За родником Божий храм…

В гостях у настоятеля Покровской церкви самарского села Чубовка игумена Петра (Луканова).

…Дорога плавно изогнулась, и из-за поворота выплыло привольно раскинувшееся большое село. У самого въезда, рядом с табличкой «Чубовка», вознесся ввысь могучий Поклонный крест. И вдалеке, на самом краю села, открылась взору высокая церковь из красного кирпича с сине-звездными куполами. В храме настоятель игумен Петр (Луканов) служил панихиду, прихожане вместе с батюшкой поминали усопших сродников и знаемых. Успели и мы с редакционным водителем, он же фотограф, Евгением Ситниковым помолиться о своих ушедших в вечность ближних. Грустное начало командировки? Нет же — на душе было светло, и день казался не таким уж пасмурным. Ну а после вкусной трапезы с ушицей и пирожками стало и вовсе тепло и хорошо.

Что нам стоит храм построить…

Трудно поверить, что этот большой храм был построен за какие-то пять лет. В Чубовку Кинельского района Самарской области батюшка приехал в самом конце 2007 года. В селе давно уже не было церкви. Покровский храм, построенный в 1769 году, в безбожном 1930-м был разорен, в нем устроили клуб. Потом деревянное здание клуба разобрали и построили каменный дом культуры. А из бревен старинной церкви сделали… конюшню! Не школу даже, не больницу, как в других местах. Надругались над храмом. Но недолго простояла конюшня, сгорела.

Надо строить новую церковь!

Опыт строительства у отца Петра уже был — в поселке Мирном Красноярского района Самарской области он тоже начинал с нуля. Ну там-то понятно: Мирный — поселок советского времени, основанный в 1956 году, потому и не было церкви.

В Чубовке отцу Петру надо было снова браться за строительство. Что ж, примерно на том месте, где был старый храм, сначала поставили крест, а потом и построили часовню. И оказалось, что поставили ее как раз на фундаменте от старого храма! В этой часовне каждую неделю летом батюшка служит молебны с акафистами. Многие сразу после молебна спрашивают: когда будет следующий, когда еще?..

— И вот нашлось место под строительство нового храма! Когда я пришел к источнику, то словно бы воочию увидел храм. Представил себе, как здорово было бы поставить его здесь, на бугре, откуда все село как на ладошке — и из любой точки села храм виден во всей его красе. Пошел в администрацию села, прошу: отдайте мне этот бугор! — никаких вопросов: забирай! Вот ведь чудо-то — вокруг вся земля раскуплена, а это место Господь сохранил для храма.

В 2009 году мы оформили землю, провели свет, поставили свою подстанцию, пробурили скважину глубиной 30 метров (колодец у беседки рядом с храмом) и начали строить. Без копейки денег. Но присмотрелись: в Чубовке долго стоял без движения фундамент заложенного было здания — в конце 1990-х планировали разместить в нем Дом культуры и дом быта. Нулевой цикл сделали — и на том дело встало. И ведь тоже могли за эти годы и фундамент, и сам участок продать. Но никто не тронул. Опять я пришел в администрацию — и мне без разговоров отдали фундамент. Блоки чистые, словно только что с завода. Этих блоков хватило и на храм, и на дом для паломников, и на другие помещения. Да еще и местные жители присмотрелись — движение началось, батюшка строит храм, — и тоже стали привозить к нам на стройку бетонные блоки, песок и щебенку. И в 2009 году был сделан нулевой цикл.

В Самарской епархии (это было еще до образования Митрополии и разделения на новые епархии — теперь Чубовка относится к Кинельской епархии) взяли мы типовой проект одноэтажного храма, но решили сделать и цокольный этаж. Пока-то еще верхний построим, а в нижнем уже будем молиться!

Нижний храм назвали в честь Святителя Николая, потому что первую службу еще в вагончике провели 19 декабря 2007 года. И вообще у меня со Святителем Николаем многое связано. Когда служил в Самарском Иверском монастыре, я очень любил Никольский храм на территории госпиталя. Прежде там был Никольский мужской монастырь, но от него только и осталось, что каменные ворота и эта часовенка, в которой впоследствии сделали храм. Очень хорошо там было служить: тихо, спокойно.

Знамения радости

И вот когда мы только еще начали строить нижний храм, приходит одна женщина, приносит пожертвование на храм и со слезами рассказывает:

— Батюшка, когда не было в Чубовке даже прихода, мне приснилось, что иду я на кладбище мимо этого места и вижу — здесь стоит храм. Я захожу в этот храм и слышу пение…

Представляете, какое мы получили утешение и укрепление.

Через несколько дней приезжает мужчина, я его знаю, у него здесь дача. Он всякий раз заезжает на Покровский источник, набирает воды и едет к себе на дачу. И в тот свой приезд он поделился со мной: ему тоже еще задолго до создания прихода приснился удивительный сон: будто приезжает он по обыкновению набрать воды, а у родника стоит храм! Увидев, что здесь начато строительство храма, он был очень удивлен.

Господь действительно хранил это место для храма. А сколько всего происходило на наших глазах! Вот — дождливая погода, пасмурная. Мы кладем последнюю плиту перекрытия. И вдруг — радуга! Двойная радуга! Сочная, полноцветная. Откуда, как она возникла на небе без солнечных лучей? Было много таких чудесных знамений радости.

На Покров Божией Матери в 2010 году мы служили первую службу в нижнем храме. В нем тепло и уютно, и весь он полностью обустроен и благоукрашен. А в 2014 году уже вошли в верхний, Покровский храм.

В храме у Николушки

В нижнем храме батюшка подвел нас к большой и красивой иконе с удивительным названием — Никола Мокрый. И рассказал об истории создания этого образа:

— Было это в семнадцатом веке. Родители с младенцем переплывали речку на лодке, как вдруг лодку качнуло, ребенок упал в воду, и сильным течением его тут же унесло вниз по реке. Убитые горем родители вернулись в село, с горькими слезами помолились в храме Святителю Николаю. Пришли домой, а рано утром им стучат: «Бегите, бегите в храм, ребеночка забирайте!» Прибегают — а он, мокренький, но живой и невредимый, лежит в пеленочках у иконы Святителя Николая. Вот так появилась икона Николы Мокрого с изображением Николая Чудотворца, держащего в руках спасенного младенца.

Мне принесли старую литографию этой иконы, и мы заказали для своего храма икону. Поскольку у нас Никольский храм, то и много икон именно этого святого: Никола Мокрый, Николай Можайский, а в алтаре находится икона с частицей мощей Святителя Николая. Одна женщина ездила в Бари, обратилась с просьбой — и для нашего храма пожертвовали частицу мощей.

В праздничные и воскресные дни храм бывает полон. Приходят местные жители, и многие к нам приезжают.

Литургия у нас не каждый день, но ежедневно с 8 часов утра молитвенное правило, затем служим молебен с акафистом какому-либо святому. Читаем Новый Завет, по главе Евангелия. Прошения болящих, благодарящих...

Это была еще семинарская моя мечта: служить в сельском приходе, где мало народу, и жить прямо при церкви. Когда людей немного, то некуда торопиться, спокойно молишься, и ничто тебя не отвлекает. Стоишь у престола и, если можно так выразиться, спиной всех видишь — и помнишь, у кого какая нужда. Кто страдает о дочери, кто молится о сыне, кто просит Бога о пьющем муже, кто еще в каких-то скорбях, в болезнях пребывает. Ты знаешь их печали и нужды, и радости, и не отвлеченно молишься. В Иверском монастыре всегда столько людей, которых ты не знаешь… Наверное, для того, чтобы в городе служить, сохранять мир в душе и обращаться к Богу молитвой нерассеянной, надо иметь большую внутреннюю силу духовную.

— А сами вы родом из села или горожанин?

— Сельский, из Большой Глушицы. У нас там до 1950 года было аж три храма. Сейчас возродили храм Архангела Михаила, Троицкий — он всегда был, и еще третий построили в пансионате для престарелых. Три храма, и во всех совершается служба.

Горькое чувство утраты

Когда мне было пять лет, я видел, как сгорела наша Троицкая церковь. Потом уж узнал, что это был день Казанской иконы Божией Матери. Жили мы на улице Калинина, в конце ее стоял храм. Это была необыкновенно красивая церковь, украшение села. В соседях у нас жил ныне покойный священник Григорий Кириллин, два его сына тоже стали священниками. 21 июля утром в храме прошла служба. День был очень жаркий, и вот вдруг церковь загорелась. Я с другом играл на улице, мы с ним потом вместе учились в семинарии. Помню, как церковь горела, все падало, все раскалилось от огня. Помню, как женщины плакали, как священник порывался в объятый пламенем храм, а его удерживали. Как из горящего храма выносили иконы и утварь. Хотя это был 1975 год, безбожное время, но все, кто мог, бросились на пожар, пытаясь спасти церковь.

И я помню то чувство, которое оставалось в душе многие годы. Мы же играли рядом на полянке, бегали вокруг этого храма, иногда и заходили в него… — и вдруг его не стало! Вместо величественного храма — только пепелище… И в душе было неосознанное тогда, но очень сильное чувство потери. Ощущение, что у тебя вырвали что-то очень дорогое, родное, чего в твоей жизни теперь так не хватает. Под вечер, когда все кончилось, я пришел домой — и ощутил недетское переживание лишенности, утраты.

Ну а потом — недалеко от храма была церковная сторожка, ее перестроили, пристроили к ней помещение, и теперь уже там была Троицкая церковь. Совсем не похожая на былую великолепную церковь.

(Уже перед самым прощанием с нами батюшка показал нам в своей келье фотографию старинной Троицкой церкви, еще до пожара. Она и впрямь была редкостной красоты!..)

Под Покровом Богородицы

— Годы шли, а чувство опустошенности не уходило, — продолжает отец Петр. — Может быть, это чувство и привело в семинарию. Было много разных причин для того, чтобы стать священником, но было и что-то такое, чего не выразишь словами.

Отец Григорий написал мне рекомендацию для поступления в Московскую Духовную семинарию, но в одном из номеров газеты «Благовест» я увидел объявление о наборе в только еще открывающееся в Куйбышеве Духовное училище, вскоре преобразованное в семинарию. Не надо далеко ехать — вот где и буду учиться!

Это был первый набор, 1994 год! Еще до поступления в семинарию решил для себя, что стану монахом. Хотя во время учебы вдруг появилось искушение переменить это намерение, стать женатым священником. Но уже к третьему курсу от этих сомнений ничего не осталось. Господь укрепил, ведь было у меня внутреннее обещание Богу служить только Ему, безраздельно. Принял постриг, и уже 9 июля 1998 года меня в Покровском кафедральном соборе рукоположили во иеродиакона, а в праздник Преподобного Сергия Радонежского — во иеромонаха.

— В Покровском соборе! Но вы ведь и в поселке Мирном служили в Покровском храме, и здесь тоже — под Покровом Божией Матери!

— Да, все служение проходит под Ее благодатным Покровом! В Покровском соборе проходил я первые 40 дней своего служения, сорокоуст. Никогда не забуду, как на третий день моего рукоположения на праздничной службе протоиерей Николай Одинаркин велел мне произнести проповедь. Но я же не готовился к проповеди, внутренне не был готов. Даже не помню, что тогда говорил… Первое крещение, которое совершил самостоятельно, и первое венчание, и первое отпевание — все это было в Покровском соборе.

И была у меня командировка в Красноармейский район, село Волчанка — там тоже Покровский старинный храм, очень красивый, намоленный. Так хотелось остаться там и служить. Но после кафедрального собора меня перевели в храм преподобных Кирилла и Марии Радонежских при семинарии. Я служил там, был в то же время помощником инспектора в семинарии и преподавал историю Поместных Церквей.

…Благословляя меня учиться в семинарии, мама дала мне икону Покрова Пресвятой Богородицы. И все годы учебы эта икона стояла у меня на тумбочке. Утро начиналось с того, что помолишься у этой иконы, приложишься к ней — и весь день под Покровом Царицы Небесной.

Отслужил я год в семинарии, а потом стал просить перевести меня на какой-нибудь сельский приход. Так я оказался в Мирном. Построил храм, жил, как и сейчас, рядом с храмом. Окружен заботой прихожан, никаких скорбей… Ну — неспокойная душа! Я как-то съездил в Тольяттинский Воскресенский монастырь, там служили мои однокурсники. Как хорошо в монастыре, жизнь монашеская!.. И поехал к Владыке Сергию: «Хочу в монастырь!..» Но когда объявил в храме, что перехожу служить в монастырь, я этим причинил боль прихожанам. Ведь священник на приходе обручает себя своей пастве. Если уж приехал, так оставайся до конца. Люди долго привыкали к другому священнику, хотя я оставил человека, которого они знали, — он у меня в храме пел, помогал в алтаре, потом стал дьяконом. Ну, думаю, никто особо и не заметит, что в храме теперь другой священник. Но не тут-то было!

Зато и у меня в монастыре возникли искушения и скорби, которых я не ожидал. Мечтал о несуетной молитве, о монашеском братстве, но войти в него оказалось не так просто. Через некоторое время мудрый Владыка направил меня в командировку в Иверский женский монастырь в Самаре, и там я еще четыре года прослужил. Но это обитель в центре города, в ней множество людей, приезжающих отовсюду. Постоянная круговерть.

С чистого листа

Есть на Самарской Луке тихое село Кольцово — неподалеку от сел Севрюкаево, Брусяны. И в этой деревеньке дачники-тольяттинцы взялись строить храм. Мы мимо проезжали, я как увидел, так и душа загорелась: эх, здесь бы устроить скиток!.. С фотографией храма, с этой идеей еду к Владыке Сергию. И он благословляет, дает антиминс. Мы заканчиваем внутреннее убранство храма, начинаем обживать новое место. Начинаем службу. Кстати, открытие храма было на Покров… Из соседних деревень стали приходить люди. Кто корову нам подарил, кто козу. В том году опят уродило — мы собрали очень много грибов, засолили. Ягод много собрали.

А тишина! — какая там тишина, в ушах звенит!.. Волга рядом, луга раздольные, разнотравье.

Но недолго я радовался тихой жизни. Владыка направил в Чубовку.

Жаль было покидать Кольцово. В душе звучало стихотворение иеромонаха Романа (Матюшина) «Прощай, Ветрово», только у меня вместо Ветрово встало название полюбившегося мне села:

Прощай, Кольцово!
С чистого листа
В ином краю служенье начинаю…
Есть более красивые места,
Но более покойного не знаю.

Такие вот прекрасные грустные строки… Да — более покойного места, нежели Кольцово, я не встречал. Чудное, тихое село.

(На стене батюшкиной кельи увидели мы небольшую картину — объятая ночной тишиной маленькая церквушечка, сонные деревья… «Мне эта картина напоминает Кольцово», — тихо промолвил отец Петр.)

Родительский дом

В прекрасной двухэтажной гостинице для паломников и трудников разместились и воскресная школа, и великолепная библиотека, и келья игумена Петра.

— Здесь у меня и мама живет, — поделился радостью отец Петр. — Она мне дала первый опыт молитвы, научила читать по-церковнославянски. Рассказывала, как со своей бабушкой Евдокией ходила молиться о усопших, читала Псалтирь. Мама моя, ее зовут Антониной, старенькая, скоро 85 лет. Плохо слышит, не видит. А оказалась в Чубовке — кто-то сказал бы: горе привело, — нет, чудом Божиим.

Мама жила в Большой Глушице одна после папиной смерти. Приходил человек, помогал, но это же всё не то! Я давно ее звал к себе, но мама отказывалась. И одну оставлять нельзя, и от родного гнезда не оторвать. И что тут делать?

Господь всё Сам управил.

После службы однажды смотрю — на телефоне пропущенные вызовы из Большой Глушицы. Что могло случиться? Звоню в тревоге. «Батюшка, у вас дом сгорел!» — «Как, а с мамой что?!» — «Живая, но в больнице…» Конечно, я тут же поехал к ней.

А было так. Мама стала зажигать газ, но спичка погасла и газ не загорелся. Мама этого не заметила и ушла. Вернулась в кухню, а обед холодный. Она снова зажгла спичку… И тут как бабахнул взрыв! Слава Богу, мама успела упасть на пол, только руку обожгла и немножко волосы. Всё мгновенно охватило огнем, но мама ползком выбралась из горящего дома.

Теперь уже не надо было уговаривать маму, переехала ко мне. На пепелище племянник поставил себе новый дом. Жизнь продолжается…

А с нашим родительским домом еще одно чудо связано. Отец мой, Василий Луканов, когда они с мамой поженились, решил построить дом. Привез на машине лес из Ульяновской области. И в этих бревнах он нашел икону Божией Матери «Достойно есть»! Отец воспринял это как благословение Божией Матери, и в новом доме обретенную икону поставили в переднем углу. Так и шла наша жизнь под покровом и благословением Пресвятой Богородицы.

Мечта игумена Петра

Храм поставили — стали обустраивать территорию, построили гостиницу, трапезную и кухню, хозяйственные постройки. Есть и баня, и погреб, и омшаник с пчелами, и гусятник, и теплица. Посадили яблоневый сад у гостиницы, и рядом же — березки, это будет парк. Уже поставили стены еще одного храма, Крестовоздвиженского.

Отсюда хорошо видно сельское кладбище. Идет человек навестить дорогие могилки, заходит в церковь, помолится. Всё — как в песне того же иеромонаха Романа:

За родником — белый храм,
Кладбище старое.
Этот забытый край
Русь нам оставила.

Разве что храм не белый, а из красного кирпича.

Возможно, что со временем будет здесь небольшой монастырь. К этому дело идет.

— Но ведь одних только стен мало. Найдутся ли люди, готовые к монашеской жизни?

— Найдутся. Я думаю собрать в монастыре своих людей. Не то чтобы местных жителей, главное — своих по духу, по общему делу. Те, кого вы видели в трапезной, все приезжие. Приезжают, трудятся, у всех свое послушание. Кто-то в столярке, кто в гусятнике, кто на строительстве храма. Пусть это пока только мечта. Надо сделать первый шаг, а там уж — Богу содействующу…

…Уже после поездки хорошо знающий отца Петра иеромонах Антипа (Авдейчев) рассказал мне, как нелегко приходится настоятелю с иными трудниками. Но как бы ни намучился батюшка Петр с человеком, тот и уедет с озлоблением, но если попросится обратно — принимает без упреков. «А куда же ему идти?..» И еще сказал отец Антипа, что в юности будущего игумена, а тогда мирянина по имени Владимир, за великолепную игру на гитаре звали Володькой Макаревичем. Но это уже другая песня…

Поминайте наставников ваших

— В Прощальном письме писателя Габриэля Гарсиа Маркеса я прочитал слова о том, что один человек имеет право взглянуть на другого сверху вниз лишь для того, чтобы помочь ему встать на ноги. Было же время, когда меня водили за руку, поддерживали, когда падал, а теперь время самому идти и помогать тем, кто рядом. Главное, не забыть ничего, что в тебя вложено. Мне посчастливилось иметь духовным отцом батюшку Иоанна Букоткина. Приходишь к нему с печалью, с обидой на непонимание, а он только и скажет: «А ты будь немножко дурачком…» И что особенного сказал мне при мимолетной вроде бы встрече в Санаксарах батюшка Иероним? «Надо больше молиться!» Разве я этого не знал? Но вот легло в душу.
И с каждым годом всё ближе мудрость этих простых слов.

У Бога всё просто. Не надо ничего усложнять. Живи в простоте души, в простоте сердца. Евангелие, заповеди Божии — всё просто. Только страсти всё усложняют, раздирают на части, сплетают в гордиев узел — и попробуй его распутать!

Горы томов можно прочитать понапрасну. Ведь для спасения бывает достаточно одного слова или выражения, только ты проживи им. Честно, вдумчиво и серьезно восприми это единое на потребу — и этим живи. Как преподобный Амвросий Оптинский говорил: «Жить не тужить, никого не осуждать, никому не досаждать, и всем мое почтение!»

Записала Ольга Ларькина.

Фото Евгения Ситникова.