Воздвижение Соловецкого креста

История в фотографиях. К 30-летию газеты «Благовест».

Обычно репортер рассказывает о событиях, в которых сам не участвует. Но вот однажды получилось у меня по-другому. Почему - не знаю. Но только Бог выбрал и меня тоже для водружения Креста!

…Держу в руках красивый пригласительный билет с иконкой на визиточной стороне, с тропарем Соловецким преподобным. Пропуск в то удивительное паломничество почти тридцатилетней давности. И словно опять пускаюсь в дальний-предальний путь «во отоце окиана моря», как в том тропаре поется. На билете гравировка «под благородную старину» и надпись: «Спасо-Преображенский Соловецкий ставропигиальный мужской монастырь приглашает Вас принять участие в торжестве по перенесению мощей преподобных Зосимы, Савватия и Германа Соловецких из Санкт-Петербурга в Соловецкий монастырь. Отправление из г. Архангельска 19 августа 1992 г. в 21.00 на теплоходе «Руслан». С любовью о Господе наместник игумен Иосиф с братией».

«Благовесту» исполнился тогда всего год. И это паломничество хотя и уже не первое, но самое значительное из всего, что встретилось на моем тогда еще недолгом журналистском пути.

Теплоход «Руслан» - военный корабль, он идет в фарватере большого красивого трехпалубного теплохода, на котором плывут на Соловки мощи преподобных отцов. На нем плывет и сам Святейший Патриарх Алексий II. С ним большая помпезная свита сопровождающих. У нас на «Руслане» народ попроще. Журналисты, веселая компания бойких молодых ребят из Архангельска, их здесь почему-то зовут «черносотенцами». Ребята приятные, дружно крестятся перед трапезой, первый росточек будущего возрождения. Мы вряд ли с ними подеремся, скорее уж подружимся. Мы - это трое журналистов провинциальных Православных изданий: я из Самары и двое из Сыктывкара. Еще студенческие друзья. Ночуем в трюме среди корабельных приборов и книг по навигации. «Нужно жить полной жизнью! - возглашает мой друг Михаил Сизов. - Попал на теплоход - изучай!» И картинно садится за учебник с морскими узлами и прочей океанической премудростью… Всем на корабле заправляет смуглый худой и высокий матрос-срочник Коротченко (и через столько лет запомнил его фамилию). Только его и видно, только его и слышно на корабле. Всюду звучит его фамилия. Прибыли на Соловки, встали на рейде. И каждое утро нас погружали на катер и везли на святой остров. Вечером забирали таким же макаром. Ночевали мы в том же самом трюме на «Руслане». И вот однажды на обратном пути, кажется, на третий день паломничества, матрос Коротченко свалился за борт, когда катер пришвартовывался к теплоходу. Мы все аж вскрикнули от неожиданности, но тут же ему в воду полетел спасательный круг. Достали. Мокрый, ничуть не испугавшийся, он проявил полную готовность продолжать свою морскую работу и как ни в чем не бывало схватился за трос. Но его все же отправили греться (август - это у нас летний месяц, а там уже вполне себе осень с заморозками). Нехотя удалился с вахты русский матрос! Вот потому-то и запомнилась его четкая морская фамилия, теперь уже до конца моих дней запомнилась. Кор-рот-ченко…

Мы несем Соловецкий крест к машине.

Не буду описывать все те сказочные соловецкие дни. В 1992 году я уже малость писал об этом. Не совсем правильно возвращаться к своим же публикациям, но раз в тридцать лет, думаю, можно. Что-то ведь могло и забыться. Что-то исказилось в памяти. Но осталось главное. Крест.

Возле монастырских ворот стайка парней отчаянно пытается приподнять тяжелый деревянный восьмиконечный восьмиметровый крест, сработанный совсем недавно. На помощь они никого не зовут, но и не отказываются от помощи тех, кто к ним сам подходит. Было, наверное, предначертано Свыше, чтобы в числе помощников оказался и я.

До сих пор удивляюсь, как на такое решился. Подставить свою ключицу (и как не хрустнула только под просмоленным древом!) под тяжесть неприподъемного соловецкого креста! Но вот подняли и несем к грузовой машине. Кто-то запел «Кресту Твоему поклоняемся, Христе», нести стало чуть легче.

- Крест - он и должен быть тяжелым! - кто-то из крестоходцев бросает сентенцию у меня за спиной. - Легкий крест это разве крест...

Другой ему вторит:

- Господь же Сам нес Свой крест…

- Так то Господь, - восклицает один.

- Да нет же, Он не нес креста, - откликается другой. - Он перекладину только нес. Весь крест, ты подумай, как бы даже Он-то осилил…

С ним все мы не соглашаемся. Нет, весь крест нес, весь, а не только перекладину. Симон из Киринеи ему помог. Чего бы это стал помогать нести одну только лишь перекладину?

А вот уже и машина. Грузим. Едем. По бокам мелькают невысокие сосны, впереди вьется ленточка соловецкой дороги. Наш путь лежит на Секирную гору. Место это одно из самых святых и самых страшных на Соловках. Название пошло от того, что здесь на вершине горы ангелы высекли жену рыбака. За то ее высекли, что дерзнула поселиться на острове, предназначенном для монахов.

Воздвижение креста у Секирной горы.

Когда же вскоре после октябрьского переворота 1917 года Соловки из монастыря превратились в огромный концлагерь, здесь на Секирке разместили ШИЗО - штрафной изолятор. К нему вела длинная-предлинная лестница из 365 ступеней, по количеству дней в году, построенная еще монахами. Так вот, палачи СЛОНа (Соловецкий лагерь особого назначения) любили тут поразвлечься: привязывали бревно к туловищу чем-то там «провинившегося» заключенного (а в ШИЗО ведь все «провинившиеся»)… и пускали его вниз по этой безконечной лестнице… В самом низу этой лестницы принимали уже искореженный труп с переломанными костями…

Вот в этом-то месте нам и предстояло потрудиться. Подготовить площадку для установки Креста. Сам Крест должен освятить Патриарх Алексий II, скоро он спустится к нам по этой самой лестнице… Прямо у лестницы и будет установлен Крест. На Кресте том надпись (она длинная, наберитесь терпения): «Поставлен сей Честный Крест Господень во славу Св. Троицы на поклонение Православным христианам благословением Алексия II Патриарха Московского и всея Руси, тщанием Евлогия епископа Владимирского и Суздальского при наместнике игумене Иосифе с братией в лето перенесения св. мощей преподобных отец наших Зосимы, Савватия и Германа Соловецких 1992 года от Рождества Христова в память братий, матерей и сестер наших в лютую годину безбожия на островах Соловецких пострадавших от насильства неправедного, гладом и жаждой умученных, непосильным трудом изнуренных, на мразе замерзших, всякими болезнями кончину принявших, расстрелянных, погребения христианского лишенных, их же молитвами Господи помилуй и спаси нас. Аминь».

Не скажу, что вот так вот прямо отчетливо понимал, что принимаю участие в историческом событии. Но все же чувство чего-то судьбоносного было. На всю задачу отвели нам лишь час. Носим камни к подножию Секирной горы. Я беру камни вроде бы и большие. Но парень рядом со мной ухватывает чуть не в два раза больше, дивлюсь на него. Понимающе улыбаемся друг другу. Носить камни тяжело. И кто-то опять бодро бросает как клич: «А как же монахи из валунов огромных крепость-монастырь построили?» И работа пошла живее. Вот уже из камней установлена целая горка. В нее встанет Крест - и воцарится над округой. Но сколько ни бьемся, крест никак не желает подняться и закрепиться на отведенном месте. Были две попытки неудачные, крест срывался. Рискованно продолжать. Можем и крест повредить, и себя угробить под его тяжестью. Обвязанный веревками, как пленник, крест соловецкий по-прежнему лежит на земле нам немым укором. А ведь Святейший уже на Секирке! И нам уже, как говорится, поздно пить боржоми, все равно не успеем к его приезду крест поднять. Нужно срочно искать выход. И он тут же находится, подсказанный обстоятельствами (что касается всевозможных «выходов», то наш плотский разум на них ох как горазд). Решили пойти на попятную, а если точнее - сделать хорошую мину при плохой игре. Встретить Патриарха и как ни в чем не бывало, словно бы так с самого начала рассчитывалось, предложить ему освятить лежащий на земле крест. А потом уже это не наша забота - после панихиды по всем безвинно убиенным на Соловках другие люди, более нас подготовленные, спокойно и без суеты снова займутся крестом. Может быть, и числом их будет побольше нашей крестной десятки.

Но только этому хитроумному плану не суждено сбыться!

На Соловецком острове воздвигнут крест в память о всех пострадавших здесь в годы гонений.

Вскоре нас окружили люди с кинокамерами, фотоаппаратами (почему я не среди них!.. Это тебе не то что таскать валуны к подножию Секирной горы и волноваться, что в срок не успеем...) А вот подходит и сам Патриарх. Мы застываем с веревками в руках, ощущая свою «виноватость». Но уверены, Святейший Патриарх поймет нашу растерянность, войдет в положение и освятит крест прямо на земле. А как же иначе?! Но тут случается непредвиденное. Есть такое удивительное свойство в людях - святое непонимание! Прекрасное непонимание того, что разве и может быть еще как-то иначе? Вот и Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II как будто бы просто не понял, в чем дело. И по-дирижерски легко взмахнул руками: ну же, давайте, давайте. Чего ждете? Поднимайте скорей… Мы даже переглянуться не успели, не то что возразить. А ну-ка попробуй возразить Святейшему?! И, забыв уговор, дружно взялись за канаты, которыми был перехвачен крест. Отговорок быть не могло. Обходные пути остались за спиной. А перед нами лежал тяжеленный крест. Нас было десять всего, много - двенадцать. Теперь или мы его, или… он нас… Если что-то пойдет не так (не дай Бог!), Крест просто прихлопнет нас, неумех-строителей. Или же, что многократно, гораздо хуже - свалится в ту сторону, где сейчас стоит один Святейший - журналисты уже предусмотрительно расступились, оставив Патриарха одного напротив места, где сейчас мы вновь попытаемся водрузить крест. От осознания ответственности силы вдруг прибавились. Крест хоть и нехотя, но поднимается выше и выше. Все враз затихли: напряженная пауза. Но вот Крест подается чуть вправо… чувствую опасное направление движения и всем телом повисаю на канатах. Еще немного, и… Но дело каким-то сверхусилием тут же исправляют те, кто подпирает крест с боков. С каким же напряжением всех сил мы тянули к небу соловецкий крест! Сколько дал Бог мне сил, все я отдал канатам. Рук не жалел, спины тоже. Лишь бы крест поднялся - перед предстоятелем нашей Церкви. Лишь бы… Были тут ребята много меня покрепче, но, может, и мои усилия на что-то там повлияли. Может, даже не столько физические (хотя и тут я выкладывался целиком), просто тут бы меня мог заменить любой другой в подходящей кондиции. Так хотя бы помогла моя отчаянная, прямо к небу соловецкому улетающая ввысь молитва… Снова мы что есть мочи натягиваем передний канат. От напряженья веревка вот-вот порвется… Или мне только так кажется? Господи, удержи… Слышу, мой сосед, навалившись всем телом, буквально выпрашивает у Бога помощи… Да неужто же мы вместе с Тобой не осилим! Конечно, осилим. Как Ты же донес Свой крест... Крест на мгновение застывает в воздухе и… надежно проседает в расщелине между камней. Помню это мгновение. Соловецкие валуны крепко обхватили древко святыни.

- Вот спасибо, что нас подождали. Это лучший кадр в моей жизни! - Бьет меня по плечу восторженный оператор. По-детски уверен, что это мы ради него так старались.

Крест наш до сих пор стоит на том месте. Я специально спрашивал о нем. Потом, как слышал, рядом с ним у Секирки появились еще два креста - все эти кресты сработаны опытными резчиками из известной соловецкой кресторезной мастерской под руководством Георгия Кожокаря. Но наш крест у него был самым первым! И мы смогли этот крест поднять.

Не ищите меня на этих фотографиях. Снимки не очень четкие, и ракурс для меня не удачен. Но сам себя на одной из них я все же увидел. Это в песне поется: «Милую узнаю по походке». Ну а себя, любимого, узнал я всего-навсего по затылку и по скулам. Мне и этого хватило, чтобы узнать. Это точно я, хотя и никто, кроме меня, об этом, скорее всего, не догадается. Да это и не важно.

Больше не был я на Соловках. И вряд ли уже побываю. Но Крест как стоял под Секирной горой, в конце окровавленной лестницы, так и будет стоять. И мы, те самые десять или двенадцать мужчин, давным-давно разъехались в разные концы огромной страны. Но все же братство Соловецкого креста не распалось, оно реально существует. И будет существовать до тех пор, пока жив хотя бы один из нас, соловецких крестоходцев. И это Братство иногда неожиданно напоминает о себе.

Мой друг Михаил Сизов, он тоже участвовал в воздвижении креста Соловецкого, лет семь тому назад прислал мне письмо. Рассказал, как ехал в свой город из Петербурга, где прошла его, и моя тоже, студенческая юность. В дороге ему взгрустнулось… «Вот, думал он, оставил я свою судьбу в Питере, и живу какой-то чужой, словно и не своей жизнью… А там… там бы все могло сложиться совсем иначе…» На перроне какой-то маленькой станции исхитрился и успел купить бутылочку коньячка, под который так хорошо грустится… Слаб человек! В купе кроме него был всего лишь один попутчик. Мужчина примерно наших лет. Из той бутылочки вежливо предложил пригубить и соседу. Попутчик не отказался. Слово за слово, и вдруг выяснилось - как уж выяснилось, я того не знаю, - что этот его попутчик, он был в те же дни на Соловках. И был он в числе тех самых крестоходцев, которые водружали крест. Как так!? - встретиться в одном купе, спустя столько лет! Это же невероятно… Они обнялись крепко-крепко, выпили по штофу на прощанье. И простились со слезами на глазах. Мужчине тому надо было уже сходить на каком-то заснеженном, затерянном в лесах полустанке. Сошел, растворился в ночи, словно какое-то зимнее чудо. Словно ангела Бог послал, чтобы утешить загрустившего Михаила. К себе в город он прибыл полным сил и желания дальше работать Господу. Соловецкое братство креста его укрепило.

Да и сам я… пишу вот сейчас эти строки… Где бы вы думали? Пишу их не где-то еще, а в самарском Крестовоздвиженском храме. В этом здании уже много лет находится наша редакция. Крестовоздвиженском… И кто знает, где бы я был сейчас, если бы не тот крест? Если бы мы тогда сдались и его не подняли? Но мы справились. Справимся и теперь, хотя сейчас еще тяжелее. Ведь это не мы выбираем крест. Господь нам его вручает.

Антон Жоголев.