С Богом всё легко

Паломнические записки.

Свеча горящая

Настоятельница Марфо-Мариинского монастыря игумения Серафима (Белоусова).

Два долгих года никак не могла я приехать в Марфо-Мариинский монастырь села Ира, что в Башкортостане. Не смогла проститься с почившей 26 февраля 2022 года схиигуменией Серафимой (Мишурой), а ведь она называла меня доченькой... Завещала мне Иверскую икону Божией Матери, привезенную в дар ей с Афона. И теперь, ко второй годовщине кончины матушки, уже и мысли не было о том, что икона всё еще ждет меня. Если уж так долго не еду за ней, могли ведь счесть, что и не нужно мне матушкино наследство, да и передать святыню кому-то более достойному. Давно уже смирилась с этой мыслью. А горячее, нестерпимое желание поехать в Иру вдруг захлестнуло с такой силой, что никакого иного решения просто не было. Хоть пешком беги! Отменили утренний рейс автобуса - будет же вечерний! Ничего, переночую на вокзале в Оренбурге. Но хотя бы к концу Литургии в субботу приеду в монастырь, с которым столько связано за прошедшие десятилетия!..

И ведь успела. Зашла в Софийский храм монастыря под тихое, словно бы ангельское пение маленького монашеского хора:

...И Животворящей Троице
Трисвятую песнь припевающе...

А после Божественной литургии и панихиды все - монахини, прихожане и богомольцы-паломники - потянулись к недалекому кладбищу, к могиле схиигумении Серафимы. И живые алые гвоздики, белые и розовые хризантемы легли на плотный белый снег. И духовник обители игумен Лука (Выштыкалюк), отслужив литию, обратился к нам с прочувствованным словом:

- ...Никогда не забыть ее тихий проникновенный голос, ее внимание ко всем. Нам всем будет ее очень нехватать. Ее молитвы. Многих людей я знаю, которые благодарны ей за то, что она послужила в их жизни молитвенницей, отмаливала и детей, и взрослых. Ну - тоска в нашем сердце, это не по-христиански, правда? Просто они уходят вперед, а мы догоняем. Эта разлука не навсегда. Хотя бы это утешает, что за нас есть такая замечательная предстательница. И когда мы уйдем, кроме наших родственников встретит еще одна родная душа, которая нас там ждет. Поэтому и не так страшно будет уходить. Смотрите, свеча простояла и горела всю литию. Вот так и матушка Серафима, имя же - Огненная, Пламенеющая, - вот так и она, как эта свечка, светила, горела, грела нас всех своей любовью. Освещала светом своей тихой любви - материнской, доброй, ласковой. Как никто она умела быть такой... С ней даже было хорошо просто сидеть рядом и молчать. Обычно же молчание тяготит, а с ней было хорошо даже молча рядом находиться. Это редкий дар. Дар такой вот души, источающей тепло, молитву, любовь.

На фотографиях, сделанных прихожанкой Валентиной, видно, как трепетал под легкими порывами ветра язычок пламени этой свечи. И луч света пробился сквозь плотную пелену туч - точно к этой неугасающей свече, на могилку почившей схиигумении Серафимы. А поставила на могилке свечу, прикрывая ладонями от ветра, игумения Серафима. Нет, я не ошиблась в имени: преемницей схиигумении Серафимы (Мишуры) стала ее тезка в постриге игумения Серафима (Белоусова). И этот неугасающий трепетный огонек словно соединил в моей (и только ли в моей?) памяти двух горячих молитвенниц, пламенеющих глубокой верой, любовью к Богу и людям.

У ангелов нет возраста

Как ни мало было свободного времени, удалось побродить по монастырю, повидаться с давно полюбившимися сестрами. Монахиня Рафаила предложила зайти к ее духовной дочери и подопечной, инокине Марии. Она уже третий год как слегла. Слава Богу, купили для нее специальную кровать, так и самой Марии легче, и Рафаиле сподручнее за ней ухаживать.

Мария... - белая, как снег, на белоснежной простыне. Неузнаваемая!.. Рученьки исхудали, сама стала тоненькая, как девочка. И только глаза ярко-синие, ясные. Только улыбка светлая, радостная и смиренная:

- Что Господь дал, то и надо принимать.

Склоняюсь к ее теплой руке... Увидимся ли еще?

Такое же тихое смирение увидела перед этим и в храме. Игумен Лука крепко обнял «солнечного» Симеона, поцеловал в макушку, внимательно слушая, как тот что-то очень серьезно говорит ему.

- Это наш ангел! - улыбнулся игумен.

Смотрю на Симеона и не могу определить, сколько же ему лет - двадцать пять, тридцать, больше?.. Не понять! Да ведь у ангелов нет возраста!..

- А вот еще была здесь такая же чудесная Любушка...

Много лет уже она в теплой моей памяти - милая, ласковая, доверчивая. Подойдет, бывало, и обнимет, и лепечет что-то с любящим взором...

- Света, - мягко поправил меня батюшка. Ну что ж, стало быть, Любушку он не застал в монастыре, не с первых лет ведь в этой обители служит. А вот я со Светой пока не встречалась... О разных вроде бы людях мы говорим, но как же они похожи. Один в них свет. Одна чистая любовь.

- Любушка уже ушла, - подсказал кто-то из стоявших рядом. Царство Небесное рабе Божией Любови!

Радуюсь хотя бы мимолетным встречам с монахинями Неониллой, Романой, схимницей Маркианой. А от мать Рафаилы и отходить не хочется.

Она рассказала мне:

- Когда матушку хоронили, мне батюшка дал в руки икону и велел впереди всех идти. Да как же я пойду с больными ногами?! Еле-еле хожу ведь. И надо же - так и прошла наравне со всеми. По любви к матушке...

Огненное чудо в Петровском

Ну а теперь наконец-то пришел черед побеседовать с нынешней игуменией Серафимой. Как ни удивительно, мы с ней знакомы давным-давно, впервые встретились еще летом 2000-го года, когда группкой в пять человек приехали из Самары на Табынский Крестный ход. В Ишимбай, откуда вышел Крестный ход, не успевали. Взяли да и поехали в Стерлитамак. Наверное же, и оттуда пойдут крестоходцы?.. И вправду, пошли всемером от Никольского, теперь Благовещенского монастыря - к нам присоединились Нонна из Уфы и прихожанка монастыря, энергичная молодая женщина Ирина Белоусова. И когда в селе Петровское Ишимбайского района догнали общий Крестный ход, было тогда, в завершении первого нашего крестоходного дня, явлено чудо, понять которое было не так просто...

Уже теперь прошу матушку Серафиму еще раз, через почти четверть века, поведать о том, чему сама она была очевидицей:

- Матушка, как это всё было? - я-то писала в газете со слов других людей, а сама не видела. Только потом мне долго еще снился старенький бревенчатый храм Петра и Павла.

- После ремонта этот храм неузнаваемо преобразился... Тогда в Петровском большинство крестоходцев разобрали по домам, а мы, несколько человек, остались ночевать в этом храме. В полной темноте легли спать, а одна бабушка, Мария, молилась. И вдруг лампадка сама собой вспыхнула и загорелась так ярко! Когда глаза закрыты и в темноте свет включают, его же сразу сквозь сомкнутые веки ощущаешь. Вот и мы ощутили этот яркий свет. И бабушка воскликнула: «А-ах! Лампадка... сама загорелась!..» И стала поклоны бить. А с нами вместе в храме, в уголочке, ночевал один юноша, ему было примерно двадцать три года. Он был одержимый, и всю дорогу кидало его в стороны...

- Помню - он и падал на дорогу, бился в корчах, и выкрикивал всякое...

- Кричал: снимите с меня крест, он большой и тяжелый! А на груди у него был такой маленький крестик нательный... И когда лампада загорелась, он не выдержал этой благодати и выскочил из храма, стал с криками носиться вокруг этого места.

Ирина тогда побоялась сразу поверить в подлинность чуда: вдруг кто-то зажег лампаду, а бабушка Мария этого не заметила? На Ирину тогда чуть ли не с гневом обрушились: да как ты не веришь, что за Фома неверующий! Лампада тихо погасла. Что ж, вот уж если при всех загорится... Ирина втайне стала горячо молить Пресвятую Богородицу - если пламя действительно было возжжено не человеческими руками, повторить это чудесное знамение. И оно повторилось! После общих молитв лампада вспыхнула снова, озарив глубокую тьму.

И, верно, в этом высказанном сомнении, в просьбе испытать истинность чуда была самая настоящая смелость - куда ведь проще промолчать, а то и - веришь ли, не веришь ли - с апломбом уверять: я сама видела, при мне всё так и было!

Что означало это чудо? Благословение Божией Матери Крестному ходу? - не сомневаюсь, что так. Ответ на молитвы бабушки Марии?.. Но как знать, быть может, это было и предсказание будущей игумении грядущей перемены в ее жизни, наречения ей в постриге пламенного имени - и ее пламенного монашеского служения.

Неисследимы тайны Божии!..

Чтобы было тепло и красиво

- Когда я пришла в этот монастырь настоятельницей, начинать пришлось буквально с чистого листа, - рассказывает игумения Серафима. - Нужно было приобрести новых помощников для монастыря. Кто-то примкнул из прихожан, сразу начали помогать, кто-то на расстоянии держался. Были, само собой, и искушения. Не всем нравилась моя деятельность. Но я всё старалась принимать с миром, спокойно и потихонечку свое дело делала. Потому что монастырь - это Дом Божий. За долгие годы строения обветшали, а многое и вовсе надо делать заново. Мне как строителю по мирской профессии это было видно. Почему бы для сестер не сделать хотя бы санузел, которого на этой половине корпуса не было? И в кельях монахинь холодно, потолки, подоконники не утепленные, из полов дует. В морозные дни в их кельях 14-16 градусов! Когда я поначалу зашла в такой вот мороз в их келью, удивилась: почему так холодно? - «У нас всегда так. Сколько мы тут живем, всегда было так». Господи помилуй!

Софийский храм Марфо-Мариинского монастыря.

Необходим был ремонт трапезной, потому что на наш праздник престольный, 30 сентября - мучениц Веры, Надежды, Любови и матери их Софии - приезжают люди отовсюду, совершается Архиерейское богослужение. Всех надо достойно принять. А в трапезную заходить было невозможно. Мышами так пахло, настоящий мышатник. Полы деревянные мы вскрыли, теперь везде уложена плитка. Оборудование поставили новое, столы и скамьи монашеские красивые. Всё благоукрасили. Сделали санузел, душ и сушилки. И все кельи, которые были на этой половине - пять келий - привели в порядок. Уютные, чистые, они ждут новых насельниц. Я усердно молюсь об этом и думаю, где бы, из какой бы области - Московской ли, Самарской ли, Челябинской... - из каких областей российских принять послушниц в обитель! У Бога, конечно, они есть, поэтому и молюсь, чтобы откликнулись и пришли. Всё у Бога возможно, и могут сестры с разных сторон появиться. Думаю, это желание всякой игумении, чтобы после нее была достойная преемница, восприемница на дальнейшее несение креста монашеского, монастырского, и чтобы в самой обители всё было на должном уровне. И это нормальное желание, чтобы кельи наполнились, чтобы монашеская жизнь в обители не угасала, а обретала и глубину, и высоту.

Сейчас мы делаем ремонт актового зала воскресной школы, и крестильное помещение переоборудуем, там будет купель для крещения с полным погружением. Подвели и горячую воду, и холодную. Вообще блаженство! То есть всё делаем для того, чтобы дать радость людям, которые приходят креститься. И креститься, как полагается - с полным погружением. Это всё делаем, но... - пока что осуществить все задумки невозможно, потому что средств у нас, как и во многих монастырях по всей России, не хватает. Но очень нуждается в ремонте храм - вокруг него нет даже обычной отмостки (это гидробарьер, который защищает фундамент здания от воздействия влаги). В подвальном помещении сплошная плесень. С тех пор, как деревянные полы в храме настелили, прошло уже тридцать лет, и лаги тоже плесенью обросли. Ну а когда поставили новый резной иконостас, под его тяжестью весь амвон немножечко пошел вниз. Мы домкратили и подкладывали металлические конструкции, чтобы остановить разрушение. Вот и увидели, что внизу всё находится в аварийном состоянии.

Игумения Серафима и Ольга Ларькина в Софийском храме.

Хочется преобразить храм, чтобы он выглядел достойно, как в той же Самаре - благолепные, чистые, расписанные храмы стоят. Чтобы прийти и вздохнуть только: «А-ах, Господи!.. Вот - благолепие Дома Твоего». Это благолепие Дома хотелось бы увидеть уже и сейчас - я торопливая, конечно, мне хочется всё вот прямо сразу увидеть. А там уже и за другое можно браться. Да это и всегда так: одно дело делаешь, а хочется уже и другое сделать. Ну а когда с другим управишься, там уже, думаешь, и покой. Только пока вот - покой нам только снится.

И самая заветная мечта - чтобы после всех этих трудов Бог дал возможность просто молиться, не думая, как сейчас, о прогнивших полах и холодных кельях. Чтобы найти более тесное соединение души с Богом в молитве. Монашеское делание наше - это соединяться с Богом и тем самым стяжать мирен дух, помогать ближним, оставив всякие злободневные наши дела и прочее житейское попечение. И только молиться Богу. Ну - как говорится, всё в руках Божиих. Кому уж Бог что дает. Значит, надо потрудиться как следует, чтобы потом уж и жить в молитве и повседневных трудах.

Знаешь, я рада, что сестры у меня такие, которых Бог мне дал, они у нас самые лучшие! Но если я скажу такое вслух, то эти сестры, самые лучшие, они мне покажут, какими могут быть далеко не лучшими... Так что я промолчу.

Ну ничего. Всё проходит, всё разрешается. Жизнь монастырская идет своим чередом. Начинается день с молитвы, вычитываем всё. Службы были раньше четыре раза в неделю, сейчас каждый день за исключением понедельника, это санитарный день. Молитвы, общая трапеза, чтение слова Божия, беседы с сестрами, вечернее Богослужение и вечерний круг молитв... Естественно, послушания. Неусыпаемая Псалтирь. И чтение духовных книг. Ничто не заменит слово Божие, которым мы назидаемся из святоотеческих книг. Там совершенно другое, более глубокое и цельное восприятие, и на душу ложится по-другому. И когда мы всецело стремимся следовать этим наставлениям, то и Бог нас посещает благими помыслами, чувствами.

Благословение в монастырь

- Схиигумения Серафима давно уже говорила о том, что устала, пора на покой...

- И в 2022 году, незадолго до ее кончины, меня прислали сменить ее на этом посту. А это была для меня знаменательная, можно сказать, дата: день рождения и День Ангела моей мамы. Она пришла в монастырь в 86 лет. Постригли ее в иночество. Мама не успела увидеть моего нового назначения, она почила в октябре 21-го года, а в начале 22-го года меня уже отправили сюда игуменьей. В воскресный день 31 января за Божественной литургией мне вручили указ о назначении меня с 1 февраля в Марфо-Мариинскую обитель. И это был день рождения моей мамы.

А мама моя в свое время, в 2004 году, благословила меня в монастырь - первый мой монастырь, Богородице-Табынский в Стерлитамаке, к игумении Иоанне (Смолкиной). Я в той обители провела почти пять лет. Но тогда, в 2004-м, когда я маме сказала, что меня благословил в монастырь мой духовный отец, батюшка Николай Тихонов, мамочка заплакала и ушла. Я думаю: ну всё, теперь мне не видать монастыря. Как же мне идти: мама-то не благословила! Но к моему удивлению, она через несколько минут пришла с иконой Божией Матери и меня, можно сказать, со слезами на глазах благословила иконой по-старинному - благословила в монастырь.

- Отец Николай Тихонов - протоиерей? Он где служит?

- Протоиерей, старец. Он уже почил в 2010-м году, 7 апреля.

- На Благовещение!..

- И на Светлой седмице. Меньше месяца не дожил до 85-летия... Чудесный батюшка. Он прошел Великую Отечественную войну, и после еще Японскую, и на военно-морском флоте послужил. Очень был благочестивый, смиренный, кроткий. От него я действительно черпала духовную красоту, силу, крепость духа, пример по-настоящему благочестивой жизни. Как он рассказывал, в войну, на фронте, где нередки были и походно-полевые жены, и мимолетные связи, - он даже за ручку девушку не брал.

И после войны Господь ему в видении показал митру: «Это тебе за целомудрие и чистоту». Въяве митру, эту церковную награду, он получил намного-намного позже, через многие годы священнического служения. А она тогда уже была ему определена Господом. Были у него и другие награды Церкви: орден Преподобного Сергия Радонежского и орден благоверного князя Даниила Московского.

И женился он по Промыслу Божию. Вернувшись с воинской службы - с орденом Красной звезды и боевыми медалями, - стал ходить в церковь. Батюшка его приметил: такой скромный, хороший молодой человек. И говорит ему: «Коля, тебе надо жениться, и мы тебя в священники рукоположим». Он смутился: «Никакой девушки у меня нет, где же мне ее взять». - «Ну что, Коля, молись. Проси Божию Матерь. Матерь Божия пошлет тебе невесту».

Стал он на коленочках Матери Божией молиться. Один день, второй... И вот слышит голос - как помысел: иди на эту улицу, в этот дом, и там невеста твоя. Он перекрестился и ничуть не сомневаясь пошел в этот дом. Пришел: мама девушки тарелку вытирает, а девица сидит и прядет. А он - ни здрасьте, ни полздрасьте, - такой уж он смиренный был, - только на иконы перекрестился, на эту девушку поглядел и говорит: «Ты пойдешь за меня замуж?» А она от удивления рот открыла, на него смотрит и отвечает: «Пойду». И прожили благочестиво с супругой, сын и внук их тоже стали батюшками.

Представляешь, когда батюшка меня благословлял в монастырь, тоже заплакал - как потом и моя мама. А я думаю: да что же он плачет-то! У меня такое счастье - в монастырь! - а он плачет. Значит, видел, что не так легок будет монашеский крест...

- А сам батюшка в монастыре служил?

- Нет, в Покровском храме и в других храмах города Уфы, был и ключарем Сергиевского собора. Знал архимандрита Моисея, прославленного впоследствии в лике преподобных, служил с ним вместе. Когда мощи преподобного Моисея подняли из могилы, он и говорит: «Вот в эту могилу и я лягу». А все между собой поудивлялись этим словам и решили, что, наверное, батюшка на старости лет «того»... Это ж какое дерзновение надо иметь, чтобы посметь так думать о себе, что он в эту могилу ляжет! Но через годы после прославления преподобного Моисея батюшку туда же и похоронили.

Особенные люди

По моей жизни очень много прошло людей высокой духовной жизни.

- А самым, наверное, первым из них был тот дедушка... - помните, рассказывали мне в том нашем первом Крестном ходе? Вы идете по городу, такая молодая, красивая, накрашенная, кудри завитые... А старичок увидел Вас и говорит: «Бедная ты, бедная, старая ты, старая!»

- И я оторопела: какая же я старая? Двадцать пять лет!.. Но дедушка только и сказал: «Мне девяносто лет, а душа у меня молодая. А у тебя душа старая». И от этих слов я так ужаснулась, что пошла... - побежала в церковь!

С 90-х годов, когда я пошла в храм, мне Господь сразу дал - как бы сказать, юродивую. Книг не было, наставников не было, ничего не было - ну хоть бы кто-нибудь мне о Боге говорил! Мне бы какую-нибудь бабушку верующую! И вот я в Татьянинский храм бегала молиться, и мне отец Виктор говорит: «Ирина, а ты не могла бы поухаживать за бабушкой?» Я возрадовалась: вот, уже Господь услышал! А сама одергиваю себя: вдруг эта бабушка неверующая какая-нибудь! Ну мало ли какая эта бабушка. А когда пришла и увидела бабушку эту - вы знаете, я сразу поцеловала ей руки. Она была похожа на Ксению Блаженную по виду. Всё на ней драное-передраное, и она так улыбалась, я никогда не видела, чтобы из глаз лилась такая простота и такая любовь.

- Ее как звали?

- Ее звали Наталья. И эта моя любимая Наталья меня под крылышко-то и взяла. Мы ходили к ней вдвоем, Света и я. Наталья мне и говорит: «Света-то отойдет, отойдет, а ты - нет». Как это, думаю, Света отойдет? Куда?.. Но - точно, Света перестала ходить в церковь.

Бабушка Наталья, я это видела уже воочию, жила жизнью подвижнической. Она свою пенсию делила на три части, как святые отцы наставляли: одна часть на милостыню, другая на расходы и на питание, а третья на Церковь. И отделяла для Церкви самые хорошие, чистые денежки. А уж помятые, замурзанные - на коммунальные услуги, еду и корм для кошек. Кушала одну гречку, молоко пила только разбавленным. Себя ни в чем не ублажала. Сколько я с ней была, два с половиной года, она вот так кушала. И бывало, что она по два-три дня не могла есть, у нее было воспаление тройничного нерва. Это такая боль! Я-то не знала, что это за боль, потому как не видно было даже, что она болеет. Она мне иногда только скажет: «Ирин, ты зна-аешь, у меня так болит голова!» А я на нее смотрю и думаю: ну как это у тебя болит голова? Такие глазки у тебя радостные, смотришь на меня, улыбаешься... Наверное, не так уж и болит голова.

Инокиня Мария. Фото 2016 года.

Обличала она меня в помыслах. Бывало, раз - и про меня что-то скажет. Откуда что знала? Но это всё потом понятно становилось. И вот незадолго перед тем, как ей уже умереть, она, когда я ухожу, смотрит на меня с любовью, смотрят-смотрят глазки, но ничего не говорит. Потом раз - руку мою возьмет и поцелует. Ну, всё, в следующий раз буду следить, чтобы она мне ручку не целовала. И не могу уследить! Каждый раз она, прощаясь со мной, руку мне целовала.

И она же мне про всех особенных людей рассказала, которые в моей жизни потом появились. Про схимонаха Дамиана, который подвизался в Псково-Печерской обители. В то время он был жив, и это был первый монастырь, куда я поехала паломничать, молиться. Всё она рассказала про его жизнь. Даже когда я начала пересказывать это его родной дочери, Наталии тоже, та удивилась: я такие моменты и не знала!

Потом рассказывала про убиенную Нину - еще до ее гибели, - о том, что она человек высокой духовной жизни, и что смерть придет к ней ночью. И так оно и было: к ней пришли ночью и убили.

Рассказала про Марию безрукую, которая обморозила руки... - не помню, при каких именно обстоятельствах, но это было, когда она что-то богоугодное делала. Мария была подлинной подвижницей.

И вот эти люди стали потом появляться в моей жизни.

Еще Наталья говорила, что в последнее время много придет креститься из татар. И что - потом я на самом деле увидела, что пришли к вере христианской многие татары. И в моей жизни появились такие вот мои знакомые из татар, которые пришли к вере и приняли крещение. И даже в монастыре они есть.

Пересказываю матушке сегодняшний случай. В иконной лавке при мне мужчина-башкир говорил: «Я Иисуса Христа очень уважаю, Он меня исцелил. Пятнадцать лет я с больной ногой мучился, врачи не могли помочь. А в одну ночь такая боль нестерпимая, я так и закричал: Иисус Христос, помоги, избавь меня от боли! И тут же уснул. А утром встал - ничего не болит. Исцелил меня Христос. Я теперь и в церковь хожу, свечки ставлю».

Схимонахиня Маркиана ему: «Вам надо креститься!» - «Нет, говорит, я мусульманин, но Христа я уважаю».

- Значит, придет к крещению, недалеко уже, - сказала матушка Серафима. И продолжила:

- После Натальи у меня была в городе еще одна странница блаженная - Варвара, постриженица архимандрита Наума и схиархимандрита Пантелеимона (Агрикова). Ее благословили приехать на родину, она находилась при монастыре Никольском города Стерлитамака, неотступно была там и уходила только поздно ночью домой, где она у бабушки жила. В Дивеево я ездила, там тоже хорошо знала юродивых Пашеньку и Анну, которая жила в неотапливаемой бане.

Твой дом!

- И вот Вы решили пойти в монастырь, когда батюшка дал на это благословение.

- Не сразу ведь он благословил. Вначале это были только мои мечты, в то время мы стеснялись: как это я пойду в монастырь... Это сейчас: захотели - и пришли в монастырь, не понравилось - ушли. А я в те времена - думаю: если мне батюшка ничего не говорит, как же я своей волей пойду в монастырь. Ну, значит, домик мне надо купить.

От неожиданности я так и рассмеялась: вот только в недавнем интервью другая игумения говорила о своем решении купить домик и жить в нем в трудах и молитвах с сестрами во Христе... А домиком этим стал для них возрожденный монастырь!..

Матушка Серафима если и заметила, что я вдруг тихонько засмеялась, тактично не подала и виду.

- Ну что же, - сказала, - решила для себя: куплю домик где-нибудь в деревне и буду в нем жить. Подальше от мира с его искушениями. Приехала к отцу Николаю и прошу:

- Батюшка, благословите домик купить.

- А где ты хочешь жить?

- В Хлебодаровке.

А батюшка на меня посмотрел и строго говорит:

- Никакой тебе Хлебодаровки! Нет тебе благословения.

Прошло время, я у него клянчила - не то что про монастырь, я про монастырь и рот не открывала! - а только в очередной раз упрашивала: ну что же, батюшка, всем вы благословляете домик купить, почему же мне нет. Но он спросил:

- А в твоем городе есть монастырь?

- Есть.

- А далеко ли от него ты живешь?

- Недалеко.

И тут он сказал:

- Айда! Айда в монастырь!

Тайная моя мечта сбылась - батюшка дал благословение в монастырь! Но сам почему-то заплакал. Я недоумеваю: моей радости предела нет, а он плачет. Да что же он плачет-то!

На самом деле, наверное, плакать надо было мне. Ведь для меня пришло время испытаний. Всё равно есть такие искушения, испытания в жизни, которые мы проходим, делаем ошибки, на ошибках учимся, пред Богом анализируем все свои поступки. И учимся принимать всё должное, как от руки Божией. Путь-то это горький, со многими скорбями. Нужно разрушать свою греховность, а это так непросто! Свято жить... - это сопряжено с тем, что надо смириться, а смириться возможно только с Божией помощью. Но необходим и собственный труд, труд духовный, работа над собой. В миру сделаешь один шаг, да и на месте топчешься, а в монастыре все десять шагов, потому как здесь искушений очень много, и обрушиваются с такой силой... Здесь мы как в горниле огненном.

Когда я дом себе искала, приезжаю как-то в Верхнюю Платовку в Оренбуржье, где тогда жил старец-протоиерей Григорий Петренко. В то время там жил еще и блаженный Паша. Ему было за девяносто. И было видно, что Паша - это такой столп духовный. Я ему дала помидорку, а он: «Дай две!» Наверное, увидел внутренним взором, что у меня две дочки. Со всеми приходящими вел себя по-разному: на кого замахивался палкой, но чаще говорил: «Болею... болею». Уже в то время все были немощными, больными. А мне он говорил: «Твой дом! Твой дом! Твой дом».

Надо же - в этом селе, что ли, мне дом купить придется?

И я уже стала присматриваться, какой бы дом купить в Платовке. Хотя ни денег, ничего у меня нет, но дом-то купить надо срочно. Может, мама денег мне даст.

...Прошло столько лет, меня уже сюда благословили, и из окошка моей кельи как раз открывается вид на храм. И я услышала в мыслях звонкий голос его: «Твой дом! Твой дом!..» Вот, оказывается, дом-то мой где!

Такие вот были указания. И лишь когда они исполнились, тогда только понятно стало, о чем мне говорили, к чему готовили. Когда это исполняется, всё становится предельно ясно, выстраивается всё в цепочку - этим и укрепляешься.

«Млекопитательница»

- По мирской профессии строителя довелось поработать?

- Да, поработала какое-то время. А когда устраивалась в другое место на работу, там требовался и художник-оформитель. А я любила рисовать. И вот меня уже берут мастером по строительству, а я спрашиваю: «Может, вы меня художником возьмете?» - «Возьмем». Так и стала работать художником.

А потом произошло такое можно сказать чудо в моей жизни. Мне было двадцать шесть лет, я осталась одна с двоими детьми. Трудно было, и так хотелось найти путь, как бы мне вернуться к радости детства, радости жизни - к тому, что всегда меня окрыляло. Я стала искать эти теплые чувства. Но как дорогу найти, не знала. Работала художником-оформителем. И вот мне идет помысел: а может быть, тебе начать писать иконы? - Точно! Надо начать писать иконы.

Духовник монастыря игумен Лука и настоятельница обители игумения Серафима у могилы первой настоятельницы схиигумении Серафимы.

Мысль эта у меня отложилась, но надо же где-то найти для образца иконы - а где? Тогда это было непросто. Никому и не говорила о своей мечте. И вот однажды меня на дороге остановила женщина, точнее, уже бабушка, и спрашивает: «Вы не знаете, где художница Ирина?» - «Это я». - «Ой, слава Богу!» И вот начала креститься, креститься. И говорит: «Напишите мне икону!» Приносит мне икону Божией Матери «Млекопитательница» - новенькую, бумажную, очень красивую. Она ее из монастыря - из Киева, что ли, - привезла. Написала я ей такую икону, она мне приносит 30 рублей - в те времена это деньги были! Я отказывалась: нет-нет, я деньги не возьму! Но она меня уговорила. Чай попили, я проводила ее, и только дверь за ней захлопнулась, во мне помысел прозвучал: «Как Иуда, продала за 30 сребреников!» Евангелие я сроду до этого не читала, но 30 сребреников меня ох как огорчили. И я решила: всё, больше никогда за иконы не возьму деньги! И в следующий раз уже как бы ни уговаривали, денег за иконы не брала. Написала я много разных икон. Даже написала икону Марии, которая омыла нардовым миром ноги Спасителя и вытирала их волосами своими, и целовала их. Я и сама молилась, уже начала вот молиться, читала подаренное Евангелие...

- Наталья подарила?

- Нет, другая бабушка, где я работала, - еще до того, как я, уже верующая, встретила Наталью. А тогда я только начала душу возрождать. Евангелие стала читать, и слово Божие начало во мне прорастать. Я узнала, что грешники обращаются к Богу и получают прощение! И я начала просить у Бога прощения - три-четыре часа плакала, со слезами просила прощения. И не буду рассказывать, что - такая благодать меня покрыла, я не могла понять: что, это реально со мной происходит? Разве может такое быть?.. Ну а через какое-то время, после молитв, я поняла уже, что Бог действительно является моим Спасителем. Наконец пришло время полного осознания. Господь действием Своей благодати привел меня в такое состояние, что я всё поняла, что надо делать и как надо жить. Жизнь обрела смысл. Всё встало на свое место: я поняла, что такое грех, что грех - это смерть, и что Господь меня извел из этой смерти. И я стала ходить в церковь. А потом уже вспомнила: первой я написала икону «Млекопитательница» - что-то для меня будет связано с этим. И точно. Когда пришла в Табынский монастырь, в день иконы «Млекопитательница» мне одели подрясник.

У монашествующих, да и в Церкви вообще, свой, в чем-то отличный от мирского язык, не подвластный школьным правилам. Не говорят: мне надели подрясник, а - одели. Надели - это ведь разовое действие. Вот сейчас надели, а вечером снимут. Нет, одевают - на всю жизнь... Или тропарь: почему в нем - не поклоняемся, а «Кресту Твоему покланяемся, Владыко...» Да потому что в церковнославянском языке звук «о» более краткий, звук «а» обозначал долготу. И мы кладем единственный ли поклон или, по усердию, сотню поклонов - всё равно это сиюминутное действие; но отныне и до века - покланяемся Животворящему Честному Кресту Господню! И надо ли объяснять «неграмотное» написание глагола в песнопении «Разумейте, языцы, и покаряйтеся, яко с нами Бог!»

- Так Господь всё связал, и ничего случайного не может быть. Всё делает Господь для того, чтобы и укрепить в вере, и чтобы благочестие не оскудевало.

- В Табынском монастыре Вы долго были?

- Почти пять лет. Этот монастырь мне очень много дал. Матушка Иоанна (Смолкина) ведь подвизалась в Пюхтицком монастыре, а это такая духовная твердыня! Все ее слова, всё духовное, что она сеяла в нас, мы воспринимали очень чутко и ревностно старались подражать ей. И становление под ее молитвенным покровом было благотворным.

- А я в Стерлитамаке очень любила игумению Наталию, Царство Небесное ей, и матушку Мариониллу тоже. Как-то они так тепло приняли нас: «О, из Самары!..»

- Так матушка Наталия же в самарском Иверском монастыре начинала монашеский путь. Как же родную-то не встретить! А я тоже вам родня - у меня в Самаре родственники есть.

- И как получилось, что из Стерлитамака - это же другая епархия, - Вас сюда перевели?

- Начались искушения... У всех в монастыре были новые паспорта, а у меня еще советский. И мне было сказано: иди к Владыке, пусть он решает, куда тебе идти. А я была упорная, считала, что ни за что этот паспорт не приму. И так получилось, что и паспорт пришлось сменить, и Владыка послал уже в другой монастырь. И я поняла, что на всё воля Божия. Пошли перемещения - из одной обители в другую... И как ответ на мою печаль пришел помысел: а как же тебя еще довести до того места, где ты должна быть.

Действие благодати приходит в нужное время: ты делаешь что-то не так, как должно, не можешь смириться и туда-сюда мечешься, но вдруг успокаиваешься и сознаешь, что хочешь - не хочешь, надо не по своей воле жить, а как Богу угодно. И вот смиряешься.

Как говорила Наталья, все эти испытания - до гробовой доски. Весь путь до последнего нашего вздоха должен быть с Богом. Надо иметь смирение и покорность воле Божией, прямо дать ей в нас действовать, а Господь может преизобильно послать Свою благодать. Только и скажешь: сама я ничего не могу, мои только грехи, да и их осознаешь лишь по благодати Божией, укрепляющей и вразумляющей. Господь всё открывает и помогает, и руководит. И слава Богу за всё!

- Тяжело Вам - насельниц в обители всё меньше, а дел так много... «Жатвы много, а делателей мало».

- Так и получается. Повара нету, сестры немощные - идешь в половине шестого, до восьми часов всё приготовишь... Хочется подать на трапезу что-то вкусненькое, простенькое - но чтобы всем это было и на пользу, и в радость. И я вначале молюсь Богу: «Господи, что мне приготовить». И сразу словно ответ: вот это приготовь, так вот сделай и так. Так и готовим - по рецепту Божьему.

Надо и петь, и печь, и посуду мыть, и где какая прореха, закрывать собой. Ну что делать. Я же и молюсь, надеюсь, что Господь пошлет сестер. Поэтому и кельи готовы. И может быть, кто-то откликнется - например, на статью в газете.

- Как когда-то будущая схиигумения Серафима пришла сюда, прочитав очерк в «Благовесте»...

- Вот и, даст Бог, кто-то еще к нам придет. У нас такая маленькая семья, и мы дружно живем, монашеское правило держим, стараемся быть доброжелательными ко всем прихожанам и паломникам, помогаем ищущим помощи. Всё нетрудно, с Богом всё легко.

На следующий день, 25 февраля - праздничная Литургия! И воскресенье, малая Пасха, и еще сразу два радостных праздника: Иверской иконы Божией Матери и Святителя Алексия, Митрополита Московского и всея России, чудотворца. Святитель Алексий - Небесный покровитель града Самары и... газеты «Благовест»! Ведь вот уже много лет издатель нашей газеты - Свято-Алексиевское Братство. Редакцией «Благовеста» и возрожденное.

Только закончилась Литургия, и матушка Серафима подхватывает за руку, торопит:

- Идем скорее на трапезу!

И сама торопливо накрывает стол. Надо же гостью накормить в дорогу!.. Да еще и гостинчик собрать, чтобы не оголодала в пути... И тут же зовет:

- Мать Рафаила, принеси Иверскую икону - она в моем кабинете на столе, приготовлена для Ольги!

И вот нечаянная радость - как раз на Иверскую получаю завещанную схиигуменией Серафимой Иверскую икону! Пред этой иконой уже в вагоне поезда я прочту благодарственные молитвы по Святом Причащении, помолюсь о ставших родными матушках, попрошу для них помощи Божией и милости Пресвятой Богородицы.

Ольга Ларькина.
Фото автора и р.Б. Валентины.