‣ Меню 🔍 Разделы
Вход для подписчиков на электронную версию
Введите пароль:

Продолжается Интернет-подписка
на наши издания.

Подпишитесь на Благовест и Лампаду не выходя из дома.

Православный
интернет-магазин





Подписка на рассылку:

Наша библиотека

«Блаженная схимонахиня Мария», Антон Жоголев

«Новые мученики и исповедники Самарского края», Антон Жоголев

«Дымка» (сказочная повесть), Ольга Ларькина

«Всенощная», Наталия Самуилова

Исповедник Православия. Жизнь и труды иеромонаха Никиты (Сапожникова)

Схимонахиня Зосима

К благодатной старице за исцелением и помощью в скорбях ехали со всей России…

К благодатной старице за исцелением и помощью в скорбях ехали со всей России…

Родилась достоблаженная Зосима (в миру Евдокия Яковлевна Суханова) в крестьянской семье села Сенцовка Оренбургской губернии 1 марта 1820 года. Воспитана была благочестивыми родителями в глубокой вере. Кроткая и молчаливая, молитвенно настроенная, она отличалась от сверстников младенческим незлобием, отрешенностью от мирской суеты, трудолюбием.
Шли годы, ей прочили замужество, но девица решительно отказывалась выходить замуж. Тогда отец выпорол ее плетью, и послушная дочь вышла замуж за небогатого и богобоязненного парня. О семейной жизни ее известно немного. По неточным данным, ее мужа убили на русско-турецкой войне, а единственный сын погиб нелепо на охоте. Ставшая вдовой жена ее сына позже стала келейницей старицы и не покинула ее до самой праведной ее кончины.
По Божиему усмотрению Авдотья (так звали Евдокию Яковлевну на селе) в монастырь пришла уже в зрелом возрасте, приняв постриг в мантию с именем Евникия, что в переводе с греческого означает «благопобедная». Известно также, что она неоднократно ходила пешком через Турцию в Иерусалим. Последний раз она там была в 1912 году. Видя схождение Благодатного Огня в Великую Субботу в Иерусалимском Храме Воскресения Христова, она совершенно устремилась во след Христа-Спасителя нашего.
Молясь непрестанно, полюбив тишину и уединение, километрах в двух от обители она ископала источник, от которого болящие стали получать исцеление. Вблизи источника позже был устроен скит с часовней во имя Пресвятой Троицы и пчельником.
Когда наступило время всеобщего гонения на Православие, приблизительно в 1919 году матушка Евникия приняла великую схиму с именем Зосима, что в переводе с греческого означает «жизненная». Постриг совершил в Эннатском монастыре Епископ Андрей Уфимский (в миру князь Андрей Ухтомский). С принятием схимы матушка уже до конца дней своих спала в кипарисовом гробу, привезенном ею некогда из Иерусалима.
В 1920 году Покрово-Эннатский монастырь преобразовали в трудовую коммуну, а в 1923 году его совсем закрыли, разогнав насельниц, и матушка поселилась в селе Ново-Архангеловка (в просторечье Дёма) в маленькой келье, построенной во дворе у одного благочестивого семейства. Там всегда толпилось много народу, приезжавшего к матушке Зосиме со всей России.
Фактически ее домом становится не келья, а тот самый кипарисовый гроб, в котором она спала и в котором местные власти, недовольные ее «странным» поведением и стечением к ней большого количества страждущих, тайно вывозили матушку Зосиму из одной деревни в другую.
Ночью она молилась, а днем к ней текли вереницы людей не только из Оренбургской, но и из соседних Уфимской, Челябинской, Самарской и Саратовской областей. Власти пытались противодействовать духовному влиянию подвижницы и негласно запрещали ее посещать. За посетителями наблюдали, после чего могли последовать гонения. Люди боялись, но все равно шли к старице многие километры пешком, не всегда зная точный адрес, так как ее постоянно перевозили, несли к ней свои скорби, болезни, заботы, и никого она не отпускала без слов назидания и утешения, исцеляла самые тяжкие недуги, когда медицина оказывалась безпомощной.
Подвигами своей жизни стяжала старица Дух Святой, который явно почивал на ней и проявлялся в особых знамениях и чудесах.
Она исцеляла бесноватых, которых к ней привозили в цепях; исцеляла болезни ног; исцеляла не только людей, но и всякую животину вообще. Открыто ей было и настоящее, и прошлое. Причем ведомы были события, поступки, мысли людей, с какими шли к ней. Провидела будущее и помогала всем, кто к ней обращался.
По свидетельству Андрея Андреевича Савина из Самары, во времена гонения на Церковь, когда повсеместно закрывались храмы и рушился весь уклад жизни, его дядя Иоаким пошел к матушке Зосиме, о которой был наслышан, за советом. Увидев его, старица обратилась к нему по имени:
— Аким, зачем ты ко мне пришел?
— Как жить и спастись нам, матушка?
Она ответила:
— Разве мы спасемся? Купим акафист и положим за сундук, не прочитав.
Дала наставление, и он ушел. В скором времени верные люди посоветовали ему уехать, ибо он был в списке на раскулачивание за его веру во Христа. Распродав имущество, ночью они быстро стали загружать оставшийся скарб на подводу. Когда отодвинули сундук, нашли за ним акафист, и дядя понял, что матушка, говоря об акафисте, имела в виду не себя, а его, а ведь Аким, уходя от старицы, в душе своей осудил ее.
Незадолго до кончины старица объявила своим близким:
— Когда родилась, тогда и умру. Вы смерти моей не увидите. Через три дня после похорон придут чекисты, могилку мою раскопают, в гробу будут что-то искать. Ничего не найдут. Меня перевернут лицом вниз, а вас всех арестуют, кроме одного человека. Вы не скорбите; коли будет так, значит, я у Бога достойная, а если нет, плачьте обо мне — погибла я.
Именно так все и вышло. Умерла старица 1 марта 1935 года, в свой день рождения. Была ночь, и смерти ее никто не видел. Было заявлено в ГПУ, что с матушкой в могилу положили много золота. После похорон чекисты из Шарлыка раскопали могилу, открыли гроб, развили ее (монахов по смерти облачают и свивают мантией). Ничего не нашли. Всех духовных чад ее вскоре арестовали, лишь один сумел чудом скрыться.
Прожила схимонахиня Зосима Эннатская 115 лет. И сколько ни перевозили матушку из деревни в деревню, упокоил ее Господь в родном ее селе Сенцовка Шарлыкского района Оренбургской области.
Великая старица советовала, чтобы люди приходили к ней, когда будет плохо. И по кончине ее потянулись люди к ее убогой могилке. Несли свое горе, просили благословения, спешили сюда со своими духовными и телесными недугами. Привезенный матушкой из Иерусалима огромный кипарисовый крест, стоявший на ее могиле, на щепочки разбирали. Дома щепочки прикладывали к больным местам. Земельку с могилки приносили домой, размешивали в водичке и пили. Или натирались этой земелькой. И помогало — исцелялись немощные. Видно было, что благодать Господня, почивающая на матушке, действовала и после ее блаженной кончины.
На ее могиле и теперь стоит крест с надписью благодарения от святогорца схиархимандрита Серафима (Томина) за исцеление его во младенчестве и предсказание ему будущего монашества.
Святые мощи старицы обретены в 2003 году в селе Сенцовка Октябрьского района Оренбургской области глубокой осенью и перевезены в Казанско-Богородский храм г. Мелеуза Уфимской епархии. Ныне святые мощи находятся в Покрово-Эннатском мужском монастыре с. Дедово Федоровского района Уфимской епархии, откуда и начинался ее иноческий путь.

Юлия МУСАТОВА,
г. Мелеуз, Башкирия.

Блаженная старица
Воспоминания схиархимандрита Серафима (Томина)

Я родился в 1923 году в бедной крестьянской семье в селе Бараково Шарлыкского района Оренбургской области. Был первым сыном своих родителей — Константина Леонтьевича и Александры Григорьевны Томиных. Мама заболела грудницей и не смогла кормить меня грудью. Кормили искусственно — был такой специальный рожок, через него давали молоко и каши. Не брал грудь и у других кормилиц, плакал и выплевывал. Когда прорезались зубки, стали мне давать птичье мясо, но я и его не мог принимать, с плачем выплевывал. Исполнилось мне три годика, но ножки оставались скрюченными, как у рахитика.
В то время в райцентре работал профессор Александр Афанасьевич Барынин, опытный врач. Осмотрев мои ножки, он сказал, что это «болезнь не физическая», и велел обратиться к схимонахине Зосиме из Еннадского* Покровского монастыря. Монастырь находился в 35 километрах от Бараково, он был закрыт к тому времени. В 1922 году многих монахинь и послушниц (всего их было около трехсот) арестовали, а матушку Зосиму по возрасту не тронули — ей было уже за сто лет. Верующие забрали ее в село Новоархангеловку, в народном названии — Дёму. Во дворе одного дома поставили ей келию, здесь она и жила. Матушка запрещала вступать в колхоз, ходить в обновленческую церковь. Многие Архиереи приезжали к ней за советом. А обновленческие священники за ее обличения звали матушку колдуньей, заявляли о ней в «органы» как о враге народа…
Положившись на милость Господню, родители решили везти меня к старице. Папа запряг жеребца в тарантас, но сам не мог ехать. Мои родные — мама, бабушка Евдокия Васильевна и ее дочь Фекла, моя няня, помолившись перед дорогой и дав обет в пути ничего не вкушать: «Когда возьмем у матушки благословение, тогда и будем кушать», — рано утром отправились в путь. И всего-то надо было проехать девятнадцать километров, так что можно было одним днем туда и обратно съездить. Дорога шла через небольшую гору, в народе она называется Прямица. Родные не удержались и на горе, нарушив свое обещание, наелись.
У кельи матушки Зосимы всегда толпилось много народа, приезжавшего даже и из соседних областей. Днем и ночью к ней ехали. Она исцеляла и людей, и скот. У кого вещи пропадали, она говорила, где их искать, но имен воров не указывала. Такая благодатная была старица.
В тот момент, когда мы подъехали, матушка сама вышла из келии. Увидев нас, она укоряюще произнесла: «Я вас не приму! Как вам не стыдно! Вы дали обещание — «Пока не возьмем благословение у матушки Зосимы, кушать не будем», — а сами на Прямице остановили жеребца — как вам не стыдно! — и наелись. Я вас не приму!» Родные мои заплакали…
Матушка Зосима потом обратилась к моей маме: «Ну, молодушка, иди ко мне с ребеночком!» В келье у старицы мама спешно принялась объяснять:
— Да вот, матушка, первый сыночек, несчастный совсем, я грудью его не кормила, у меня груди болят, ребенка кормить не могу…
— Как бы он пил твое молоко! Ты доишь коровку — корова буйная, брыкается, а ты черным словом ругаешься! Твой мальчик потому не сосал груди, что он будет монахом.
— Матушка, он и мяса не ест.
— Не будет монах мясо есть, разве монахи мясо едят? Он будет на Афоне, в высоком сане, и помрет на Афоне. Мясо он совсем есть не будет, как и последний твой сын.
Так оно и вышло: я монах и мясо ни разу в жизни своей не вкушал, и мой младший брат, четырнадцатый ребенок в семье, тоже никогда мяса в рот не брал.
Была у матушки Зосимы кипарисовая кадочка, а в ней святая вода из реки Иордан (матушка несколько раз пешком через Турцию в Иерусалим ходила). Старица помочила мои скрюченные ножки в этой воде, и они тут же выпрямились. «Будет стоять! Будет стоять! Будет стоять!» — трижды сказала она. Перекрестила мне макушку, поцеловала… Родных она простила и на дорогу дала им святой воды. И что за радость была, что за веселье, когда весь обратный путь я ехал, стоя на своих исцеленных ножках!
В 1934 году мой отец (он окончил четыре класса церковно-приходской школы) был председателем сельсовета в Бараково. У него как председателя сельсовета были тарантас и прекрасный племенной жеребец, который стоил больших денег. Как-то в начале Петрова поста его вызвали на заседание в Шарлык. После заседания он с товарищами немного выпил и, возвращаясь из райцентра, не смог управлять лошадью. У развилки дорог на Бараково и Мустафино отпряг жеребца, дал ему сенца, привязал к тарантасу, а сам лег спать под тарантас. Проезжали мимо двое татар из Мустафино, отвязали жеребца и увели его.
Проснувшись и не увидев жеребца, отец сразу протрезвел и поспешил домой. Несколько дней всем селом искали по всем оврагам — нигде жеребца не было. Отец лежал на кровати и плакал. За потерю такого ценного жеребца ему грозила тюрьма, а дома оставалась безпомощная жена с семью детьми. Мать отца жила с нами, дедушку еще в 1921 году, когда был голод и он поехал в Ташкент за хлебом, там зарезали. Бабушка решила идти к матушке.
— Костя, я пойду в Сенцовку, — сказала она, — может, матушка Зосима сможет узнать, где искать жеребца.
До Сенцовки, где тогда жила матушка, было больше пятидесяти километров. Мне было одиннадцать лет, и я попросился, чтобы бабушка взяла меня с собою. Надела она лапти, и мы пошли. Всю дорогу шли и плакали, молились, вброд перешли реку Салмыш и очень устали. Когда пришли в Сенцовку, увидели, как в церкви, приспособленной под колхозные цели, женщины веют веялками пшеницу. Спросили у них, где живет матушка Зосима, — нам показали, что надо идти через мост.
Матушка Зосима жила отдельно в маленькой келье во дворе одних благочестивых хозяев. Вся улица перед кельей матушки была запружена страждущими людьми. Люди шли больные, были и психически больные, связанные цепями; вели к ней и больную скотину. На улице стояло много телег, в одной из них лежала бесноватая. И двор был полон народа.
Две монахини под руки вывели из келии матушку, она была в монашеской схиме. Роста она была небольшого, ей было сто четырнадцать лет, от старости веки ее не закрывались, но глаза смотрели на людей с необыкновенной любовью. Она медленно осенила людей крестным знамением и благословила. Все поклонились. Люди молились, некоторые плакали.
Матушка обратилась к нам:
— Дарья из села Бараково с Мишунькой, идите сюда!
Бабушка сразу заплакала, ибо никогда не была у матушки Зосимы. Мы подошли. Она стоит на крылечке кельи и так грозно говорит: «Дарья! Дарья! Что ж твой сукин сын Костя сделал! Беда! Тюрьма ему грозит!» Мы с бабушкой плачем, а она продолжает: «Ну да жив жеребец, его татары откармливают на мясо в Мустафино. Придешь домой, скажи Константину, чтобы шел в Мустафино поздно вечером и в седьмом доме со стороны Шарлыка, с краю села как зайдет, ищет жеребца, но не с улицы, а со дворов, сзади, — берет жеребца и уводит».
Мы обрадовались.
Заводит нас матушка Зосима в келью свою, внутри стол, на скамейке гроб стоит. Берет она перламутровый крест из Иерусалима и говорит мне: «Мишунька! Вот с этим крестом тебя будут постригать в монашество!» — и отдает мне этот крест. Подарила мне на память также очень красивый ящичек панорам для просмотра — около двухсот живописных картин по Святому граду Иерусалиму.
Шли мы всю обратную дорогу, плакали от радости и молились. Придя домой, бабушка подробно рассказала отцу про разговор с матушкой Зосимой. Взял отец уздечку и часов в одиннадцать вечера пошел в Мустафино. И как только подошел к седьмому двору, жеребец заржал, узнав хозяина. Отец отвязал его тайно и поскакал обратно. Но хоть в тюрьму отца и не посадили, из председателей сняли и в партию не приняли. Стал он работать простым механизатором на комбайне. А я с данным матушкой крестом из Иерусалима по ее пророческим словам впоследствии, в 1946 году, принял монашество с именем Мисаил и свято храню этот крест всю жизнь как Божие благословение.
У всех я, недостойный, прошу прощения, в сем моем описании может быть много неточностей — и за неимением архивных письменных свидетельств, да, может быть, и по моему старческому возрасту… Все сие слышано мной от благочестивых монахинь, стариц и мирян, с которыми мне пришлось с детских лет иметь духовное родство, из них очень мало было грамотных, но они все были глубоко верующие, многие из них пролили свою кровь за Христа.

Схиархимандрит Серафим Святогорец (Томин),
г. Оренбург.

Схиархимандрит Серафим (Томин) добавил к тому, что уже было опубликовано в журнале «Лампада» и на нашем сайте о схимонахине Зосиме:

— Матушка Зосима спала в гробу, и когда монастырь закрыли, ГПУ прямо в гробу ее возили из села в село. Везут, начальник ГПУ ее ругает: «Такая-сякая! Возись еще с ней!..» А она ему и говорит: «Что ты на меня ругаешься, я в гробу лежу, никуда не денусь. А ты, сынок, бежи скорее домой. Сейчас твоя жена пошла за водой с коромыслом, упала и умерла!» — «Ты что городишь, я только вот пришел из дома, ничего там не случилось!» Злится, ругается, а другой ему и говорит: «Да ты все-таки сбегай, посмотри!..» Он приходит — а жена как несла воду-то, упала, половина в доме, половина в сенях, и лежит бездыханная, и ведра разлиты.

Мать Зосима в Иерусалим последний раз пришла уже из Эннатского монастыря, тогда она была монахиня Евникия. Маленькая, сухонькая, старенькая. И вдруг какой-то юродивый огромного роста, в одной только повязке на бедрах, подошел к матушке и поднял ее на руки:

— Зосимия, Зосимия, Зосимия! Тебя в схиму будет постригать Андрюша Уфимский, князь Ухтомский!

И Владыка Уфимский Андрей действительно постриг ее в схиму и назвал Зосимией.

…Ни в одну больницу столько не везли больных, как к ней. Знаете, как она исцеляла? Приводят к ней бесноватого, цепями скованного. А она его перекрестит, помолится и скажет:

— Снимайте цепи, ведите чаем поить!

Назад уже без цепей, здорового везут.

Записала Ольга Ларькина.

На снимках: Схимонахиня Зосима Эннатская; Покрово-Эннатский мужской монастырь.


См. также

02.12.2005
1691
Понравилось? Поделитесь с другими:
См. также:
1
11
6 комментариев

Оставьте ваш вопрос или комментарий:

Ваше имя: Ваш e-mail:
Содержание:
Жирный
Цитата
: )
Введите код:

Закрыть






Православный
интернет-магазин



Подписка на рассылку:



Вход для подписчиков на электронную версию

Введите пароль:
Пожертвование на портал Православной газеты "Благовест":

Вы можете пожертвовать:

Другую сумму


Яндекс.Метрика © 1999—2024 Портал Православной газеты «Благовест», Наши авторы

Использование материалов сайта возможно только с письменного разрешения редакции.
По вопросам публикации своих материалов, сотрудничества и рекламы пишите по адресу blago91@mail.ru