам, а я читаю газеты. Из газет узнавал, как сражаются мои сверстники на фронтах войны. Тягостно было, что отсиживаюсь в тылу, и я начал писать рапорта с просьбой отправить меня в действующую армию.
В конце концов рапорту дали ход, и вскоре я оказался в одном из авиационных полков Второго Белорусского фронта.
Как авиационный механик летал в составе экипажа Пе-2. Обычно вылетали ночью, после 2.00. Я не вникал, где и какие цели мы бомбили: моя задача состояла в том, чтобы контролировать техническую часть самолета.
Помню, как накануне очередного вылета прилег отдохнуть. Начал уже дремать, как вдруг прямо из воздуха возник старичок. Сухонький, просто одетый, с добрым и ласковым лицом. Хорошо запомнилась его белая небольшая борода. Он склонился надо мной, посмотрел сочувственно светлыми лучистыми глазами и четко, ободряюще произнес: «Николай, ты будешь тяжело ранен. В тебя войдет много камешков железных. Но ни один камешек не попадет в голову, не попадет в сердце, в живот и в яички. Ты останешься жив, и жить будешь долго».
В этом старичке я сразу узнал Святителя Николая Чудотворца — он словно сошел с той самой иконы, которую мама принесла из сельской церкви. Что-либо ответить я не успел — Святитель Николай выпрямился, чуть отступил от меня, улыбнулся и растаял в воздухе. А на сердце осталась неизъяснимая радость.

Вериги войны

Через несколько часов наш самолет в составе эскадрильи ушел в ночное небо. Когда возвращались домой, попали под сильный огонь немецких зениток. Загорелся левый двигатель. Самолет стал терять высоту. В этот момент меня вызвал к себе в кабину командир и сказал: «Приземляться будем на нейтральной полосе. Бомбардировщик ты покинешь первым...».
Когда самолет снизился на минимальную над землей высоту, я сбросил трап и с него спрыгнул в сугроб. Вскочил и побежал в том направлении, которое указал командир. Бежал под шквальным пулеметным огнем. Через минуту-другую немцы стали обстреливать нас уже из минометов. Разрывы мин напоминали стремительно распускающийся цветок розово-голубого цвета. Так красиво выглядела смерть. Когда очередной такой цветок возник метрах в двадцати от меня, почувствовал сильный удар мерзлой землей. На ногах устоял и еще пробежал несколько десятков метров, после чего потерял сознание.
Очнулся в блиндаже. Рядом со мной сидел красноармеец и ножом пытался распороть мой зимний комбинезон. «Что же ты делаешь, сукин сын», — закричал я. Этим комбинезоном я очень дорожил — мне его с трудом подобрали, после долгих поисков. Но, как оказалось, комбинезон был насквозь пропитан кровью, и его пришлось-таки разрезать.
Медбрат, а звали его Сергей, дотащил меня до санчасти. Потом была эвакуация в тыл. В госпитале мне сообщили, что в моем теле сидят 14 осколков от мины. Как и сказал Святитель Николай, жизненно важные органы не пострадали — осколки поразили ноги, руки, и два кусочка металла попали в лицо. В ходе нескольких операций хирурги извлекли девять осколков, а пять оставили. Объяснили: с ними я смогу нормально жить.
Железные вериги войны ношу уже шестьдесят пять лет. Слава Богу!

Радость матери

В госпитале я пробыл пять месяцев. Выписали меня 6 мая 1945 года. Не раздумывая, сразу поехал в Саратов — настолько велико было желание продолжить учебу в университете. Передвигался я в то время на костылях. Помню, что кое-как добрался до университета, а там попросил студентов помочь подняться на второй этаж. Открыл знакомую дверь и остановился на пороге. Александр Александрович, декан заочного обучения, долго смотрел на меня, а потом произнес: «Вот и Лопухов явился...».
Меня, плачущего, успокоили, напоили чаем. Декан сел рядом со мной и спросил:
— Ну что, учиться будем?
Я ответил, что прошу зачислить меня на первый курс.
— А почему на первый? Вы первый закончили!
— Но я многое подзабыл.
— А разве вы в этом виноваты? Разве вам нужна была эта война? — вдруг заволновался Александр Александрович. — Разве она нужна была нашему народу? Она нужна была только Гитлеру!
Меня зачислили на второй курс.
9 мая приехал в деревню к Ане, с которой дружил до войны. Она по-прежнему работала учительницей. Мои костыли не смутили ее — и я понял, что она не изменила своего намерения стать моей женой. Погостил у невесты и отправился в родную Ивановку. Рассказал маме о зачислении в университет, о встрече со Святителем Николаем Чудотворцем. А она мне поведала, как ежедневно молилась, стоя на коленях, перед святым образом Угодника Божия Николая о нас, своих детях-воинах. Кроме меня, на фронт ушли братья Иван и Сергей, а также сестра Раиса. Вернулись все, пусть израненные, но живые. Брат Иван даже в плену побывал.
В то время в селах стоял непрерывный плач — женщины оплакивали погибших мужей, сыновей, братьев, внуков. Но на примере нашей семьи люди убеждались: Господь приходит на помощь тем, кто Ему молится, кто Его призывает, кто Его за все благодарит.

«Просите, и получите»

Мамин молитвенный подвиг на всю жизнь стал для меня уроком и примером. Начиналась послевоенная жизнь, полная тревог, неустроенности. И нужна была духовная опора, чтобы не растеряться в круговерти событий. Как к живому, я обращался в молитве к Святителю Николаю за помощью и поддержкой. Верил в то, что получу эту помощь. И действительно получал.
Например, просил помочь окончить университет и работать по специальности — учить детей. Это исполнилось. Много лет я проработал в школе, а последние 18 лет — в Самарском институте переподготовки и повышения квалификации работников образования.
Просил тихого семейного счастья. И его получил — с Анной Николаевной мы прожили уже 64 года и ни разу даже не поссорились.
Просил у Господа и у Николая Чудотворца телесного здоровья — опять же для служения людям. И получил сполна. Мне 91-й год, а чувствую себя совершенно здоровым, даже ни одного зуба не потерял.
Просил о жилье в Самаре — получил его рядом с Покровским собором, о чем мог только мечтать.
Просил у Господа и у святого Николая Чудотворца талант какого-либо ремесла. И вот к способности рисовать прибавились способности столяра, фотографа, писателя. Вместе с этим пришло понимание, что всякий труд должен быть обращен во славу Божию и на пользу людям.

Мой Небесный покровитель

В безбожные годы в храм я ходил тайно. Свою веру приходилось скрывать. Конечно же, никакой атеистической работы в школе не проводил.
Постоянно молился Святителю Николаю Чудотворцу. Еще с той поры взял за правило каждый четверг — а это день Святителя Николая и святых Апостолов — бывать в храме. Обычно ставлю свечу перед иконой своего Небесного покровителя, благодарю его за помощь, прошу трех даров: «Помоги, отче Николае, следовать правилу веры, которое ты преподал, подражать образу любви и смирения и не забывать уроков воздержания, которых ты был учитель и наилучший пример».
Не скрою, очень хочется еще хотя бы разок увидеть Святителя Николая. Но — как Бог даст.

На снимках: Николай Петрович Лопухов с иконой своего Небесного покровителя — Николая Чудотворца; Николай Лопухов в годы войны; Прасковья Дмитриевна, мама Николая Петровича Лопухова, всю войну молилась за своих детей-фронтовиков. И все они вернулись с войны живыми. 

Подготовил Олег Бедула

27.08.2009