Благодатное

Стихи из архива поэта Бориса Сиротина.

Продолжаю публикацию стихов из архива известного самарского поэта Бориса Зиновьевича Сиротина (1934-2020). Мне как зятю поэта после его кончины выпала честь заглянуть в архив настоящего лирика наших дней. Просмотреть поэтический дневник своего тестя. А по сути дела, словно в душу ему заглянуть. Эти необычные блокноты, исписанные мелким почерком, таят в себе немало поэтических сокровищ.

В ту пору начала 2000-х годов прошлого века Сиротин писал стихи почти каждый день. Это была потребность его души - рифмовать всё, что его окружало, и откликаться стихами на события своей жизни. Курсируя между Самарой и домом творчества писателей в подмосковном Переделкино, где общался с собратьями по перу и где сама атмосфера напоена творчеством, Сиротин тихо перерабатывал свою жизнь в стихи. Превращал «житейское волненье» в подлинную поэзию.

Позади были - оглушительный успех юности, когда стихи никому не известного саранского юноши опубликовал огромным тиражом журнал «Юность». Потом - вступление в Союз писателей, одна за другой выходившие книги в Самаре-Куйбышеве и в Москве. Всероссийская премия имени Афанасия Фета… Он считал важным для себя, что его лирика вошла в антологию русской поэзии ХХ века. И вот ему крепко за шестьдесят. Одинокая старость. Всё, казалось, уходит в прошлое. Осень на дворе, печальная осень души… Но для него эта сплошная осень жизни вдруг стала своего рода болдинской осенью! Поэзия заговорила в нем с особенной силой, когда своей исстрадавшейся душой поэт устремился к Богу.

Некоторые приведенные здесь стихи были им все же опубликованы. Но многие его «дневниковые» строки писались им исключительно для себя, ни в какие его книги не входили, оставались только в черновиках поэта. То ли он считал эти свои записи слишком личными, то ли недостаточно отшлифованными для поэтических сборников. Хотя и давно считался мэтром в поэзии, к себе относился он весьма строго. И потому честно замолчал, когда поэзия вдруг оставила его - на рубеже восьмидесятилетия поэта.

Но вот пришло время заглянуть в «черновики» его души. Ведь там, в бумагах ушедшего поэта, запечатлены высокие и печальные мгновения его жизни! Знакомлю вас с новыми страничками поэтического дневника Бориса Сиротина.

Антон Жоголев.

Снизошёл Благодатный Огонь -
Значит, наша история длится,
Протяни, коль не страшно, ладонь,
Лишь пронзится, не испепелится.

Я увижу все жилки твои,
Как у листьев осеннего клёна,
И сказать захочу о любви
Торжествующе и опалённо.

Но наверно опять промолчу,
Ибо этот Огонь так далече,
Лишь откроюсь Господню лучу -
Он ведь тоже пронзает и лечит.

Божий луч пробежит по крови,
От греха очищая и смрада.
Я хотел бы кричать о любви,
Только крика об этом - не надо…

18 апреля 2004 г., Самара.

* * *

Как в Переделкине светло,
Какое пенье, трепетанье,
Что даже губы мне свело
В восторге глупом подражанья.

Нет надобности подражать
Тому, что снизошло от Бога,
И хоть в душе живет тревога,
Но в ней растет и благодать.

Поскольку вешняя вода, -
Её повсюду отраженье, -
Глаза промыла, и тогда
Вдруг разом прояснилось зренье.

И что же вижу я - жива
Россия в хлопотах весенних.
Пусть эта новость не нова,
Но многих новостей новее.

Народу пребывать во зле
Нельзя, хоть доведен до ручки, -
Лишь ядовитые колючки
От зла родятся на земле.

И наш народ, от высоты
Небес хмелея понемножку,
Не только репу да картошку,
Сажает нежные цветы.

22 апреля 1999 г., Переделкино.

* * *

Люблю за то, что пострадал за нас,
За малых сих, и стал в сиянье вечен.
Люблю за то, что в каждого из нас
Бывает Он хоть раз вочеловечен.

Как часто ныне в сердце нет огня,
Душа полна сомнения и смуты.
Но вот Он входит в самоё меня -
И счастлив я на краткие минуты.

Счастливее меня и кротче нет,
И в теле жилка каждая - живая,
Но коротки минуты - гаснет Свет
Божественный, и я за ним не успеваю.

6, 7 мая 1999 г.

Конец 1999-го

К кому ни подойдешь - смрад изо рта,
С зубами ли у всех не всё в порядке?
Иль пища к выпивке не та?
Иль века выдыхаются остатки...
А новый век - младенец ли, старик,
Не разобрать - черты его размыты -
В дверях, как призрак, целый год стоит,
А мы пред ним лишь тем и знамениты,
Что двух минут не в силах простоять
Друг перед другом - неуютно, смрадно,
Так постоим - и ну опять бежать.
Куда, зачем? Бежим себе, и ладно.

18 декабря 1999 г.

2000

Е. Курдакову[*]

Дожил я до двухтысячного года,
А думалось: навряд ли хватит жил,
Но в поисках таинственного кода
Судьбы своей - забылся и прожил.
И, видно, занят был одним собою,
Коль удивился, что кругом народ
Так много слов компьютерному сбою,
Так много чувств и мыслей отдаёт.
А этот год ниспал в простой потребе
Вина да хлеба, песен да утех,
Но я стопой почуял некий гребень, -
Неужто это чувство не у всех?..
Однако мой товарищ не по блажи
Писал мне, что рубежный этот год
Обозначает, что уже НЕ НАШЕ,
Увы, не наше время настаёт…
И сразу стало сиротливо, пусто
На пресловутом этом рубеже,
И лишь призыв словесного искусства
Зачем-то всё еще звучит в душе…

4 января 2000 г., Самара.

* * *

Не настоящий ли рождественский мороз
Мне радость древнюю и новую принес?
Не первозданная ль серебряная мгла
Мне душу истиной заволокла?
Не позолотою ли праздничной на миг
Блеснул мне солнечный Нерукотворный Лик?
И в сердце не во здравие ль моё
Небесное кольнуло копиё?
И разве не во здравие страны
Колокола морозные слышны?

5-6 января 2000 г., Самара.

* * *

Когда звучит поэзия во мне -
Гордыня это, иль слиянье с Богом? -
В таком вот я сомнении глубоком
Живу, с самим собой наедине.

В ночь на 30 апреля 2000 г., Пасха.

* * *

Почти что наступая на межу,
Пред коей меркнут все земные цели,
Я все-таки о здравии прошу -
Да будет бодрый дух в здоровом теле!

Когда же распрямится дух болезный?
Лишь потому мы на ногах стоим,
Доколе огнедышащую бездну
ОН запечатал именем Своим.

ОН знает нас - то плача, то играя,
Когда нам падший мир невыносим,
То плача, то играя возле края,
Мы возле края самого скользим.

Печать надёжна, только почва зыбка,
И человечий дух в плену тенёт,
Но всё ж порою в облаках улыбка
Вдруг просквозит, пробьется, промелькнёт.

И словно бы Он с высоты небесной
Нам говорит: рука Моя крепка,
Держу в ней огнедышащую бездну
Я на весу… пока держу… пока.

12, 13 января 2000 г., Самара.

* * *

У этого города много имён в голове,
А голова - за тучами, где от луны светло,
Он босые гранитные ноги купает в свинцовой Неве,
Но даже и эти ноги судорогой свело.

У этого города много имён под рукой,
Нам же кажется - их сочиняем мы.
Но лишь назовём, а город уже другой, -
Белея, выплывает из северной полутьмы.

Город-призрак, в котором реальные люди живут,
С тёплою плотью, мыслящие горячо.
Загадочный город, то великан, а то лилипут,
Не опереться на твоё каменное плечо.

Он ускользает, и я сейчас упаду
В Неву ледяную и в ней исчезну навек…
Заколдованный город, церкви в хрустальном льду,
И морской подгнивающий, ускользающий брег.

Никакому кровавому гению стены эти не взять,
Ибо стен этих нет - и провалится в бездну он,
И опять восстановится снежная хрупкая гладь
Над вздыхающей хлябью российских глухих времён.

24, 25 января 2000 года, Самара.

* * *

Давно уже с ярмарки еду
И в телеге лежу на боку.
Принимаю уже как победу,
Если вставится лыко в строку.

На соломе лежу - и родное
В небе светится, в поле, в реке,
Журавли высоко надо мною,
И… синица пищит в кулаке.

19 марта 2000 г., Самара.

* * *

И никогда и не думал,
Что до сих пор доживу,
Тихо безбольно уйду, мол…
Но вот держусь на плаву.

Я и не думал, конечно,
Выдюжить столько утрат,
И безоглядно, поспешно
Вдруг полюбить… в шестьдесят.

Тяготу эту, обиду
Долго на сердце носить
И не показывать виду,
Молча душой голосить.

Я вырывался на волю,
И узнавался в тиши,
В шелесте леса и поля
Голос единой души,

Голос единой печали
В светлых просторах земли, -
Птицы об этом кричали,
Черви об этом ползли.

Даже и в камне, в металле,
Где тяжелы этажи,
Токи моей трепетали
Неутоленной души…

Так узнавал что ни день я,
Воспринимал как завет
Это своё совпаденье,
Не отпадение, нет.

Строит гримасы эпоха,
Но расправляет простор
Грудь мне для полного вздоха -
Вот и не стар до сих пор.

9 апреля 2000 г., Самара.

* * *

Из пространства ускользнуло время,
Вытекло водой сквозь решето,
Вроде, все со мной и я со всеми,
Но из ничего иду в ничто.

Что мне рассказать о девяностых,
Коль воспоминание мертво?
Оглянусь - и вижу некий остов,
И сияет небо сквозь него.

Господи, один я в мире этом,
Дело не в друзьях и не в жене,
Коих нет, а в том, что с мертвым светом
Каждый - средь других - наедине.

И не знает молодое племя,
Вешнее приветствуя тепло,
Что из мира ускользнуло время,
Из пространства время утекло.

16 апреля 2000 г., Самара.

* * *

Скользя глазами выше, выше,
Через мельканье воронья
Предчувствую, порой предвижу
Иные сферы бытия.

И частое души стремленье
За грань, где свет заката стих,
Послужит ли во искупленье
Грехов безчисленных моих?

Быть может на незримом Небе,
Где зоркий Свет всему Судья,
Поэту выдан только жребий,
Тогда как надо бы - судьба?..

Быть может, Там, где не забвенье,
Но сотворенья млечный дым,
Моё святое вдохновенье
Не именуется святым?..

21 мая 2000 г., Самара.

* * *

В храме время иначе течет,
Брезжит луч, преломившийся в раме.
Плечи сбросили времени гнёт,
И из прошлого древний народ
Вырастает в грядущее в храме.

Ныне здесь вся Великая Русь,
Ибо нищие духом - блаженны;
Всё вмещая - и радость, и грусть, -
Раздвигаются тяжкие стены.

В небо тянется крест золотой -
Это мы поднимаем руками
Над безумьем его, над тщетой,
Чтобы с прошлыми вровень веками
Он сиял вровень с Русью Святой!

В храме время иначе течёт,
Не касаясь житейского хлама,
Не слыхать, как корысть и расчет
Хищно рыщут за стенами храма.

И корысть - темных сил бесовство,
Возомнив о себе, что нетленна,
Разбиваясь о стены его,
Оседает как грязная пена.

И о том ныне песню пою,
Что народ мой не весь ошельмован,
Воздвигает он крепость свою
С золотым и победным шеломом!

6 июня 2000 г., Самара.

* * *

Пахнет тополем после дождя
Так настойчиво, тонко и юно, -
Это время, на убыль идя,
Шевельнуло забытые струны.

Долгий звон отдаётся в крови,
Открываются тайные двери,
Возникают слова о любви,
Об измене, и снова - о вере.

Только время на убыль течёт,
И ему не поставишь преграду.
Но душа не берет и в расчёт,
Или нет с ней у времени сладу?

Просто видеть, что дни хороши,
Хоть и сроки земные печальны,
Неужели и впрямь для души
Во Вселенной пути безпричальны?

Неужели и правда, она
Выше времени, глубже пространства,
Коль корысти и лжи лишена,
Властолюбия и самозванства?

Словно в такт этим мыслям гудят,
Реют пчёлы в соцветье июня,
Пахнет тополем после дождя
Так настойчиво, тонко и юно.

16 июня 2000 г., Самара.

* * *

Зачем же так летят года.
Ведь нам остались навсегда
Не только мертвые предметы -
Неузнанные города,
И песни, что могли быть спеты.

И чей-то ум, и чей-то взгляд;
Там жил бы, сердцу невпопад, -
Но стоит ли твердить об этом,
Пока одаривают светом
Года, что быстро так летят.

И манит золотая тьма
Любви, где сходишь ты с ума
От взгляда женщины прекрасной,
И манит труд твой - бег опасный
По льду реки, едва зима.

А впереди, быть может, ад,
И всё ж не хочется назад,
Пусть к старости года поспешней.
Но тем полнее воздух вешний, -
Быстротекущей жизни хлад.

1991, 2000, июль, Самара.

* * *

Не я ли раб своих переживаний?..
Наверно, так - и этому не рад.
Но я ведь не мастак перешиваний
Своей души на неприступный лад.

Пускай уж стонет, плачет, вспоминает
Всё то, куда её когда-то вверг.
И голову мою не поднимает,
Не вскидывает слишком гордо вверх.

Но я не назову её унылой,
Не чужд ей и горячий ток крови,
Когда она с неслыханною силой
Вдруг запоёт о жизни и любви.

Открытая, чувствительная к боли,
Когда всех чувств свершается обвал, -
Она выводит вдруг в такое поле,
Где разум мой вовеки не бывал.

Очистится и обострится зренье,
Глубоко восприняв небесный свет,
И в это лучезарное мгновенье
Ни времени, ни смерти рядом нет.

7 сентября 2000 г., Переделкино.

* * *

Я к русской осени приехал,
К родимой средней полосе,
По ярким клёнам - по застрехам,
Деревьям, вижу: живы все.

Покуда жив и я - и слово
Могу покамест произнесть
Во здравие всего живого,
Которое под Богом есть.

Живет и смерти не боится,
И я не верю, что помру,
Как эти ёлка или птица,
Или берёза на юру.

Но я, шагая мощным логом,
Справляя жизни торжество,
Недаром произнес: «Под Богом»,
Неведом Промысел Его.

А оттого ещё любезней
Мне эта осень неспроста,
И не противоречит бездне
Ничуть вся эта красота.

7 сентября 2000 г.

* * *

Средь осени - то ли в саду,
То ли в парке - на комнатном стуле
Сижу в неизвестном году,
И мысли и чувства уснули.

Ни вздохов любви, ни войны
Не слышно у времени в нише,
И даже не слышно страны -
Привычный я голос не слышу.

А просто шуршания звук,
Круженья - в увядшей природе,
И солнца неяркого круг
С осеннего неба не сходит.

И мне неизвестно поднесь,
Зачем перед Господом Богом
И как оказался я здесь,
На стуле своём колченогом…

20 октября 2000 г., Самара.

* * *

Я вполне европеец, однако
Не хочу избавляться от знака
Азиатских колючих степей,
Он прилип, как верблюжий репей.

Зов космических этих раздолий,
Песнь трагических этих пространств...
Воля русская пуще неволи,
Хлеб степной слаще вычурных яств.

Никуда никогда не уеду,
Бог не выдаст - свинья и не съест,
Да и нужен ли немцу-соседу
Иль французу мой странный приезд.

Ведь за мной дышит край полудикий,
И на лацкане модном моём
Тот репей вместо белой гвоздики
Полыхает колючим огнём.

Здесь, под кроною Отчего Древа
Проживем - ничего, ничего! -
И под стрелами Божьего гнева,
И под тяжестью ласки Его.

21, 22 ноября 2000 г., Самара.

* * *

Не верю ни числу, ни сроку,
И времени для духа - нет,
А верю я скупому слогу,
Коим бодрит Христов завет.

Но обожжет как будто плетью
Мысль своей сущностью простой,
Что в новом мы тысячелетьи,
И всё осталось за чертой.

Какой-то дворник до рассвета
Былое вычистил метлой,
И уж не требуют билета
С тебя в трамвае иль метро.

Как будто призрак ты, и вправе
Тебя не видеть молодежь
В своей пленительной отраве
Всем, что тебе - как в сердце нож.

Ну, поворчали, побурчали,
Возьми да и купи билет…
Но что же я сказал вначале?..
Что времени для духа - нет!

Людскому преданный потоку,
Бреду со всеми и твержу:
- Не верю ни числу, ни сроку,
Ни времени, ни рубежу.

26 марта 2001 г., Самара.

* * *

Не завидовать, а жалеть,
Даже этих, с толстой сумой…
Но когда же сквозь гололедь
Возвращусь я к себе домой?

Я на этом проклятом льду
Изваяньем застыл - из льда,
С места я никак не сойду,
Чуть шагнешь - и уже беда.

Как хочу я домой, к себе,
В свою душу снова войти
Не переча ничем судьбе

Ощутить, что в конце пути.

Но стою я на скользком льду
И никак в себя не войду…

8 апреля 2004 г., Страстной Четверг.

* * *

Редеет круг друзей, редеет круг знакомых,
И дружество само давно сошло на нет,
И это не порок, не умысел, не промах,
А просто гаснет свет, а просто гаснет свет.
Почти что не видать друг друга в полумраке,
И каждый со своей свечою, сам с собой
Беседует и пьет, а о былом размахе
Душевном позабыл, как спорил он с судьбой.
Как нежно он любил друзей и женщин милых
Как на руках носил, как в нём кипела страсть.
А ныне он зажечь свечу свою лишь в силах,
Чтоб вовсе не пропасть, чтоб вовсе не пропасть.

9 марта 2001 г., Самара.

* * *

Слава Богу, мы не слепы,
Нам с тобой привычны, брат,
И зимы тугие скрепы,
И весны целебный яд.

Слава Богу, мы не глухи,
Хоть полмира на горбу,
Ясно слышим плач старухи
И Вселенскую трубу.

Плач старухи, крик ребенка,
Блеск снегов, цветенье ржи, -
Чутко бьется перепонка
Настрадавшейся души.

Золотое бьется в синем
И заря горит во льду…
Неужели не осилим
Эту новую нужду?!

Неужели мы не сдюжим,
Неужели пропадём,
Наугад бредя по лужам
Да под нищенским дождём?

Ведь не глухи и не слепы,
Нам с тобой привычны, брат,
И зимы тугие скрепы,
И весны целебный яд.

9 марта 2001 г., Самара.

* * *

И никого не убил,

И ничего не украл.

Просто страдал и любил,

Просто любил и страдал.

Просто на поле глядел,

Жить норовил - не спеша,

Просто за дальний предел

Робко глядела душа.

Коль загораживал свет,

Сразу прощенья просил.

Слово простое «привет»

К каждому в сердце носил.

22 февраля 2000 г., Самара.