От Соловков до Салоник

Заметки паломника ко святыням праматери Православия — Греции с лирическими отступлениями.

Об авторе. Алексей Алексеевич Солоницын — известный Православный писатель. Живет в Самаре. Родился в 1938 году в городе Богородске Горьковской области. Автор многих книг, в том числе — «Врата небесные», «Повесть о старшем брате», «Свет, который в тебе». Произведения А.А. Солоницына переведены на болгарский, венгерский, польский языки. Член Союза писателей России и Союза кинематографистов России. Награжден орденом Даниила Московского, медалью Святителя Алексия. Был номинирован на Патриаршую литературную премию 2012 года.

В прошлом году, когда мне посчастливилось прикоснуться к святости Соловецких твердынь, узнать и пережить то, что произошло здесь и в далекие, и в недавние времена, думалось: вот, осуществилась давняя мечта. Теперь можно и успокоиться. Летом, чтобы набраться сил, можно ведь и у нас найти дивной красоты местечко в Жигулях, у Волги, писать, молиться и подойти к долгой зиме способным еще потрудиться на ниве Христовой. Но вот ведь какая особенность у русского человека: не успеешь выполнить одно намеченное дело, а уже начинаешь готовиться ко второму.

Так и со мной: после Соловков стал я думать и про Святую Гору Афон, второй удел Богоматери. Тем более что все больше стало появляться очерков, книг, фильмов о «монашеской республике», в том числе и у нас, в Самаре. Значит, сегодня эта цель достижима, когда есть даже прямые авиамаршруты из Самары в Грецию?

Да, достижима, подбадривали меня многоопытные паломники.

И опять, как и прошлым летом, все сошлось — и премию губернаторскую получил, и у молодого моего помощника отложилась защита диплома и он согласился паломничать со мной, и все близкие мне священники благословили меня в дальний путь, пообещав молиться за нас, «плавающих и путешествующих». Ведь опять предстояло не только лететь самолетом, но и преодолевать дороги, в том числе и горные, на автобусах, плыть на теплоходе по морю, теперь уже не Белому, а Эгейскому. И что самое трудное для меня, преодолевать немалые расстояния пешком — ведь я трудно и медленно хожу, а паломники, как правило, ускоряются, перемещаясь от одного места к другому, словно ветром их подхватывает. И бывает, что они просто мчатся от одного святого места к другому, словно боятся пропустить что-то самое главное. Да и ведущего группу паломников редко когда встретишь не спешащего, не торопящегося побыстрее завершить свою работу — куда-то вечно они опаздывают.

Но опять я не стал думать о трудностях пути, а с молитвой отправился в дорогу.

И все прошло как нельзя лучше.

Некоторыми впечатлениями, наиболее сильными, я и хочу поделиться с вами. Надеюсь, они найдут отклик и в вашей душе, дорогие мои читатели.

Святая Гора

Удивительно, но вот мы уже в Греции — Элладе, как любят свою страну называть греки на родном языке. Всего три с половиной часа лёта — и вот жадно смотрю в окно автобуса, вижу ярко-розовые ряды цветущих кустарников, горы у горизонта, ровную, непривычно гладкую ленту дороги. «Это азалии?» — спрашиваю я у сопровождающей нас девушки. «Да», — неуверенно отвечает она. «Азалии — это цветы, — улыбаясь, добродушно говорит усатый, полноватый водитель. — А когда они кустарники, то звать их рододендроны». Водитель хорошо говорит по-русски, потому что он, как скоро выяснилось, грек, выросший в Грузии, вернувшийся на историческую родину. О нем упоминаю не случайно, потому что и этот, и другие греки, с кем довелось встретиться, — все были доброжелательны. И если не разговорчивы так, как этот, что вез нас из аэропорта в приморский городок Калифея («Прекрасный вид»), где находился наш отель, то та же доброжелательность видна была всюду. Даже когда нам попался суровый на вид водитель такси в Салониках, который совершенно не знал русского языка, он по мобильному телефону позвонил кому-то, и тот по-русски все выспросил у нас и по-гречески объяснил таксисту, куда нас доставить. Все без исключения были не просто вежливы, а заинтересованы в том, чтобы мы всё как можно точнее узнали, чтобы не чувствовали себя неудобно, а наоборот, чтобы нам было хорошо.

От Салоник недалеко до Уранополиса («Город неба»), откуда теплоход «Святая Анна» доставит нас на Афон. Всем паломникам выданы разрешения на посещение монастырских обителей за подписями высших должностных лиц Афона. Без такого документа (наподобие временного удостоверения) посещение Афона невозможно.

«Святая Анна» плывет вдоль берега полуострова, который и назван Афоном — по имени самой высокой горы, которая высится на 2033 метра над уровнем моря. Ее мы пока не видим, но спортивного вида человек — как потом узнаем, из Киева — то и дело спрашивает нашего сопровождающего: «Это Афон?»

«Да, Афон», — отвечает Михаил, среднего возраста грек, прекрасно говорящий по-русски. Очень скоро понимаем, что он хорошо образован, мягок, терпелив — даже на наивные вопросы отвечает без иронии, спокойно и доброжелательно, как опытный и добрый учитель. Наша группа подобралась довольно пестрой — от совсем невоцерковленных людей, скорее туристов, приехавших в Грецию на своих автомобилях, как вот этот нетерпеливый киевлянин, до глубоко верующих людей, для которых посещение Афона стало важнейшей вехой в жизни.

Вот показались первые монастырские обители, защелкали спуски фотоаппаратов, планшетов, мобильников.

Наш теплоход мягко причалил к пристани монастыря святого Ксенофонта — первому месту нашего паломничества.

Я не буду останавливаться на фактах истории монастырей Афона, — эти сведения теперь стали доступны благодаря интернету и прекрасным Православным сайтам, на которые вы при желании сможете зайти. Теперь есть и разного рода литература, от брошюр до солидных книг, фильмы на DVD-дисках, которые вы можете свободно приобрести в церковных лавках. Буду останавливаться на малоизвестных фактах, которые меня поразили, давать необходимые для моего рассказа пояснения, чтобы вы представляли, где мы находились. Главное, конечно, те впечатления, которыми и хочу поделиться с вами. Будут и лирические отступления — в моменты особого духовного подъема пишутся стихи. И хотя я прозаик, все же решусь опубликовать стихи, написанные в дни паломничества.

И в монастыре святого Ксенофонта, и в других обителях, которые появились на Афоне с десятого века, где выпало помолиться и приложиться к святыням — их нам выносили для поклонения, — сразу попадаешь в особую, именно монастырскую атмосферу, где реально ощущаешь присутствие святой старины. Кажется, что время здесь остановилось, что великие святые, учителя Церкви, Ее верные служители, подвигами своими доказавшие верность Богу Отцу и Сыну Его Господу Иисусу Христу, сейчас здесь, с нами. Они всё претерпели до конца, свершили то, что невозможно простым смертным, то есть нам с вами. И потому им дано Самим Господом по молитвам Богородицы и их молитвам, которые услышал Всевышний, свершать и чудеса, и видеть невидимое. Все, о чем узнаёшь, что кажется в обыденной жизни сказкой или преувеличением, здесь воспринимается как естественное дело, столь обычное, как для нашей жизни, например, включение телевизора или компьютера.

В монастыре святого Ксенофонта сразу поражает частица мощей святой Марины — она постоянно теплая. А ведь эта угодница Божия жила в четвертом веке, при гонителе Христиан императоре Диоклетиане. По некоторым древним записям известно,  что отец ее был жрецом, он и отдал ее на страшные мучения. Но Марина (на Западе ее почитают как Маргариту) не отреклась от Христа, все претерпела, все мучения выдержала.

А вот десница Великомученика Георгия Победоносца — в особом ковчеге. Надо ли говорить, с каким трепетом прикасаешься к этой святыне. Здесь хранится и чудотворная икона святого, так чтимого во всем мире. Во времена иконоборчества эту икону пытались сжечь, бросив в костер, но лик святого остался светел. Разъяренный воин ударил по лику ножом. Из доски выступила кровь, как из живого тела. Свидетели чуда в ужасе убежали. Икона же сохранилась и доныне.

Когда прибыли в монастырь Ватопед, чувство присутствия в месте живой святости усилилось многократно. Поразительно прекрасные виды открываются с высоты, где расположились храмы, общежительские корпуса этой древней святой обители. Горы, сплошь покрытые деревами, которые мягко опускаются склонами к оливковым рощам и полям, возделанным неустанным трудом монахов; вековая громада «дерева Иисусова» перед входом в монастырь, где укрылись от жаркого июньского солнца и те, кто несет послушания по бытовым делам, и мы, прибывшие за духовной радостью. И вот она наступает, когда подходишь к ковчегу, где лежит одна третья часть пояса Пресвятой Богородицы. (Пояс разделили на три части потому, чтобы при возможной утрате одной сохранились другие.)

Именно этот ковчег привозили для поклонения в Россию. Тысячи людей стояли под дождем и снегом, чтобы приложиться к этой драгоценной святыне.

Пояс Богородицы и сегодня благоухает.

Здесь Сама Пресвятая и Спаситель смотрят на пришедших сюда.

Приложившись и к другим святыням, которых здесь множество, оглядываюсь, смотрю на дивную красоту икон, настенную роспись. В главном соборе обители, построенном в X веке и освященном в честь Благовещения Пресвятой Богородицы, сохранились фрески македонской школы XIV века и прекрасная византийская мозаика. На Святой Горе это единственное место, где есть мозаика такого типа.

Внутри собора имеется еще пять храмов и часовен: в честь Святой Троицы, Богоматери «Утешение», где по традиции совершается постриг, Святых Архангелов, Святителя Николая и святого Димитрия.

Да, вот он сам, исток церковной изографии — отсюда, как и из других афонских монастырей, пошло это «умозрение в красках», как назвал иконопись, настенную роспись замечательный церковный писатель князь Евгений Трубецкой, написавший прекрасный очерк, так и названный, с подзаголовком «Вопрос о смысле жизни в древнерусской религиозной живописи», заново открыв России и миру святость, глубину и величие церковной изографии.

О Ватопеде можно рассказывать безконечно — и о святынях монастыря, и о тех, кто служил здесь, «подвизался», как говорят на церковном языке. Но мы же договорились, дорогой читатель, что мои заметки, надеюсь, будут для вас лишь поводом, чтобы вы прочли о монастырях Афона и Греции. Я лишь скажу о странно звучащем для русского уха названии монастыря — «Ватопед».

Все дело в том, что самое первое чудо, в память которого и назвали монастырь, произошло именно на этом месте.

Вот что свидетельствуют историки.

У императора Феодосия I Великого, правившего Римской империей в 379-395 годах, было трое детей: Аркадий, Гонорий и Плакидия. Выдав дочь замуж, он отправил молодую чету с двумя своими сыновьями в Рим. На обратном пути из Рима в Константинополь на борту корабля находился сын императора Аркадий с придворными. Возле местечка Имброс Аркадия во время шторма смыло за борт, и он исчез в волнах. Корабль нашел убежище от бури возле того места, где сейчас стоит Ватопедский монастырь. И вот погруженные в скорбь придворные вдруг увидели Аркадия, спавшего мирным сном под кустом. Аркадий рассказал им, как его чудесным образом спасла Богородица. В благодарность император воздвиг на этом месте монастырь, который впоследствии стали называть Ватопед («вато» — куст, «педион» — ребенок).

Расскажу об одном небольшом происшествии, случившемся со мной уже при посещении другого монастыря, в Карее. Понять это название, которое тоже звучит для нас несколько странно, вроде как название восточной страны, тоже просто, стоит лишь узнать перевод с греческого. «Карея» — ореховое дерево, кустарник ореховый, который здесь рос во множестве. Поэтому и назвали городок таким образом.

Карея — административный центр Святой Горы. Каждый из двадцати монастырей Афона имеет здесь свое подворье. Получился маленький городок, вымощенный камнем и плитами (здесь всюду в монастырях необыкновенная ухоженность и чистота и вот эти непривычные для нас тротуары и дорожки из камней и плит).

Идем к самому древнему и значимому в Карее собору Успения Пресвятой Богородицы, где находится чудотворный образ Божией Матери «Достойно есть». Это главная святыня храма, который, по преданию, был основан в 335 году императором Константином Великим. Праздник, когда чтится этот дивный образ, отмечается 24 июня — как раз в эти дни я и писал свои заметки. По привычке заглянув перед началом работы на сайт «Православие.ру», я с радостью увидел фоторепортаж о Крестном ходе, который свершается в этом монастыре с Чудотворной. Думаю, нам позволительно будет взять фото для нашей публикации.

Когда вошли в храм, сразу стал искать глазами фрески XIV века руки знаменитого иконописца Панселиноса. О них я читал, а теперь вижу воочию.

Нас выстраивают в очередь — чудотворная икона находится в алтаре. Замечаю священника, который обратил внимание, что я с больничной палкой в руке. Направился к нему, подошел под благословение. Он благословляет, и вдруг спрашивает меня на чистом русском языке: «Вы из какого города?» — «Из Самары», — отвечаю. «Бывший Куйбышев, знаю. У вас служили Митрополит Мануил и Владыка Иоанн». — «Да, да, — радостно говорю. — Простите, а как вас зовут?» — «Петр, — он улыбается и подводит меня ближе к диаконским вратам. — Идите приложитесь», — и уходит, и я не успеваю задать ему вопросы, которые уже вертятся на языке.

Чудотворная находится за престолом. К ней ведут три высоких каменных ступени. Камни древние, выщербленные временем.

Господи, да я на них не заберусь!

Чьи-то руки подхватывают меня под локти. Крепко держат. Я напрягаюсь. Поднимаюсь на одну ступень, вторую…

И вот оказываюсь перед образом Пресвятой.

Крещусь, молюсь. Прикладываюсь.

Смотрю вниз — как же я спущусь с такой высоты?

Но здесь уже мой молодой помощник, он принимает меня на руки и ставит на плиты пола.

Я поднимаю глаза от плит и вижу бледное лицо священника средних лет, тоже паломника.

«Слава Богу», — с облегчением говорит он.

Когда наступил вечер и мы улеглись спать, казалось, что моментально усну после всего увиденного и пережитого. Где там!

Вот что я написал той ночью.

Афон

Как часто я в уединеньи 
Среди снегов и маеты
Мечтал хотя бы на мгновенье
Узреть, Афон, твои черты.

Ни интернет, ни телевизор
Не могут вникнуть до конца,
Что Бог Отец во тьме провидел
И дал тебе, Афон, сполна.

Живую красоту творенья
Ничто не в силах передать,
Ума и сердца вдохновенье
Способно лишь ее искать.

Тебя, Афон, я часто видел
Как сквозь туманное стекло,
Мечтал, и думал — не предвидел,
Что встретиться нам суждено.

И вот настало пробужденье,
И я твоей тропой иду,
И вижу дивные творенья,
И слезы перед ними лью.

К твоим святыням прикасаюсь,
К истоку святости самой,
И чувств внезапных не стесняюсь
Твоей подъятою волной.

И сердцем мне дано пробиться
К героям духа и молитв,
Понять, зачем дано трудиться,
Свою гордыню усмирив.

И предо мной сейчас проходит
Воочию героев строй,
И благодать от них исходит
Духоподъемною волной.

Афон, счастливое прозренье
Разгладило твои черты:
Ты высшее души паренье,
Ты гений чистой красоты.

«Кто имеет уши слышать, да слышит!»

В монастыре Ватопед нам объяснили, что здесь в ковчеге хранится честная глава Святителя Иоанна Златоуста с нетленным ухом. На это ухо одного из Трех Вселенских Учителей Церкви шепотом говорил Апостол Павел, когда Златоуст писал свои толкования на Послания Апостола. В этот поразительный факт сразу поверилось. Потому что ухо, которое видно в боковом окошке ковчега, держится на голых костях черепа чудесным образом. Кроме этого уха, на главе Святителя не осталось ни одного фрагмента кожного покрова.

И подумалось: вот почему и доныне, с четвертого века от Рождества Христова, творения Иоанна Златоуста читаются так, как будто они написаны только что — настолько они актуальны и мудры.

Нетленное ухо говорит нам ясно для вразумления: «Кто имеет уши слышать, да слышит!» (Мф. 11, 15)

Чтобы многочисленные впечатления не смешивались, а укладывались в душе, мы решили, отправляясь в путь, так распределить свое время, чтобы у нас выдавались дни для отдыха. Необходимо набраться сил, не торопиться, а осмыслить пережитое. Отель наш находился у Эгейского моря, у залива его Кассандр — по имени царя Македонии. Надо пояснить, что Халкидики («Три пальца») образуют на севере Греции три полуострова — Кассандр, Ситонию и Афон. Они разделены заливами. Мы выбрали Кассандр как самый удобный для паломничества на Афон и в Салоники (Солунь, Фессалоники), куда тоже намеревались добраться и увидеть древние Православные святыни — в первую очередь собор святого Димитрия Солунского Мироточивого, где хранятся его нетленные мощи.

И вот, когда в семейном отеле мы размышляли о пережитом на Афоне, не могли не радоваться, что наши русские люди приезжают сюда именно семьями отдохнуть у чистейшего ласкового моря, которое нежной и теплой волной омывает желтый песчаный берег.

Ну как можно было не порадоваться, не улыбнуться, когда дети заходили в море, взявшись за руки и приготовясь к холодной воде, и вдруг обнаруживали, что здесь море оказалось таким теплым и ласковым. Это были братишка с сестренкой из Мурманска, которые, заходя в воду, для храбрости запели слова Гимна: «Россия — священная наша Держава… ».

Были семьи из Брянска, Калининграда, смоленские, наши самарские, других городов. Как положено, все очень разные. Один раз подошла ко мне девушка и, белозубо улыбаясь, спросила: «А вы откуда?» И, услышав мой ответ, сказала: «А я из Львова». Не нашелся сразу, что ответить, как вырос за ее спиной сильно располневший юноша, в отличие от своей подруги неприязненно смотревший на меня. Обмена любезностями не получилось. Зато в другой раз встреча с представителем «незалежной Украйны» оказалась более теплой.

… Когда мы покидали Афонский Пантелеймонов монастырь и шли к причалу, где нас уже ждала «Святая Анна», теперь уже меньше размером, и называлась «Малая Святая Анна», я отстал от паломников. Это единственный русский монастырь на Афоне — величественный, расположенный ярусами на берегу моря. К причалу вели лестницы с многочисленными ступенями, по которым я медленно спускался. И опять, как в храме Успения Божией Матери в Карее, меня подхватили под руку. Это был седовласый паломник в очках, интеллигентного вида. Он выразил некое удивление, что я так отважно шагаю по монастырским обителям Афона. Я сказал, что в Киево-Печерской Лавре было гораздо сложнее, так как там приходилось спускаться и подниматься по каменистым склонам, по которым ходить гораздо труднее, чем здесь.

«Да что вы мне говорите, я ведь из Киева».

Я быстро посмотрел на него. Ведь «Киев», «Украина» у всех нас если не на языке, то в душе — точно. «И как вам живется в Киеве?» — спросил я. «Да хорошо живется», — спокойно ответил он, но брови над его очками сдвинулись. «Хорошо?» — «Нормально. Не торопитесь, можно споткнуться». — «Что вы, ступеньки такие удобные. Не как у вас в Киеве. Знаете, с тех пор как я здесь, у меня ничего не болит. Ни сердце, ни поясница, ни ноги. Чувствую себя совершенно здоровым. Вот только медленно хожу. Так что вы можете меня не поддерживать».

Но он не отпускал мой локоть. «Мне не трудно», — продолжил он, и я понял, что ему хочется со мной познакомиться поближе. Видимо, мое усердное паломничество его действительно заинтересовало. «Вы приехали сюда с семьей?» — спросил я. «С женой. Она, как вы понимаете, в отеле сейчас». — «А дети в Киеве?» — «Да». — «Не боитесь за них?» — «Я приехал сюда помолиться». — «Понимаю, — мы подошли к причалу, где меня уже ждал помощник. — Спасибо, что подмогли. И храни Господь ваших детей».

Он кивнул и, видя, что его помощь больше не требуется, прошел по трапу в салон «Святой Анны».

Больше я этого киевлянина не видел. Но в памяти осталось его грустное лицо. И недосказанность его усталых глаз, которые смотрели на меня сквозь очки, говорящие совсем по-чеховски.

Завершу «украинскую» тему впечатлением, которое осталось у меня при посещении афонского монастыря Пантократор («Вседержитель»).

В этом монастыре есть чудотворная икона «Старица». Икона была мне знакома, но о таком ее имени я не слышал, и поэтому спросил Михаила, почему она так названа.

«Дело в том, — ответил Михаил, — что здесь один игумен, узнав по откровению о времени своей кончины, пожелал причаститься и попросил священника в этот день совершить Литургию.
Священник, однако, не обратил внимания на просьбу игумена. Тогда он услышал глас от иконы Божией Матери, находившейся в алтаре. Пресвятая Богородица повелевала ему немедленно исполнить желание и волю своего игумена. Вот в память о том, что Она помогла старцу, икона и названа «Старицей».

Только сейчас до меня дошло, почему список с этой иконы подарили мне. Его привезли из Мир Ликийских, там, где служил святой Николай Чудотворец. Сказали, что это образ Божией Матери «Геронтисса». Оказывается, в переводе образ зовется «Старицей». То есть помогающей людям такого возраста, какого достиг я.

«Но почему она изображена в полный рост и с кувшином?» — «А это в память о другом чуде, — ответил Михаил. — Оно произошло, когда в монастыре случился столь сильный голод, что братия начала постепенно расходиться. Игумен убеждал всех просить о помощи Божию Матерь и сам усердно молился. Однажды утром братья заметили, что из кладовой, где находились в то время лишь пустые сосуды, льется елей. Войдя внутрь, они были поражены: из одного кувшина, сохраняющегося, как говорят, до сих пор, масло непрерывно лилось через край. Вот в память этого чуда на иконе изображен кувшин с переливающимся через край елеем».

Потом мы стояли на смотровой площадке монастыря, откуда открывался дивной красоты вид. Горы склонами сходились к середине, где поднималась третья гора, ниже по высоте. И на этой горе, как знак Божьего присутствия, среди зеленого моря белел храм. «Это скит Илии Пророка, — сказал Михаил, заметив, куда устремлен мой взгляд. — Его построили украинские подвижники. У них поначалу ничего не было. Но усердная молитва и старания помогли. Спали на голом полу, мерзли зимой, голодали. Но начатого дела не бросили».

Я не мог отвести взгляда от этой несказанной красоты. Она увеличилась стократно, когда я узнал о подвиге молодых иноков. И подумал, что Украина — вот эта, Православная, которая и сегодня дает богатырей духа, дети которой строят вот такие храмы, как на Святой Горе, с одним противотанковым ружьем сражаются сегодня против колонны танков и побеждают, как это произошло на днях под Луганском, — такая Украина все испытания выдержит.

И победит.

Древняя Греция — Эллада

Конечно, во время этого паломничества думалось и о колыбели искусств — Афинах, ее мудрецах, ее памятниках, о гениях зодчества, ваяния, писателях. Но эту сторону познания, которой так много было отдано в юности, в студенческие годы, все же пришлось оставить в стороне. Ведь поездка у нас была паломническая, и мы решили не сворачивать с паломнической тропы.

И все же о древней Греции не могло не думаться. Особенно когда я оставался наедине с морем. Вечерами смотрел на водный простор, наблюдал, как садится солнце, окрашивая алым и облака, и воду.

Темнело, и облака приобретали причудливые очертания. Если дул ветер — а однажды ночью он перешел даже в ураган, — поднимались волны и море переставало быть приветливым и ласковым. Оно становилось грозным.

«А почему оно названо Эгейским? — думал я. — Энея — помню, «Энеиду» Вергилия читал в университете еще, а вот Эгей… »

«Афинский царь», — прочел в справочнике. Узнал его судьбу. И, наблюдая, как поднимаются высокие волны, как они рушатся на берег, как будто увидел Эгея…

И не успокоился, пока не написал вот эти строки.

Предание о царе Афин Эгее, и о сыне его,  герое Эллады Тесее

Эгейское море лежит предо мной,
И вижу — вдали, за туманной волной,
На гребне ее, из пучины морской
Как будто мне кто-то машет рукой.

Как будто на миг поднимает волна
Какого-то сильного старика.
Он в тогу одет, как мудрец вековой,
И с непокрытой седой головой.

И вот он выходит на берег пустой,
И смотрит в глаза мне со скорбью такой,
Что я понимаю — коль дальше идти,
Следует мудрость его обрести.

— Я из Афин, — начал он, — царь Эгей,
Тысячи мне подвластны людей.
Я правил достойно, народ свой любил,
Мятежных соседей себе подчинил.

Но был обделен вниманьем богов,
Не брали они моих щедрых даров,
Наследника мне не давали они,
Героя, достойного нашей земли.

Но вот появился сын у меня,
И получил я счастье сполна,
И вырос мой сын, отважный Тесей,
Герой и любимец державы моей.

И много он подвигов совершил,
И славу героя в боях он добыл,
Убил Минотавра, человекобыка,
Тем и прославил себя на века.

И было меж нами решенье такое:
Если с победой вернется он, в море
Поднимутся белые паруса,
А черные — смерть вострубят голоса.

С победой домой возвращался Тесей,
Но слава несла ему много скорбей,
Стала губительной, роковой,
Совесть героя покрыв чернотой.

Причиной — Миноса царская дочь
Тесею решилась в битве помочь,
Ему даровала спасения нить,
Но бросил ее он — а клялся любить.

Знай, что ее Ариадной зовут,
Имя ее века берегут,
Ибо любовь от беды охранит
И проведет сквозь любой лабиринт.

Забыл паруса поменять мой Тесей,
Когда возвращался из дальних морей,
Под парусом черным спешил он домой,
Не зная, что будет с моею душой.

Нес парус, весь черный, горькую весть,
Что мне предстоит безутешно скорбеть,
Что жизнь без любимого сына пуста -
Аида сказали так голоса.

И бросился в море я со скалы,
И волны накрыли седины мои».
… Слезы из глаз Эгея текли,
И был он как будто бы весь из скалы,

По склонам ее, под ударом волны,
Слезы стекали, скорби полны.
И скрылся Эгей, но глас грозовой
Ко мне долетел из пучины седой:

«Эй, чужестранец!
Море Эгейское — это ведь я!
Имя мое звучит сквозь века!
Больше жизни любил я детей!
Это запомни в жизни своей!

Совесть свою ни на что не меняй,
Любовь сохрани, не предавай!
Славой глаза не ослепи!
Верность храни — вот заветы мои,
В сердце их бережно сохрани!

Это тебе говорю я, Эгей!
Слышишь мой клич среди гор и морей:
Эгей,
эгей,
эгей!»

Напомню, что Ариадна — дочь царя Миноса, что правил на Крите. Она дала Тесею клубок, нить от которого привязала у входа в лабиринт, когда Тесей отправлялся на бой с Минотавром. По этой нити Тесей и вышел из лабиринта, победив чудовище.

Путеводную нить сегодня называют «нить Ариадны». Она и для меня была спасительной — я уже упоминал, что чувствовал себя как нельзя лучше. Конечно, это была незримая нить молитвы, той святости, того воздуха, который я глотнул на Афоне.

Дни, как всегда во время паломничества, бежали быстро. И конечно же, чем ближе подходило к концу наше путешествие, тем чаще думалось о Самаре, России.

Однажды я увидел в море парус.

«Да какой же он одинокий? — подумалось мне. — Нет, Михаил Юрьевич, хотя я с детства люблю ваши стихи, повести, пьесы, все же мой парус не одинокий».

И вот почему.

Мой парус

Мой парус белеет,  
Не одинокий
В стране далекой
И в море чужом.

Горы за морем,
И небо широкое,
Сияет простор
Божьим огнем.

Я не один,
Я, Россия, с тобою,
Ты далеко,
Но сердце полно

Светом любви,
Светом веры и горя,
Всем, что меж нами
Навеки легло.

О, как красив здесь
Берег у моря,
Пальмы, азалии,
Диво-цветы.

Но зеленеют
Сквозь негу прибоя
Деревья и травы
Родной стороны.

Белой метелью
Черемуха веет,
Сирень зацветает,
Тайну храня,

И старая яблоня
Снова наденет
Розово-белый
Нежный наряд.

Мой парус белеет
Не одинокий,
Мой парус сияет,
Как жизнь,
Как судьба,

Минует он отмели,
Минует пороги,
Мы вместе -
Россия,
Народ мой
и я.

Врата Православия

Я, конечно же, прочел о Салониках, втором по значению и населению городе Греции, перед тем как отправиться в дорогу. Но предположить, что это город такой красоты, что он хранит так много святынь, не мог. И осознал это, когда мы стояли на смотровой площадке древнего города, крепостные стены которого хранят тайну веков. Стены выщерблены, местами почернели от соли и ветров, ударов осадных орудий. Как будто слышны здесь крики лезущих по лестницам янычаров, как будто видишь и защитников Православной твердыни, из последних сил отбивающих очередной натиск захватчиков. Еще бы! Как не покуситься на этот прекрасный лазурный залив, где вся береговая линия омывается целебными термальными водами, где этот порт является ключевым для торговли и открывает пути в Средиземноморье и на Восток.

Сколько веков подряд отбивался этот город от врагов, попадал под власть то римлян, то османов, но все-таки обрел свободу.

Да, стоит бороться за эту прекрасную лагуну! Она благословенней и неаполитанской, и многих других, которые мне довелось увидеть. Потому что вот эта лагуна, вся голубая от неба, солнца, моря, вся белая от домов с красными черепичными крышами, спускающимися ярусами к воде, есть врата Православия.

Потому что видна отсюда первая улочка старого города, которая уже много столетий называется улицей Апостола Павла. Здесь он ходил, жил у благочестивых граждан Фессалоник, проповедовал. Здесь монастырь и церковь на святых местах.

Свои великие Послания Фессалоникийцам Апостол Павел писал именно сюда. Нигде во время хождений с проповедью о Христе Спасителе его не принимали с таким радушием, как здесь. Но отсюда и гнали его. И все-таки вера во Христа нигде не принималась с такой искренностью и не утверждалась так быстро и навсегда, как здесь.

Да, это врата Православия, откуда весть о Христе уже уверенно и твердо пошла по миру. И потому здесь, в теперешних Салониках, так много Православных святынь.

Греция — Православная страна, где Церковь не отделена от государства. И потому здесь, когда идешь по улицам, можно увидеть в каменных стенах углубления, где пред образами горят свечи. А вот прямо на одной из центральных улиц арка, ведущая в монастырь святой Феодоры. Она почитаема здесь особо, как покровительница женской чистоты. Замечу попутно, что количество разводов в Греции самое малое среди стран Евросоюза. Самыми значимыми событиями в жизни греков являются крещение и свадьба, собирающие множество людей — родных, друзей, знакомых и даже случайных прохожих, которые проходят мимо домов, где отмечаются торжества.

В центре города — величавый собор святого Димитрия Солунского, Мироточивого. Так он назван потому, что после подвигов его во славу Христа из его мощей потекло миро благоуханное, да в таком количестве, что стали собирать его сначала в кувшины, затем проложили и трубу, куда стекало миро. И сегодня, именно в день памяти святого, миро обильно истекает из его нетленных мощей.

Храм неоднократно разрушался противниками Христа, но вновь обретал свою жизнь, перестраиваясь. Пока не обрел свой теперешний величавый вид. Сохранились и подземные катакомбы, в которых видны части древних стен, колонн, рельефов.

Вот и саркофаг с мощами святого воина.

Помолимся ему, чтобы с таким же мужеством мы претерпевали испытания, так же верно стояли за веру.

На набережной стоит памятник другому воину, покорившему полмира не верой, но оружием. Копья и щиты, точно такие же, какие были у воинов Александра Македонского, лежат у подножия конного памятника.

Но нам более интересен собор святых равноапостольных Кирилла и Мефодия, просветителей славян, которые родились здесь, в Солуни. Собор новый, но построен в классическом византийском стиле.

От Салоник путь наш лежит в местечко Суроти, прославленное сегодня как одно из самых почитаемых мест в Православном мире. Здесь могила старца Паисия Святогорца. «Слова» его, записанные монахинями монастыря святого Иоанна Богослова, теперь известны всему миру. У нас в стране вышло шесть томов этого подвижника и провидца современности. Сюда ведет дорога стольких людей со всего мира, которых Паисий Святогорец исцелил, направил на путь истинный, помог в беде.

Его должны были похоронить на Святой Горе, но монахини вымолили себе право похоронить его здесь, в монастыре, которому он отдал немало своих сил — духовных и физических.

Многие из вас, конечно, читали «Слова» Паисия Святогорца. А если не читали, то вам еще предстоит радость встречи с этим удивительным старцем.

Не могу не сказать еще об одном монастыре, расположенном неподалеку от Салоник — монастыре святой Анастасии Узорешительницы. Здесь у меня произошла одна памятная встреча с монахом, тоже паломником. Я заговорил с ним, что-то спросил.
Он поинтересовался, откуда я. Узнав, что из Самары, округ-лил глаза под очками. «Дело в том, что я из Баварии, из-под Мюнхена. У нас служил один священнослужитель, из научных работников… » — «Священник Виталий Германов?» — перебил его я. «Точно! — радостно воскликнул он, и глаза его еще более округлились. — Мы вместе начинали диаконами. А теперь я протодиакон». — «А как ваше имя? От кого передать поклон отцу Виталию?» — «Георгий. Да имя и неважно. Скажите, что я протодиакон. Я один такого чина в Германии».

Разговорились уже во дворе монастыря. Оба были рады этой встрече.

Отец Георгий средних лет, хорошо говорил по-русски. Выяснилось, что он эмигрант уже в третьем поколении.

Удивителен его приход к вере.

Его маленькая дочь Анастасия, купаясь не то в реке, не то в море (я не запомнил), захлебнулась. Наступила клиническая смерть. Молодые родители метались, срочно доставили дочь к врачу, готовы были на все, лишь бы дочь спасти. Тщетно. Тогда отец Георгий, еще мирской человек, стал усердно молиться, так как вырос в семье верующих людей. И дал клятву Христу, что посвятит Ему всю свою жизнь, лишь бы дочь осталась жить.

Видно, молитва была столь горяча и искренна, что Господь ее услышал.

И маленькая Анастасия, к великому изумлению врача, ожила.

В благодарность Господу отец воскресшей девочки построил храм. Стал церковнослужителем — а теперь отцом Георгием. Видимо, у него хороший голос, раз его оставляют в диаконском чине, не рукополагают во иереи.

Мы разговаривали, стоя у наших автобусов.

Простились сердечно.

Конечно, я рассказал далеко не обо всем, что пережил в этом паломничестве. Но мы же договорились, дорогой читатель, что я расскажу лишь о главном.

И на прощанье рискну еще на одно лирическое отступленье, которое написал, прощаясь с дивной страной, где так много Православных святынь. Может быть, Господь еще раз приведет сюда, в благословенную Православную страну.

Песня про Элладу — Грецию, и про Россию, про Самару

По летному полю бежит самолет,
Мягкий прыжок — и начат полет
Туда, где у моря святая земля,
Туда, где заветная дума моя.

И песню все громче моторы поют,
И я отдаю прощальный салют:
Прощай, моя Волга, Россия моя,
Самара, Самара, Самара моя.

Автобусом еду, по морю плыву
И вижу прекрасную эту страну,
О ней еще в юности грезил, мечтал,
По горным тропинкам Спарты шагал,

И плыл с Одиссеем по бурным морям,
И в Трое сражался, и был то Приам,
То царь заплутавший, несчастный Эдип,
Который страданьем вину искупил.

И с ними сквозь годы песня плыла:
Эллада, Эллада, Эллада моя.

А время текло через толщу веков,
И видят народы свет веры Христов,
Свет веры, надежды, свет вечной любви -
Его нам из Греции принесли.

Ударила в колокол вера Христа -
Всех идолов испепелила дотла.
И песня победы летит сквозь века:
Эллада, Эллада, Эллада моя.

В небе высоком летит самолет,
Самарский народ в Россию везет.
Коснулись колеса родимой земли
И весть обновленья домой принесли.

Хранят нас Печоры и Соловки,
Святыни Афона Элладской земли.
И будет спасен Православный народ,
Который к Небесному Граду идет,

Все испытав, претерпев до конца
Во имя Спасителя и Творца.
И в наших, и ваших великих краях
Пусть песня звучит на всех языках:

Эллада, Эллада, иди через мрак,
Россия, Россия, свети, как маяк.

Самара — Халкидики — Афон — Калифея — Салоники — Самара.

июнь 2014 г.

Алексей Солоницын