Из цикла «Капельки вечности».
Из цикла «Капельки вечности».
— Все-таки, пап, отведи меня в школу филолога…
Я даже замер от неожиданности. Неужели случилось?! Сколько уговаривал дочь, она отнекивалась, ни в какую. Выбрала себе другое направление — художественную школу. А мне так хочется, чтобы, ну, сами понимаете, хоть немножечко да «по стопам»…
В конце сентября отвел ее на филологический факультет самарского госуниверситета. Вернулся оттуда словно бы пригубившим шампанское. Еще бы, так вот запросто жизнь сделала один из самых длинных своих кругов. Но все-таки ведь сделала!…
Меня в школу филолога в девятом
классе отвел старший брат. Пошел со мной не только из-за моей застенчивости. А
чтобы я по пути не убёг, как гоголевский Поприщин (вполне себе филологический
сюжет) . Но я как-то сразу там прижился. Познакомился с совсем иными, чем
школьные мои друзья, софилологами. Один из наших теперь проректор по
научной работе в самарской семинарии, протоиерей Олег Агапов. Главный богослов!
А тогда поклонник Бальмонта (ударение на второй слог) и всего
экзотичного. Впрочем, литературная экзотика и мне была не чужда. Во всяком
случае, так считала наш тогдашний куратор Софья Залмановна Агранович. Она не
одобряла моего увлечения булгаковским «Мастером и Маргаритой» за что я ей
несколько благодарен.
Потом Агранович печально прославится тем, что захочет отобрать «славу Герострата» у окаменевшей Зои: плюнет на икону и станцует с ней, чтобы разубедить доверчивых студенток. Но тогда еще было далеко до этой ее дикой кощунственной выходки.
И вот прошло тридцать три года. Не мне судить, состоялась ли жизнь. Да и рано еще, наверное, подводить итоги.
Софья Залмановна умерла. Умер и Лев Адольфович Финк, тогдашний декан филологического факультета. Гулаговский сиделец, приятель моего отца, с какой неохотой отпустил он меня в Ленинград, на факультет журналистики! А я цинично просил у него свидетельство об окончании филологической школы. И выпросил… И в Питере поступил… Сделал им ручкой… Может, зря.
Но факультет остался. И школа филологов в нем осталась. И дети, как прежде, ходят туда по вечерам. Только встречает их не Софья Агранович со своими шокирующими папиросами. А приятный и культурный Михаил Перепелкин. Известный по телеканалу ГИС, где замечательно ведет краеведческие передачи.
В общем, все течет. И кое-что, говорят, меняется.
Но вот колесо времени со скрипом обозначило полный круг. На филфаке изменилось так мало! Вернее, все изменилось там, кроме главного: запах чего-то инакового по отношению к миру остался прежним. Факультет этот как-то все-таки особняком стоит от всего. Словно бы светский, но, типа, монастырь.
Был у меня друг, Сергей Калугин. В последние годы свои он был иеромонах Серафим. Так вот, он три года «убил» на нашем филфаке. Потом ушел в семинарию.
— Мне в университете все время вдалбливали, что никакой истины нет. А есть ее множественные искажения. И каждый выбирает себе своё, — рассказывал мне Сергей-Серафим. — А когда приехал в Святые стены, в Троице-Сергиеву Лавру, там мне сказали: мы знаем истину! Она одна… Я чуть не упал от такого контраста.
… Служил он до последнего дня, пока мог стоять на ногах. Сейчас лежит уже в астраханской земле.
А Руслан Надреев похоронен где-то в ближнем Подмосковье, должно быть. Он был самый перспективный и хваткий из нашей филологической братии. Его застрелили еще в середине перестройки. А ведь все про него говорили, что далеко пойдет!… Оказалось, до первого поворота.
В разливанном интернет-болоте нашел несколько упоминаний о приятеле юных лет, и одно из них поэтическое. В стихотворении «Альма-Матер» какой-то безвестный литинститутовец перечисляет до времени погибших поэтов и доходит до него:
Руслан Надреев из Уфы
Коммерцией хотел заняться
Но пуля изложила вкратце
Прицельный замысел строфы.
Почему из Уфы, а не из Самары, я так и не понял (скорее всего, для рифмы) . Но явно речь о моем приятеле.
Еще один выпускник школы юного филолога тогдашней поры, Олег Кокорев, потом учился в Америке. Сейчас он не последний человек в самарском страховом бизнесе. У него пять детей. Мы редко встречаемся.
Кто тогда мог измерить наши пути?
И вот почему так затрепетало сердце, когда дочь робко предложила отвести ее на филфак. Доживите до «вечного возвращения», тогда и меня поймёте.
Недавно дочь моя Анна засобиралась на конференцию для школьников по филологии. Тему и придумывать не надо. Еще в прошлом году ее сочинение о крестном отце самарском поэте, режиссере Владимире Ильиче Осипове заняло первое место на городских Кирилло-Мефодиевских чтениях.
Но тут предстояло ей рассказывать о крестном отце совсем другой аудитории.
Я почему-то заволновался.
… Вспомнил, как шестнадцать лет назад мы с женой все никак не могли выбрать для дочери крестного. Так и приехали в церковь при семинарии, ничего не решив. Как будто на самом деле мы что-то решаем?! И только вот священник спросил, кому быть крестным у крохотной Анны, как вдруг мы ахнули: в нашу сторону ковылял своей несуразной походкой наш добрый долговязый товарищ, поэт Владимир Осипов! Ему Бог судил крестить нашу дочь.Владимир Осипов с медалью святого князя Александра Невского. Февраль 2006 года. |
Так появились замечательные Володины стихи, посвященные Анне:
Эта связь неуловима.
Ангел строгий, пожалей!
Полечу я струйкой дыма
к крестной дочери моей.
Все увижу, все узнаю,
обо всем поговорю,
сказку на ночь почитаю
и молитву подарю.
Лишь она об этом знает,
улыбается светло,
никого не посвящает,
кроме Бога одного.
Эти мысли, эти слезы,
Жизнь, которою горим…
Под плакучею березой
Мы весною постоим.
Сейчас у Владимира Осипова могила самая «видная» на кладбище в пестравском поселке Майский. Под крестом перечислены все его «титулы»: поэт, журналист, артист, режиссер. 6 февраля будет уже четыре года, как… Помяните раба Божия Владимира!
Если на том свете и есть клуб друзей «Благовеста» (а почему бы ему там не быть?) , думаю, Володя в нем председательствует попеременно с иеромонахом Георгием (Китовым) . Ну разве только иногда дают они «порулить» уже упомянутому здесь отцу Серафиму… А может, и отцу Борису Развееву тоже? Или отцу Иоанну Державину? И это еще далеко не все. Есть ведь и матушка Мария Самарская. И отец Иоанн Букоткин. И граф Николай Бобринский, наверное, в этом необычном списке есть.
… Да сколько же там наших?!
Это слово, «наши», было у Володи самым любимым.
Он чуть ли не каждого встречного-поперечного строго так вопрошал:
— Ты за наших?
Так вот и назван его последний посмертный сборник стихов и прозы: «За наших».
Когда мою дочь на Кирилло-Мефодиевских чтениях спросили, кого Осипов имел в виду, когда говорил про «наших», Анна не растерялась. Или растерялась совсем чуть-чуть:
— За наших… значит, за русских… за Православных…
А что еще скажешь, если так оно и есть.
… Я отвез Анну на филологический факультет. Пожелал ей достойно рассказать об Осипове.
Не думал, что все вот так обернется.
Она позвонила через час всего. Сердце ёкнуло: что-то уж очень быстро.
Дочь моя не сдала своего крестного. Просто силы были очень уж не равны. Билась за него как могла, но с профессором, с доктором наук, не очень-то и поспоришь. Если тебе только шестнадцать, если учишься в Православной школе. И ты почти совсем не знаешь еще, как устроен мир… там… за церковной оградой.
— Она вела себя как одержимая… Ее даже трясло! — сквозь слезы рассказывала дочь. — Да она и сама призналась, что ее от моего выступления трясет. И она даже не может остановиться.
— Кто, кто?! О ком ты? — до меня с трудом доходил смысл ее сумбурных слов.
— Ей особенно не понравилось, что Осипов брал благословение на издание сборников своих стихов у Митрополита Сергия… Тут преподавательница и вовсе вскочила, как ужаленная. Стала кричать, что есть и неверующие поэты… И они даже лучше пишут стихи… И нечего на стихи брать благословение… Потребовала от меня, чтобы я назвала поэтов, которые не верили в Бога… Но я таких поэтов не знаю. Или просто забыла в тот момент.
… Потом преподавательница перекинулась на Осипова. Называла его «мальчиком с Безымянки», «юношей в джинсах», ничего значительного в литературе не сделавшим. Отказывала ему в праве считаться большим поэтом.
Тут ее попыталась остановить аспирантка. Но та все продолжала ругать доклад моей дочери. Сказала даже в сердцах: пусть на нее жалуются куда хотят, но она наконец-то скажет все-все, что думает о Православной культуре. Потом обвинила мою дочь в тщеславии: зачем она взялась исследовать творчество своего родственника?
На что Анна ответила:
— Я просто хочу лучше понять его стихи. И другим рассказать о его творчестве…
На этом все закончилось. Дочь моя внешне спокойно вышла из аудитории. Разрыдалась только на улице, и то вполсилы. А уж дома дала волю слезам.
«Психологическая травма… »? Пожалуй. Но еще и серьезный урок.
Я не знаком с доктором филологических наук профессором Ириной Владимировной Саморуковой. Но знаю, что была она ученицей Софьи Залмановны Агранович. Как и ее учитель, она непримиримая, яростная, принципиальная атеистка. Пишет либеральные статьи в соответствующее интернет-издание. Не одно поколение вчерашних школьниц на ее занятиях по фольклору скрепя сердце выискивало в своих работах «типологические сходства» между языческим «богом» Дионисом и… Христом. (Прости, Господи!) И все же ведь далеко не все атеисты вот так набрасываются на подростков. И требуют от них чуть ли не отказа от Православной культуры, от своей духовной родни… А в ее накате прозвучали-таки слова о том, что Православию нечего делать в стенах университета!… Может быть, просто с языка сорвалось, уж не знаю.
Либерализм — слово затертое и опошленное. А ведь просвещенным либералом был Пушкин! Почему же стало сейчас это слово чуть ли не ругательным? Почему нынешние либералы воспринимаются здоровой частью общества как какие-то в самом деле «иностранные агенты», посланные или подосланные нам в наказание за грехи?
В генную память народа врезались навсегда костры из икон и руины храмов, оставленные безбожниками 1920-30-х годов… Но ведь без умеренных «левых», без либералов из временного правительства не было бы и картавого Ильича. Без «февраля» не было бы «октября» 1917-го! Умеренные безбожники в ту пору выпустили долго спавшего джинна ненависти и нигилизма. Хотели только чуть-чуть, лишь самую малость пробочку открутить… Но оттуда вылезло уже такое «чудище обло», что никому мало не показалось. И его уже было им не под силу затолкать обратно в кубышку.
И началось… Всю грязную работу за них тогда сделали более примитивные, грубые и конкретные большевики. Но если бы не большевики, может, было бы не менее гадостно… Хотя, наверное, и не так кроваво. Или же «кроваво» как-то иначе? Вместо расстрельных команд — абортарии, вместо ГУЛАГа — гей-свадьбы…
Оказывается, Христос может объединять не только верных Своих в Свое Тело Церковь. Но и те, кто отталкивается от Него, тоже объединены Его Личностью только наоборот. Их объединяет (порой тайно от них самих) богоборческий импульс. «Мы наш, мы новый мир построим… » может звучать и на другой, более современный мотив. И какая нам разница, каких там оттенков и научных степеней богоборцы сегодня сидят в редакциях, на кафедрах, в жюри фестивалей?
«От перестановки мест слагаемых… »
Ирину Владимировну Саморукову «взорвало» на Осипове! Понимаю… Владимир умел при жизни своей и, как оказалось, даже после смерти выводить из себя людей определенного сорта.
«Мальчик с Безымянки»? Пожалуй…
И электричкой, туда, до того полустанка,
родины малой, что била под дых от души;
гарью и грязью встречает меня Безымянка,
Той, непролазной, в которой спеши не спеши.
Праведный Боже, спасибо, что здесь я родился,
здесь воспитали пряником черствым, кнутом…
Может, поэтому выжил и, вроде, не сбился,
Что-то оставив еще на потом, на потом…
В 2006-м, зимой, Владимир приехал к нам в редакцию прямо с вокзала. Из Питера вернулся с наградой. Но медаль с ликом Александра Невского висела у него не на пиджаке, как это принято, а на сером потертом свитере. Который служил ему без сноса («юноша в джинсах») . Его признали тогда лучшим Православным поэтом года в России!… Больше медали этой я не видел на нем. Но спустя несколько лет, на похоронах, увидел, что эта награда висела у него над рабочим столом. Святой князь Александр осенял с тех пор его литературные занятия.
Когда-то давно блаженная Мария Ивановна духовно обозрела вмиг все Володины труды и сказала:
-… Вполне прилично!
Время подтвердило истинность этих пророческих слов.
А дочь моя вечером стала было меня уговаривать не реагировать на «инцидент». Я высказал свои аргументы. И вдруг она успокоилась.
— Знаешь, ты прав. Если бы преподаватель меня только обидела, я бы тут же простила. Но ей было важно обидеть мою веру. Ну, и моего крестного тоже… А он сейчас не может за себя постоять.
Может! — подумал я. Еще как может…
Но все же не каждый отец услышит такой ответ от своей дочери! Ей ведь, возможно, там еще предстоит учиться. Так что мне повезло.
… На чей-то наивный вопрос, что нам делать с «гонителями Православия», мудрый старец схиигумен Иероним Санаксарский однажды в моем присутствии ответил парадоксально. «Крестить их надо… » — промолвил он.
Очень радикальное средство! Но других пока что еще не нашлось.
P.S. 6 февраля состоялась научно-практическая конференция учащихся школ города Самары «Первые шаги в науку». Были заслушаны лучшие доклады учащихся, прошедших отборочные туры на школьных слушаниях. Первое место в секции «Краеведение» заняла Анна Жоголева, которая выступила с докладом «Владимир Осипов — певец малой родины». По счастливому стечению обстоятельств научно-практическая конференция учащихся самарских школ проходила в день памяти самарского Православного поэта Владимира Осипова.
Использование материалов сайта возможно только с письменного разрешения редакции.
По вопросам публикации своих материалов, сотрудничества и рекламы пишите по адресу blago91@mail.ru