Старец схиархимандрит Григорий

Крупицы Божией правды об одном из последних великих старцев России.

Схиархимандрит Григорий, в мантии Геннадий (Давыдов), родился 20 января 1911 года, а умер, вручив своих духовных чад Божией Матери, 19 июля 1987 года. В тот уже далекий летний день Архиепископ Курский и Белгородский (ныне Митрополит Курский и Рыльский) Ювеналий пил чай вместе со старцем Григорием в селе Покровке Белгородской области, где старец служил последние годы жизни. Владыка не знал, что на обратном пути в Курск его настигнет весть о кончине отца Григория, и он вернется в Покровку отпевать того, с кем только что мирно трапезничал. Но старец свою смерть провидел.

Храм Покрова Божией Матери села Покровка виден издалека. Он стоит на отшибе села, прямо в поле. В том самом поле русской славы, где летом 1943 года полыхала битва на Огненной Курской дуге. Во время знаменитого танкового сражения храм был почти в эпицентре боя, но чудом уцелел.
Уже шестнадцатый год приезжают сюда, на могилу своего духовного отца схиархимандрита Григория, его духовные чада. Едут из Харькова, из Орла, из Москвы, из городов и весей Украины и России, встречаются на воскресной Божественной литургии в Покровке.
— В те нелегкие для Церкви годы в округе каждый Православный знал, кто такой схиархимандрит Григорий, очень многие тогда стремились сюда, в Покровку, сначала со своими скорбями, а потом — с радостью, с благодарностью за его молитвы, — сказал с амвона Покровского храма Архиепископ Белгородский и Старооскольский Иоанн.
— Был премудрый старец и все наши мысли знал, — заплакала старенькая бабушка в платочке, раба Божия Аннушка, духовная дочь схиархимандрита Григория. — Кого он мог поругать, а кого пожалеть. Бывало сразу, как приехал человек, а старец уже обличает его, что в дороге худые думы думал. А вообще он был добрый старец, всех принимал, всех провожал, всех кормил, всем наставления давал. Как даст наставление, так все в жизни по его словам и выходило…
Известно, что когда старцы с кем-то разговаривают, “тянут”, вымаливают при этом порой безнадежно духовно больных людей. Способы старческого “воздействия” могут быть самые разные, и эти методы порой очень отличаются от широко распространенных мнений о том, что такое “хорошо” и что такое “плохо”, как следует поступать и что говорить.
— Сама я из Харькова, — продолжила Аннушка, — езжу к отцу Григорию с 1960 года. — Недавно, годов семь назад, оглохла я, и он мне это предсказал еще при жизни своей. Но я тогда и не подумала, что его слова ко мне относятся, я решила, что к кому-нибудь другому. Он тогда притчу рассказал: “Вот глухая барыня послала слугу к барыне княгине. Пойди, говорит, скажи матушке княгине, чтобы она ко мне завтра в гости пришла, только кричи ей, она же глухая…”
Старец наш в Покровку вместе с Владыкой Леонидом Курским и Белгородским приехал, а прежде десять лет на Колыме “отсидел”. Владыка-то Леонид бывших репрессированных священников в свою епархию принимал, а многие не принимали, боялись. Приехали, а в храме ни дверей, ни окон, ни крыши. Так батюшка наш и служил сначала вместе с дядей Мишей-пономарем. Вышел на амвон проповедь говорить, а дядя Миша смотрит и удивляется: кому батюшка говорит, в храме кроме них двоих нет никого! Приехал батюшка к нам в Харьков, а там в кафедральном соборе посошником служил молодой Федор. “Федор, — говорит ему батюшка, — поедем к нам, у нас такой прекрасный храм!” Федор приехал и видит: они с дядей Мишей свое поют, а галки свое, летают по полуразбитому храму. Федор убежал. Отец Григорий приехал за ним: “Что же ты не хочешь со мной служить?” — “А не хочу и все”. Тогда старец в слезах упал на колени перед святым углом: “Матерь Божия, я один не в силах, а этот супостат не хочет помогать мне!” Потом они вместе 28 лет служили в Покровке, Федор стал протоиереем Феодором Николаевичем Нагорным, умер за два года до смерти батюшки, могилы их рядом… Так все начиналось, это потом уже люди со всех сторон потянулись, кто с чем.
С разными проблемами приходят люди к старцам. Кто с болью, кто с любопытством. Первых старец всегда примет, утешит, обогреет, вторым лучше было бы не приходить. “Мне бы старца найти, у меня два вопроса, — поделился со мной своим “горем” семинарист. — Не могу понять, почему я на молитве зеваю и как молиться за родителей”. — “Хочешь я тебе отвечу, — не выдержал молодой иеромонах, — зеваешь ты, потому что духовно болящий, а за родителей надо молиться от сердца”. В прежние времена праздно любопытствующих было много меньше, за такое “легкомыслие” как визит к старцу, можно было оказаться отлученным от общества, лишиться карьеры и прочее. Потому, возможно, многие ответственнее относились к советам старца, проявляли искреннее послушание духовному отцу.
— Батюшка своих духовных чад соединяет, — вспоминала Анна Михайловна, — всем наставления давал, кому на ком жениться, кому за кого замуж выходить. Меня два раза молитвой вылечил, от операции на головном мозге спас, но теперь-то, значит, суждено мне такой крест нести… А тогда все мы шли от него с такой радостью, с таким легким сердцем. Выйдет, бывало, он нас провожать, стоит и всех крестит. Но радость в сердце сохранялась только если послушания его выполняли. Однажды приехали к нему мать с дочерью, мать и говорит: “Отче, у дочери два кандидата в женихи, оба сватают, за кого замуж выходить?” Он к дочери: “А вы кого любите?” — “Ивана”. — «А я благословляю за Петра”. Поговорили, мать и спрашивает: “Батюшка, а может лучше за Ивана?” Батюшка и отвечает: “Ну, если хочет, пусть идет за Ивана”. Пожила дочь с Иваном, стали расходиться, жизнь не ладится, приехали опять в Покровку: “Батюшка, вы же благословили за Ивана”. А старец отвечает: “Нет”. Он-то благословил за Петра, а за Ивана они сами выпросили.
Если батюшка благословляет на твое желание, не бери это благословение никогда, оно выпрошенное, и воли Божией в нем нет.
…Притчу нам отец Григорий рассказывал, когда мы обедали у него. Было у отца два сына, и оба вышли из послушания. Забрали их на войну и убили. Пришли с фронта к отцу сказать, что погибли его сыновья, а отец сидел на крыльце, встал и упал, и умер. Так-то точно и батюшка наш: сидел, поднялся, упал и умер. Свою смерть он нам в той притче предсказал. Да мы не поняли тогда. “Такая же зима холодная настала, как в тот год, когда я в Покровку приехал”, — сказал батюшка. Зиму пережил, а летом умер.

Московские шофера его очень любили, и он их любил. Одного из них ласково называли Морда. Однажды его товарищи приехали к батюшке: “Морда заболел, рак у него”. — “Не рак у него, а дурак, работать не хочет, так и передайте”, — сказал старец. Услышав батюшкины слова, шофер сразу поверил, что он здоров, хотя его жена, врач, знала, что у него точно рак. Потом они вдвоем приезжали к старцу, благодарили за исцеление. Многих он от лютой смерти спас. Многим для спасения, для исцеления, земные поклоны назначал, кому по двести, кому по триста, а кому всего по десять раз. Однажды я провинилась, он мне — двести поклонов, я перед ним на колени и  — в слезы, прощение выпрашивать. Простил. А в другой раз, бывает, с такой легкостью эти поклоны положишь, так душа радуется за послушание. И сразу чувствуешь облегчение, такая тяжесть с души спадет…
Жили мы за ним как у Христа за пазухой. Все время молился. Дядя Миша, пономарь, все у него спрашивал: “Батюшка, да когда вы спите? Как ни глянешь, все молитесь”. А он в ответ: “Да вот такая красавица сейчас ко мне едет, просит молитв, надо за нее молиться”. И так всегда. “Кто ко мне ездит, никого в дороге не тронут и не обидят”, — сказал батюшка женщине, побоявшейся раньше приехать к нему. И правда, не было такого случая, чтобы в дороге хоть кто-нибудь пострадал. Молился он за всех. Одной рабе Божией старец в Харькове дал костыль: “На, он тебе пригодится”. А она хорошо ходила, спрашивала у меня: “Аннушка, зачем мне батюшка дал костыль?” А как батюшка умер, сломала ногу, да так и осталась хромать.
Еду я как-то раз к нему и дорогой думаю: “Не будет батюшка моих родителей вымаливать, молиться за них так, как за других…” Прихожу: благословите, батюшка. А он: “Бог благословит, налейте ей борща”. Я только ложку ко рту поднесла, а он: “Аннушка, мы за твоих родителей молились”. И помянул при всех по именам отца, мать, братьев моих, сестру. Память у него великолепная была. Так обличил мое неверие.
Приехали к нему два парня поговеть, а рукава короткие. Батюшка и говорит: “Ну вот, к монаху приехали жаркие люди, ко мне чтобы больше не приезжали с короткими рукавами”. Парни извинились, стали готовиться к причастию. Старец спросил: “Вы что-нибудь ели?” — “Кальмара, это же не мясо…” — “Ой, да еще какое мясо!” Один извинился, и старец его простил. А другого гордость задела, и он прощения просить не стал. Батюшка и не причащал его. Ворона ему что ли принесла на хвосте, что они кальмара ели…

Приезжали к отцу Григорию другие старцы, архимандрит Серафим (Тяпочкин) из села Ракитского Белгородской области, архимандрит Кирилл (Павлов) из Троице-Сергиевой Лавры (у меня дома фотография есть, все трое вместе). Блаженная Ксения Петербургская спасала его от смерти на Колыме… Мне вот помирать пора, отец Григорий мне недавно во сне являлся, говорю, благослови, батюшка, помирать. Не благословляет. За неделю до своей смерти он меня к себе позвал. Я почувствовала, что проститься. “Батюшка, не бросайте нас”, — упала к нему в ноги. А он улыбается: “Чадо мое, я никуда отсюда не уеду”. И точно вот, не уехал.
Аннушка вышла из храма и медленно пошла поклониться могиле старца. По дороге она вспомнила, как пекла когда-то большие просфоры, а батюшка выносил их из алтаря в эмалированном ведре и “всем красавцам раздавал…” Помог старец ей хату купить, чтобы по квартирам не скиталась. “Вот у Василия Кирилловича возьмем, — сказал, — двести рублей, да у отца Феодора, да я добавлю трояк, будет и хата”.
— Моей дочери Татьяне двое молодых людей предлагали выйти замуж, она колебалась, с кем из них создать семью, — вспоминала после Литургии в Покровском храме Тамара Петровна Хащина, приехавшая на могилу своего духовного отца из г. Грязи Липецкой области. — С Виктором она вместе училась, дружила давно, а с Сергеем только недавно познакомилась, в автобусе. Батюшка благословил ее выходить за Сергея. Она послушалась. Стали готовиться к свадьбе. Я и дочь настаивали на венчании, а Сергей — ни в какую, нет и все! Я тоже чуть было не пошла “на принцип”, чуть было не переступила через благословение старца, мол, не хочешь венчаться, и дочь получишь через мой труп. Но обошлось. Молодые поженились. И повенчались… через 13 лет, когда уже сын подрос. А Виктор, друг Танин, тоже женился на другой девушке, и, кажется, повенчался с ней, только скоро спился и семья распалась.
Помню, приехала я в Покровку с сыном, ночевать остановилась в хате деда Никиты, только соломку постелила, за окном темно, мне страшно. Легли, не спится, боязно. Вдруг слышу, кто-то посохом в окно стучит, вижу — отец Григорий. “Не страшно вам?” — спрашивает. “Нет, отче”, — отвечаю я. Утешал он нас, скорбящих. А благословение его было для нас так дорого… Как сейчас представляю: в храм заходит торжественно, с посохом, Марина-старица звонит в колокол, а батюшка всех благословляет, подходит к Распятию, снимает клобук, целует Спасителю ножки, входит в алтарь, такое торжество было на службах, мы как будто на небесах находились. Мне кажется, он эту торжественность из Лавры Преподобного Сергия привез, очень он любил бывать в Троице-Сергиевой Лавре, мы его не раз туда провожали. Он и умер в день Радонежских святых. А я его святыми молитвами сподобилась получить на работе безплатную путевку по Золотому кольцу с заездом в Свято-Троице-Сергиеву Лавру. Но это было уже после батюшкиных сороковин.

Батюшка чем-то очень походил на Иоанна Кронштадтского, такой же кроткий и строгий. “А Господь-то простит, но и прохворостит”, — это его слово было. У меня была травма позвоночника, отягченная нервным срывом. Две недели на больничном, уколы, прогревания, электрофорез, и я буквально приползла в Покровку к батюшке. Он меня соборовал, а я боялась, думала, что перед смертью. Сразу же исцелилась, назад летела как на крыльях. И часто так потом: приезжала больная, скорбная, а ехала назад с великой радостью и не хотелось уезжать. А батюшка, когда мы исцелялись и обнадеживались, шутил: “Смотрите, чтобы вы не думали, что я гадалка”. Многие его тогда по-настоящему не понимали. “Придет время, вы повзрослеете”, — говорил он. Теперь я на многое в своей жизни смотрю иначе, проросли семена, посеянные батюшкой в моей душе. Теперь я понимаю, что здесь, в Покровке, навсегда осталась моя родина…
Раньше я работала в Махачкалинском порту, скрывала что Православная, но все равно начальники меня за веру притесняли. Как-то пожаловалась батюшке. А он мне: “Твои начальники меняться будут как перчатки, а ты до пенсии на одном месте доработаешь”. Так и вышло, начальников до моей пенсии было столько, что и не пересчитать всех. “Что ты ее держишь?” — раздраженно спрашивал один начальник у другого. А меня батюшка держал молитвой своей.
Была такая Манечка, высокая красивая девушка. Порченая. После Причастия все подходили к кресту. Незадолго до смерти, когда у старца уже не было сил, он держал в руке напрестольный крест, а сам сидел на скамеечке. “Манечка, идем”, — позвал батюшка. “Не-е пой-ду!” — закричала Маня не своим голосом, откинув голову назад. “А почему не пойдешь?” — спросил батюшка так же держа в руке святой крест. — “Боюсь”. — “Кого ты боишься?” — “Матерь Божию боюсь!” — заорала Маня. Манечку подвели к кресту, и она успокоилась.
И теперь на могиле старца Григория происходит не меньше удивительного, чем при его жизни в храме Покрова Божией Матери.
13 сентября 2002 года некая женщина с диким криком, стоя на четвереньках, выгребала руками и отшвыривала землю из могилы старца. Явное беснование.
Нередко Православные слышат пение возле могилы, как будто доносящееся из алтаря стоящего рядом храма, но ни службы, ни певчих в церкви при этом нет.
Прошлой зимой приезжавшие в Покровку белгородские священники во время панихиды на могиле старца услышали, как где-то совсем рядом птицы поют. Щебечут в стужу, в метель, которая заметает всю Белгородчину, но в Покровке в тот момент стоит прекрасная, хоть и морозная погода. А сломавшуюся в пургу на дороге в Покровку машину после молитвы к отцу Григорию чудесным образом ремонтирует непонятно откуда взявшийся, а потом исчезнувший человек.
Все это — лишь крупицы Божией правды об одном из последних великих старцев России.

На фото: Схиархимандрит Григорий (Давыдов); Покровский храм в с. Покровка Белгородской области; У могилы старца.

Евгений Муравлев

Фото Дмитрия Фомичева

13.12.2002